Стояла ранняя осень 1921 года. Молодая Советская Республика, отчаянно боролась за свои революционные завоевания.
Ставленники Антанты, генералы Юденич и Деникин и адмирал Колчак, объявили России «белый террор».
Почти на всей территории Советской России, разгорелась нешуточная, гражданская война.
«Красный террор», прочно вошедший в историю становления Советской власти, по своей жестокости, временами, превосходил террор противника.
Приходилось воевать не только с армиями хорошо обученных посланников Антанты.
Внутренние враги, не довольные новой властью, отчаянно боролись за возврат старых порядков.
То там, то тут, по всей стране, вспыхивали жесточайшие восстания. Восставали не только представители буржуазии. Но и зажиточные крестьяне, упорно боролись за сохранение единоличных прав на свои земли и хозяйство.
Бороться с внутренним врагом Советской власти, бывало, зачастую, труднее, чем с армиями Юденича и других.
Кроме, открыто восставших объединений, против Советов, существовало множество, скрытого врага.
Воевать с подобными , было особенно тяжело.
Днем, скрытый враг, ничем себя не выдавал. Ночами, они жгли колхозные поля, травили общий скот. Убивали комсомольцев и простых крестьян, вступивших а колхозы.
Ко всем этим бедам, в стране свирепствовал голод разруха и смертельные эпидемии, уносившие с собой, сотни тысяч жизней.
В условиях подобной неразберихи, большевикам было не до аборигенов, северных окраин России.
Не хватало людей, сил и времени, чтобы установить прочную Советскую власть на северах, защищающую права угорских народов.
Но вполне хватало сил, чтобы построить в те годы, множество режимных объектов и лагерей ГУЛАГа, для истинных, но чаще, надуманных, «врагов народа».
Представители «НЭПа» и многочисленные бандиты «заготовители» ринулись на «севера», где жили «самые богатые», на то время, народности Российских окраин.
Ненцы, вогулы, ханты, чукчи, якуты и прочие малочисленные северяне, действительно, обладали несметными сокровищами в виде дорогой рыбы, оленины, кедрового ореха. Но главным их богатством, были связки «мягкого золота».
До революции , угорские племена и прочих жителей севера, грабили строго определенные купцы. Они на законных основаниях, приобретали у царя батюшки, специальные «грамоты» на определенные участки севера.
И уже никто другой, кроме «хозяина», не имел права обдирать «своих людишек», принадлежащих тому или иному купцу.
Причем «хозяева», надеясь на новые прибыли, оставляли «своим подданным», дешевые продукты, мануфактуру и охотничьи припасы, чтобы те не умерли с голода.
Чтобы могли и дальше поставлять «хозяевам» пушнину.
Но купцов прогнала Советская власть.
Но не долго оставались «без присмотра», охотники северов.
Советская Власть, на местах, призывала аборигенов севера,сдавать меха и прочие запасы (клюкву, сухие грибы, кедровый орех), в Советские пункты приема.
Но такие пункты существовали только в городах и крупных поселках.
Новые же, незаконные «заготовители»,сами находили стоянки аборигенов в лесах Приобья, в тундрах и на берегах других северных рек и морей.
Они откровенно грабили доверчивых ханты, обирая их до последнего кедрового зернышка.
У народов крайнего севера, имеется существенный физический недостаток. Их организм, не вырабатывает специальных ферментов, борющихся с алкогольной зависимостью.
Почти любому человеку, достаточно дозы сильного наркотика, чтобы сделать его, наркозависимым. Так же действует на аборигенов севера, алкоголь.
Порой, бандиту грабителю, хватало десятка бутылок водки, чтобы «вырубить» целое стойбище ханты. Причем и мужчин, и женщин, и подростков.
За глоток «огненной воды», хант сам отдавал грабителям драгоценные меха.
Не редко, такие «заготовители», шли на убийство, чтобы завладеть «мягким золотом» угров.
В такое, тяжелое для страны время, Ванхо привез свою «чайку» в большой по тем временам, поселок Александрово.
Ванхо и раньше ходил на лодке в Александрово.
Привозил сюда пушнину . В один конец, тем более по течению Оби, у охотника уходило не более пяти дней.
В этот же раз, добирались молодые люди, до намеченной цели, почти вдвое дольше. Плысть вдвоем, в перегруженной лодке, было не просто тяжело, но и опасно.
Края лодки едва поднимались над волной, грозя зачерпнуть обской воды.
Ванхо, стоя на ногах, мощными толчками гнал лодку по течению, орудуя длинным шестом. Плысть приходилось у самого берега.
Настя, сжавшись в комочек, неподвижно сидела на дне верткой посудины. Ванхо наказал ей не шевелиться, чтобы по неопытности, не накренить борт перегруженной лодки .
Держаться вблизи берега было безопасно, не только на случай утопления лодки. По берегу, рядом с плывущей лодкой, бежали верные псы . Пират с Аго, то уносились далеко вперед, то вновь возвращались к лодке.
Умные собаки, словно понимая, что места в лодке, для них не нашлось, не пытались плысть к хозяевам.
Была еще одна, не маловажная причина, держаться вблизи берега.
На воде, иногда, встречались случаи пиратства. Команда какого ни будь, суденышка, могла позавидовать на добро ханты. Тем более, что время стояло голодное.
Вяленый сырок, копченые утки, брусника и прочее, могли стать добычей нечестных матросов. А сами хозяева лодки, вполне, могли пойти на корм рыбам.
