Сегодня утром умерла Леночка. Говорят от лучевой болезни, хотя все думают, что на самом деле от неизбывного горя и пустоты внутри. Еще вчера она лежала в своем углу, глядя в потолок. Хотя что там можно увидеть? Бетонные плиты бункера, перечеркнутые балками, тронутыми ржавчиной. На одной балке жил паучок, что он там ловил оставалось для всех загадкой. Леночкой ее звали всегда, больше про нее никто ничего не знал, а спрашивать здесь не принято. Возраст ее тоже был неопределенным, где-то от тридцати до шестидесяти, худенькая и бледная, волосы такие же бледные с сединой. Последнее время они выпадали и соседи ворчали что мусора прибавляется. Одета она всегда была в мешковатый облезлый свитер и узенькие брючки.
Помнится день, когда она пришла и комендант нашего блока указал ей место, заученным голосом отбарабанив распорядок:
- Ваша койка. Не мусорить, не скандалить, после того как погасят свет сразу отбой. Все ясно?
Леночка кивала с испуганной улыбкой, потом села на койку и застыла. Никаких вещей у нее с собой не было, когда ее спросили как к ней обращаться она ответила: Леночка. С той поры ее так и звали. В бункере время течет медленно, однако работы и здесь хватает. Все мы разделены на бригады и у каждого свои обязанности: уборка, ремонт, гидропоника. Да, мир, который мы знали исчез безвозвратно в атомном пожаре. Но люди так устроены, что построят свой дом в любом месте. Ко всему можно привыкнуть, даже к тому что вместо неба над головой потолок бункера, а день и ночь различают по горящим и гаснущим лампам. Так что нам повезло. Или… не повезло.
Люди попадали сюда разными путями. Кто-то успел до удара, кого-то вывели из подвалов и канав. Но не всех, не всех. Отбор был беспощаден – только здоровых, без серьезных ранений и инфекций. Я видела, как разлучили мать с дочерью, брата с сестрой. Как фельдшера, моей обязанностью был осмотр новоприбывших. Никакой жалости, эмоции под замок, иначе сама потеряешь место. Хотя… может это самое лучшее, ибо настало время, когда живые завидуют мертвым. Везде распоряжались военные, впрочем, это как раз было кстати, иначе как поддерживать порядок среди растерянных, озлобленных, потерявших всё людей. Бункер разделен на блоки, в каждом свой комендант, отдельно блок гидропоники и плюс тюремный. Правда последний редко наполнен, дисциплину здесь усваивают быстро. Есть и лазарет, но болеют здесь редко.
Леночка прибыла довольно поздно, место куда ее поселили было в самом темном углу, куда не доходил свет ламп. Но похоже ей было все равно. Ее назначили для начала в команду уборщиков и она покорно автоматически как робот делала то же что и остальные. Но сил у нее было маловато, она начала постепенно слабеть и скоро перестала выходить на работу. Пришел комендант, хотел сказать, что ее снимут с довольствия, но махнул рукой и ушел. Кстати я забыла упомянуть столовую, где два раза в день происходит раздача еды. Гидропоника позволяет растить кое-какие овощи и еще есть небольшой садок для кроликов. Подумать только, сколько всего можно разместить под землей если забыть о квадратных метрах на человека.
Мы не знали, что происходит наверху, как велико заражение и можно ли будет вообще выйти на поверхность. Подозреваю, что комендант был в курсе, но он не шибко откровенничал. Мы даже не знали, кто первый запустил ракеты и куда. Да и какой смысл знать? Наказаны все: и правые и виноватые. Кто знает, есть ли другие бункеры и остались ли те, кого можно туда поселить? Да какая разница, наш мир стал узок, он усох до койки с казенной постелью и миски супа после работы. Одна половина блока мужская, другая женская, разделение условно. Сорок человек, маленьких детей нет. Говорят они есть в других блоках, не представляю честно, как им там живется.
