Пятнадцать лет жил Ванхо в стойбище шаманки Югры. И все эти годы, шаманка с нетерпением ждала известий от своих верных слуг, о благополучной кончине вождя племени «Белый Олень».
Стойбище вождя Кучума, было очень не близко от места стоянки Югры.
К тому же, Кучум каждую зиму, откочевывал на новое место.
Туда, где водилось много пушного зверя.
Ближе к лету, род Кучума, возвращался на излюбленные им места, где рядом можно было спокойно предаваться рыбному промыслу.
Но где бы, в данное время, не находилось стойбище Кучума, соглядатаи Югры, доносили ей, о его месте положения и личном самочувствии.
Кучум был здоров, растил нового сына, что родила ему молодая ,Вульга.
И покидать сей мир, не смотря на преклонные лета, похоже не собирался.
Югра не очень была довольна мужем, которого спасла от верной гибели. Унху, исправно выполнял все, что необходимо выполнять супругу великой шаманки.
Но в нем не было того огня, которым горели ее предыдущие мужья. Он кажется, был совершенно равнодушен к тому, что носил высокий статус мужа шаманки.
Временами, Югре казалось, что ее Унху, не очень-то, радуется самой жизни.
Он был слишком молчаливым, угрюмым и казался постоянно задумчивым и грустным.
Влюбленность шаманки, оказалась не долгой.
И если бы, не острое желание Югры,, подчинить себе род «Белого Оленя», она не задумываясь, сменила бы угрюмого Унху, на более молодого и веселого охотника.
Но шаманка мечтала еще больше прославиться, пока она еще была в силах и собственном уме.
Югра верила в бессмертие своей души. Заниматься шаманизмом, она мечтала и в то время, когда придет ее черед, оказаться в нижнем мире.
Поэтому, ей пока еще, нужен был Ванхо, главный претендент на роль вождя большого племени.
Только считаясь женой вождя, она могла завладеть властью над его родом.
Шаманка могла еще удерживать Унху в состоянии послушания.
Но она, опасалась слишком часто «копаться» в мозгах мужа.
После каждого погружения в гипнотический сон, он становился лишь раздражительнее и печальнее.
Хотя никаких проблесков воспоминаний о прошлом, Югра в муже не увидела, но тем не менее, Унху мучило что-то темное, лишая его покоя.
В самую неприглядную зимнюю ночь, когда за тонкими стенами чума, неистово завывала вьюга, Унху лежал под теплыми оленьими шкурами, не в силах уснуть.
Вой ветра, навевал на Унху необъяснимую паническую тревогу.
Что неудержимо толкало его подняться и выйти в неуютную темноту ночи.
Временами ему казалось, что в вое ветра, проскальзывал детский, обиженный плач.
Рядом, мощно похрапывала его высокочтимая супруга.
К утру Унху, уснул, измученный душевной усталостью.
Ему приснилась странная белая птица. Она не была похожа ни на одну из знакомых Ванхо птиц. Очертаниями, она напоминала лесного голубя. Но у птицы были слишком осмысленные печальные глаза , знакомые до удушья.
И крылья странной птицы, были слишком велики для обыкновенного голубя. Птица сидела на верхушке его чума и смотрела прямо в глаза Ванхо.
«Иди за мной - прошелестело в мозгу Ванхо. – спаси его!»
Взмахнув крыльями, она полетела над лесом. Душа Ванхо, оставив на время, его тело, устремилась следом за птицей. И в ту же секунду, он увидел под собой, знакомую охотничью избушку.
Птица опустилась на крышу лесного дома и снова, в глаза Ванхо глянули ее знакомые до боли, ярко синие глаза, наполненные совсем не птичьими слезами.. «Спаси его!»
Налетевший черный вихрь смел птицу с крыши . Ванхо попытался закричать, но губы его, словно одеревенели.
В ту же секунду, он снова оказался в своем теле, лежащим рядом с храпящей шаманкой. Обливаясь потом, Ванхо сел в постели, недоуменно оглядываясь вокруг.
Странный этот сон, не на шутку растревожил охотника. Страшась очередного приступа головной боли, он заставил себя успокоиться и снова уснуть.
Но едва воющая чернота ночи, сменилась приветливым ясным утром, Унху проснулся, будто кто-то, чувствительно толкнул его кулаком в бок.
У порога заворчал его старый пес Урчи.
Натянув на себя теплую одежду, Унху подкинул сухих веток в замерший к утру, домашний очаг.
Почувствовав тепло, Югра лишь сонно потянулась. Перевернувшись на другой бок, она снова захрапела.
Унху посмотрел на свою спящую жену.
Он никак не мог припомнить дня, когда его угораздило жениться на шаманке. Но любые попытки, припомнить то, что было с ним, до тех пор, пока он очнулся в чуме Югры, приносили лишь, новые приступы головной боли.
Выпив большую кружку густо заваренного порсо, Унху долго сидел , глядя на пылающий огонь.
Привычная тоска не понятно о чем, с новой силой, навалилась на бывшего Ванхо.
Странный ночной сон, де давал покоя.
Выпив кружку чая с чагой, он решительно поднялся и вышел за полог чума. Урчи, с распухшими от старости коленными суставами, выполз вслед за хозяином. Унху приподнял краешек чума, где хранилась мороженая рыба для собак.
Покормив лениво жующего Урчи, Ванхо взял ружье с запасом патронов . Крикнув пса, он направился в сторону тайги.
Обычно он никогда не уходил в тайгу, без компании охотников. Югра запрещала мужу такую вольность. Старая шаманка боялась, что присвоенный ею, чужой муж, да к тому же, будущий вождь «Белого Оленя», задумает отправиться в поселок Крутой Яр.
Боялась, что там найдутся знакомые Ванхо. И тогда все ее шаманские выкрутасы, не спасут Югру от разоблачения.
И не видать ей, стремительно стареющей шаманке, единоличного владения сразу двумя кланами. Не смотря на всякого рода заклинания и внушения, Ванхо не любил ее.
Он был послушным, покладистым мужем. Как впрочем, все ее предыдущие мужья. Но таков существовал, непререкаемый закон.
Шаманки, во все века существования угров, держали в подчинении не только свой народ, но и собственных мужей.
Женщине шаманке, почему-то доверяли больше, чем шаману мужчине.
Считалось, что главные богини земли- Калтащ – Эква и Мир Сусне Хума, покровительствует женщине шаманке, куда больше чем мужчине. И что царь нижнего мира, злобный Кынь Лунк, к женщине шаманке, относится более терпимее, чем к шаману.
И даже, самое главное божество, небесный царь Нум -Турум, любви обильный и многодетный, открывает женщине шаманке свои тайны, куда охотнее, чем шаману мужского рода.
Широко шагая на удобных снегоступах, прикрепленных к унтам, Ванхо достаточно быстро, достиг занесенной снегом, охотничьей избушки.
Все следы, оставленные кем бы то ни было, были надежно занесены вчерашней бурей. Но над заваленной снегом, крышей домика, поднималась тоненькая струйка дыма.
Ванхо остановился, пораженный тем, что ночное видение не обмануло его.
В избушке был тот, кому срочно требовалась его помощь.
Едва увидев подростка, вышедшего ему навстречу, Ванхо понял, что мальчишка не из кочевых ханты.