Настоящей Советской власти, с ее строгими законами, в отдаленных местах России, не будет еще долго.. Зачастую на ее окраинах, существовала настоящая анархия и неразбериха.. Отсутствие прочных законов, малочисленная милиция, отдаленность надзорных, карающих органов, не редко, побуждали людей к разбою и грабежам.
Таким преступным промыслом, иногда, занимались свободные переселенцы. Но чаще, на одиноких путников на воде, нападали самозваные «заготовители», имеющие свои плав. средства.
Заметив одинокий катер, Ванхо подгонял лодку к берегу.
Прихватив боеприпасы и собак, Ванхо с Настей, прятались в лесу или в высокой, прибрежной траве.
Но к счастью за все дни пути, им не встретились желающие воспользоваться их добром.
Пару раз, на пути переселенцев, попадались достаточно широкие притоки.
И тогда Ванхо, выгружал из лодки часть припасов. Оставив Настю на берегу, он перевозил собак на другую сторону притоки.
В противном случае, тяжелые псы, поплыв следом за лодкой, могли бы утонуть.
К счастью для молодых людей, погода устоялась теплой и безветренной. Хотя бы, в этом, им здорово повезло.
Погода севера, слишком непредсказуема. И в начале сентября, бывают шквальные ветры и бесконечные дожди.
К концу пути не только Настя, но даже собаки, валились с ног, от усталости.
Оставив девушку в лодке, Ванхо укутал ее в свою оленью парку и отправился на поиски бывшей учительницы, Анны Васильевны.
Охранять его любимую, остались два матерых пса.
На всякий непредвиденный случай, у него был еще один, запасной вариант.
Когда он учился в интернате, у Ванхо имелся хороший товарищ из оседлых остяков. Товарища звали Семкой, на русский манер.
Надо сказать, что все угорские народы, окрещенные в Православной вере, носили русские имена и фамилии. Но чаще всего, они сами, меняли свои имена, на свой манер, делая их, созвучными именам, данными им при крещении.
Причем, фамилии вогулам и ханты, давались те, что в данный момент, приходили в голову священника.
Ванхо по «Гражданскому свидетельству», заменяющему паспорт, именовался Иваном Кузьмичем Осетровым..
Среди ханты, Семен становился Щеманом. Русское имя Ирина, у своих, звучало, как Урнэ. Имя Ольга, у ханты, превращалось в «Вульгу». И так далее.
Свою Настю, Ванхо звал на манер своего рода, «Наття».
Учительница Анна Васильевна, была уже достаточно пожилой женщиной, еще в те годы, когда Ванхо учился у нее.
А с того времени, прошло уже, около 15 лет. В случае, если Ванхо не удастся застать учительницу в живых, он решил искать помощи у Семена.
Им не пришлось встретиться, когда Ванхо привозил пушнину в Александрово. Но, от общих знакомых, охотник знал, что товарищ его Щеман Косачев, жив и здоров. Что он женат, работает в охотничьей артели.
У Щемана имелся сын и свой, настоящий дом в Александрово.
Ванхо помнил, где жила учительница, его любимая Ана Васса. Ее домик в три окошка, находился рядом с интернатом.
Проходя мимо районной школы интерната, Ванхо остановился. Толпа детишек, разного возраста, со смехом и криками, гоняли по двору, растрепанный тряпичный мяч. Отдельной кучкой стояли дети угров, более спокойные, чем русские дети.
Ванхо вздохнул. До сих пор, не смотря на перемену власти, детей ханты, в интернате, было в разы меньше, чем русских.
«Стану вождем своего племени, всех детей учиться заставлю. Ханты такие же люди. Ничуть не хуже русских. А грамоте обучен лишь каждый сотый, из взрослых,вроде меня. И с современными детьми, обстановка, не на много лучше. На полсотни русских, с десяток учеников ханты. Куда смотрит новая власть. Или им выгоднее, грабить безграмотных людей?».
Ванхо вспомнил, как год назад, в стойбище Кучума, приезжали несколько необычных русских. Необычны они были тем, что добрались до отдаленного стойбища ханты, не с целью наживы.
Они не просили продать им шкурок или орех. Люди обходили чумы охотников и просили всех, с детьми и женами, прийти к чуму вождя Кучума.
А потом, человек, представившись Лектором, читал им по бумажке, какая нынче, восстановилась власть на всей русской земле.
Добрая, справедливая, очень заботливая. Лектор говорил, что ханты тоже люди, как и все народы севера. Что они должны перебраться в русские поселения, где для них, будут строить настоящие дома. А главное, все люди отдельных племен, должны учить своих детей, в Советских школах.
А взрослые охотники и добытчики других даров Сибири, должны своим трудом, поддерживать эту новую власть.
Все добытое ханты, на продажу и обмен, аборигены, обязаны сдавать только в Советские пункты приемки пушнины.
Но вот как добираться до этих пунктов, Лектор не смог ответить.
Лично здоровому, молодому Ванхо, потребовалось почти две недели, чтобы сходить на своей лодке, в Александрово, сдать свой товар и вернуться назад.
Он конечно, мог бы вдвое сократить свое время, если бы, сдавал пушнину и орех в городе Томске. Город был ближе, по пути следования ханты.
