КУРСКАЯ ЗАРЯ. повесть
Часть 4. Квадрат 43.
Глава 3. Маршрут.
Предыдущая глава: http://proza.ru/2023/12/07/310
…Прыгали следующим порядком: первым номером – Сиротин, вторым – фотокорреспондент, затем Трифонов (чтобы можно было пинка дать… толкнуть, если замешкается гражданский), далее младший лейтенант Громов, последним – командир Васильев (тоже не исключён пинок, коли очумеет новичок). Группа должна выйти из самолета держа руку на плече предыдущего, то есть за пять – семь секунд, дабы разлет между парашютистами был минимален. На удивление самолет покинули дружно… штатно.
Перед прыжком, проходя мимо уже вставших по номерам парашютистов, перекрикивая рёв двигателей командир прокричал, чтобы было слышно прыгающим в первый раз:
- Орите… если хочется! Так легче! – затем пристегнул вытягивающий к струне, вставая крайним номером.
Но все шагнули в чёрную пропасть ночи, не нарушая строй. Рев младшего лейтенанта моментально удалился в бездну. Затем свой шаг сделал командир.
Ночью, кроме ужаса, ничего испытать невозможно, перед тобой не открывается синее небо с голубыми далями… только чернота. Но для Трифонова это был уже шестнадцатый прыжок, а ему, после первого безумного страха в жестком ветре на крыле этажерки, с самого первого прыжка, очень нравилось находиться в воздухе. Он с удовольствием любовался далекими огоньками, и большой шапкой света на юго-востоке, где свет не выключал Орёл, нашёл и сосчитал во тьме все купола парашютистов: двое под ним на восток - внизу, двое на запад – чуть выше его самого. И… бескрайнее звёздное небо! Внизу, в некоторых местах, мутнел в черноте… туман. Но короток был миг блаженства, прыгали с шестисот метров. Вместо страха тело и Душа Мишки расплывалась в сладкой и чудной истоме, когда он висел в воздухе. Как же ему нравилось прыгать с парашюта. Как легко он всегда шагал в… бездну, хотя в мошонке играет всегда, но как ни странно, и это!.. ему нравилось. И он с сожалением понимал, смотря вниз, как быстро приближается… земля, как быстро начинаю проявляться во мраке, складки местности… границы туманов… сначала большие, потом и небольшие, деревья. И вот… Родная! Чуть подтягивает задние стропы, парашют легко выбрасывает тело слегка вперёд, ноги прямые, словно с копны прыгнул, как дома в юности, небольшой упругий удар, попой на землю, чуть в бок на живот, нижние стропы руками быстро-быстро на себя… парашют даже надуться не успел…
Не прошло и получаса, группа собралась в заданной точке, без приключений, скрутив парашютное снаряжение, замаскировав его как положено. Командир с облегчением выдохнул: «Слава Богу никто не хромает».
Прыгали в гражданской одежде, красноармейскую форму не брали с собой вовсе, но при этом у каждого в потайном месте имелась форма немецкая. Личное оружие тоже немецкое, у каждого шмайсер с двумя магазинами, больше брать не стали, чтобы не утяжелять багаж, и Вальтер с четырьмя снаряженными обоймами.
Теперь надо пробежать восемь километров леса, преодолеть два водоемам, и только потом группа встаёт на задание.
Построились, попрыгали на месте. В авангарде Сиротин, замыкающим Трифонов, группа тронулась по маршруту. Первый бежит в зоне видимости группы…
…………………………………………
За 18 часов до высадки парашютистов.
- …Вот. – Генерал аккуратно тыкал, не заточенным концом простого карандаша, в карту. – Вот на это поле ты должен высадить парашютистов. Имей в виду, что здесь везде немецкие войска, мы специально их выбрасываем на северо-запад от Орла, это наименее занятая войсками вермахта территория, потому, что здесь железки нет, до фронта уже далековато, но скорее всего тебя и здесь все-таки засекут, когда на эшелон шестисот метров выйдешь, поэтому в обратную на восток не лети, ждать тебя там будут, на север лети, вот с этой точки на северо-восток, вот от сюда поворачиваешь на юго-восток, отсюда выравниваешься на восток, здесь попадаешь в коридор… на этом маршруте немецких соединений нет, поэтому и противовоздушной обороны тоже нет… ну по крайней мере не должно быть, следи только за небом. Охотники могут рыскать везде. Но ночью они обычно не летают, всё равно ни хрена не видно.
