Ангелы и демоны фильки суханова восьмая часть8

               
Лодка  с беременной женщиной, ходко шла по Оби, неподалеку от берега.
Уходить   глубже в Обь, не имело смысла. У берега, легко было отталкиваться шестами от дна реки. И встречного  течения здесь, на разливе, почти не чувствовалось.
Ванхо  всем телом, налегал на крепкий, длинный шест, в то время, когда  Семка, ловко орудовал двусторонним веслом, придавая лодке, нужное направление. Настя, подогнув под себя ноги, тихо лежала на одеялах.
 Время от времени, она приподнимала голову, чтобы убедиться  в том, что ее верный Барон,  не отстает от лодки.

Пес  размеренно бежал по берегу, не обращая внимания на белок и бурундуков, что трещали над головой, спрятавшись  в ветвях деревьев.
У собаки не оставалось времени на шалости и глупости. Он, со всей собачьей важностью, выполнял то, что должен был выполнять.
Барон оберегал от возможной опасности, самого дорогого человека, которого ему пришлось повстречать в короткой, собачьей жизни.
Настя была для него, не просто хозяйкой. Она была  его другом. Беззащитным и хрупким. И Барон  остро  чувствовал  всю ту ответственность, за благополучие любимой хозяйки, которой  наградила   его,  сама  жизнь.
Изредка, Ванхо уступал Семке шест и сам садился за весло. Но ему казалось, что Семка недостаточно    споро, толкает вперед лодку.
Чуть передохнув, он снова брался за шест.
Настя оставалась слишком бледной  и слабой. И у Ванхо сердце замирало от страха за любимую женщину.
Спокойный путь до Крутого Яра, занимал не менее 20 часов. Но уже к вечеру, путники достигли проточки, что впадала в Обь в километре от поселка.

В устье речушки, стоял   небольшой катер на паровом ходу.
На «чужом» для  местных жителей, берегу, ярко пылал костер. Вокруг него, суетились трое мужчин. Далеко над  водой, расплывался аппетитный запах  свежей ухи.
Приподняв голову, Настя с мольбой посмотрела на мужа.
«Ванечка, ухи хочется».
  Ухи, видимо, хотелось не только Насте. Барон, остановившись на приличном расстоянии, беззлобно зарычал, привлекая к себе, внимание чужаков.
«Что псина, проголодался? – весело осведомился один из рыбаков.- Ну погодь немного. Чашки у меня, лишней нет. Сам похлебаю и тебе налью».
Ванхо решительно  направил лодку к катеру.

Выйдя на берег, он с достоинством поздоровался с рыбаками.
«Мужики, простите. Жена у меня рожать собралась. К шаманке Югре везу ее. Ухи она просит. Плесните чуток для  женщины моей.
Мы сами юколой обойдемся. Хлеб у меня есть. Если что, я рассчитаюсь. Денег немного есть».
«Видать, сын у тебя будет, остяк, если ухи просит, а не конфетку, - по доброму отозвался рыбак, собиравшийся поделиться с Бароном своей чашкой.
-  Беременной отказать в еде, все равно, что сироту обидеть. Веди сюда свою сударушку.   Ого! Да она у тебя русская!- наливая в чашку ухи, удивился рыбак.  – Молодец, остяк, такую красавицу  уломал».

Настя, краснея от смущения, тем не менее, с жадностью накинулась на уху.
На расстеленной на песке подобии скатерти, появились перезревшие огурцы, черный, видимо ржаной хлеб, чашки, ложки и пара запотевших бутылок водки.
«Несите сюда свою юколу. Она у вас из сырка? – крикнул Ванхо один из матросов.  - Смело к столу. Люблю остяцкую юколу. Сколько раз сам готовил. Но так вкусно, как у вас, не получается»
.
Ванхо с Семеном охотно внесли свою лепту в натюрморт на скатерти.
Отвергнув предложенный стакан с водкой, Ванхо с удовольствием  выхлебал чашку наваристой, вкуснейшей ухи. Такое неповторимое варево, с запахом дымка, можно попробовать только на природе.
Матрос, первый заговоривший с путниками, вылил из котелка остатки ухи в свою чашку.
Он подсунул посудину под нос, повизгивающего от нетерпения Барона.
«Ешь, дружок. Остыло уже. Не обессудь, вся разваренная рыба с костями, тебе досталась. Ничего, не подавишься. Ты же у нас, отменный пес!»


«Ну что ж, товарищи дорогие. Спасибо вам за приют, за пищу, а нам пора.   Жена рожать задумает, что делать будем. Торопимся мы, друзья».  - Поднявшись с травы, Ванхо осторожно поставил  на ноги, сонную Настеньку.
«Жаль, - вздохнул один из троицы рыбаков.-
- Один у нас на моторе. Двоим трудно сеть тащить по Оби. К утру,, планируем осетра взять. Неделю назад, взяли здесь хитрюгу. Килограмм на сорок, не меньше».
Слегка захмелевший Семка с мольбой посмотрел в лицо друга:
«Ванхо, тут плыть  осталось, от силы  четыре часа. Может быть, один справишься? Уж больно порыбачить хочется»
.
«А где же я тебя, потом найду?- Ванхо осмотрел замерших в ожидании рыбаков. – Вы потом, куда пойдете, ребята?-
Узнав, что рыбаки из Александрова, Ванхо успокоился.
- Конечно рыбачь, Семка. Я возможно, задержусь у шаманки. И священника мне найти надо для Аны Вассы.   Только вы , ребята, до дома, моего товарища доставьте. И не спаивайте его. Очень вас прошу».