Но человек не может жить как животное и мы тоже придумали как разнообразить свое существование: после работы все по очереди рассказывали прочитанные книги, просмотренные фильмы, спектакли. Кто что помнил. Только про свою жизнь никто не вспоминал – это было негласное табу. Леночка никогда ничего не рассказывала, я не уверена что она вообще нас слушала или понимала рассказанное. Некоторые начинали понемногу ворчать – дескать и так жизнь ни к черту так еще и психическая тут под боком. А вдруг ее переклинит и она учудит что-нибудь? Но она была гораздо спокойнее многих. Люди есть люди и даже при наличии грозного коменданта иногда возникали конфликты.
И кстати нам повезло в одном – не было семейных пар. В других блоках говорят это еще тот геморрой: выделять им угол. Впрочем все это решаемо. Сначала хотели выделить для семей блок, но оказалось, что сохранить мир и порядок там почти невозможно – все считали себя в чем-то обойденными. Я регулярно осматривала всех насельников в том числе и Леночку, видимых симптомов у нее не было, поэтому и решили сначала что дело в поврежденной психике. Но видимо дозу она все-таки схватила, впрочем, это было неудивительно, такие встречались. Когда они угасали их выносили как говорили на утилизацию. Куда и как никто не спрашивал.
Как-то комендант расщедрился и объявил что завтра Новый год, поэтому всем выделят по стакану вина. Все засуетились, тут же выбрали деда Мороза, даже соорудили костюм из имеющихся немногих тряпок. Электрик дядя Коля не преминул заметить, что наверняка у начальничков есть что-то получше кислой бормотухи и на его ворчание как обычно никто не обратил внимания. Потом кто-то вдруг предложил подключить Леночку, может сделать ее Снегурочкой. Ее окликнули: Эй, Леночка! Хочешь быть Снегурочкой?!
Что случилось потом никто не ожидал. Леночка вдруг сморщилась, а затем громко разрыдалась. Ее пытались успокоить, но бесполезно. Почему такое невинное предложение вызвало столь бурную реакцию мы так и не узнали. Новый год мы все-таки отпраздновали и даже Снегурочку нашли. Только вот желания не озвучивали, ведь у всех они были похожи: найти живыми родных и близких. Увы, желание слишком эфемерное.
Вот так мы и жили в своем мирке, а плохо или хорошо, так все относительно. Как-то все ощутили сотрясение и дрожь, кто-то заверещал, что бункер рушится и паника уже готова была разразиться неуправляемым цунами. Но тут явился комендант и совершенно буднично сообщил, что после бомбардировок идет проседание земли, дело обычное и бункер рассчитан на такие вот неприятности. Все успокоились как-то сразу, а уж что было на самом деле коменданту лучше известно.
Леночку больше не беспокоили, даже с довольствия не снимали. Впрочем, она почти ничего не ела. Наконец настало время, когда она перестала подниматься. Я пыталась покормить ее, разговаривала с ней. Но она оставалась безучастной. Мы поняли что с ней, когда волосы пучками оставались на ее постели, а на коже проступали кровоизлияния. Странно, мы привыкли к ней, привыкли к ее молчаливому присутствию и потому когда утром (а утро – это включение света в блоке) я заметила ее неестественную неподвижность весь блок окружил ее и многие всплакнули.
Когда ее вынесли, я впервые спросила у коменданта: А как ее звали полностью? А то мы все Леночка да Леночка.
Он удивленно поднял глаза от учетных карточек и ответил:
- Вообще-то ее звали Ольга. Леночка – имя ее дочери, которая сгорела на ее глазах. Ну вот, еще одну карточку убираем. И бог знает сколько впереди.
Говорят, когда Пандора открыла ящик с болезнями, на его дне осталась надежда. А что осталось нам? Ведь даже надежды для нас нет. Или все-таки что-то сталось на ее дне? На дне надежды.