Все внимательно наблюдали по карте, точки где надо делать коррекции полета, отмечая это в своих планшетах.
Командующий напряженно задумался, подведя простой карандаш к подбородку:
- Капитан Карманов, - обращаясь к капитану авиации, командиру эскадрильи, - неужели нельзя с ними пару ястребков направить для прикрытия… транспортник здоровый, ястребки маленькие, посмотрели бы за ними с дистанции, если что, бой бы на себя приняли. Дальность полета позволяет… Но не ординарная задача, мы не имеем права ее провалить. Легендарный корреспондент… с нас за него не только погоны сдерут, на куски порежут, и дублера у него нету.
Он сделал напряжённую паузу. Все пока думали, что ответить генералу, тот опять повторил, агрессивно повысив тон:
- Нету дублирующей группы… корреспондент только один, повторить не получится! И задание не выполнить нельзя!
Все по-прежнему молчали, на позвоночнике оценивая ответственность ситуации.
Генерал-майор Жмаченко - командующий 3й армии, его начальник разведки, командир эскадрильи транспортной авиации – в эскадрильи пять самолетов Дуглас, сам в звании капитана и два пилота-аса, один основной, второй дублирующий - разбирались с заданием завтрашнего полета, которым под Орёл забрасывается группа разведчиков для выполнения особо важного задания ставки.
- Товарищ генерал-майор, разрешите обратиться.
Все посмотрели на основного пилота.
Тот вздохнул глубоко, задрав брови, из-за чего лоб пошёл гребенкой красивых молодых морщин:
- Если бы лететь днем, то прикрытие было бы полезным, ночью врага заметишь, когда до него уже три, четыре сотни метров останется, ястребки уже все равно опоздают. – Констатировал бесполезность сопровождения. – Они врага могут даже после атаки не найти, когда мы уже сгорим… ночью бесполезно. Сами долетим. – Встал по стойке смирно. – задание будет выполнено, товарищ генерал.
Какое-то время все переваривали то, что сказал летчик.
- Осечек… никаких, товарищи, быть не должно, нам эта группа, как воздух, нужна, - раскрытую ладонь, гильотиной подвёл к горлу… - не имеете права, чтобы вас сбили по дороге!
……………………………………………….
Продолжение маршрута.
С 11го на 12 мая Дуглас в половине второго ночи вылетел на задание, с группой Васильева на борту. Разведгруппа в составе пяти бойцов: Капитана Васильева, сержанта Трифонова, сержанта Сиротина, Младшего лейтенанта Громова, старшего лейтенанта Альперта - фотокорреспондента. Двое из группы первый раз прыгали с парашютом, лишь вчера несколько раз были проинструктированы, как действовать в воздухе, что делать при приземлении. Как ни странно, лучше всех это объяснял и описывал восторг прыжка - Трифонов, и интересно, и смешно, хотя… по-деревенски. Зато понятно до последней буквы. Учениками были фотокорреспондент Альперт Макс Владимирович и младший лейтенант Громов - присланный командармом лишь позавчера, десятого мая, офицер связи.
Формируя группу, Громов, был включён в ее состав последним, Васильев понимал, что связист в операции не нужен. Он из пополнения, сразу с учебки. Молодой офицер – связист. Связь плотно вошла в разведгруппы, выполняющие важные задачи на территории противника. При этом разведчиками солдаты становились только в деле, хорошими примерами тому были Никитин и Трифонов. Именно для этого молодой лейтенант и был включён в группу, ведь связь в составе разведгруппы не предусматривалась, чтобы бойцы были на легке. Зато улетит Громов «ефрейтором» (хоть и младшим лейтенантом), а прибежит – настоящим бывалым офицером… разведчиком.
