- Такой я родилась, постоянно ржу. – сказала старая лошадь сама себе. – То мне смешно, то зло берёт. Всё кажется, что хозяин мне сена даёт недостаточно, а другим по сто килограммов с лишним в день, а мне почему столько мало? Я тоже хочу. Ну и что, что я не в запряге, а всадники на других лошадях, я ведь ещё живая и ржачая до сих пор, вот когда ржать перестану, тогда другое дело. А я никогда не перестану, даже если председатель мной не слишком доволен, мол, заткнись старая кляча, когда у тебя горлянка уже заболит, всю ферму заржала, никакого от тебя покоя. Ну почему они меня так не любят? Ну лягнула один раз доярку, конюха оборжала, что он аж оглох, но я считаю, что мне дозволено, а им нет, потому что я старая, отслужившая своё, лошадь.
Я не пряталась за сараями, а обучала жеребят нашему ржачному делу, как и кому сказать «и-го-го». Председателю это не понравилось, почему? Я же правде обучала молодое поколение. Подумаешь, однажды попросила родителей этих жеребят, чтобы они мне купили золотые удила. А что такого, разве не заработала? Да я болтала сутками напролёт, мой рот не закрывался, не успевала мух выплёвывать, а теперь со мною вот как. Да, было дело, моими преуспевающими жеребятами были те, чьи мамы мне сухари коробками приносили, так у всех такое: кто подмазал, тот и в дамках. Куда делось то времечко, такое хорошее, а что сейчас? И заржать не дают в голос, все стараются мне рот закрыть, но я ведь не понимаю, что у меня зубы прогнившие и моё дыхание далеко от свежего. Ничего, можно потерпеть, потому что я заслуженный ветеран. Да, не в поле работала, но кто на что учился. Хочу сена по сто кило каждый день, хочу фазенду! И чтоб сам председатель со мной рядом с опахалом стоял, да! Имею право, право имею. И оно меня тоже.
- Размечталась. Тебе большая голова нужна для того, чтобы есть в неё, а думать ею ты не научилась. И это за всю жизнь. – пискнула мышь и поскорее юркнула в норку. Слышать ржание старой кобылы никому не хотелось.