Но старшие охотники, сразу же предупредили Ванхо, что по всей линии причала, доверчивых охотников, подстерегают «левые» заготовители. И любой, кто попадет к ним в руки, может остаться с пустым карманом и без добычи.
Случалось так,что отправившийся сдавать свое добро, навек пропадал, оставив свои семьи.
Поэтому, ханты, сбиваясь в группы до десяти лодок, предпочитали отвозить добычу в поселок Александрово.
При этом, каждый их них, обязательно имел при себе, огнестрельное оружие.
В небольшом поселке все и всё, было на виду. И здесь обобрать, тем более, убить человека, было бы, на много труднее.
В Александрово имелся один лишь, пункт приемки. Он охранялся представителями Советской милиции. В этот пункт поступало достаточно много пушнины. И новая власть, находила резервы, чтобы охранять выгодную точку, а заодно и ее поставщиков, от посягательств «левых» заготовителей.
Домик Аны Вассы, показался Ванхо обжитым. На окошечках висели цветные занавески. Под навесом, во дворе, стояли горшки с геранями.
Замирая от волнения, Ванхо постучал в низенькую дверь, деревянного домика.
Услышав в глубине дома, шаркающие шаги, охотник понял, что его любимая учительница, похоже жива.
Анна Васильевна разменяла восьмой десяток. Все свою сознательную жизнь, она прожила в Александрово.
Бог не дал ей своих детей. И она, все годы учительствования, искренне любила чужих ребятишек. У нее не было особенных любимчиков. Но к любознательному, рассудительному добряку Ванхо, Анна Васильевна, питала настоящие, материнские чувства.
У нее был в жизни единственный муж. И он же, единственный мужчина.
Ее Петр Захарович, утонул в весеннюю распутицу, в возрасте сорока лет. И с тех пор, Анна Васильевна, полностью растворилась в своих учениках. У нее не было личной жизни, твердых каникул и выходных.
Далеко не все аборигены, жившие не в самом селе, могли забирать своих детей, на время зимних каникул.
Анна Васильевна, безропотно продолжала свою работу, оставаясь присматривать за детьми угров.
Старенькая учительница, не сразу признала в бравом, молодце, стоящем на пороге, своего воспитанника Ванхо Осетрова.
«Ана Васса, - взволнованно проговорил Ванхо, - Вы живы. Как я рад вас видеть!»
«Ванхо, сынок! Ванхо, наконец-то, ты вспомнил про свою старую учительницу, мальчик мой дорогой». – в голосе Анны Васильевны, явно послышались слезы – Входи скорее, гость мой дорогой. Я как предчувствовала твой приезд.. Пирог с нельмой испекла. Семка Косачев, не забывает. Рыбкой хорошей, частенько балует»
««Ана Васса» я не один. На берегу моя лодка. В ней много юколы, чищенного ореха, утки, ягода. Двоим нам с Наттей, за семь раз не унести. Помощь где-то, искать надо. – предупреждая вопросительное восклицание учительницы, Ванхо добавил, не в силах,сдержать счастливой улыбки. – Наття, самая дорогая моя ценность. Моя жена, русская девушка Настя.
Я ее в лесу нашел. От поселенцев сбежала и заблудилась. Там в лагере, ее один негодяй добивался. Вот она и убежала. Сама богиня земли, добрая Калтась Эква, привела меня к ней. Или ее ко мне.
А еще у нас, есть два товарища. Это наши верные собаки Аго и Барон. Примите ли вы нас с таким огромным грузом?. Мы плыли почти десять дней, в надежде на вас. Нам некуда деваться, милая Ана Васса.
Мой отец, вождь племени Белого Оленя, изгнал меня из своего стойбища».
«Охонюшки! А как же вы, все добро до дома доставите. Если оставите в лодке, к утру все разворуют. Не столько собаки, сколько люди. Ты иди Ванюша к жене. Не след оставлять молодушку одну в чужом месте. А я до Семки дойду. Пусть своих собирает и к вам на подмогу спешат».
Ванхо не стал спорить со старушкой. Семка жил отдельно от отца. И Ванхо не знал его нового места жительства.
Уходя, он лишь попросил старую учительницу, «Сильно не спешить, беречь ноги».
Через пару часов, все добро Ванхо и Насти, вместе с лодкой, было перенесено к дому учительницы.
Приближалась ночь. Ванхо тепло распрощался со своими помощниками, пообещав щедро угостить их, завтра же.
«Сынок, прибери рыбу в сарай . Там у меня полки имеются. Покорми собак и пусть добро сторожат. А я девочку твою поведу в баньке помою. Хоть и остыла банька, но вода еще горячая. Я смотрю, она бедняжка, с ног валится. Того и смотри, упадет и уснет.
Так началась новая жизнь Ванхо с его «чайкой».
В домике учительницы, была всего одна не большая комната. Но на достаточно просторной кухне, было где развернуться.
Старушка уступив молодой паре, свою кровать, перебралась на лежанку за печью. Попробовавшему протестовать Ванхо, Анна Васильевна ответила, что на лежанке куда теплее и уютнее, чем на просторной кровати.
Уступила она Ванхо только в одном. Забрала свою перину к себе на лежанку.
"Ана Васса, я смогу спать только на оленьих шкурах. На утиных перьях, я просто сгорю!
По мне бы, так куда было бы лучше, если поставить в ограде чум..-
Взглянув в испуганные глаза Насти, Ванхо весело рассмеялся. - Я пошутил, моя чайка. Чум мы поставим летом. А в морозы,, будем жить в теплом доме, нашей дорогой учительницы».
