Гостей в этом поместье не было давно, слишком давно, так давно, что она даже забыла, как ее зовут, сколько ей лет, и кем она была в жизни. Она просто была в этом поместье, и теперь ей казалось, что она стала частью его, вроде ограды или фонтана в саду.
Была ли она его хозяйкой при жизни или прислугой, она не помнила и даже не помнила разницы между первой и второй. Она просто была. Она не замечала умеет ли дышать, есть ли у нее сердце, бьется ли оно. Она не ощущала боли в теле, не ощущала радости, печали, сомнений, тревоги - в душе ее всегда и без исключений царили спокойствие и умиротворение.
Каждый день она открывала глаза в одной из спален поместья, открывала платяной шкаф и выбирала новый наряд, стараясь не повторяться и подбирать платья под погоду. Она медленно спускалась по лестнице, касаясь рукой перил. Она не чувствовала холода или тепла в собственных пальцах, но чувствовала все шероховатости на окрашенной деревянной перекладине, несмотря на то, что поверхность была изрядно отполирована человеческими руками до нее. Она медленно открывала входную дверь в дом - огромные массивные створки заставляли ее использовать обе руки. Но она и сама замедляла свои движения, прислушиваясь к скрипу дверных петель. Далее она спускалась к подъездной дорожке и поворачивала налево от нее в сад, где среди одичавших яблонь и заросших розовых кустов пролегал ее обычный маршрут к фонтану в центре сада. Давно опавшие и высохшие листья шуршали под ее босыми ногами, но ей не было холодно. Она просто шла, мягко касаясь стопами веточек и листьев, наслаждаясь их шелестом.
Она проделывала этой свой ритуал изо дня в день, иногда изменяя маршрут, но никогда не выходя за пределы поместья, никогда не задаваясь вопросами, зачем ей это все нужно.
Но однажды произошла неожиданная встреча.
В поместье приехали потенциальные покупатели, и пока родители осматривали дом, их девочка забрела к фонтану в центре сада, где и увидела ее.
- Кто ты? - спросила девочка.
С легким удивлением она посмотрела на ребенка.
- Не знаю, - ответила она.
- Как тебя зовут? - не смущаясь, продолжала свои вопросы малышка.
- Не знаю, - ответила она.
- Меня - Амели. А тебя?
- Не знаю.
- Как же так?
- Меня уже давно никто никуда не звал.
- А разве тебе не хочется иметь имя?
- Имя? Не знаю. Зачем?
- Всем нужно имя, чтобы их в любой момент можно было позвать или найти.
- Кто и зачем хочет тебя найти?
- Разве у тебя нет друзей, которые могли бы тебя куда-нибудь позвать?
- Нет. Есть только я и это поместье.
- Разве тебе не хочется иметь друзей?
- Не знаю. Не уверена.
- Хочешь, я буду твоим другом?
- Моим другом? Зачем тебе это?
- У всех должны быть друзья, чтобы играть и общаться. Я могу с тобой играть и общаться. Могу поделиться с тобой моим мишкой, если у тебя нет своих игрушек. Хочешь?
- Нет, у меня есть мои игрушки - это поместье.
- Мои родители хотят его купить. Если они его купят, оно перестанет быть твоей игрушкой.
- Ты так думаешь?
- Конечно. Когда они его купят, тебе придется спрашивать у них разрешения, чтобы тут оставаться, и они вряд ли позволят. Потому что тогда здесь будем жить мы.
- А ты хочешь здесь жить?
- Хочу. Тут красиво, очень красиво.
- И ты хочешь, чтобы я стала тебе другом?
- У всех должны быть друзья.
- А у тебя есть друзья?
Девочка закусила нижнюю губу и крепче сжала мишку в руках. Она покачала головой.
- Вот как? У меня их тоже нет, но я не считаю, что у всех должны быть друзья.
- Почему? -с удивлением Амели подняла голову на незнакомку.
- А зачем тебе друзья?
- Чтобы с ними играть и общаться.
- А если я скажу тебе, что я играю и общаюсь с этим поместьем?
- Неправда. Такого быть не может. Оно - неживое. Это просто дом, камни, земля и старые деревья. Как с ними можно общаться?
- Общаться - не значит всегда говорить, общаться в первую очередь - это уметь слушать. Слушать, когда весной просыпаются почки и начинают суетливо тянуть на себя соки, слушать, как осенью кусты и деревья готовятся к зиме и сбрасывают листья. Их голоса перестают звучать громче и звонче, они становятся больше похожи на шепот, тихий, медленный, размеренный как колыбельная песня. Но даже за пределами сада с его деревьями, дикими пчелами, муравьями и птицами, даже в самом доме, где нет животных и растений, жизнь продолжает течь. Скрип половиц на лестнице, петель на дверях, движение капель дождя по оконным стеклам весной и осенью, ледяные узоры зимой и блики солнечных зайчиков летом. Камни напитываются теплом и холодом, они хранят и вечно прокручивают в своей памяти события минувших лет, одновременно запоминая и то, что происходит сегодня, что происходит каждый день. Тем, кто умеет не просто слышать, а слушать, тем, кто умеет не просто смотреть, но видеть, не бывает скучно.