Об этом говорило все. И одежда ребенка, и более нежная кожа на лице, чем у детей живущих в чумах.
Он спас мальчишку, показав тому путь домой и подарив свои снегоступы. Без них мальчику, пришлось бы не легко.
Мягкий, не успевший слежаться снег, тормозил бы шаг мальчишки, очень сильно затрудняя его путь. И тому пришлось бы брести домой по пояс в сугробах.
Проводить подростка до поселка, Ванхо не посчитал нужным.
Любой подросток, достигший 13 лет, в глазах любого ханты, уже взрослый, самостоятельный человек, с которым стоит считаться, как с равным себе самому.
Проводив мальчишку взглядом и убедившись что тот идет куда положено, Ванхо принялся за прерванное дело.
Он нарубил и переносил в избушку, целую гору дров, в три раза превышающих тот запас, что сжег мальчик.
За работой он забывался. И мрачные мысли, не так назойливо, лезли в голову Ванхо
Наготовив дров, Ванхо подкрепился горячим чаем с куском вяленой оленины.
Для Урчи, он отрубил кусок замерзшей тушки, лисы. Той самой, что добыл незнакомый мальчик.
Собаки северных народностей, как правило, всеядны. Не брезгуют ни рыбой, ни мышами, ни любой другой живностью.
Отдохнув, Ванхо принялся на скорую руку, мастерить для себя, снегоступы из разрубленного вдоль, толстого сука березы.
Дома, в чуме Югры, у него имелась парочка отличных снегоступов.
А те временные, что готовил он сейчас, сгодятся лишь для того, чтобы добраться до стойбища Югры.
До дома он добрался поздно. Идти было не близко. И корявые, тяжелые снегоступы, тормозили шаг уставшего охотника.
Никто из стойбища, кроме Югры, не заметил отсутствия Унху.
Шаманка не любила отпускать мужа на привычные , мужские «посиделки».
Чем меньше он знает, чем меньше говорит, тем надежнее будет заперта его память.
Обнаружив, что Унху нет дома, Югра сразу же взялась за привычное дело. Увидеть его живым на расстоянии, для шаманки, не составило особого труда. Для этого, ей даже грибной отвар не понадобился.
Стоило ей, лишь стукнуть пару раз, колотушкой по бубну. А затем, сосредоточившись на мыслях об Унху, крепко закрыть глаза. Призвав духов леса, она вскоре, увидела смутные очертания человека, шагающего среди заснеженных деревьев.
Легкое свечение, окружающее человеческую фигуру, было спокойно розовым и ровным. Это значило, что ее Унху ничего не угрожает.
Прочесть его мысли на таком расстоянии, Югра не сумела.
Откинув полог чума, Ванхо вошел внутрь. Заученно поприветствовав шаманку, он принялся снимать с себя лишнюю одежду.
Югра не пошевелилась, чтобы помочь мужу. Это занятие не соответствовало ее высокому статусу.
Хотя, любая другая женщина, не мешкая, бросилась бы помогать мужу, избавиться от тяжелой оленьей парки.
«Где добыча Унху? Или глаз его стал не так остер, как раньше? Или быстроногий лис обманул Унху, сбив со следа? Или рука, направившая оружие на зверя, подвела Унху?» - спросила Югра, неприятно сверля супруга, черными щелками глаз.
«Унху ходил не на промысел. Унху припомнил, что в охотничьем доме, закончились дрова. Если непогода, застанет охотника в лесу, он не сможет в бурю, добыть дров для очага. И может погибнуть»,- отведя в сторону глаза, отозвался Унху.
«Почему Унху не смотрит в глаза Югры? Унху лукавит. Ни один охотник из рода Югры, не пропадет в лесу, если доберется до избушки. Он сожжет в очаге ветки кедра и сосен. Ханты греет оленья парка. И ему хватит совсем малого огня, чтобы пережить любой мороз».
Быстро взглянув в пронзительно острые глаза шаманки, Унху пожал плечами.
«Унху видимо, захотелось походить по тайге в такую ясную погоду»,.- равнодушно пробормотал он.
Предположив, что чем-то недовольная супруга, снова заставит его пить отвар грибов, после которого, он чувствовал себя плохо, Унху быстро поднялся. Прихватив парку, он вышел из чума.
Ванхо откровенно боялся острого глаза своей супруги. Боялся ее напитков, после которых,
, он долгое время, мучился головными болями и неясными видениями, навевающими на него, непонятную, сердечную тоску.
Чем старше становился Унху, тем тягостнее ему было подчиняться воле, своей высоко превознесенной супруги.
Но он, не видя никакого выхода из своего положения, продолжал жить и подчиняться Югре, как будто по инерции.
На самом деле, ни один муж шаманки, даже самой никудышней, не имел права самолично разорвать узы брака, соединяющие супругов.
Права на прекращение супружеских отношений, имела только шаманка.
Несколько следующих ночей, Ванхо засыпал с надеждой, встретить во сне удивительную птицу с синими человеческими глазами. Что-то неудержимо тянуло его к ней.
Но белокрылая птица, больше не посещала видения Ванхо. Но вместо нее, в снах охотника, все чаще стал появляться мальчик, найденный им, в охотничьем доме ханты.
Сны Ванхо были одинаковы до мелочей.
Вот он подходит к занесенному снегом лесному жилищу. Дверь бесшумно открывается и в ее проеме, появляется мальчишка. Он протягивает ему руки и чему-то, весело смеется. Но ясное небо, мгновенно заволакивает черная туча. Порыв злого ветра, резко захлопывает дверь избушки.
Ванхо бежит к двери и останавливается в недоумении. Вместо лесного домика, перед ним вырастает огромный снежный завал, за которым слышится плач мальчика.
На этом эпизоде, сон Ванхо прерывается. И он по долгу, лежит с колотящимся сердцем, не понимая, что с ним происходит. И отчего, чужой мальчишка, не отстает от него в снах.
«Однако, поселок тут рядом. День пути туда. День обратно. Надо убедить Югру, чтобы позволила мне сходить в поселок. Чтобы накликала мне пути доброго. Если пойду без ее позволения, нашлет на меня пургу, шайтанова баба.
Надо узнать, что это за мальчик. И зачем он не дает мне покоя?»
Ванхо решил, что с подобной просьбой, он обратится к жене в минуты ее лучшего расположения духа.
Но сделать ему этого не пришлось.
Югра, наконец-то, дождалась своего «звездного часа».
Ее верные слуги донесли шаманке, что восьми десяти летний вождь рода «Белый Олень», тяжело заболел.
Жадно расспрашивая прибывшего из стойбища Кучума охотника, она узнала, что вождя неожиданно парализовало. И он лежит неподвижным в своем чуме. А его «неутешная» жена Вульга, уже объявила в стойбище, что ее старший сын Ванхо, носящий одно имя со старшим сыном Кучума, займет место приемного отца.
Младшему, общему сыну Вульги и Кучума, едва исполнилось десять лет. И он не имеет возможности стать следующим вождем.
«Оба сына вождя Кучума, старший Ванхо и младший Ойка, давно видать, пасут скот в нижнем мире Кынь Лунка. О них ничего не слышали люди всех стойбищ, что стоят в окрестностях Васюганской тайги.