Анна Васильевна, всю свою, нерастраченную материнскую нежность, перенесла на Настю.
Узнав, что девушка,из дворянской семьи, Анна Васильевна расстроилась.
«Мой батюшка, тоже из князьев был. Мы, в те времена, на Волге жили.
Я мало чего помню. Когда мне три года было, батюшка вступился за честь моей матушки. Убил он на дуэли, какого-то важного господина. Ну и загремел на каторгу на 25 лет.
Наш особняк отобрали во славу царя батюшки. Матушка у меня, очень красивой была.
Не пожелала она, жить содержанкой у какого- ни будь, жирного барина.
И отправились мы вслед за батюшкой сюда, на севера. Нас с мамой взяла на постой, местная семья. А отца к нам, раз в неделю на свиданку отпускали. Лагерь каторжников, недалеко от поселка стоял.
Семь лет мне было, когда матушка померла при родах. Некому помочь ей, бедняжке, оказалось. И братик мой умер через сутки. А еще через год, батюшка грех на душу принял великий. Не вынес он тоски, вины своей за матушку. Повесился ночью в бараке своем. И обо мне не подумал.
У хозяйки моей, свои дети взрослыми, к тому времени уж были. Муж у нее был из местных. Не то вогул, не то остяк.
Добрейшей души человеком оказался. Растил меня,как дочь родную.В меха одевал, в унты обувал.
Хозяйка, царство ей небесное, сама татарской крови была.
Когда Пэрки, так хозяина звали, на добычу рыбы или зверя уходил, обижала она меня. Кормила объедками, била иногда.
Мне лет тринадцать было, когда она мне чуть позвоночник не сломала. Бросила в меня тяжелой кадкой, когда я пропалывала репу в огороде.
Попала кадка в спину. С меня неделю, мои девичьи кровя лили. Поэтому, видать, Бог деток мне и не послал..
Но я не смела жаловаться папе Пэрки. Он бывало, месяцами в тайге пропадал.
Закончила я церковно приходскую школу. Подучилась еще немного и пошла в учителя.
Новая мать моя, померла рано. Простудилась она сильно. А Пэрки до старости дожил. Мне уж, лет тридцать было, когда забрали папу, его подземные духи.
Его родственники в долине духов похоронили, в подвесном гробу. Это где-то ниже по Оби, в тайге.
Нельзя никому ,кроме шаманов, тревожить дух предков. Но я, в Православной церкви, все равно, за папу свечи, до сих пор, ставлю. Считаю, что он, после смерти, моим ангелом стал. И детишек вогулов и прочих, скуластеньких, люблю как родных. Вот и к Ванхо твоему прикипела душой».
Слушая спокойный, грустный голос доброй женщины, Настя тихонько лила слезы, вспоминая свою маму.
До прочного ледостава и открытия охотничьего сезона, Ванхо с Семеном и парой общих товарищей, подрядился заготавливать кедровый орех и клюкву.
За чистый орех и витаминную ягоду, в пункте приема «Таежный», платили достаточно щедро.
Ванхо необходимы были деньги. Нужны были боеприпасы к охоте на пушного зверя. Хотелось молодому охотнику, подарить своей жене дорогую шубу и прочие женские радости.
Кроме того, нужны были мука, сахар, соль и другие продукты. В Александрово открылась дорогая лавка «Нэпмана».
Поставлять на севера, государственные продукты, по приемлемым ценам, молодая Республика Советов, все еще, не имела возможности.
Голод в России, только набирал свои обороты
.
Убегая из лагеря «вольнонаемных», Настя не нашла возможности, забрать с собой свои документы, удостоверяющие личность.
Ее как бы, не существовало. Девушка не могла даже, обратиться в соответствующую Управу, чтобы стать на жилищный учет. Для этого, ей пришлось бы, называть свои настоящие данные. Пришлось бы рассказывать, как и почему,она попала в Александрово.
И как итог, ее могли бы, арестовать, как беглянку. Могли бы, разобравшись, отпустить. Но скорее всего, Настю отправили бы, в очередной лагерь, обрубать сучья с поваленных деревьев или сортировать рыбу, для нужд Советской власти.
Происхождение девушки, как клеймо, преследовало бы ее везде. Устроиться на работу, хотя бы мыть полы в интернате, Настя не могла, все по той же причине, отсутствия документов.
Помощь пришла, откуда девушка не могла ее ожидать.
Вот уж неделю, как Ванхо находился в тайге. Настя отчаянно скучала по своему другу и любимому .
Обе собаки, тоже ушли с Ванхо.
Настя, не зная чем себя занять, вспомнила о том, что когда-то, она очень талантливо вышивала.
Ее хозяйка выпросила в лавке, в долг под будущий орех, несколько заготовок для вышивания, бисер, набор игл и разноцветные шелковые нитки для рукоделия.
Среди заготовок с цветами и пейзажами, попались парочка икон.
Заготовки будущих вышивок, представляли собой , квадраты отбеленного холста.
На них в мелкую клетку, приспособленную под вышивку крестом, были нанесены рисунки.
Скорбящий лик Богородицы, сильнее остальных рисунков, тронул девичье сердце.
Вышивка в которую Настя добавила бисера, получилась удачной и живой. Настя посоветовавшись с хозяйкой, решила подарить первую свою работу, единственной, пока еще действующей, церкви.
