О репрессиях казаков на дальнем востоке
24 января 1919 года Оргбюро РКП(б) большевиков выпустило циркулярную инструкцию за подписью Свердлова. Она вошла в историю как «директива о расказачивании». В казачьих землях отменялись все льготы, конфисковывались продукты и изымалось оружие. Началась массовая депортация казаков и их семей. Казачьи земли и домовладения передавались крестьянам-переселенцам. На Северном Кавказе согласно приказу Орджоникидзе, обезлюдевшие в результате красного террора станицы следовало «отдать беднейшему безземельному населению и в первую очередь всегда преданным советской власти горцам-вайнахам». Все казаки в возрасте от 18 до 50 лет, из числа тех, кто ещё уцелел от расстрелов, должны были быть высланы в северные районы страны. Письмо Оргбюро ЦК партии от 24 января 1919 года ставило казачество в положение поверженного врага и фактически объявляло его вне закона. Вслед за директивой ЦК РКП (б) в газете Троцкого «Известия народного комиссариата по военным делам» появилась статья главкома РККА красного карателя латыша Вацетиса, в которой автор, стремясь перечеркнуть многовековые заслуги казачества перед Отечеством, писал: «У казачества нет заслуг перед Русским народом и русским государством. У казачества есть заслуги перед темными силами русизма. По своей боевой подготовке казачество не отличалось к полезным боевым действиям. Особенно рельефно бросается в глаза дикий вид казака, его отсталость от приличной внешности культурного человека западной полосы. При исследовании психологической стороны этой массы приходится заметить свойства между психологией казачества и психологией некоторых представителей зоологического мiра». «Это своего рода зоологическая среда, и не более того. Стомиллионный русский пролетариат даже с точки зрения нравственности не имеет здесь права на какое-то великодушие… Старое казачество должно быть сожжено в пламени социальной революции… Пусть последние их остатки, словно евангельские свиньи, будут сброшены в Черное море…» Развивая эти жуткие террористические планы, Троцкий заявил на собрании политкомиссаров Южного фронта в Воронеже: «Казачество — опора трона. Уничтожить казачество как таковое, расказачить казачество — вот наш лозунг. Снять лампасы, запретить именоваться казаком, выселить в массовом порядке в другие области». В результате действия данной Директивы было уничтожено полтора миллиона казаков. Писали ее люди, люто ненавидящие уклад жизни казаков, защитников Российского государства. Даже сами красные не могли не видеть, что война приняла форму геноцида. Палачи-интернационалисты (в т.ч. из числа красных латышей, китайцев и мадьяр) перед расстрелом отрубали православным казачьим священнослужителям руки и вырезали языки, чтобы те не могли перед смертью сотворить крестное знамение и помолиться. Многих священников распинали на воротах храмов, прибивая руки и ноги гвоздями. Казачьим офицерам перед расстрелом вырезали на плечах и ногах кожу (в виде погон и лампасов). Многих рубили шашками, заживо сжигали в куренях и хатах вместе с семьями. Почти в каждой станице комиссары-изуверы и их подручные практиковали массовые изнасилования казачьих жен и их дочерей, которые происходили на глазах казаков, приговоренных к смертной казни. Из казачьих станиц красными продотрядами (по директивам из Центра) изымалось все продовольствие с целью намеренно спровоцировать массовый голод и вымирание казачьего населения Дона, Кубани, Терека, Урала, Сибири и других казачьих областей. На места бывших казачьих станиц переселялось иногороднее население, которое оказывалось там в большинстве. В приказе-воззвании в августе 1919 года красный комдив Миронов писал: «Население стонало от насилий и надругательств. Нет хутора и станицы, которые не считали бы свои жертвы красного террора десятками и сотнями. Кубань онемела от ужаса… Восстания в казачьих областях вызывались искусственно, чтобы под этим видом полностью истребить казачество». Станицы обезлюдели. В некоторых из них было уничтожено до 80% жителей. Уже к началу 1920 года казачество в местах его проживания было обескровлено и частично уничтожено, а 25 марта 1920 года окончательно добито большевиками, которые издали советский декрет об упразднении казачьих войсковых земель. Не стали исключением в этом плане и земли дальневосточного казачества- Амурского и Уссурийского. В Советской России уссурийские казаки подверглись в первые десятилетия новой власти серьезным политическим репрессиям. Наиболее массовыми из них были три проведенных большевиками кампании: а) раскулачивания русского крестьянства (конец 20-х — начало 30-х годов),б) паспортизации населения Дальнего Востока (1933—1934 гг.) в) выселения «неблагонадежных элементов» из края (1939 г.), которые очень сильно затронули все слои казачьего населения Дальнего Востока. В результате проведения подобных мероприятий из родных мест были изгнаны прежде всего представители наиболее крепких, экономически сильных казачьих хозяйств. Да и многие казаки среднего достатка не избежали тяжелой участи раскулаченных. Следующая после раскулачивания «чистка» края от казачества проводилась в 1933—1934 г.