Куда, разом, делись сразу два сына вождя. Видно недобрые люди позарившись на добычу братьев, отняли жизни Ванхо и Ойка». - добавил гость Югры.
У Ванхо был брат? – удивилась Югра. Шаманка на некоторое время, глубоко задумалась. - Как же так случилось, что она, самая великая шаманка всего края, не сумела увидеть в подсознании Ванхо – Унху, какие ни будь, воспоминания о младшем брате.
И как же так случилось, что Ойка неожиданно пропал. Видимо, тот кто стрелял в Ванхо, убил и его брата. А это, скорее всего, сделал посланник Вульги, молодой жены старого вождя Кучума».
Придя к такому умозаключению, Югра отпустила своего шпиона, одарив того золотой царской монетой. Не мало таких монет, хранилось у шаманки в потайном месте.
Югра поняла, что пришло время для большого камлания.
А для этой церемонии, ей необходимо было, основательно подготовиться.
Югра должна была, сообщить Ванхо о том, что он никто иной, как самый первый претендент на роль вождя большого племени.
Но прежде, шаманка собиралась, основательно «допросить» Ванхо, погрузив его в самый глубокий, гипнотический сон.
Ей необходимо было знать, каждую мелочь из прошлой жизни Ванхо. Путем известных, только ей манипуляций с подсознанием охотника, она собиралась напрочь стареть его воспоминания о русской девушке. Но закрепить и выпустить наружу, воспоминания Ванхо о нем самом. Она должна была подогреть его тщеславие и заставить занять место Кучума.
Ведь по всем правилам и законам предков, Ванхо был главным и законным претендентом на роль вождя.
Если помнит читатель, Ванхо старший, родной сын Кучума и первый претендент на его место, носил одно имя, с сыном новой жены отца.
Вождь Кучум, женившись на Вульге, поддался очарованию молодой жены. И по ее настоянию, он нарушил закон предков. В одной семье не допускалось иметь детей с одинаковыми именами. Один из них, должен был, покинуть стойбище. И отец, вместо того, чтобы отправить пасынка Ванхо в стойбище его деда, отправил в изгнание, собственного сына.
Кучум все еще, не желал покидать этот мир. А его жена Вульга, при всем желании, не могла бы, во всеуслышание объявить своего старшего сына, Вождем племени.
И никто не позволил бы женщине, самолично назначать нового вождя .
Это могли сделать, только уважаемые старейшины рода. Но если в течении трех месяцев, после кончины Кучума, не появится его достойный приемник, то старейшины выберут нового вождя, среди самых близких почившего.
И в этом случае, молодой Ванхо, старший сын Вульги, имел полное право, стать временным вождем племени «Белый Олень».
Но только до того времени, пока совместный сын Кучума и Вульги, их младший, десятилетний Пынжа, не достигнет определенного возраста.
У Ванхо сына Вульги, не было крови его отчима. И править кланом, чужим ему по крови, он долгое время не сможет по закону.
Главное предназначение шаманского камлания, это исцеление больного человека. Касаясь священного бубна, общаясь с духами помощниками, ни один шаман, не имеет права действовать во вред исцеляемому.
Много лет шаманка Югра пользовалась непререкаемой славой, как лучшая исцелительница телесных и психических расстройств. Были случаи, когда она, с помощью, многочасового камлания, возвращала к жизни, человека, от которого отказались уважаемые светила медицины.
Но больше всех других болезней, Югре удавалось излечивать недуги рожениц, исцеление бесплодия у женщин и мужчин, снятия послеродовых осложнений.
Но… как говорится, «сапожник без сапог». Излечить себя от бесплодия, Югра не сумела.
На закате жизни, в самый расцвет своей славы, шаманка грубо нарушила шаманскую этику.
Вместо того, чтобы окончательно излечить присвоенного ею Унху, она постоянно блокировала его память, не давая стать ему Ванхо, не давая вспомнить свое прошлое, свою утраченную любимую.
За подобные действия, Югра вполне могла поплатиться своим даром провидицы.
Но понимая последствия своих действий, престарелая шаманка, спешила успеть в этой жизни, в полной мере, насладиться еще большей славой и властью.
Подчинить себе род «Белого Оленя», едва ли не самый большой род, среди прочих, родов ханты, стало ее навязчивой мечтой.
А уж, подчинить своей власти, нового вождя этого племени, своего мужа, для того, чтобы единолично править двумя кланами, она бы сумела, без особых затруднений.
Вот и сейчас, готовясь к Большому Камланию, Югра вынашивала свои, выгодные только ей планы.
Она собиралась вернуть Унху, только часть его памяти.
Возбудить у него желания, отвоевать законный пост вождя.
Для этого, ей придется вернуть Ванхо его законное имя и память только о тех годах, что он жил в клане своего отца.
Такая задача, даже для самой великой шаманки, была не из легких. Поэтому, Югра не торопилась.
Торжество Большого Камлания, она решила провести в Вороний День, при большом скоплении народа.
Ведь, чем больше зрителей, тем удачнее будет камлание.
Люди, впадая в транс, под воздействием шамана, своими ритмичными песнями, помогают шаману, глубже проникнуть в потусторонние миры.
Именно там, среди духов всех трех измерений, шаманы черпают силу для успешного завершения своих обрядов.
Приближался назначенный день Великого торжества Большого Камлания.
В этот день, в клан шаманки, обычно наезжает не мало гостей.
Ванхо понимал, что готовится что-то необычное. Но как обычно, он не старался вникнуть в дела своей много уважаемой супруги.
Рано поседевшая голова охотника, была занята своими мыслями.
Странные сны, в которых он видел спасенного мальчика, продолжали терзать его душу. Иногда, в его снах, на короткое мгновение, появлялась белокрылая птица.
Но мгновения эти были коротки, как всплески его раненой памяти. Стоило, перед его мысленным взором, возникнуть невыносимо знакомому, не птичьему взгляду странной птицы, как ее тут же накрывала страшная шевелящаяся чернота.
В такие секунды, по нервам Ванхо, словно проходил сильнейший разряд небесного электричества.
Он просыпался раньше, чем успевал осознать, чито именно он видел. И что именно, его так пугало в странных этих снах.
Но одно лишь, он понимал ясно. Тому ребенку, что постоянно скрывал он него, снежный занос, снова нужна его помощь. И его птица, видимо оберегающая мальчишку, своими редкими и короткими появлениями, указывала Ванхо на то же самое.
Пользуясь тем, что его супруга, слишком занята собой и своими непонятными манипуляциями с идолами и различными амулетами, Ванхо решил, что в поселок, нужно уходить тайно.
Он чувствовал, что Югра сделает все, чтобы не отпустить его от себя, если ему вздумается, испросить у влиятельной супруги, разрешения на посещение Крутого Яра.
Ванхо смутно понимал, что Югра, специально манипулирует его сознанием, чтобы не позволить вспомнить ему, что-то очень важное. То, что тревожило его сердце, вот уж пятнадцать лет, не давая ему, свободно наслаждаться жизнью.
Но зачем? Ведь он уже не так молод и силен.
А после ранения, его левое плечо, стало заметно ниже правого.
И добытчик он не из самых лучших, и охотник не из самых удачливых.
Ранение неизвестными стрелком, повредило его выносливости и силе.