В воскресный день, обе женщины, старая и совсем молоденькая, отправились послушать проповедь старого Священника.
С отцом Никодимом, «Никитой в миру», Анна Васильевна, водила дружбу с юных лет.
Представители Советской власти, не успели еще добраться до Александровской церкви. И люди охотно шли, по выходным, послушать Православные проповеди старого батюшки Никодима.
Церковь оказалась достаточно бедненькой. Большевики, еще в 17 году, сорвали золотое и серебряное обрамление икон. Забрали церковную утварь, имеющую хоть какую-то, ценность.
«На благо Революции. Для закупки винтовок, - объяснили мародеры плачущему священнику. – А будешь выступать, так раскатаем твою богадельню по бревнышку. Скажи «спасибо», что не закрываем твою лавочку и самого на лесоповал не отправляем. Но это, не на долго».
Молодые представители новой власти, оказались из числа местной молодежи. Будь это заезжие, не сносить бы головы, отцу
Никодиму.
После проповеди, Настя по примеру других верующих, причастилась и прошла к батюшке за покаянием.
Накрыв платком, голову девушки, Священник принялся задавать ей вопросы.
Порою, его вопросы ставили Настю в неудобное положение. Но она, отчаянно смущаясь, отвечала отцу Никодиму, правдиво и подробно, на все его вопросы.
«Так значит, муж крещен, ты крещеная, а живете во грехе, без венчания и Божьего благословения?» - строго подытожил Священник.
«Батюшка, - едва не плача, воскликнула девушка.- Я вам объяснила. У меня нет никаких документов. Все они в том лагере, откуда я бежала».
Благословив,Настю, батюшка велел ей позвать к себе Анну Васильевну.
Прижав к груди, вышивку Насти, забранную в аккуратную рамку, учительница подошла к батюшке..
Девушке пришлось дожидаться хозяйку с полчаса, сидя на скромной лавочке у входа в церковь.
Анна Васильевна, вышла из церкви с довольной улыбкой на лице.
«Настенька, батюшка так уж рад был иконе Богородицы, слов нет. Обещал все следующее воскресение,посвятить обряду освещения иконы.
А тебе лично, он обещал документ выправить. Уж как в дальнейшем, твое имя - фамилия будут, одному Богу вестимо. Все рождение и смерти людей, у отца Никодима, в церковной книге записаны. И первые грамоты на жительство, в церквях выдают. Вот из этого и плясать будем. А пока зайдем по дороге в лавку. Может быть, найдем еще заготовку под вышивку иконы».
Через несколько дней, Настя держала в руках пожелтевшую от времени, справку о рождении, Кирсановой Марии Федотовны.
Неизвестная Мария, была на два года старше Насти.
Стоя рядом с девушкой, Анна Васильевна подробно объясняла Насте, что значит эта справка И как поступать ей дальше.
«Мария Кирсанова, умерла в младенческом возрасте. Ее родители, уехали из Александрова, давно. Мало, кто из старожилов, помнит ту семью.
Когда будешь венчаться с Ванхо, батюшка запишет тебя на его фамилию. Будешь Осетрова. Батюшка свидетельство выдаст. А дальше уж, Управа выдаст все бумажки, что нужно. Тем кто там сидит, нет никакого дела до тебя. Поверь мне на слово. Я то уж, всех тут знаю.
И никто не вспомнит ни о какой Марии Кирсановой. Людям всем будем говорить, что ты сирота. Жила с Ванхо в его стойбище. А теперь вот, приехали, в поселок, чтобы оседло жить.
Только тебе, Настенька, к новому имени, привыкнуть надо будет. И Ванхо твоему, тоже».
«Анна Васильевна, а как же отец Никодим?.Он вроде бы, как грех пред
Господом свершает?- робко спросила Настя.
«А нет никакого греха. – уверенно воскликнула старая учительница. -
-Когда человек берет на себя грех, во имя спасения другого, хорошего человека, тогда Бог простит тот грех. Тем более, нашему батюшке. Он, с ранней молодости в церкви служит. И ни разу, ни поста не нарушил, ни человека не обидел.
Не возвел ни на кого, хулу напрасную. Все им довольны. А значит и Господь, тоже».
К концу октября, к берегу поселка причалили четыре, тяжело груженные лодки. Бригада Ванхо Осетрова, вернулась с удачного промысла.
В этот день, с самого утра, Настя не находила себе, ни места, ни покоя.
В сладком предчувствии чего-то хорошего, томилось сердце. Работа валилась из рук.
Девушка то и дело, без всякой причины, подходила к окошку и отвернув край занавески, подолгу всматривалась в конец улицы, спускающейся к берегу Оби.
Ванхо, торопливо шагающего к их домику, она увидела, еще издали.
«Ванхо, Ванечка, наконец-то! Живой, здоровый».- Толкнув дверь, Настя выбежала навстречу мужу.
Увидев полураздетую девушку, Ванхо прибавил шагу.
«Чайка моя, зачем без парки? Духи болезней чутко караулят таких глупеньких девушек» - Распахнув куртку, Ванхо прижал Настю к горячему телу. - Как я скучал по тебе. Каждый день молился матери Калтась и матушке, которая русского Бога родила. Они обе меня услышали.. Тебя Сохранили и богатую добычу послали».