Усадив Настю в лодку, Ванхо оттолкнулся шестом от берега.
 Протока, в которую он правил  лодку, была не шире пятидесяти метров.
Но тот берег, что пролегал дальше от поселка, был крутым и высоким. Тайга здесь, подходила к самому краю берега. В разливы, речушка становилась неуправляемой. Поднимаясь на несколько метров, она подмывала корни деревьев. Со временем, они падали вниз, едва ли не на треть, загромождая проход по протоке.

Ванхо не раз рыбачил в этой протоке и прекрасно знал ландшафт речки.
Продвигаться дальше, стоило только вдоль берегу, что был ближе к поселку.
Местность  здесь была, намного ниже. Деревья отступали от берегов, достаточно  далеко.
Несколькими  взмахами весла, Ванхо направил лодку к «удобному» берегу.
Барон, благодарно облизав накормившие его руки, неторопливо двинулся следом за лодкой хозяев.  Переплывать на противоположный берег, пес не пожелал. С высоты «его» берега Барону прекрасно была видна лодка Ванхо..
Вскоре на Васюганскую тайгу, опустилась   «белая ночь», которую правильнее было бы назвать «серой»

Кто не знаком с прелестями северных, белых ночей, тот, по моему, потерял очень многое.
Белая ночь похожа на очень пасмурный летний день, когда все небо  плотно покрыто толстым слоем непроницаемых облаков.
Белые ночи, длятся на севере с начала мая до середины августа. Но настоящие белые ночи, которыми можно спокойно читать без света, бывают лишь с мая по июнь. Чем дальше, тем ночи все сильнее «сереют». И к концу августа, они превращаются в  непроницаемо черные, привычные ночи.

Ванхо без отдыха гнал лодку, пробираясь вперед у самого берега.
В полутьме  «серой» ночи, он опасался ненароком  столкнуться с  топляком, приплывшим сюда со стороны  крутого, противоположного берега.
Над тайгой медленно поднялась почти полная луна. И сразу же вся округа приняла таинственный, почти сказочный вид.   Стало гораздо светлее. И  только тени, отбрасываемые лесом, сделались еще темнее.

 
Ойка   неожиданно  проснулся в своем чуме среди ночи, словно кто-то, резко ткнул его в бок.
Отбросив жаркое одеяло, он потянул носом, чувствуя острый запах своего, давно не мытого тела.  «Надо помыться в речке, а то по запаху меня тут обнаружат скоро», - на секунду мелькнула мысль в голове полу одичавшего  охотника за  «престолом» .
Сидя на постели, он чутко вслушивался в привычные звуки ночного леса, пытаясь понять, что разбудило его, в такой неурочный час.
За тонкими стенами  чума, спокойно шумела тайга.  Не уловив ничего необычного, Ойка поднялся и зевая побрел к выходу.
Отвернув край полога, он справил малую нужду, не выходя наружу.
Ойка даже не подумал о том, что не впервой, совершает действия, запрещенные законами предков.

 Вход в любое жилище, оберегали добрые духи  всех трех стихий. Земли, воды и воздуха. И своими неуважительными действиями, ханты осквернял собственное жилище. И конечно, своих духов, личных защитников.
Тех самых, которых  в Православии, почитают за ангелов хранителей.

Циничная душа Ойка, насквозь прогнила, как кусок дерьма, изъеденного навозными червями.

Он опустил полог чума и вдруг  неподвижно замер.
До обостренного слуха Ойка, долетел какой-то, слишком знакомый звук.
Это был отдаленный всплеск воды в протоке. Но плеск этот, не был игрой рыбы при лунном свете.
Ойка слишком хорошо   различал  все нюансы речных звуков. Он долго жил у воды. И всплеск весла лодки, безошибочно мог отличить от всплеска рыбы. Даже на приличном расстоянии.
Метнувшись вглубь чума, Ойка выхватил из-под шкуры оленя, свой родовой лук. Сунув за пояс острый нож с длинным лезвием, он прихватив пучок стрел, осторожно выбрался из чума.
Лежавшая перед ним речка проточка, была залита лунным светом. Раздражало лишь то, что луна светила Ойка прямо в л глаза, мешая основательно  присмотреться..
Подобравшись к краю обрыва, он до рези в глазах устремил взгляд туда откуда доносились, едва слышимые всплески воды.

Ему от чего-то, не пришло в голову, что на воде могли находиться припозднившиеся рыбаки. Или жители стойбища шаманки, могли возвращаться  домой после какой-ни будь,  надобности в поселке.
Обостренный мозг, с быстротой современного компьютера, анализировал происходящее, отбрасывая все неподходящие мысли.

Если бы кто из стойбища Югры, раньше, проходил на лодках, мимо него в сторону поселка, он никак не смог бы пропустить  подобного действия.  А если бы пропустил, то ханты не пошли бы обратно, среди ночи.
Вся тайга в округе, принадлежала славному роду старой шаманки. И  ее людям, не к чему было бы, осторожничать, пробираясь по ночам, в свое стойбище.

Рыбакам, в такое время, тоже нечего было делать на реке.
Самый крупный сырок  водился в устье протоки. Там, где воды притоки встречались в волной Оби.
Даже самый неопытный рыбак, знает, что рыба пойдет  на приманку, только рано утром или поздно вечером, перед закатом солнца.  А бросать сети, в захламленной топляком речушке, решится только полный идиот.