Конечно, стоило признать, что он был, далеко не из худших мужчин клана шаманки.
Но Югра, с ее высоким положением, вполне могла бы, найти себе более молодого и выносливого мужа.
Ванхо недоумевал, зачем он нужен всемогущей шаманке. Зачем она держит его при себе?. Почему не позволит вспомнить все и вернуться в свой стан, к своему роду.
Ведь есть у него, где-то , свой род.
Сезон охоты на пушного зверя, закончился. Пришло время их весенней линьки.
Все водоемы в округе, останутся покрытыми толстым льдом, еще около месяца.
Охотники переживали вынужденное безделье. Мужчины коротали время за игрищами и стрельбой из родовых луков. Женщины и дети, занимались домашними, насущными делами.
Осуществить задуманный поход в поселок, Ванхо решил в ночь, после того, как уснет его супруга. Югра спала удивительно крепко. С девяти часов вечера до восьми утра, ее не смог бы разбудить, даже выстрел над ухом.
Видимо, душа шаманки, во время сна, оставив ее стареющее тело, отправлялась на деловую встречу со своими духами.
Ванхо, как обычно, прилег в постель, рядом со своей супругой. Обычно, он как мог, уклонялся от ее притязаний на ласки.
Но не в сей раз. Ванхо необходимо было усыпить бдительность все видящей шаманки. Размягчить ее подозрительное сердце.
Заподозри она что неладное, и Ванхо возможно, не смог бы совершить задуманный «побег».
Стоило Югре лишь, «заглянуть» под череп супруга, она сумела бы, разгадать замысел Ванхо – Унху.
Подобревшая от внимания Унху, Югра быстро уснула, как всегда, оглашая своим мощным храпом , едва ли не всё стойбище.
Пяти минут хватило охотнику, чтобы собраться в неближний путь.
Вдоль протоки, тянулась хорошо натоптанная охотничьими снегоступами и собачьими упряжками, тропа. С недавних пор, в Крутом Яру, появился Советский Заготовительный Пункт по приему пушнины. И это очень сильно облегчило жизнь и безопасность охотников, многих стойбищ Васюганской тайги..
Ванхо, выйдя из чума, быстренько привязал к унтам снегоступы.
Приказав скулившему Арчи, оставаться дома, он быстро двинулся в путь.
Старый, искалеченный временем пес, только тормозил бы его в дороге.
Над головой Ванхо ярко сияли крупные звезды. Ранняя ночь тихо шумела ветками могучих кедров и пихт. Молчаливые стройные ели, слегка лишь, кивали острыми верхушками, словно напутствуя человека в добрый путь.
Легкий морозец бодрил, ускоряя и без того, быстрый шаг Ванхо.
Ему вдруг, впервые, за последние пятнадцать лет, стало необыкновенно хорошо и спокойно. Ванхо шел почти всю ночь, не чувствуя при этом, особой усталости.
Человека привыкшего к тайге, ничуть не страшило ночное путешествие по заснеженному лесу.
Дневная оттепель и ночной морозец, покрыли причудливым снежным кружевом, окрестные деревья.
К утру, тайга совершенно затихла. Словно бы уснула. Первые утренние лучи солнца, коснулись заиндевевших деревьев. В глаза Ванхо, ударили миллионы крохотных, разноцветных огоньков, отраженных снежным куржаком, окутавших ветки сосен, кедрача и прочих деревьев, населявших сибирскую тайгу.
Много раз приходилось охотнику, наблюдать эту сказочную красоту.
И всякий раз, у него замирало сердце от преклонения пред величием матушки Природы и ее добрых, многочисленных духов и божеств, живущих в каждой, сверкающей снежинке.
Ванхо постоял, опираясь на крепкую палку, что помогала ему в пути. Впереди открывался покрытый розовым снегом, Обской простор.
Охотнику оставалось лишь, перейти на другую сторону протоки. А там, в паре километров, на берегу Оби, лежал поселок.
И где-то в нем, жил странный мальчик, что еженощно смеялся и плакал в снах Ванхо.
Приближаясь к поселку, Ванхо неожиданно разволновался. Последние пятнадцать лет, он жил как в полудреме.
Все годы в стойбище шаманки, он прожил, как по заданной программе. Равнодушие к собственному «я», постоянная душевная усталость и сосущая тоска, непонятно по чему и по кому, терзали его душу, все эти годы.
У него не возникало каких –то, личных желаний и стремлений к чему-то. Власть Югры на его подсознание, была слишком сильна.
Он боялся воспоминаний, которые приносили ему лишь головную боль. Боялся в чем либо, ослушаться свою супругу. Стоило ей заметить малейшее сопротивление Унху, её воле, расплата наступала тот же час. Она умела, одними только глазами, заставить его, принять очередную дозу наркотического отвара грибов.
Ванхо не мог знать и тем более, помнить о том, что делала с ним Югра, во время его сна. Не то наркотического, не то, гипнотического.
Последствия таких процедур, наступали сразу же, после его «отрезвления».
Нудные головные боли, пугающие видения и полное равнодушие к собственным желаниям, снова делали его послушным и покладистым мужем всемогущей шаманки.
Но, видимо, был у Ванхо свой ангел хранитель. Хотя и очень слабенький. Но его ангел, сумел пробиться через щит демонов Югры. Сумел привести его в лесную избушку, чтобы спасти заблудившегося ребенка.
И в данный момент слабый, но не сломленный ангел Ванхо , сумел увести его, из-под носа шаманки.
Едва ли не впервые, после ранения и пятнадцати летнего прозябания в чуме Югры, Ванхо почувствовал прилив забытого счастья от сознания того, что он делает то, что хочется ему.
А ему очень хотелось, отыскать незнакомого мальчика, что снился ему ночами.
Ванхо ничего не знал о мальчике. Ни его имени, ни фамилии, ни адреса. Он не знал его родителей.
Знал лишь одно, - мальчик тот несомненно из рода ханты.
Кроме того, Ванхо понимал, что не без причины, духи сна, пробиваясь сквозь черноту заклятий шаманки, стараются привлечь его внимание к ребенку, которого он единожды, спас от возможной смерти.
Ведь мальчонка, не смог бы, добраться до поселка, без снегоступов, что отдал ему Ванхо. Кроме того, ночная вьюга замела все следы в тайге. И подросток мог бы сбиться с пути, не укажи ему Ванхо, нужное направление.
Люди в поселке, только что начали просыпаться от ночных снов, когда путник ступил на улицу Крутого Яра.
Над крышами домов, поднимались струи белесого дыма, прямо уходящие вверх.
«Погода ясная будет», - удовлетворенно подумал Ванхо. .
Во дворах домов, замычали коровы, разбуженные хозяйками.
Почуяв чужака, за ближайшим забором, тявкнула собачонка.
И тут же, ей отозвалось многоголосье собачьего лая.
Сопровождаемый этой, знакомой «музыкой», Ванхо не торопливо шагал по главной улице поселка, выглядывая встречного человека.
Наконец, впереди показалась целая стая детей, разного возраста. Ребятишки спешили в школу.
Ванхо вдруг понял, что почти не знает русского языка. За последние пятнадцать лет, ему ни разу не приходилось вести беседы, на русском языке. А все что он знал до ранения, Ванхо благополучно позабыл. И не без помощи своей «благодетельницы» Югры.