Ванхо ввел девушку в домик учительницы. Анны Васильевны в доме не оказалось. Старая женщина, отправилась в интернат, проведать своих учеников, которые стали учителями.
Молодые учителя с удовольствием прислушивались к советам доброй, опытной учительницы.
Не обращая внимания на смущение девушки, Ванхо накинул крюк на дверь.
Его била крупная дрожь любви и нетерпеливого желания.
Но ему пришлось не мало потратить нежных слов, прежде чем Настя успокоила разбушевавшееся сердечко. Она, до сих пор, стеснялась Ванхо в самые их, сокровенные минуты.
Хотя любила его больше жизни.
Возможно от того, что с первых минут ее появления на свете, ни отец, ни братья, не баловали своим вниманием Настеньку.
В Ванхо она нашла и отца, и брата, и нежного любящего супруга.
А Ванхо, временами, сам поражался своим чувствам к русской, хрупкой красавице, что захлестнули его с головой.
Не принято было, среди народов севера, так открыто и нежно изъявлять свои чувства к женщине.
Но видимо, любовь парня была такой сильной, что затмевала все остальные его чувства.. И он не мог , чтобы не высказать , не показать Настеньке, глубину своей любви.
Заработок Ванхо, за сданный орех и ягоду, превзошли его ожидания. Приемщиком в заготпункте «Таежный», был свой, Александровский паренек, комсомолец.
Когда-то, не так давно, он закончил местную школу.
Шесть послереволюционных, классов школы, в то время, шли за наших 11.
Пожалуй, единственный, на всю область, молодой комсомолец, рассчитывался с заготовителями, честно, по прейскуранту, выданному ему «Областным Управлением Заготконтор».
Часть денег, Ванхо потратил на то, чтобы запастись боеприпасами для будущей охоты.
Оставшуюся сумму, он отдал своей молоденькой жене.
Вскоре, после возвращения Ванхо из тайги, они с Настей, обвенчались в церкви.
Исходя из «Свидетельства», выданного им батюшкой Никодимом, Настя отныне, именовалась Марией Федотовной Осетровой.
Анастасия Степановна Гринева, навсегда исчезла с лица земли. И вместо нее, появилась «воскресшая» Мария, бывшая Кирсанова.
Чтобы семья считалась полностью настоящей, Ванхо с женой, необходимо было, пройти специальный обряд у шамана.
Но он не стал этого делать, Хотя, в глубине души, побаивался мести своих, национальных духов.
Найти шамана, было бы не сложно. Но в этом случае, весть о женитьбе ханты, будущего вождя племени «Белый Олень», мгновенно облетела бы, весь север на много миль в округе.
Ванхо прекрасно осознавал, что с подачи брата Ойка, в его стойбище, и без того знают, что Ванхо взял себе вторую жену.
Но, до того, как шаман проведет специальный обряд, такая женитьбы у ханты, не считалась серьезной.
Любой ханты, имел право взять себе вторую жену без обязательств. И ничего незаконного или предосудительного в этом не было.
Но жена, без шаманского обряда, считалась кем-то, вроде сожительницы, помощницы по хозяйству. Ей самой и ее детям, полагалась гораздо меньшая часть добычи хозяина. Первая жена, могла обидеть или даже побить «помощницу».
Надо сказать, что бить детей у ханты, не полагалось. Ни своих, ни чужих. На них закон отторжения, не распространялся.
Если незаконную сожительницу, отправляли в ее стойбище, то ее дети, переходили к первой жене., как ее собственные.
Сам хозяин, без последствий, мог отослать надоевшую «помощницу» в ее стойбище. Или «подарить» другому ханты.
Но чаще всего, удостоверившись в том, что вторая жена, хорошая хозяйка и способна рожать детей, хозяин совершал с ней, шаманский обряд женитьбы.
После чего, сожительница, приобретала все права законной жены.
Ванхо решил пройти обряд у шамана, со своей любимой, после того, как он станет законным вождем племени.
В противном случае, не столько его отец, сколько Альма, могли бы принести Ванхо с Настей., не мало серьезных проблем. Вплоть до кровной вражды, между двумя племенами.
Не долго тянулось безмятежное счастье молодой пары.
Сибирский ранний мороз, быстро сковал воды Оби. Выпал глубокий снег, скрывая под собой все неровности таежных чащь.
Охотничья артель, готовилась к долгому, зимнему промыслу.
Ванхо так и не привык, называть жену Марией. Хотя, Анна Васильевна, достаточно быстро, стала называть девушку паспортным именем.
Самой большой мечтой Ванхо, было добыть много соболя, на шубку для своей Натти.
Но Ванхо, был поставлен незнакомым ему , словом «план», в жесткие рамки . Понимая, что на соболью шубку, придется незаметно, утаивать дорогие шкурки, не один год, он решил для начала, добыть своей любимой, серебристую лису, на шапку.
К середине ноября, охотничья артель, в количестве шести человек, отправилась в васюганскую тайгу. Там в ее глубине, имелись несколько охотничьих зимовий.
Вместе с ними, на промысел уходили другие бригады охотников Но шли они все, в разных направлениях.
У каждой бригады, имелись свои, давно «размеченные», охотничьи угодья.
И никто из членов не своей бригады, не имел прав охотиться на «чужой» территории.
В таких случаях, действовали свои, не писанные, но строгие законы.
Надо сказать, что сами аборигены, никогда чужих границ, не нарушали.