Васильев так поступил специально, ему нужен был не просто офицер связи в роте, ему нужен был разведчик, солдат… в данном случае офицер, понимающий, что такое разведка в тылу врага.
А что такое разведка?.. В любом деле, тем более в военном, от умения и опыта диверсантов зависит то, насколько эффективным будет получаться результат. В военном деле это влияло не только на получение данных на территории врага… На кону ещё твоя собственная жизнь… жизнь твоих товарищей, успех сражения для которого ты добываешь информацию, смерть, или жизнь многих, многих солдат на линии фронта… во время будущей баталии!
Ни где больше не ощутить своей шкурой весь ужас, который испытывает солдатик, находясь на вражьей территории. Где каждый шаг, в любую секунду, может стать последним, и ты об этом, возможно, даже не узнаешь… Понять крайнюю ответственность за жизнь своих товарищей, выполнение приказа, можно было только там, за линией фронта. Именно поэтому молодого салагу так нужно было пропустить через жернова сложного и опасного похода. Солдатами не рождаются – много учиться надо, а потом участвовать в боях, сражениях.
Командир на него, Громова, не сильно надеялся, всего лишь хотел обкатать в деле, задачи боевые будут выполнять Трифонов и Сиротин, а ему надо просто вернуться обратно, и еще на него будет возложена задача непосредственной, постоянной защиты фотокорреспондента. Будет балластом – не беда… молодой, добежит!.. если понадобится - разбужу под прицелом страха. Погибнет – не велика потеря, пришлют другого. Но без этого похода – разведчика из него не получится, а полезным быть сможет, пусть корреспондента охраняет. Не за языками же его посылать, а вот связь в больших походах нужна частенько, а скоро, время придет – будет нужна всегда.
«В сорок первом рация – диковиной была, в сорок втором – вещь очень полезная, но не всегда доступная. Сейчас в сорок третьем – любая важная разведка со связью… надо же, нам каждый взвод укомплектовали рацией… и офицера связи дали! Эх – что завтра будет!» - мысли капитана, когда уже недалеко оставалось до точки начала маршрута, монотонный бег к ним располагает. Взглянул на Альперта – в движениях пока сильной усталости не чувствовалось. «Что завтра будет?.. Что будет завтра? Завтра будет Победа!» Осмотрелся.
- Сохранять темп. – сам прибавил скорость, догоняя Сиротина.
Минуты через три, сначала почувствовал, затем увидел бегущего впереди солдата. Сделав еще полтора десятка шагов:
- Привал!
Сиротин перестал бежать и пошел, от шага к шагу замедляя темп ходьбы, ход продолжил еще шагов в тридцать. Затем остановился:
- Есть привал.
Сиротин дышал глубоко, но смертельно уставшим не выглядел. А лес… Майский лес до верхушек деревьев был наполнен песней курского, или орловского соловьёв. Появились секунды, чтобы их услышать, Николай жадным взглядом стал вглядываться в окружающий лес, листья и ветки, в рассвете, совсем не хотели шевелиться, а верхушки высоких деревьев уже останавливали первые солнечные лучи, рдея на них ярким светом, который еще не успел разжечь все краски орловской природы. Рассвет вовсю вытеснял из Мира ночь.
В это время их уже догоняла группа. Более уставшим выглядел молодой, что Николай воспринял лукаво. «…Это хорошо, молодой все равно выдержит, а старый, значит, борозды не испортит.»
- Привал пятнадцать минут!
Через несколько секунд появился Трифонов.
- Трифонов, обеспечить охранение. Сиротин, надо к местности привязаться. – Сказал командир, доставая планшет и компас. – вон куст хороший, накрываемся.
Смотря на младшего лейтенанта подумалось: «Трифонову-то только восемнадцать, курит как паровоз, а выглядит, словно зарядку сделал.»