Значит, тот кто идет по протоке, в самый разгул ночи, преследует другую цель. А этой целью,  может быть только шаманка Югра, лучшая повитуха на весь северный сибирский край.
Не одна, естественно жена Ванхо, может  задумать рожать именно в эту ночь.
Но возбужденный мозг  Ойка, ошалевшего от предвкушения крови, безошибочно предугадал, что в появившейся в поле зрения лодке, во весь рост, стоит его брат.
Чем ближе подходила  лодка, тем яснее в движениях человека, в его высокой стройной фигуре, убийца узнавал свою жертву.

В горле преступника пересохло так,что казалось что язык его  распух и жестко обдирает горло.
Но тем не менее, движения его были точны и выверены. Вскинув твердую руку с луком, он с силой натянул тетиву, с зажатой в руке стрелой.
Сердце убийцы,билось почти спокойно. Он наконец-то, дождался своего звездного часа.
Убить брата он надеялся легко и быстро. А вот как быть с той, что лежала на дне лодки.
Если у нее  хватит ума  затаиться и не поднимать головы, то Ойка опасался, что сможет упустить девушку.
Лодку медленно понесет течением назад к устью протоки. И Ойка будет преследовать ее по берегу, пока не улучшит момент чтобы избавиться от жены брата.
Он криво усмехнулся, представив   себе,как одним удачным выстрелом, покончит и с ней, и с тем, кого несет в себе русская   жена Ванхо.

Лодка подплыла совсем близко. Ванхо,  увлеченный работой, не мог видеть своего врага, затаившегося в тени  толстого дерева. Да к тому же, гораздо выше уровня зрения лодочника.
Хищно усмехнувшись, Ойка ощерился от напряжения.  Еще секунда и острая стрела тонко взвизгнув впилась в грудь Ванхо.

Но убийца не успел насладиться результатом своего злодеяния. В ту же долю секунды, когда он отправил к цели смертоносный снаряд, что-то тяжелое с душераздирающим рыком, сбило его с ног.
Потеряв равновесие, Ойка покатился вниз к речке, в кровь разрывая мышцы  и ломая ноги о множество остро торчащих вверх, толстых сучьев,  лежащих внизу, высохших деревьев.
.
Барон лишь на минуту запоздал, утоляя жажду водой из проточки.  Сытная уха, которой его накормили добрые рыбаки, давала о себе знать.
Жадно лакая воду, верный пес, на некоторое время, отвлекся на собственные ощущения, потеряв при этом, бдительность.
Но тут же, волна ясно ощутимой опасности, грозившей его хозяйке, накрыла собаку, как весеннее половодье. В несколько прыжков, он вылетел на верх склона.
 В ту  секунду, когда стрела вырвалась из натянутой тетивы, пес одним взмахом мощных лап, смахнул врага вниз.
Дикая ярость ослепила пса, лишив его чувства опасности за собственную жизнь. Не видя ничего вокруг себя, слыша только стоны недобитого врага, Барон прыгнул вниз.
Сухой сук, отполированный временем и ветрами до остроты бритвы, глубоко разорвал его бок.
Но верный пес,  не обращая внимания на дикую боль, достиг лежащего наполовину в воде, ненавистного врага.
Мощные челюсти  в мертвой хватке, сомкнулись на горле убийцы.

Последним усилием угасающего сознания, Ойка сумел вытянуть нож из-за пояса. Судорожным движением, вызванным предсмертной агонией, он сумел воткнуть  нож в собачье брюхо,по самую рукоять.
Но и тут, умирающее животное, не разомкнуло челюстей.

Враг все еще шевелился. И Барон из последних сил, давил его, как хищный зверь давит пойманную добычу.
Но вскоре  ноги пса подломились. И он всей тяжестью навалился на издохшего врага.
Угасающим сознанием, Барон почувствовал, как  кто-то скуля, лижет его нос.
Но небесный охотник Орион, уже звал его к себе, приглашая присоединиться к его стае Гончих Псов.
Аго,  почувствовав своим собачьим сердцем, что его помощь, больше не понадобиться его четвероногому другу, быстро поплыл к лодке из которой доносились панические крики и плач   жены его хозяина.
Слишком поздно он нагнал своих любимых друзей и хозяев.

Стрела глубоко вошла в  грудь Ванхо, разорвав край легкого.
Ванхо без крика, вывалился за борт лодки. Но он был слишком молод и силен физически, чтобы легко поддаться смерти.

Он бился в воде, пытаясь   достичь близкого берега.
За край лодки, Ванхо не пытался ухватиться. Кому как не ханты было знать особенностей своего судна, выдолбленного из целого дерева.
Наклони он борт лодки и она сразу же, зачерпнула бы воды. Но в лодке все еще, к спала его любимая женщина.

Но нет. Она уже не спала. При первых же звуках падения Ванхо, Настя встрепенулась. Открыв глаза, она с минуту лежала неподвижно, решив, что ее муж сами   решил охладиться, окунувшись в воду.

Ванхо постоянно учил Настю вести себя в лодке очень спокойно.
«Ванхо! Ванечка! – позвала Настя, все еще, не поднимая головы.- Ты где?

«Уходи , Наття, уходи… на берег», -  сквозь всплески воды, похожие на беспорядочное барахтанье тонущего человека, послышались стонущие, отрывистые слова Ванхо.

«Что!- Настя резко села и наклонилась  к воде, откуда   слышался шум и хриплый, задыхающийся голом ее мужа. – Ванхо, что случилось?»
.
«Уходи, убегай!   Убьют» - Освещенная луной, голова Ванхо ушла под воду.
И в ту же секунду,  дикая, ни с чем не сравнимая боль,  казалось разорвала все внутренности девушки.
Она не поняла, как оказалась по горло в воде, не помнила, как инстинктивно выбралась на берег. Цепляясь рукам за высокую, колючую траву, Настя поволокла свое тяжелое, мокрое тело  дальше от воды.