Угорские народы, патологически честны и добропорядочны в отношениях всего того, что заповедовали им старшие члены кланов, их шаманы и духи.
Чего нельзя было сказать о русскоязычных добытчиках.
Проводив своего Ванхо на долгий промысел, Настя впала в тоску. Ванхо предупредил, что вернется с промысла, только к началу января, когда взыграют самые сильные морозы.
Муж как мог, успокаивал расстроенную девушку, уверяя ее, что зимний промысел пушнины, для него, такое же привычное занятие, как управлять лодкой.
Но на душе Насти, так же плохо, как в дни ее побега от притязаний мерзкого Брагина.
Сердце томилось и замирало, будто предчувствуя страшную беду.
Положение девушки усугублялось, бесконечно повторяющимися, почти одинаковыми снами.
Почти каждую ночь, к Насте приходила давно умершая мама.
И хотя, девушке не довелось запомнить ее воочию, в своих снах, она не сомневалась, что рядом с ней находится ее мать.
Голос матери, видимо запомнившийся Насте с младенчества, не оставлял сомнений, что красивая женщина в ее снах,, с невыразимо печальными глазами, несомненно является ее родной мамочкой.
«Настенька, девочка моя – тихо шелестел голос матери. – Как помочь мне тебе? Печальна твоя судьба. И моя тоже. Не могу я уйти совсем, пока ты в опасности. Но и забрать тебя, раньше времени, к себе, тоже не могу. За грехи отца твоего, наказаны мы с тобой, доченька моя. Я смертью наказана, не упокоенной. А ты любовью непотребной. Не принесет она тебе счастья».
«Но я простила отца, мама. Его нелюбовь ко мне, не такой тяжкий грех.. - пыталась возразить Настя. – Зачем ты так говоришь о моем Ванхо?. Он лучше всех на свете. И крещен он, как и я, в вере во Христа….- Но голос не поддавался Насте. И вместо слов, из горла девушки, выскальзывал, лишь невнятный хрип.
Не выдержав ночных пыток, Настя рассказала Анне Васильевне о своих странных, пугающих снах.
«Почему мама, каждый раз, уверяет меня, что я в опасности? Она мне твердит о том, что мы с ней страдаем за грехи отца. Но я не знаю за папой, больших грехов. Почему она не любит моего Ванхо. Почему уверяет, что любовь моя, непотребна?
Я пытаюсь расспросить ее о бОльшем. Но мама, молча уходит».
- Обняв плечи старенькой хозяйки, плакала Настя. – Что делать, присоветуйте, Анна Васильевна».
«Ох ты, горюшко-то какое,
- не на шутку, испугалась хозяйка. – Век прожила и все сомневалась в том, что родные наши, с того света, вещать нам что-то могут.
Придется тебе, девонька, к батюшке обратиться. Обсказать ему все подробно. Он то, всякого повидал на свете. Да только поспешить надо. Ходит слух, что пришла из Томска бумага сатанинская. Закрыть церковь нашу Святую, хотят скоро».
На следующий же день, не дожидаясь выходного дня, Насты отправилась в церковь.
В церкви никого, кроме Священника, не было. Старый батюшка, стоя на коленях, перед иконами, с ободранными большевиками ризами, тихо молился.
Он беззвучно шевелил сухими губами, то и дело крестясь и касаясь лбом пола .
Настя, приблизившись к молящемуся старцу,Э опустилась на колени неподалеку от него. Так они и стояли , шепча молитвы и отбивая земные поклоны.
Первым поднялся Священник. Прошептав последнее «аминь», Настя следом за батюшкой, встала на ноги.
«Грустны очи твои, дочь моя. И в молитве твой слезы слышу. Весь крещеный мир, тихие слезы льет. Предчувствуют люди смуту великую. Отлучают от нас Спасителя нашего.
Под страхом смерти, не дозволяют нести в люди Слово Божье». - Скорбно проговорил старец.
По морщинистым щекам, отца Никодима, потекли мутные слезы. От жалости и скорби, у Насти больно зашлось сердце.
Она пришла в церковь, чтобы получить утешение у Священника. Но получалось, что утешение ему требовалось самому.
«Видимо, действительно, церковь закрыть хотят. А как же без церкви? Русские люди не смогут обходиться без веры Православной».- пожаловался батюшка.
- Пойдем, сядем с тобой на лавочку, девушка. Расскажи мне, что привело тебя в Храм Божий. Какая надобность возникла в утешении или совете моем?".
Присев рядом с Никодимом на скамью у выхода из церкви, Настя доверчиво поведала старику о своих снах, со всеми их странностями и сомнениями.
Внимательно выслушав девушку, батюшка едва внятно пробормотал:.
«Вот я и говорю, диавол на смену вере людской пришел. Это он людей смущает.
Матушка твоя не самоубийца ли?
– поднял на Настю, слезящиеся глаза Никодим. Увидев, как энергично замотала головой девушка, продолжал все так же тихо и горестно:
.- Не матушка это твоя, приходит к тебе, в снах твоих. Он это. Чье имя, в Божьем Храме, произносить не гоже. Ты с Ваней своим, в венчанном браке состоишь. Все по заповедям Божьим. Греха за вами нет. Ваню я сам лично, окрестил в вере Православной, по всем законам, что Господь нам заповедовал.
Так о каких же грехах непотребных, ОНО тебе в снах твоих говорит? Были у тебя грехи, когда с Ванхо без венчания жила. Но грех тот покрыт венцом Божьим.