Отошли с Сиротиным к кусту, расстегнули брезентовые штацкие плащи, задрали их полы, сделав домик, как из плащ-палаток.
Сиротин держал стык плащей в верхнем наложенном шве, Васильев освещал квадратным фонариком планшет с картой, на который был наложен компас. А на востоке уже активно занимался рассвет, свет по деревьям сваливался вниз, все ближе и ближе к земле.
Через пятнадцать минут группа вновь встала на маршрут.
Время неумолимо быстро расцветало весенним утром.
……………………………………………………
Приземление разведгруппы осуществлялось в 43м квадрате, по оперативной карте генштаба, недалеко, в полутора километрах на северо-восток, от маленькой деревеньки Дьячье. Шоссейную дорогу Орёл – Болхов группа преодолела уже в пять утра, а к шести подошли к Оке. Машин на шоссе было не много, и шли в основном в сторону Орла, рано еще было. Немцы вообще не любят ездить ночью, но сейчас уже была не ночь, сумерки
каждый десяток минут, становились все прозрачней и светлее. Они знали место, с наполовину забитой илом трубой в метр диаметром, по которой и проползли, но даже если бы ее не было, дорогу перебежать смогли бы. Движение позволяло. Сведения о трубе были от подпольщиков. В маршруте этот вопрос прорабатывался. Прорабатывался и брод, через Оку. Он тоже был на карте генштаба.
В 1941 году севернее селения Плещеево, недалеко от железнодорожного разъезда Стальной Конь, где активно грузили оборудование Орловских предприятий на железнодорожные платформы в эвакуацию, был сделан трубный переход через Оку. Его потом размыло, но там остался мелкий брод. Немцы в мае сорок второго переход восстановили, пленными. Но, сильными дождями в августе сорок второго года, переход вновь был смыт. Заново восстанавливать не стали, сделали такой же переход ближе к городу. Но на этом месте, в русле, так и остался мелкий брод, в основании насыпи лежали крупные булыжники, которые стремнина размыть не смогла, а сами булыжники хорошо дренировали воду, ослабляя препятствие в русле реки.
Передвигаться ни техникой, ни подводами по каменной насыпи этого брода было невозможно, слишком неровной была верхушка булыжной отсыпки, не слишком видная под бурунами воды, а пешком осторожно пройти, стремясь не сломать себе ноги, можно, поэтому немцы — это место не контролировали. К нему группа Васильева и шла, ведь для того, чтобы подойти к железнодорожному вокзалу надо было обойти Орел вокруг с севера, а значит преодолеть речку Оку, или двигаться к вокзалу через город. Тоже вариант, если бы был в группе человек хорошо владеющий немецким. Макс Владимирович немецкий понимал и неплохо переводил, для себя, для работы в редакции... Но говорил и писал, как ему не однократно ставили на вид переводчики, очень плохо. Не только по сложению слов… падежей, склонений, но и по лексике и грамматике построения предложений, то есть имел сильный славянский акцент, и совсем не владел произношением.
А перейти надо ту самую Оку, которая в Горьком впадает в Волгу. В Горьком Ока шириной метров 150 в русле и больше, под Орлом - не велика, от десяти до пятнадцати метров, редко берега расходятся более. Весенний паводок уже прошёл давно, и дождей не было… словно совсем, сразу и не вспомнишь, сколько дней. Большой преградой речка не является, но брод, или плот – всегда лучше, чем вплавь.
…………………………………………………..
Только в полдень разведгруппа добралась до цели - заброшенного хутора Ольховец, в полутора километрах на северо-восток от железнодорожного вокзала, еще не евши после приземления. В хуторе несколько частных дворов, на значительном удалении друг от друга, со множеством хозяйственных построек, словно и социализма не было. Цель – крайний двор, здесь и жила Прасковья, муж которой в советское время был машинистом паровоза в орловском депо.