Новый приступ нечеловеческой боли, на минуту лишил ее сознания. Придя в себя, Настя тоненько закричала, призывая давно умершую мать.
«Маааааама, помоги!»
 Свернувшись клубочком, Настя подтянула к животу колени. Но тут же  выгнулась дугой, от очередной болезненной схватки.
Она ясно увидела залитое слезами, лицо матери. Протягивая руки к воющей от боли дочери, она плачущим голосом крикнула:
«Уходи доченька, смерть здесь. К людям иди. К Православным. Иди за мной, Настенька».
 Ясно различимый светлый силуэт матери, закутанный в белую одежду, медленно поплыл в глубь тайги, дальше от воды. Туда,  где совсем недалеко, лежал поселок Крутой Яр.

«Ванхо! – сквозь пелену боли, вспомнила о муже Настя. А как же Ванхо, мама?»
Мать обернулась. И тут же, какие-то злобные непонятные твари, с искаженными ненавистью, клыкастыми рожами, запрыгали вокруг светлого образа ее матери.
Они наступали на нее, цепляясь за одежду и руки. Что-то хрипя и воя, твари отталкивали мать от дочери, все дальше, пока образ ее не поблек.
Вскоре она исчезла совсем, растворившись в свете наступающего утра.
Вместе с ней, исчезли и жуткие монстры.

Злые духи природы,  по велению шаманки, охраняющие окрестности от иноверцев, не могли рассуждать что хорошо, что плохо. Они просто тупо подчинялись своей, совсем не злой хозяйке.
Югра считала, что добрые люди и их умершие защитники,   бродят ночами по тайге, только с недобрыми намерениями.

Цепляясь руками за стволы деревьев, от схватки до схватки, Настя медленно двинулась в ту сторону,  куда показала ей мать.
Ее сил хватило менее чем на час.

Выбравшись на сухую, защищенную от ветра  полянку, окруженную  деревьями, Настя без сил опустилась на колени.
Преждевременные схватки, вызванные жуткими событиями последнего часа, дикой болью то  и дело,  скручивали обессиленное тело несчастной роженицы.
Она не видела взошедшего солнца, не чувствовала жгучих укусов комаров и злых, рыжих муравьев.
Кости ее узкого таза, сопротивлялись крупному малышу, не давая ему, покинуть материнское лоно.
Жажда к жизни ее сына, буквально разрывала мягкие ткани, заливая кровью  траву под  девушкой.
Солнце поднималось все выше, наполняя тайгу пением птиц и стрекотом насекомых.
Проходили час за часом. Настя давно потеряла сознание. Но ее сын не желал умирать. И без помощи матери, на одних только естественных потугах, он наконец-то сумел выбраться наружу.

Ребенок не успел  сильно пострадать от укусов кровососущих обитателей леса.
Спустя несколько минут, после появления на свет, малыш попал в руки  Священника, которого направил к роженице, либо сам Господь, либо мятущаяся душа его бабушки.
За минуту до того, как светлая душа  несчастной страдалицы, присоединилась к своей маме, Настя пришла в себя.
Увидев на руках человека с бородой, своего сына, она слабо улыбнулась.
«Никола Чудотворец», - одними губами прошептала девушка.  Выдохнув в последний раз, она расслабленно потянулась и застыла навсегда.

Василий Ильич,  прочитав молитву над почившей девушкой, тихо всхлипнул, прижимая к себе спасенного ребенка.
С соседнего дерева, сорвались две белоснежных голубки. Покружив над  поляной, где покоилось тело умершей, птицы воркуя, словно плача, устремились в бездонную синеву небес.

Священник, с благоговением, долго смотрел вслед   Божьим птицам. Он не  сомневался, что одна из них, была душой умершей девушки. 
А Настя летела вслед за  своей мамой. Но душа ее стремилась вернуться.
Она  знала, что никогда не сможет навсегда покинуть землю, где остался ее сынок.
 Душа ее, долго будет метаться среди мертвых душ, разыскивая и не находя среди них, своего Ванхо.
А потом, снова и снова, неспокойная душа, слишком рано вырванная из жизни, будет возвращаться в дом Василия Ильича, чтобы  прикоснуться к тельцу своего маленького Филиппка.
Она будет  оберегать его от болезней и невзгод.
Будет радоваться и печалиться вместе с подрастающим сыном.

Но очень не скоро, мать осмелится показаться Фильке,  чтобы ненароком не испугать сыночка.

Шли годы. Молодая Советская республика,  ценой нечеловеческих лишений и осознанного патриотизма, неуклонно крепла, поднимаясь из руин. Самого известного в мире, лидера Революции, товарища Сталина, народная  любовь, вознесла слишком высоко.

Многие преданные делу Революции, Советские руководители, прекрасно понимали, что не столько любовь, сколько страх, перед драконовскими методами руководства  Сталина, удерживали народ в повиновении.