Шагнув навстречу детям, Ванхо забормотал:
«Мальчика, от такой, - показал он рукой, примерную высоту мальчишки, которого искал. - Унху искать малчик».- Ванхо для наглядности, ткнул себя пальцем в грудь. После чего, снова показал рукой, примерный рост мальчика.
На его удачу, среди сельской детворы, оказалось несколько маленьких остячат.
Самый старший из них, в беличьей шапке и унтах, заговорил с Ванхо на языке ханты.
«Кто нужен уважаемому Унху? Какого мальчика Унху ищет. Остяка или русского? Как его зовут?» – забросал вопросами Ванхо, шустрый мальчишка.
«Унху не знает имени мальчика. Он ханты. В ночь большой зимней вьюги, мальчик спасся в охотничьем доме. В тот раз, он добыл хорошую, красную лису. На нем была шапка из бобра. И длинная парка из спины темного оленя. Мальчик вырастет добрым охотником. У него крепкие ноги и верный глаз».
Во время их разговора, никто из ребят, не ушел вперед.
С откровенным любопытством, рассматривая не знакомого охотника, ребята толпились рядом.
«Пацаны, кто у нас из остяков, нашего возраста, в бобровой шапке ходит?
И кто нынче, в бурю, в охотничьем доме ночевал в тайге?» - на русском языке , обратился к товарищам, собеседник Ванхо.
«Так это, похоже, Филька Суханов. Больше некому. Отец говорил, что Филька в самую бурю, в лесу едва не пропал. Только он постарше нас будет. А ты говоришь, «нашего возраста»» - откликнулся один из ребят.
«Ну да, конечно Филька. Это у него шапка из бобра. Он его сам добыл».
Как ни странно, но Ванхо понял все, до единого слова, произнесенных мальчишками, на русском языке.
Видимо плохо поработала Югра над памятью Ванхо, именно в этом направлении.
С трудом выталкивая из себя полузабытые русские слова, Ванхо спросил.
«Где живет та малчик?»
Ребята дружно принялись объяснять Ванхо, как пройти до домика мальчишки, к которому охотника тянула непонятная, но непреодолимая сила.
Для Фильки, как и для любого охотника, наступил вынужденный «отпуск».
До навигации было еще далеко. Охотничий сезон закончился. Мальчик занимался тем, что днями , бегал потаскать ершей из отверстий, выдолбленных в речном льду.
Свежая уха из ершей, очень разнообразила скудный рацион подростка.
Вечерами он посещал школьные занятия. Филька дал слово новому председателю, «Общества Промысловиков», Антону Гавриловичу Левакову, закончить полный курс вечерней, средней школы.
И он с честью выполнял данное, уважаемому человеку, слово.
В это памятное утро, перевернувшее всю его жизнь, Филька поднялся с постели, как всегда, рано. Растопив, остывшую за ночь печь, подросток поставил на плиту, единственную в доме, помятую кастрюльку с неочищенной от кожуры, картошкой.
Если никто из соседок, не принесет ему, хотя бы, снятой простокваши, то картофель в «мундире», будет единственным блюдом, на завтрак мальчику.
Присев к столу, Филька принялся разбирать свои рыболовные снасти для подледного лова.
Вид подобного промысла недавно вошел в обиход местных рыбаков.
Хотя, зимняя рыбалка существовала с незапамятных времен.
Но рыбачили мужики зимой, большими артелями, протягивая подо льдом, длинные снасти или самоловы.
Для этого, приходилось долбить огромное множество лунок, через которые протягивались снасти.
Филька первым из местных, догадался (или кто-то подсказал), ловить рыбу непосредственно из лунок, выдолбленных взрослыми.
Рыбаки уходили на другие места, а брошенные лунки, быстро затягивались льдом. Филька ежедневно чистил несколько отверстий, предохраняя их от глубокого промерзания.
Он вполне, мог, как сирота, выпросить у рыбаков несколько рыбешек для себя. Но мальчик рос самостоятельным и гордым. И опускаться до нытья и попрошайничества, он не желал.
Особенно после того случая, когда противная, но бесподобно красивая, Любка Левакова, по малолетней своей глупости, не назвала его «бедной, голодной сиротинушкой».
Видимо, услышала девчонка, что-то подобное от своих родителей.
В тот раз, Филька пережил приступ болезненного самолюбия и стыда.
До случая с Любкиной «жалелкой», Филька охотно принимал из рук Леонида, старшего брата Любочки, кое какие продукты, что присылали ему старшие Леваковы.
С того дня, мальчик стал наотрез отказываться от любых подношений. И не только семьи Леваковых.
Не отказывался он лишь, от молока, что частенько приносила ему старая соседка Глафира. Та никогда не называла его «бедной сироткой», не сюсюкала с ним, не пускала приторную слезу.
Она входила в дом Фильки свободно, как в свой собственный. Молча крестилась на иконы, что остались после священника, деда
Семена.
Поставив на стол глиняный, литровый горшок с молоком, чаще с простоквашей, приговаривала свое обычное.
«Авось, когда старухе двор от снег почистишь».
Если подкармливала она его летом, то слова были иными:
«Картоху помог бы, прополоть. Ить спина у меня, как деревянная стала».
И Филька с удовольствием, помогал старой женщине, чем только мог. За ее кажущимися равнодушием и неулыбчивостью, мальчик угадывал, по настоящему щедрую, добрую душу.
В сенях скрипнула отворяемая дверь. Филька, повернув к двери улыбающуюся рожицу, с нетерпением ждал, пока войдет баба Глаша. И в доме аппетитно запахнет свежим молоком.
Вечером, он обязательно забежит к бабушке, чтобы отнести ей, остатки своей ухи.
В сенях кто-то шарил рукой по стене, видимо не находя ручки двери.
Баба Глаша, в любой темноте, мгновенно находила дверь в комнату Фильки.
За стеной грузно топтался кто-то чужой.
Непонятно отчего, у Фильки вдруг быстро затрепетало сердечко.
Но не от испуга. Кого можно было бояться в центре поселка, да еще средь ясна дня. Не медведь же там топчется.
Наконец, дверь распахнулась. Филька быстро шагнул навстречу незнакомцу. Глаза их встретились. И оба они замерли с удивлением и жадностью, глядя в глаза друг друга!
«Охотник из леса! Но зачем?» - пролетела мысль в голове мальчишки.
«Мальчик из зимовья.Это он! Живой и здоровый. Но зачем он звал меня в снах? Похоже, что мальчик живет один. Где его родители?»
Два душевных вскрика, столкнувшись где-то, в невидимом параллельном мире, крепко переплелись меж собой.
Два потерянных в жизни человека, крепко спаянные одной кровью, пока еще не понимали, почему каждому из них, не хочется отпускать взгляда другого.
Не отводя глаз от растерянного и немного напуганного мальчишки, Унху не смело переступил порог.
«Дратуй, малчик, - пробормотал он, чувствуя непонятную мелкую дрожь, охватившую все его тело. – Где твоя мама папа? Как зовут малчик?»
Ошарашенный Филька все еще не отошел от удивления. Удивляться было чему.
Всю прошлую ночь, этот странный ханты, что стоял на его пороге, снился мальчику.
Причем, не просто снился. Он не оставлял Филькиных видений, до самого утра.