Когда пришли немцы, он поначалу скрывал что машинист, не хотел, чтобы его загребли к ним на службу, сыновья в Красной Армии, жили зажиточно… хотя считалось, что пролетарии, подсобное хозяйство – просто личная собственность. Но немцы от куда-то всё равно узнали, что он железнодорожник и вызвали его в комендатуру. Вызвали следующим образом - полицаи пришли за ним прямо на хутор, благо станция рядом. С ними на станцию пришлось идти, словно под конвоем. У Прасковьи в тот день наверняка появились новые седые волосы.
Пытался отказываться устраиваться на работу, мотивируя это большим частным хозяйством… что продает немцам яйца, молоко, мясо… кому-то надо за всем этим ухаживать. У немцев на собственность смотрели очень даже положительно. Тем не менее, машинисты на железную дорогу были очень нужны, их не хватало до половины экипажей. Тихон к этому времени уже активно участвовал в подполье. Отвертеться от службы не смог, сначала полицейская управа, а потом и представители гестапо стали активно выяснять глубину его нежелания работать на нужды великой Германии, но к тому времени подполье уже заинтересовалось его устройством в депо, и «крестьянин», как он себя пытался представить, еще чуток поломавшись – согласился.
Уже год Тихон официально работал машинистом паровоза в депо железнодорожной станции Орёл. И, кстати был на хорошем счету, не смотря на свою фамилию… Русских. Но при этом всегда подчеркивал, что по национальности… Белорус. Ходил в основном до Гомеля и обратно… туда порожняк, бывало земля на платформах, оттуда технику (танки, пушки, другое, непонятное сложное железо), солдаты в теплушках. Были поездки и по другим маршрутам, в основном на юг, но их по пальцам можно было пересчитать.
Однажды вернувшись с очередного рейса, когда пришёл домой, от Прасковьи узнал… что что на маршруте, с которого вернулся Тихон, партизаны пустили под откос один из поездов.
При встрече, сначала он никак не мог понять, почему жена так долго плачет на его плече, не в силах объяснить… что случилось.
Фасадные окна дома наполовину закрыты занавесками – значит все в порядке. Если ночью, хотя бы одно окно из трёх, полностью закрыто, или днём полностью открыто – это или провал, или на хуторе немцы. При провале – действовать самостоятельно, по обстановке. Но теперь - можно заходить в дом, желательно со двора.
И всё же Васильев еще минут десять наблюдал, замерев, за окрестностями хутора. Как и где деревья, кусты шевелятся. Как себя ведут птицы. Где и зачем собака лает. Сиротин за спиной, у другого угла, бревенчатой постройки. Но все было тихо, ни «гав», ни «му». Почти лето вокруг деревенское. Птицы… молодая зелень… лёгкие порывы воздуха, не ветра, ветра нет совсем… много-много весеннего солнца.
Наблюдал за домом из-за кустов уже распустившейся акации, через плохо наезженную дорогу, лежа за углом стены большого коровника. Вот женщина, уже третий раз набирает воду из колодца, и третий раз выливает её в корыто курам прямо из колодезного ведра. Петух раз, затем другой прокричал, у корыта, свою задиристую песню, внимательно гребешком наблюдая за своими многочисленными курями. Хозяин на дворе так и не появился, а ведь должен их ждать.
Сам хутор в низине, на склоне к ручью, а вот разведчики к нему с севера подходили, обходя деревни Мостки и Леженки, по пролескам между деревнями и полями. А главное, что эти деревни на взгорках стоят, самые высокие холмы вокруг, и оттуда станцию было хорошо видно, когда двигались к цели, как на ладони. С восточной стороны, железнодорожная станция Орёл, расположена на окраине города. Распределительная горка комплектации составов находилась вообще на пустыре, на отшибе, за ней много-много путей забитые составами. Три пути оснащены съездами с платформ вбок для одновременной разгрузки, или загрузки, с десяток, или более, платформ на каждом из них. Макс Владимирович от деревеньки Леженки сделал несколько фотографий панорамы станции. И видно было в бинокль, как с платформ съезжали… огромные танки. Васильеву казалось, что таких он еще не видел.