Трудно сейчас, с высоты прошедших лет, судить или оправдывать товарища Сталина. Ясно лишь одно, без его «драконовских методов», Россия едва ли  бы, поднялась так быстро, с колен. И стала настоящей державой, не уступающей ни в чем, Западным  развитым странам.
Самой большой заслугой лидера революции, было его  личное, полное  бескорыстие.   Сталин по настоящему, старался руководить честно,  во благо СССР.
Но при этом, он слишком злоупотреблял своей властью, «перегибая» многие моменты в достижении полной победы Советов.
Сталинские лагеря «Гулаги», не отличались милосердием и справедливостью. Причем, огромное количество заключенных, оказались , на самом деле, людьми, искренне преданными делу Революции.
Подозрительность товарища Сталина, его страх потерять авторитет среди народа, толкали его, на самые необдуманные поступки.
Но все же, самой большой ошибкой, высокого руководителя Страной Советов, стал насаждаемый им,  «воинствующий атеизм».
Здравомыслящий человек, устроен так, что ему необходимо было в кого-то или во что-то, верить. Без веры, без личного идеала, человек терялся, превращаясь в анархиста или  циничного преступника.
Под неустанным давлением  многочисленных  приверженцев «воинствующего атеизма», люди постепенно теряли веру в Бога. И любовь к новому Богу в лице  Сталина,  приобрела поистине, невиданные масштабы.
Ни одному из династии Романовых, люди не поклонялись с таким фанатизмом, как стали  поклоняться, своему новому идеалу.
Постепенно Советская Власть, со всеми ее положительными и отрицательными качествами, добралась до всех уголков огромной России.
Исторические стройки века, затронули самые отдаленные уголки страны.
«Коммунизм, -  это Советская власть, плюс электрификация всей страны». -  подобными лозунгами пестрела вся Россия
По всей стране стартовала программа  «Окультуривание  малых народов севера и некоторых народностей Азии».
В поселки, где проживало большинство ссыльных,  пришла настоящая коллективизация. Времена «нэпа» безвозвратно ушли в прошлое.

Филька Суханов, 15 летний круглый сирота, найденный  почившим  Священником, рядом с умирающей матерью, превратился в настоящего маленького мужчину. Ответственного и трудолюбивого парня и   серьезного, целеустремленного хозяина.
Бывшего начальника Промысловой партии охотников и рыболовов, товарища Брагина, наконец-то разоблачили и расстреляли как расхитителя  Государственного имущества, в особо крупных размерах.
Мало кто из жителей  поселка, пожалел преступника.
От его жадности и воровства, пострадал почти каждый житель Крутого Яра.
В поселке, организовался колхоз.
Достаточно крепкое, коллективное хозяйство рыбаков, охотников и заготовителей таежных даров.

Возглавил общество колхозников, приезжий мужчина. Русский коммунист с безупречной репутацией. Звали его Антон Гаврилович Леваков.
Вместе с ним,   прибыла его семья. Жена учительница, сын  Леонид,  что был, чуточку старше Фильки. И белокурая кудрявая как барашек, двенадцатилетняя дочка Леваковых, Любочка.
Через много лет, Филька узнает, что Любочку, семья Левакова, удочерили,  совсем крохой, забрав ее из приюта для детей, разного рода «врагов народа».
Любочка происходила из семьи купца, затем-  бывшего « нэпмана». Но она была еще слишком мала, на момент удочерения, чтобы  помнить своих, настоящих родителей.
 Глядя на  эту веселую, быстроногую девчонку, никто бы не смог подумать, что перед ними, «барыня».
Жена Левакова, Анфиса Петровна, в то время, работала воспитательницей в детском приюте. Она не так давно, похоронила годовалую дочку. И очень страдала от потери  ребенка.
Маленькая воспитанница приюта, Любочка  так сильно походила внешне на  умершую дочь Леваковых, что Анфиса не выдержав материнских мук, уговорила мужа, удочерить девочку.
Приемные родители и брат Ленька полюбили Любочку,, как родную. И ревностно оберегали  прошлое ее родителей ото всех. Ради тайны их дочери, Леваков сам, напросился подальше от Томска, в какой ни будь, поселок.
Начальство, помня заслуги коммуниста, перед  делом Революции, не стало чинить препятствий Левакову.
Так он попал в поселок Крутой Яр. Где сразу же, принялся наводить надлежащий порядок.

Бывших друзей Фильки,    Виктора и Сергея,  и еще нескольких мальчишек, Леваков отправил учиться специальностям в город Томск.
Но Филька наотрез отказался покидать поселок.
Антон Гаврилович, пытался поговорить с сиротой. Он  справедливо считал, что место Фильки в хорошем интернате города Томска. Там мальчик мог получить достойное образование и  специальность.

Но Филька уперся, как молодой бычок. На все доводы нового председателя, он отвечал что никуда, от могил матери и деда, не уедет. И что  дед научил его читать и писать. А специальности он сам научиться.
Побывав у Фильки в доме, Антон Гаврилович был поражен порядком  в доме и дворе сироты подростка.
У Фильки был засажен картошкой, огород, запасено дров на зиму. Печь в доме содержалась в порядке.

Филька постоянно подмазывал глиной трещины, исправно сам, чистил трубу от скопившейся сажи.   Этому он научился у своего деда Василия.
 Многим местным хозяйкам, стоило поучиться подобной хозяйственности у одинокого ребенка.
Вырвав у мальчика обещание посещать вечернюю школу, где будет преподавать его жена, Анфиса Петровна, председатель отступился от упрямого Фильки.
Фильку с Яшкой остяком, председатель определил в помощники матросов, на рыболовное судно.
И если Яшка, самозабвенно  тянул сети  и радовался богатой добыче, то  Филько не на шутку, увлекся  техникой.
К шестнадцати годам, мальчишка уверенно управлял катером, получая  за это свои настоящие, трудовые  деньги.
Зимой мальчик охотно посещал вечернюю школу. Но в выходные дни он неизменно отправлялся на охоту.