Таких ясных, запоминающихся снов, в жизни подростка, случалось всего несколько раз.
Но в тех, слишком ярких сновидениях, к нему прилетала его мама. Филька точно знал, что красивая, белоснежная птица, с печальными синими глазами, это его мама. Она стала его ангелом хранителем, как и предсказывал ему, умерший три года назад, дед Вася.
Голос мамы, он часто слышал в своих снах. Она нашептывала сыну что то нежное, успокаивающее.
А вот, видеть ее в образе птицы, Фильке доводилось очень редко.
Это случалось в моменты серьезной опасности, что могла грозить мальчику.
Каждый раз, перед сном, Филька молился на иконы, что остались висеть на стенах, после смерти его деда, Священника Василия.
Василий Ильич, не находил правильным, силой принуждать маленького остяченка, постигать глубину Православия.
Священник считал, что мальчик, достигнув определенного возраста, сам должен избрать для себя, кем ему быть. Истинно верующим в Единого Отца, Сына и Святого Духа. Или же, отдать должное, вере по обычаям своего, коренного народа.
Но в Православной вере, младенца, дед все таки, окрестил.
И Библию он частенько читал подрастающему воспитаннику, объясняя тайны ее предсказаний. Но видя, что Филька начинает зевать и отвлекаться, дед Василий, осенял его крестным знамением и закрывал Библию.
Филька остался верен Православию. Но и к угорским духам, под влиянием Яшки остяченка, Филька все же, проявлял нужное уважение и интерес.
Он почти не знал молитв. Отчего-то , плохо запоминал их, не редко получая за это, ворчливые выговоры деда.
Своими словами, но от души, Филька просил строгого Боженьку, что смотрел на него с темной иконы, чтобы ему приснилась мама.
Но прошлой ночью, ему, вместо мамы, почему-то приснился странный охотник, что стоял сейчас, на пороге его избушки.
«Здравствуйте, - с трудом приходя в себя, пролепетал Филька.
- Меня Филиппом зовут. Филькой, просто. А папы с мамой, у меня нет. Я их никогда не видел. Меня дед Василий вырастил. Он недавно помер».
Голос мальчика задрожал, как всегда бывало, при воспоминании о добром Священнике.
«Филка, - повторил Ванхо. - Ты мне снился, Филка. Ванхо боялся за жизнь Филка. Пришел узнать как твой жизнь» -
Унху не заметил того, что совершенно не задумываясь, назвал свое имя «Ванхо». Оно вырвалась из глубин затуманенного подсознания, словно задыхающийся под водой человек, глотнув наконец-то, кислорода, вырвался на поверхность воды.
Не сразу, но русская речь Ванхо, постепенно пришла в норму. .Чем больше он произносил русских слов, тем ровнее и правильнее становилась его речь.
Ванхо, проживая в чуме шаманки, не задумывался над тем, знает ли он, русский язык.
Он понимал то, о чем говорили меж собой, русские паломники Югры, что не редко появлялись в их стойбище.
Но сам он , не старался заговорить с ними на их языке. Югра никому не позволяла, близко общаться с чужаками. Кем бы они, не были.
Ванхо не помнил, что когда-то, учился в русской школе. И потому видимо, разговаривая с Филькой, не переставал мимолетно удивляться легкости, с которой с его языка, срывались хорошо выстроенные, русские фразы.
«Ты сирота, Филька? А твой Вася, один растил Фильку?»
«Что вы у порога стоите, Дядя Ванхо? Проходите, снимайте одежду. Я вас картохой накормлю. И чай у меня есть», - не ответив на вопросы гостя, пригласил Филька.
Ванхо, вновь успевший позабыть свое настоящее имя, невольно оглянулся.
«Почему Ванхо? Филька ослышался. Унху- я».
Мальчик лишь, пожал плечами. Ванхо – Унху, - имена созвучные. Возможно он действительно ослышался, находясь все еще, под странным впечатлением. Он, был взволнован не меньше неожиданного гостя.
Унху снял с себя верхнюю одежду. Вынув из глубоких складок парки, сверток, положил его на стол.
«Оленина здесь, Филька. Вяленая».
В эту минуту, распахнулась дверь. Через порог, неторопливо шагнула старая соседка Фильки, бабушка Глафира. В руках бабушки, Филька увидел заветный горшочек с молоком.
При виде, незнакомого остяка, сидящего у стола, она невольно задержалась, подозрительно рассматривая гостя мальчика.
Не смотря на преклонный возраст, старая бабка Глаша, обладала острым зрением.
«Никак родственник у нашего мальчонки нашелся? – воскликнула старушка. – Ну прямо таки, одно лицо! Что глаза, что нос, как одна мама рисовала. И рослые оба, не то что ваши остяки мелкие».
От слов старушки, у Фильки сдавило горло так, что стало трудно дышать.
Сверкнув наполненными слезами глазами, он с мольбой посмотрел в лицо гостя.
Но тот, лишь смущенно пожал плечами:.
« У Унхо нет детей. Югра лечит тех , кто не имеет детей. И они рожают. А себя вылечить не смогла. Видимо, духи не желают, чтобы на свете появилась новая шаманка. Муж шаманки, не имеет права брать другой жена. Закон не позволяет», - пробормотал он, стыдливо отводя глаза, от ждущего взгляда мальчика.
Помолчав, Ванхо с сожалением добавил:.
«Я очень хочу быть родственник Фильке. Но у меня никогда не было сына».
Неловко застывшую тишину, громогласно и напористо нарушила Глафира.
«Мало ли кто из мужиков, не ведают, что где ни будь на свете, бегает его ребенок. Вскружил девке голову и был таков.
Мать у нашего Фильки, молодая русская девка была. Ее полумертвую, наш Священник, дед Василий, в лесу нашел. Она только что родила мальчонку вот этого. – Глафира ткнула рукой, едва ли не в лицо Фильки.-
- Сама бедняжка, померла, едва дед пуповину мальцу перерезал. Даже имени своего назвать не успела. Не было ли у тебя, молодец русской девушки. Лет этак, 16 назад?».
«Нет,- прохрипел Ванхо, чувствуя, как что-то, горячо взрывается в мозгу. – Не помню я. Меня в год Большой Воды, на промысле, чужой охотник случайно убил стрелой. Шаманка в меня новую жизнь вдохнула.
Но старую память, видимо, духи Кынь Лунка, забрать успели.
Совсем голова дырявый. Не помню ничего, что до Большой Воды было».
Филька, забыв про завтрак, молча закусив дрожащие губы, водил глазами, глядя то на Глафиру, то на гостя.
Вдруг лицо Унху перекосила болезненная гримаса. Вскрикнув, он схватился обеими руками за голову.
Несколько мгновений, он со стоном сжимал виски. Неожиданно, он резко сорвавшись с места, торопливо оделся и без слов прощания, выскочил за дверь.
Метнувшись следом за ним, Филька увидел, как его странный гость, трясущимися руками привязывает снегоходы к унтам.
Подняв голову, он взглянул куда-то, выше Филькиной головы. Глаза охотника , переполненные физическим страданием, ничего и никого перед собой не видели.
«Иду я, иду», - пробормотал Унху на своем наречии, которое Филька не плохо понимал.