- Как ты можешь так жить - ни с кем не разговаривая, никому не рассказывая о том, что слышишь и видишь? - еще больше удивляется девочка, чувствую себя совершенно потерянной в этой новой и непонятной для нее реальности.
- А зачем кому-то об этом говорить? - все тем же спокойным тоном отвечает вопросом на вопрос незнакомка.
- Не знаю. Разве тебе не хочется поделиться тем, что ты узнаешь? - Почему мне должно хотется с кем-то делиться?
- Не знаю. Когда я получаю в школе хорошие оценки, мне всегда хочется ими поделиться с мамой.
- Зачем?
- Чтобы она меня похвалила.
- Мне не нужна похвала мамы.
- А как же внимание?
- А ты думаешь, вниманием обладают только люди? Деревья тоже слушают нас сейчас, и кусты, и вода, и камни.
- Как? У них нет глаз и нет ушей.
- Чтобы обладать вниманием, глаза и уши не нужны.
- Тогда как?
- Вниманием обладает сознание, а сознание есть у всего.
- Неправда. Докажи!
Незнакомка медленно протягивает девочке правую руку ладонью вверх, и девочка вкладывает в нее свою.
Вихрь картинок проносится в голове у малышки, а потом наступает сплошная тишина, которой у нее в голове до сих пор никогда не было. Ни единой мысли, ни единого чувства, только тишина, как будто в пещере глубоко-глубоко под землей.
Взгляд девочки падает на каменный фонтан в саду, у которого они стоят с незнакомкой. Там уже давно нет воды, чаша его треснула и вместо воды набрала опавшие листья, а поверхность снаружи заросла узорами лишайников. Внезапно ощущение маленького тела, крепко сжимающего мишку в руках, исчезает. Внутренний взгляд проникает куда-то глубоко в темноту, где среди нитевидных сплетений гиф лишайников растворяется камень, впитывая в себя их выделения. Будто забралами своими плотными стенками упругие выросты лишайников пробивают себе дорогу вглубь твердой породы.
И детское сознание, наблюдая за этим медленным течением жизни, с удивлением обнаруживает, что камень не против. Каким-то невообразимо странным образом девочка понимает, что каменной чаше пустого фонтана интереснее становиться частью лишайника, чем крошится на ветру и от дождя. А когда она понимает, что и старинный фонтан, и лишайник на нем замечают ее любопытный взгляд, и от того течение соков под слоем нароста на камне ускоряется, ее тихий смех с нотками трепетного восхищения вырывается наружу.
Но вот что-то привлекает ее внимание. Образов нет, только голоса, как-будто звучащие повсюду вокруг нее - голоса ее отца и другого мужчины, подрядчика. Она не знает такого слова, но, вслушиваясь в разговор взрослых, понимание приходит само. Отец пытается сбить цену, аргументирую тем, что в доме слишком старая проводка и трубы. Подрядчик старается стоять на своем, но он устал от висящей на нем никому не нужной недвижимости, его потуги выглядят слабо и неправдоподобно. Он быстро сдается. Вот сигнал телефона об окончании разговора. Фокус внимания смещается куда-то внутрь дома, но изображения нет, есть только топографическое трехмерное ощущение местности и осознание того, что те, на кого смотришь, находятся на первом этаже в районе кухни.
- Ну вот и все, дом почти наш, дорогая. Мы снесем этот сарай и построим тут базу для отдыха как и планировали для богатеньких любителей гольфа.
Слова обрываются, будто падают на дно колодца. Дом, кажется, становится больше. Он нависает над детским сознанием, обступает со всех сторон. Половицы в разных комнатах начинают скрипеть, двери хлопать, краны, которых годами не казались человеческие руки, поворачиваются сами по себе.
Страх, дикий животный страх наводняет помещение кухни. Он становится густым как туман и вязким как кисель. Напряжение рвется, и источник ужаса - две точки, два крошечных сгустка энергии быстро-быстро покидают дом.
Видение обрывается, и девочка, не выпуская руки незнакомки, поднимает на нее глаза.
- Ты - не человек, да? И не призрак?
Незнакомка качает головой, подтверждая догадку.
- Ты - душа дома?
- Я не знаю, что такое “душа”, - отвечает мелодичный женский голос, - я просто тут живу.
- Амели! Амели! - раздается в саду со стороны дома, и из-за разросшейся живой ограды из розовых кустов появляются родители девочки.
Мать подбегает к дочери.
- Ты как? С тобой все в порядке?
- Да, все хорошо. Мы тут просто говорим с тетей.
- С какой тетей? - на перебой следует один и тот же вопрос от обоих супругов.
- С этой тетей, - девочка поворачивается и показывает рукой на стоящую за ней незнакомку.
Муж с женой переглядываются. Женщина хватает ребенка за руку.
- Не выдумывай. Хватит с меня твоих глупостей. Тут же нет никого. Мы уезжаем отсюда. Немедленно.
И Амели тащат из сада в сторону главных ворот поместья. Она оборачивается, не в силах оторвать взгляд от незнакомки, а в голове у нее раздается тихий и нежный голос той, “Мне жаль, что они не видят тебя такой, какая ты есть. Не забывай о нас, у нас всегда найдется для тебя и место, и время. Только позови".