 Он не только добывал пушного зверя, обеспечивая себе, дополнительный  заработок. Но Филька  еще и кормил себя,  добывая   то  косача, то  зайца.

В его сиротской жизни, как-то все, удивительным образом, ладилось.
Казалось, что паренек родился под счастливой звездой. Хотя сам факт его появления на свет, был более чем печален.
Еще будучи совсем крохой, Филька странным образом, избегал серьезных детских болезней.  Таких, как корь, коклюш, скарлатина и прочее. Не мало детских жизней унесли эти  эпидемии. Но Фильку, будто кто-то охранял, присматривая за ним «сверху».
И вовремя, отводил беды от сироты.
 Дед Василий, в таких случаях, убеждал мальчика, что того хранит Господь, внимая горячим молитвам  священника Василия Ильича.
 А еще, за ним обязательно, присматривают ангелы хранители. И ими чаще всего, бывают умершие родители сироты.

Однажды, где-то через год, после похорон Василия Ильича, Фильку угораздило провалиться под тонкий, осенний лед.
Это произошло в устье протоки, впадающей в Обь.
Рядом с ним, никого, на тот момент, не оказалось.  Хоть и не очень сильное течение, но все же, потянуло Фильку под лед.
Не помня себя, мальчик непроизвольно закричал, призывая на  помощь, свою маму, которую   ему не пришлось ни разу, увидеть.
И в тот же момент, неведомая сила, словно бы подхватила его под мышки, выдернув из полыньи.

Выбравшись на безопасное место, мальчик долго не мог прийти в себя.
Он откровенно не понимал, что  это было? Что за неведомая сила, помогла избежать   ему,  неминуемой смерти.
«А ведь, правду Яшка говорил, что  духи природы, всегда помогут , если к ним с уважением относиться, - дрожа от холода, простучал зубами  мальчик. – Но ведь я, кажется, «мама», кричал. – вспомнил он.
- Правду видно, остяки говорят, что умершие родители, становятся после смерти, нашими духами защитниками. И дед Вася говорил, что мои родители, кружат надо мной, невидимыми ангелами. И они всегда помогут в любом горе, если во время их позвать».

«Мамочка,   - всхлипнул Филька!   - Ты спасла меня. Но почему же, никто не сумел спасти тебя. И где мой папка? Может быть, он  жив и ничего обо мне не знает?»
Филька  побежал в сторону поселка. Холод от мокрой одежды, промораживал мальчишку насквозь.
Дома, прижавшись к теплым кирпичам, протопленной с утра печки, Филька неожиданно, горько расплакался.
Пока жив был дед Василий, Филька почти не  чувствовал своего сиротства.
Но сейчас, чудом избежав смерти, Филя почувствовал себя маленьким и слабым ребенком. Ему нужна была мама. И он горько плакал о своем сиротстве. Как хотелось в этот момент, чтобы мама пожалела своего сыночка, прижала его к груди, поцеловала в  мокрую макушку.

Но ни мамы, ни отца, ни любимого деда Васи, рядом не было. И никогда уже не будет.
Филька плакал так, как никогда раньше. Даже в малолетнем возрасте, разбивая колени до крови, он только  молча скрипел зубами. Ведь он был мужчиной. А дед учил, что настоящий мужчина, никогда не плачет.

Обессилев от слез, мальчик взобрался на теплую лежанку за печью.
Во сне к нему пришла мама. Она редко приходила к Фильке. И только тогда, когда её гордому  мальчику, было особенно тяжело.
Мама была очень красивой  и молодой. Совсем такой, какой  описал  её Фильке,  дед Вася, самолично схоронивший его  маму.
«Ничего сыночек, все у тебя, будет хорошо, - прошептала мама, низко склонившись к заплаканному личику сына. – Ты только не сдавайся. Ты мой маленький мужчина.  Но я всегда буду рядом с тобой, моя кровиночка». 

Почему ты такая грустная мама? – Фильке показалось, что он закричал эти слова, во всю силу легких. Но на самом деле, из губ мальчика, вырвалось только  бессвязное, едва слышимое бормотание.
Облик мамы потускнел, отдалился. Филька потянулся к ней всем телом, но мама с печальным вздохом, исчезла из вида.

Проснувшись, Филько долго смотрел в темноту, глотая непрекращающиеся слезы. Он с готовностью нырнул бы еще раз в ледяную прорубь, только бы снова увидеть маму.
Но она слишком редко, баловала его своими посещениями.
Пусть  даже, во снах.

В следующий раз, неожиданная и непонятная помощь, пришла к мальчику, когда он в пургу, заблудился в тайге.
В  тот день,  он увлекся, выслеживая  крупную лису огневку.
Хитрого зверька, подстрелить ему удалось.
Но неожиданно поднялась вьюга. И зимняя тайга, приветливая и ясная, минутой раньше, превратилась в гудящее, воющее чудовище.
Филька достаточно хорошо ориентировался в тайге. Но сейчас  тайги перед  ним, не было.
 Со всех сторон, его окружала ревущая , непроглядная, бело серая мгла.
 К тому же Филька ощутил, как стремительно холодает. Спасением мог стать лишь большой костер.