«Куда вы, дядя Унху?, - Филька попробовал загородить калитку ограды, своим телом.
Но было похоже, что Унху временно ослеп. Едва не сбив мальчика с ног, он с быстротой взбесившегося оленя, буквально вылетел за ворота.
Промчавшись по улице, Унху мгновенно исчез за деревьями, близко подступившего к поселку , леса.
Напряжение прошедшей ночи и странного сегодняшнего утра, переполнив психику мальчика, выплеснулось наружу, бурными слезами, подростка.
На плечо плачущего Фильки, опустилась, обычно тяжелая рука Глафиры. Но сейчас, в ее прикосновении, чувствовалась легкость и материнская нежность, которой так не хватало мальчику.
Развернувшись к бабушке лицом, он уткнулся носом в грудь Глафиры и заплакал, не стараясь сдерживаться. Старая Глафира, которую он знал с рождения, была единственной женщиной, на груди которой он не стыдился выплакать свою боль., в причине которой, он сам не мог разобраться.
«Пойдем в дом, Филиппок. Простудишься, сынок. -
В доме, Глафира дала мальчику вволю выплакаться. Поглаживая жесткие черные вихры, Фильки, она заговорила:
- Ничего, Филька. Переживем и это. Только, не просто переживать будем. Я многих охотников, из окрестных стойбищ знаю. Они до мая, добычу будут в наш «Заготпункт» сдавать. Вот и потопчусь средь них, порасспрошаю. И заготовитель поможет в добром деле.
Годом Большой Воды, у нас 1922 год зовут.
В тот год, самый большой разлив на Оби случился. У нас тут, самый высокий берег в округе. И то, вода до крайних домов дошла. Чего сроду не бывало. В августе того года, когда вода упала уже , дед Василий, тебя из леса принес.
Маму твою горемычную, мы на следующий день, землице предали с Божьим благословением.
Сдается мне, что Югра отца твоего вылечила от раны. С того света подняла, а память его упустила.
Я наблюдала за вами с Унхо сегодня.. Не могут, чужие по крови люди, так сильно друг на друга походить. Вы даже головы одинаково поворачиваете. Молчите и смотрите и то, одинаково.
Опять таки, глаза у вас, как в зеркале отраженные. Таких глаз у других остяков нет. И рост тоже, особенный. Если этот Унху, не твой старший брат. То отец он твой , Филюшка.
«Он как только вошел , себя Ванхо назвал, - все еще всхлипывая, вспомнил Филька. - А потом, у него глаза, снова сонными стали. И он, стал себя Унху называть».
« А это все шаманкины заморочки, - продолжала Глафира. -шаманка Югра почище наших русских ведьм будет. Унху или Ванхо ли, как я поняла, в мужьях у нее ходит.
Югра шаманка очень сильная. Могла специально память у Унху забрать. Чтобы как домашнюю собаку, при себе, на привязи держать. Бог и тот не знает, что в бешеных мозгах, таких вот шаманок сидит.
Вот куда он сейчас сорвался, будто бес в него вселился? Не иначе ,как это бесенята его толкнули, коими Югра руководит, как собственным мужем».
«Баб Глаш, - жалобно прошептал Филька., - А он вправду, может быть моим папкой?»- В глазах мальчика, устремленных в лицо Глафиры, дрожали слезы. Но сквозь них просматривалась такая огромная надежда, что Глафира невольно всхлипнула.
С трудом сдержавшись , чтобы не проговорить: «Сиротинушка ты моя», - Глафира уверенно кивнула головой..
«По крайней мере, Филька, очень на это похоже. Ему только русскую девушку бы вспомнить. Маму твою».
А Унху, между тем, со всех ног бежал по утоптанной тропе, в сторону стойбища Югры.
Он не спал всю ночь, покрыв за несколько часов, путь в тридцать километров до поселка.
Вымотанное физической усталостью, тело Ванхо сопротивлялось бешеной гонке, навстречу приказу шаманки.
Но затуманенный вспышкой шаманской злобы мозг, подсознательно толкал Ванхо вперед.
Неизвестно что стало бы, с не очень здоровым физически мужчиной, если бы не встречная собачья упряжка.
Как бы не была обозлена на него Югра, она понимала, что Ванхо может не вынести бешеной гонки до поселка и обратно, без основательного отдыха.
Увидев в своих видениях, что Унху уже бежит по тропе назад от поселка, она выслала ему навстречу, опытного каюра с нартой, запряженной самыми выносливыми собаками.
Свалившись на нарту, покрытую оленьей шкурой, Ванхо тот час, погрузился в глубокий сон, лишенный сновидений.
Пришел в себя, он уже в чуме шаманки.
Отогнув полог чума, Ванхо сразу же попал в цепкие руки шаманки., украшенные татуировкой и длинными, грязными ногтями, больше похожими на когти медведя..
Уцепив мужа за пояс парки, Югра злобно прохрипела ему в лицо.
«Унху осмелился нарушить запрет Великой Югры? Глупый Унху обманул Югру и ушел в поселок? Унху будет наказан за свое ослушание».
Изо всех сил, сопротивляясь воле шаманки, Ванхо с трудом выдавил из себя, ускользающую мысль:
«В год Большой Воды, я был уже взрослым охотником. И никогда не видел Югру. Она спасла меня и сделала своим мужем. Кем я был раньше, Югра? У меня мог быть сын. Мой сын»,- простонал Ванхо.
В глазах шаманки мелькнуло изумление и легкий испуг.
Но она привычно быстро, взяла ситуацию в свои руки.
«Через семь дней состоится Большое Камлание. И Унху будет помнить только то, что позволит ему, его повелительница, Великая шаманка Югра»
Она сунула в руки Ванхо жестянку с ядовитым отваром грибов.
«Пей, шайтан!» - голос Югры прогремел, как раскат грома.
Сверкающий злобной волей, взгляд ее узких глаз, впился в глаза Ванхо, не отпуская его ни на секунду
Перед глазами Ванхо все поплыло. Ему показалось, что он сидит в неуправляемой лодке, которую стремительно несет быстрый поток.
Руки сами собой поднесли жестяную посуду ко рту. И Ванхо безвольно глотнул дурманящего отвара.
Через минуту, он крепко спал, вытянувшись на шкурах, у самого очага.
Шаманка взяла в руки бубен с колотушкой. Обежав вокруг спящего охотника, она ударила колотушкой в кожу бубна. По чуму, выплеснувшись за его полог, понесся гулкий, долгий звук вибрирующей оленьей кожи.
Остановившись рядом с крепко спящим мужем, Югра опустилась на колени. Нагнувшись к уху Ванхо, она с нажимом произнесла несколько слов, что как вода сквозь песок, просочились в самое глубокое подсознание Ванхо.
Проснувшись через несколько часов, он совершенно забыл обо всем, что случилось с ним, за последние сутки.
И лишь невыносимая головная боль и равнодушие ко всему, что окружало его, смутно подсказывало охотнику, что что-то произошло с ним.
Но что именно, он не мог вспомнить.
Тем более, что при любой попытке напрячь мозг, в голове Ванхо вспыхивали сгустки, еще более сильной боли.
А в поселке Крутой Яр, между тем, активно трудилась старая бабушка Глафира.
Женщина давно разменяла восьмой десяток. Но голова бабушки, оставалась такой же ясной, как и сорок лет назад.