Успокой свою совесть девушка.
Не верь словам духа нечистого. Ибо, только Господу надлежит знать, что ждет нас в будущем.
Молись истовей и все беды от вас с Иваном отстанут. Молись Богородице, чтобы живым и здоровым, вернулся твой муж с промысла.
Церковь не сегодня, завтра, закроют нехристи . Но души людские запереть от веры Святой, никто не сможет. Кроме конечно, хозяина этой души».
Перед тем, как Настя уходила из церкви, Священник подарил ей небольшую икону Пресвятой Богородицы.
«Намоленная икона. Береги ее Настя. Мария ты только на бумаге, что я тебе выдал. Грех на душу взял, ради спасения души и тела твоего. Прощай доченька. Меня обещали изгнать из поселка, если хоть раз увидят, как я крест земной творю. Значит, изгонят. От Бога я не отвернусь».
Настя шла домой, не видя от слез, земли под ногами.
Она до сегодняшнего дня, старалась не думать плохо о новой власти. Все же, как понимала девушка, Революция делалась для народа, который эксплуатировали такие, как ее отец и ему подобные.
Но вот, за что и зачем, большевики так яростно преследовали Православие, девушка не могла понять.
Ходили слухи, что большевики расстреливали священников, отправляли их, в самые строгие лагеря.
Раньше Настя считала, что все это выдумки врагов революции.
«А может быть, они хотят в России, мусульманскую веру внедрить?. Наверное, там среди их главных, больше мусульман, чем христиан» - наивно думала девушка.
С раннего детства, она привыкла считать Бога, таким же естественным и нетленным существом, как дождь, солнце и все то, что окружало ее.
. Все что было доступно глазам , все что поддавалось ощущениям , вкусам и запахам.
В гимназии и позже в школе мадам Дворжецкой, Настя наряду с прочими предметами, прилежно изучала Закон Божий. И ни разу у девушки не возникло и тени сомнения, в существовании Бога на небе. Точно так же, как деревьев на земле.
И вдруг, все это грозило разрушиться.
«Но, как без Бога? Кто же защитит, отведет беду, поможет в трудную минуту?»
Вернувшись в дом хозяйки, Настя повесила икону над своей кроватью.
Глядя в темный потускневший от времени Святой лик, она с жаром прошептала.
«Матушка заступница, сохрани мою душу от лукавого. Только отведи от меня, все тени сомнения в твоем существовании. Не допусти такого ужаса. Иначе, как жить?»
Через несколько дней, после этого случая, Анна Васильевна, отправившаяся в лавку за спичками, вернулась в дом с горьким плачем и причитаниями.
Настя, чувствовавшая себя в последние дни, какой-то вялой и разбитой, мгновенно забыла о своем недомогании.
Бросившись к хозяйке, она помогла ей присесть на стул. Расстегивая пуговицы на старенькой дошке учительницы, Настя не сразу смогла понять, что случилось.
«Батюшка наш… Ох, лишенько. Помер, волей Божию- прорыдала Анна Васильевна. – Довели нехристи, доконали Святого человека.
Все иконы из церкви повыбрасывали. А его взашей, как пса бродячего…. Только и хватило у бедняги сил, что иконы со снега собрать и на лавочку сложить. Сел рядом с Образами, головушку положил на них и помер…». - Старая женщина вновь зашлась слезами.
Охнув, Настя обняла старушку. Она не пыталась больше успокоить плачущую женщину.
Не находились нужные слова для утешения.
Две женщины, казавшиеся осиротевшими птицами, долго сидели обнявшись. Они проливали слезы по добрейшему человеку, направившему, на путь истинный, не одну сотню человек, за всю свою славную, долгую жизнь.
Похороны отца Никодима, едва не вылились во враждебную для новой власти, демонстрацию.
Все обошлось спокойно лишь от того, что молодой комсомолец, работавший в пункте приема «Таежный», оказался с зачатками хорошего дипломата.
Это он убедил служащих в милиции и поселковой управе, не чинить никаких препятствий похоронной процессии.
Не встречая запретов на церковные песнопения и речи, бывшие прихожане почившего Священника, смогли спокойно похоронить своего батюшку.
Некоторое время, в поселке держалась напряженная обстановка.
Но шло время. Новая власть, все прочнее обосновывалась во всех сферах личной и общественной жизни людей.
Подходил Новый 1922 год. Настя с нетерпением, ждала возвращения Ванхо из тайги. Самочувствие ее резко ухудшилось.
И хотя, пугающие сны, на время покинули девушку, она постоянно чувствовала непонятную слабость.
Это длилось до того времени, пока она не сообразила, что у нее второй месяц нет привычного, месячного цикла.
«Мамочки! Так я же, беременна!»- чуть не закричала девушка, почувствовав очередной приступ тошноты.
Справившись с позывами тошноты, она вышла в кухню, где хозяйка уже готовилась ко сну:
«Анна Васильевна, я кажется, беременна»,- не в силах сдержать улыбки,смущенно сообщила она.
«Господь навстречу! – обрадовалась хозяйка. -
То-то смотрю, ты вроде, как поблекла немного. Вроде кушаешь хорошо, с аппетитом. А сама худеешь. Я ведь, беременной не была. С собой сравнить не могу. Молодец, что сама догадалась. Вот Ванхо обрадуется!»