Практически на ощупь, мальчик принялся обламывать лапы смолистых деревьев. Но стоило ему положить кучу лапника и отвернуться за новыми ветками, он тот же час, потерял то, что уже приготовил для костра.
У тут им овладела настоящая паника.
«Надо идти. Все равно куда. Лишь бы двигаться, чтобы не замерзнуть.
  Мамочка моя, где ты?  Боженька, добрые духи леса, помогите мне . Я не хочу умирать так рано. Мама!»- выкрикивал мальчик, прорываясь сквозь снежную, обезумевшую круговерть.
Он шел, подгоняемый ветром, проваливаясь  временами, по пояс в снег.
 Свои короткие лыжи снегоступы, он потерял где-то, очередной раз, провалившись в не слежавшийся, мягкий сугроб.
 Филька шел, упрямо склонив голову . Он не представлял, куда несли его ноги. Возможно,  мальчик шел вглубь тайги, на верную погибель. Но идти,  подгоняемым ветром было куда легче, чем пробиваться навстречу буре. И он шел, временами теряя чувства реальности.
Над тайгой опустилась ранняя, зимняя ночь.
Где-то, не очень далеко  послышался тоскливый, волчий вой, перекрывающий рев ветра. И Филька понял, что доживает свои последние дни на свете.

Ему отчего-то, не сделалось страшнее, чем было.
Отупевший от дикой усталости и неопределенности, мальчик подумал:
«Быстрее бы все кончилось. Попаду к маме. Там наверное тепло и птички поют».
С трудом вытянув,  очередной раз, ноги из сугроба, Филька упал в снег.
Подняв голову, мальчик с покорной безысходностью, посмотрел вперед себя, ни на что, не надеясь.

Ему показалось, что стена снега перед ним, гораздо темнее окружающей его серой  мглы.
Из последних сил, он пополз к этой стене, загребая руками снег.
С трудом поднявшись на ноги, Филька сделал еще несколько шагов и понял, что перед ним, стена какой-то, лесной избушки.
К измотанному  непогодой мальчишке, мгновенно вернулись казалось бы, утраченные силы.
К счастью дверь избушки, поддалась Фильке,  почти легко.
Внутри оказалось хоть и темно, но сухо и тихо.
В печи, сложенной из  глиняных, неровных  блоков, Фильку будто бы, специально, дожидались сухие, березовые дрова.

Дрожа от холода и нетерпения, Филька добыл из потайного кармана, спички. И вскоре в избушке пылал спасительный огонь.
Отогревшись, мальчик осмотрелся. Единственное, крохотное окошечко, затянутое бычьим пузырем, почти не пропускало света.
У печи стояла добротно сработанная лежанка покрытая оленьей шкурой.
Куча заячьих и птичьих лап в  углу избушки, дали понять Фильке, что он попал в лесной домик охотников промысловиков.
На самодельном, корявом столике, стояла глиняная фигура идола, с достаточно добрым выражением лица.
По некоторым, характерным чертам идола, Филька понял, что он попал в избушку, принадлежащую охотникам, шаманки Югры.

Заходить во владения шаманки, никому не разрешалось, кроме ее сородичей, живущих  с Югрой в одном стане.
Но Филька, скорее согласился бы, претерпеть любую немилость Югры, чем покинуть теплую обитель.
Шаманка была далеко. И едва ли, она отправила бы, своих духов, чтобы наказать осквернителя своих владений. Ведь Филька был совсем еще ребенком. А добытую им лису, он собирался оставить в избушке, как знак уважения к великой шаманке.
 Мальчик понимал, что за порогом избушки, его поджидают злобные посланники Кынь Лунка,   - главного духа подземного мертвого мира.

Отогревшись,  Филька снял с себя теплую парку и принялся обдирать добычу. Подарок для шаманки, должен был выглядеть  достойно.
Управившись с работой, Филька снова набил печь  дровами, запас которых, он обнаружил в углу избушки.
Как только успокоится погода, мальчик  собирался восполнить запас, сожженных им дров.
Осмотревшись, Филька обнаружил, подвешенный к потолку, небольшой мешочек. Приподнявшись на цыпочки, он потянул носом. Мешочек пах хлебом.
Дремавший в нем голод, неожиданно проснулся болезненной спазмой в пустом желудке.
Сняв с гвоздя мешочек, филька понял, что он полон сухарей.
Крепкие, молодые зубы Фильки, заработали будто мельница. Мальчик опомнился лишь тогда, когда  сгрыз весь охотничий запас.
 
Ночь прошла почти спокойно, если не считать близкого волчьего воя, за стенами лесного домика.
Проснувшись, Филька долго не мог понять, где он находится.
Только что рядом с ним, была его красавица мама. Она сидела рядом, гладя теплой, живой рукой, черные вихры сына. Мама говорила что-то бодрое, утешительное для Фильки. Но глаза ее, как обычно, светились болью и тоской.
«Мамочка, - прошептал проснувшийся подросток. - Где ты мамочка моя?»

«Все будет хорошо, сыночек»,  - прозвучало рядом, настолько явственно, что Филька непроизвольно оглянулся.
Только сейчас он понял, что не слышит  воя ветра за стеной.
Добротно сработанный домик, все еще хранил печное тепло.
Приснившийся образ матери, ее слова, что услышал он наяву, вселили в сердце  мальчишки, уверенность в том, что все у него, действительно, будет хорошо.
Распахнув дверь  наружу, Филька непроизвольно прикрыл глаза.
Высоко забравшееся солнце, ослепило его, сквозь ветви деревьев. Сверкающий разноцветием снег, бодрил и вселял в сердце Фильки, непонятную радость.

Он был жив и здоров. И погода установилась  такой как надо.
Мальчику оставалось лишь, правильно установить  путь домой.
При ярком солнце, опытному таежнику, такое было вполне под силу.
«Только надо бы, сожженные дрова восполнить. Но как?»