За длинную свою жизнь, Глафира успела обрасти огромным количеством знакомых остяков.
Большинство из них, приходили на своих обласах, в богатое рыбой, устье протоки, что впадала в Обь, рядом с поселком. Многие из окрестных стойбищ, в последнее время, предпочитали сдавать свою добычу, в Заготовительную контору Крутого Яра.
Немногословная старушка, тем не менее, умела разговорить любого остяка – молчуна.
Достаточно скоро, Глафире довелось услышать от заезжих охотников, знакомую уже, историю о трагедии в роду Кучума, вождя Белого Оленя.
Она не впервые слышала о пропаже сыновей Кучума. Но в этот раз, Глафира впервые узнала, что два сына вождя, пропали в год Большой Воды. Самое главное, что удалось ей выпытать у сдатчиков зимней пушнины. Одного из сыновей Кучума, звали Ванхо.
.
Воодушевленная старушка, в тот же день, наведалась в дом своего несовершеннолетнего подопечного.
Филька находился дома. Мальчик встретил бабушку, молчаливым вопрошающим взглядом. В последнее время, мальчик пребывал в постоянном ожидании чуда.
Его ночные видения, в которых все чаще, он видел свою маму – белую птицу, так же укрепляли Фильку в мыслях, что очень скоро, в его жизни, должно случиться что-то, необыкновенное.
Выслушав взволнованный рассказ своей доброй соседки, Филька решил немедленно отправиться на могилу к маме.
Он давно уже не бывал у нее. Высокий снег, забивший все подходы к кладбищу, никто не убирал.
Но к концу апреля, снег заметно осел. И Филька решил рискнуть.
Сменив оленьи унты, на длинные кожаные чуни, что носил еще дед Василий, Филько отправился к товарищу, Яшке остяку.
После отбытия Сергея и Виктора (его с близких товарищей) в Томск на учебу, Яшка оставался единственным другом Фильки, готовым ради него, на все возможное. И даже не возможное.
Вернее товарища, чем Яшка, Фильке встречать не доводилось.
Яшка сразу же, не задавая лишних вопросов, отправился следом за Филькой.
Мальчики, пересекли поселок и ступили под сень высоких сосен. Апрельский снег, набух талой водой. Преодолевать каждый метр пути, было достаточно не легко.
Выбирая местечки, где было меньше снега, мальчики упорно продвигались к кладбищу.
Само кладбище, располагалось на открытой солнцу, опушке леса, не подалеку от берега протоки.
Хорошо прогреваемое солнцем, продуваемое ветрами, кладбище, почти освободилось от снега.
Яшка, остановившись на подходе к могилам, вынул из кармана дошки, солдатскую фляжку с остатками спирта. Фляжку он, тайком, стащил у отца, чтобы было чем, угостить духов земли.
У угров, проживающих в поселке, было свое, национальное кладбище. И ходить к могилам русскоязычного народа, Яшке не позволял закон предков.
Но дружба оказалась превыше всего. Ведь Филька, тоже был наполовину остяком. И ничего с ним плохого не случалось, после посещений кладбища.
Яшка знал, что все существующие на земле и под землей , духи, больше всех остальных подношений, предпочитают «огненную воду».
Главное, угощая духов, не стоило «перебарщивать» . Пьяные духи вели себя ничуть не лучше, пьяных людей. Они могли разыгравшись, поднять ветер, вырвать с корнем дерево, устроить снегопад или ливень
.
Отвинтив крышку алюминиевой посудины, Яшка щедро плеснул спиртом в четырех направлениях. Так, как положено было, по закону остяцких предков.
Поболтав над ухом фляжку с остатками спирта, Яшка довольно усмехнулся.
Он только что, совершил два добрых поступка. Повеселил немного остяцких духов, сделав их добрее к себе и своему другу.
А еще, он лишил отца возможности, очередной раз, напиться до полной невменяемости.
Отцовского наказания, Яшка не боялся. Ханты никогда не бьют своих детей.
К могиле матери, Филька направился один. Яшка остался стоять у кромки леса. Подросток хорошо понимал друга. Как бы близки они не были, но беседовать со своей мамой,, Филько должен был без него.
Опустившись на корточки, Филька долго смотрел на простой деревянный крест, вкопанный в ногах матери, еще дедом Васей.
Не обращая внимания на мелкие, частые слезинки, стекающие из уголков его удлиненных глаз, Филька прошептал:
«Помоги мне, моя мамочка. Плохо мне без вас. Без тебя, без отца и деда Васи. Один я остался, мамочка моя, русская.
Скажи мне правду. Тот Ванхо или Унхо, он мой папа? Мамочка, милая, тебе сверху все видно. Попроси Боженьку, чтобы он вернул память Ванхо. Я знаю, я чувствую, что он мой папа. А значит, он когда-то, любил тебя. И ты его любила. И меня ты любишь, я знаю это, мама!» - горячие слезы сбегали за ворот оленьей парки, обжигая грудь мальчика.
Сейчас у вечной, ледяной постели русской мамы, корчился от душевной боли и тоски одиночества, не смелый, юный охотник и добытчик.
В изголовье молчаливой могилы, стоял несчастный, потерянный мальчишка, на всю жизнь лишенный родительского тепла и заботы.
Раньше, при жизни деда Василия, Филька почти не чувствовал себя таким несчастным, как сейчас.
Проблеск надежды, которую подарил ему охотник из стойбища Югры, еще больше усилили тоску ребенка по потерянным родителям.
Какой-то, едва различимый , посторонний звук, немного привел мальчика в чувство. Подняв голову, он едва сдержал рвущийся из горла крик.
Совсем рядом, на одиноко стоящей, рядом с могилой сосне, сидела его белая, прекрасная птица. Горошины ее пронзительно синих глаз, смотрели в самую душу Фильки.
«Мамочка!» - простонал мальчик, протягивая руки к прекрасному видению.
«Все будет хорошо, сыночек мой»,.- прошелестел над ухом невидимый голос.
Громко вскрикнув, Филька завалился набок,. Ускользающим сознанием, он успел увидеть тающую в небе, белую птицу.
Ангел Фильки, вернулся в свой небесный дом. Видимо, уверенный в нерушимой дружбе двух земных мальчишек, ангел оставил Фильку на попечение Яшки.
Ибо нельзя было небожителю, долгое время, находиться в поле притяжения земной любви и земных соблазнов.
У ангелов и Православных духов, как и у духов Угров, тоже имелись свои законы.
«Эй, ты чего, друган? Сомлел весь. Пошли отсюда. Все же, нельзя нам, остякам, на русское кладбище ходить.- Яшка, с силой приподняв сомлевшего Фильку, поставил его на ноги.- Чего привиделось-то? Хорошее небось?»
«Хорошее, - улыбаясь сквозь слезы, пробормотал Филька. -
- Нам с тобой, на Большое Камлание, в стан шампанки, попасть надо. Не то, пропадет совсем, мой Ванхо».- Произнося эти слова, Филька не задумывался, почему они пришли ему в голову.
Ничего не разобрав из бормотаний друга, Яшка лишь пожал плечами. Он знал, что расспрашивать Фильку, бесполезно. Его товарищ сам расскажет Яшке обо всем, когда посчитает нужным.