г. после принятия постановления ЦИК и СНК СССР от 27 декабря 1932 г. за № 57/1917 «Об установлении единой паспортной системы по Союзу ССР и обязательной прописке паспортов». Лица, подлежащие выселению, паспортов не получали и обязаны были в десятидневный срок самостоятельно выехать в нережимные районы страны, то есть, по существу, навсегда покинуть территорию Дальнего Востока, так как к концу паспортизации режимные зоны охватывали ту его территорию, где проживало 97 % населения региона. В приграничье было запрещено проживать лицам, не занятым в общественном производстве, «лишенцам» (лишенным избирательных прав), укрывавшимся кулакам, лицам, отбывшим уголовное наказание по статьям 58 и 59 УК РСФСР, бывшим белым офицерам и жандармам, нарушителям государственной границы, контрабандистам и некоторым другим категориям населения. В результате одним из итогов введения паспортной системы, которая изначально задумывалась с целью социальной «чистки» городов, на Дальнем Востоке стала более массовая «чистка» сельской местности и, в частности, приграничной полосы Приморья. Здесь на сельских жителей региона приходилась наибольшая доля лиц, которым было отказано в выдаче паспортов по каким-то дискредитирующим причинам. И если жители не режимных местностей, вступившие в колхозы, могли проживать по месту жительства без паспортов, то в пограничной зоне это было просто невозможно. В одном из докладов отмечалось, например: «… В Гродековском районе, сильно насыщенном бывшими казаками .., по паспортизации выселено свыше 16 % коренного населения. В отдельных пограничных селах этого района, например, в с. Духовском, в паспортах отказано до 35 % населения как бывшим белым и контрабандистам. Особенно засоренным в Иманском районе оказалось село Сальское, расположенное сего в пяти километрах от госграницы, здесь из 271 чел. получили отказ в паспортах 83 ( зарегистрированы как контрабандисты и активные участники разных контрреволюционных банд)». Сёла Духовское и Сальское, а также Гродековский район в целом были населены преимущественно казачьим населением Уссурийского казачьего войска. Документы показывают сокращение численности сельских жителей в большинстве областей и районов Дальневосточного края в 1933—1934 г.г. Особенно резко сократилось сельское население в Молотовском (в 2,4 раза), Гродековском (в 1,9 раза) и Ворошиловском (в 1,8 раза) районах, значительно пострадавших от депортаций казачьего населения. Следующая подобная массовая акция в Приморье, затронувшая уссурийское казачество, имела место в 1939 г.Похоже, что она рассматривалась советской властью как превентивная мера обеспечения государственной безопасности в условиях все возрастающей напряженности на дальневосточных границах. 27 марта 1939 г. в Приморское УНКВД поступила директива наркома внутренних дел Л.П. Берия, предлагавшая в кратчайший срок произвести учет «всякого рода антисоветского элемента», представлявшего собой «базу для деятельности японских и других разведок», и немедленно приступить к очистке г. Владивостока и Приморского края от этих лиц. Под действие директивы подпали бывшие военнослужащие белых армий, бывшие"харбинцы" и "кавэжединцы" лица, служившие в иностранных фирмах, лица, близкие родственники которых находились за границей, а также те представители уссурийского казачества, в отношении которых имелись материалы о связях их с белоэмигрантами. Во второй половине 30-х годов бывшие уссурийские казаки продолжали оставаться «неблагонадежной» группой для советского государства, и в этом существенную роль играла деятельность казачьих организаций по ту сторону границы, которых японцы все более активно пытались включить в сферу подготовки агрессии против Советского Союза. В судьбах казаков, проживавших на советском Дальнем Востоке, трагическим образом сказались не только родственные отношения с белоэмигрантами, но и открытые заявления их лидеров (в том числе- атамана Семенова), что белоэмигрантские организации имеют хорошие связи в РККА и на советском военно-морском флоте, где якобы созданы ячейки из своих людей в Забайкалье, Приамурье и Приморье. Это также явилось одной из причин широкой волны репрессий, прокатившейся по казачьим станицам и поселкам на Дальнем Востоке в 1937—1938 гг., а годом позже — выселения «неблагонадежного» казачества с мест его исконного проживания в этом стратегически важном регионе страны.