Сейчас Сиротин и Васильев уже подходили ко двору нужного им дома, дверь во двор хлева была приоткрыта градусов на тридцать по окружности.
Сиротин остался на улице, осматриваясь вокруг, в рядах поленниц с дровами. Васильев шагнул в хлев…
…Прасковья поднималась по ступенькам крыльца. Курей покормила, овцы, кони в загоне, корова привязана, телка рядом, свиньи накормлены… вроде по двору все приделала: «Скоро уже на дойку. Полдень. Странно, никто не появился…» оглянулась, руку ко лбу, опять осмотрелась вокруг… никого. «После дойки в огород пойду… может и не будет никого.»
По шире открыла входную дверь дома, ступила на мост, на котором в противоположной стене было только маленькое окошечко тридцать на пятьдесят сантиметров, крепко затянутое паутиной между двойными стеклами, оно почти не давало света. И… несколько шагов до двери в избу, пару шагов Прасковья уже прошла:
- Сегодня птицы летают высоко.
Прозвучало вкрадчиво… Просковья внутренне напряглась, словно вздрогнула.
«Как он сюда забрался?» - первое, что подумалось, она не заметила, как в дом попал тот, кого они ждали с десяти часов.
- Значит будет завтра. – произнесла в ответ, пытаясь найти пришлого глазами…
Пароли названы.
С затемненной лестницы на нижний мост, почти к ней вплотную, шагнул высокий мужчина… в штатском костюме.
- Как обстановка, хозяйка.
- Немцев нет. Что успели… подготовили. Муж сейчас придет с работы на обед. С ним должны уйти ваши двое. В доме никого нет. Вас-то сколько? – говорила с испугом, но уверенно.
Васильев глянул ей в глаза, блестящие на фоне открытой на улицу двери, к тому же зрение уже привыкло к полумраку. Глаза не молодой женщины ему ничего не говорили, совсем ничего. Она поняла его недоверие. Хмыкнула, с усмешкой разглядывая его мятый пиджак.
- Уж больно пиджак хорош, опытного полицая враз заинтересуешь. В таком на станцию идти не надо.
Капитан бросил взгляд на рукава пиджака, но тут же опять стал смотреть на хозяйку, глубоко вздохнул:
- Может в избу пройдем?..
Прасковья открыла дверь:
- Проходи…
- После хозяйки.
Та с ехидной улыбкой шагнула в дом. Васильев, стараясь как можно ближе к женщине держать дистанцию, вошел за ней, не закрывая дверь, в любой момент готовый взять ее в захват, если что… она размашисто прошла к столу, над которым в красном углу висела икона. Васильев остался у входной двери. Через пару секунд закрыл дверь. Капитан, косыми взглядами, осматривал избу, рядами плетёные половики на полу, ряды строгие домашние: «Да, она одна.»
Он подошёл к среднему окну, отдернул одну занавеску в сторону. Повернулся к хозяйке.
- Сейчас придут еще четверо.
- Но четверых проводить опасно! И аусвайсов только два!
- Не волнуйся, с твоим мужем пойдут только двое.
Напряжённо двинулся на выход. На ходу:
- Сейчас вернусь.
Капитан вышел в хлев.
Посмотрел на Сиротина, тот наблюдал окрестности в противоположную сторону от дома. Поднял ветку, сломал с хрустом. Сиротин сразу повернулся в его сторону. Знаками показал, что будет сбор. Всех ждет здесь. У стены стоял чурбак, сантиметров корок в диаметре, сел стал ждать.
«Мне надо быть в группе наблюдения. На тот случай если немцев отвлечь надо будет. Младший лейтенант еще не опытный… кроме того – слишком молод, если что, не сориентируется в обстановке… растеряется. Его с Максом отправлять нельзя. Трифонов… Трифонов – в бою хорош, цепкий, а вот насчет «подумать», не хватит его. Значит Сиротин.» - ещё раз прошёлся по членам группы. «Все-таки Сиротин. Он парень спокойный и рассудительный.» - по-доброму улыбнулся: «Прямо по лицу и рукам видно, как скучает без своей винтовки… И всё-таки Сиротин.»