Филька принялся внимательно осматриваться, в поисках топора или пилы.
И в этот момент, до его ушей долетел отдаленный собачий лай.
«Это меня ищут! – обрадовался Филька.  - Кто бы там  ни был, но хотя бы, лапника помогут наломать.
А то, не по человечески, как-то. Пришел, дрова пожег, сухари сожрал, как свинья. А в замен ничего не оставил. Хотя шкура лисы, тоже чего-то стоит. Но пока сюда придут хозяева зимника,  не выделанную шкуру, мыши могут погрызть».
По хриплому, кашляющему лаю, приближавшемуся к зимовью, Филька понял, что по его следу, идет  старый пес.
А может быть и не по следу.
 «А вдруг это охотники Югры?» - запаниковал мальчик. Но он  тут же успокоился, вспомнив обещание мамы, что ничего плохого с ним не случится.
 И что могла плохого, сделать ему старая, добрая шаманка, уважаемая во всей округе. И что плохого сделал он, переночевав в ее избушке, тем самым спасшись от смерти?

Филька оделся и вышел на крыльцо избушки, чтобы как подобает, встретить охотников Югры.
Он не ошибся. Первым к нему неторопливо, подбежал высокий, худой пес.
Провалившаяся спина и  седая щетина на боках подтвердили догадку Фильки.
Пес был слишком стр для того, чтобы гоняться за соболями.
Видимо, он был старым, заслуженным другом хозяина.

Ханты, даже в голодные зимы, не выбрасывают своих старых собак, отслуживших им верную службу.
Следом за собакой, среди заснеженных деревьев, появилась высокая фигура охотника.
Он широко шагал, легко преодолевая сугробы на своих широких лыжах, снегоступах.
Приблизившись к мальчику, ханты лишь взглянул на небо без любопытства. Легонько отстранив Фильку, ханты вошел в избушку.

«Странный какой-то,  Вроде ханты и не совсем ханты. Высокий слишком.  И молчаливый. Без языка что ли?»
Распахнув дверь, незнакомец, все с тем же равнодушным выражением лица,  знаком велел мальчику войти в избушку.
Филька робко повиновался жесту ханты.
Охотник вытянул  из-под нар топор и молча вышел в наружу.
Вскоре послышались звонкие удары топора. Ханты рубил дрова чтобы восполнить то, что сжег Филька.

Не зная что предпринять, Филька выбежал из избушки и принялся собирать толстые березовые сучья, разбросанные вокруг.
Охотник покосил на него взглядом и   молча, продолжил свое дело.
Он обрубал толстые сучья берез и сосен. Филька, потея от натуги,  подтаскивал их, ближе к избушке.
Когда куча веток, выросла выше головы мальчика, ханты с треском, вогнал топор в ствол дерева и отправился в дом.
Остановившись на пороге, он снова поманил за собой Фильку.
Вручив мальчику металлический чайник, он указал ему на дверь.

«Точно, – немой» - решил Филька. Он набил чистым снегом чайник и внес в домик, где уже весело трещал огонь в печи.
Старый   пес, такой же худой как   хозяин, мирно дремал у печи, по стариковски храпя и постанывая во сне.
Вскоре два ханты, пожилой, как показалось Фильке, и молодой, дружно пили   густой чай, настоянный на чаге. 
Пришедший охотник так и не произнес ни одного слова.
Филька, как можно незаметнее, попытался рассмотреть своего спасителя. Мужчине, на его взгляд, было порядка пятидесяти лет.
Вдоль его прямого носа, не похожего на плосковатые носы ханты, залегли резкие, глубокие складки, в которых таилось что-то скорбное.
Такие же скорбные морщины, избороздили  высокий лоб охотника. Густая седина  усыпала  его, некогда, иссиня черные волосы.

Разлепив крупные потрескавшиеся губы, ханты наконец, хрипло произнес единственное слово  «Домой!»
Он кинул к ногам Фильки свои снегоступы. Свернул висящую у окна шкуру лисы, он втолкнул ее в рюкзачок Фильки.
Филька, с удивлением наблюдая за движениями охотника, заметил, что левое плечо ханты, было заметно ниже правого.
«Его наверное, медведь драл. Вот он такой и стал. Молчаливый и покалеченный»
Охотник вышел первым. Молча показав Фильке рукой на солнце, он коснулся пальцем своего правого глаза.
И мальчик отлично понял, что надо идти на солнце, так чтобы оно светило в правый глаз.
Он молча порадовался  ому, что и сам уже выбрал про себя, то же самое направление в сторону дома

Глубоко поклонившись  «немому» охотнику, Филька наконец осмелился высказаться.
 «Передайте уважаемой Югре, что я, когда вырасту, добуду для ее чума  дорогих соболей и лис.
Пусть добрая Мир Сусне Хума, всегда одаривает ваш род, богатой добычей. Пусть Миш,  хозяин леса, дарит вам много ягоды и ореха.
Пусть дух воды, Инк Эви, дарит вам, самую лучшую рыбу в реках и озерах».

Обветренные губы охотника, впервые за время их общения с мальчиком, тронула чуть заметная улыбка. А в глубине  печальных глаз его, на секунду, промелькнул живой огонек.
Кивнув Фильке, ханты еще раз, показал ему направление к дому и скрылся за дверью зимовья.
Спустя три часа, еще до наступления полной темноты, Филька   уже топил печь в собственном домишке в Крутом Яре.
Не смотря на обилие друзей, мальчик , отчего-то, никому не стал рассказывать о том, что с ним приключилось.
 Фильке почему-то, было грустно и радостно одновременно. Будто он соприкоснулся с какой-то,   очень важной тайной.