В течении семи минут вся группа была в сборе. Командир ждал бойцов, не подымаясь в дом.
Когда все собрались начал говорить сразу:
- Сиротин, продолжаешь караул у входной двери. Трифонов, обеспечить наблюдение на выходе на нижний мост дома, появится хозяйка, дашь знать. Она в доме. В доме, кроме неё никого.
Караул занял свои позиции, командир дождался, когда все вокруг замерло.
- Пока все идет по плану. Макс, имей в виду, так постоянно не бывает. Тебе лично повторю, всегда будь готов к неожиданностям. Именно ты наша цель и задача. – Тот глазами и головой показал, что всё понимает. - МладшОй, не снижать внимания. – Уже младшему лейтенанту.
Опять сделал значительную паузу, смотря на фотокорреспондента и младшего лейтенанта. Затем Громову:
- Тебя ведь Михаилом зовут, младший лейтенант, – глаза хитро сощурил, голову набок.
- Так точно, товарищ… - поперхнулся, осекся на произнесении звания, - … товарищ командир.
«Неплохо… В руках себя держит.»
- Так как у нас уже есть Михаил, тебя, на время операции, будем звать Младшой,,, нет, Малой. Вот-вот, коротко и сердито… Малой! Фотографа… Макс. Все, этот вопрос закрыт.
Вздохнул, поменяв положение ног:
- Имейте в виду, на ближайшие три-пять часов, у нас единственная задача… сфотографировать разгрузку немецкой техники на станции Орёл, и… спокойно, по-тихому уйти. – Пауза взгляд по лицам, Сиротин головой не повел, продолжая наблюдение, Николай знал, что он все понимает, и ни одно слово от него не скрылось. Громов жрал командира в оба глаза, лицо корреспондента сосредоточено. На челе Трифонова ухмылка, а наблюдает по-прежнему в дом, Васильев уже заметил, у Мишки на все серьёзное такая реакция. Продолжил. – Никаких выстрелов, никаких спасительных операций, если кто-то провалился, – опять значимая пауза, - спасаем только фотокорреспондента… Макса, коли его спасать поздно… его камеру… – Опять пауза. – Оставшийся в строю, доставляет камеру к месту сбора.
Образовалась тишина.
- А где место сора? – растерянно и неуверенно произнес Громов.
Васильев сосредоточенно посмотрел ему в глаза:
- А тебе зачем, ты ведь за него головой отвечаешь, - Трифонов опять хмыкнул, посмотрев на младшего лейтенанта, Громов сглотнул слюну. - Если Макс… пострадал, значит ты, что?.. Значит ты уже пал… смертью храбрых, его защищая. Не так ли, Малой?
У того чуть приоткрыт рот:
- Так точно, товарищ командир.
- Но мы должны выполнить задание, Малой! Нам еще шестьдесят километров по железке пройти надо, поэтому… спокойно фотографируем технику… и тихонечко уходим. Без пальбы уходим, по-тихому! К шести часам должны вновь встать на маршрут.
- У меня в левом внутреннем кармане пиджака заряженные кассеты с пленкой… в правом – отснятые… сейчас одна. Там… брод, труба, станция от Леженок…
Все посмотрели на Макса. «Это ты молодец, Макс…»:
- Да ладно ты… прорвемся! – Чуть тишины. – К сведению принято. Сиротин остаёшься в дозоре. Остальные в хату.
Все уже входили на нижний мост дома. Васильев подошёл к двери, ближе к Сиротину, посмотрел на окрестности:
- С поленниц обзор лучше. Смени позицию.
- Есть.
Сиротин туда-сюда головой, спокойным шагом пошёл к поленнице, словно за дровами.
Иллюстрация: карта планшета 1943 год. (топография 1940 год)
Продолжение: http://proza.ru/2023/12/22/870
10.12.2023
Олег Русаков
г. Тверь