С улицы донесся грохот копыт. Смуил Маршакидзе, вздыбив редкие волосенки, зажал уши холодными ладонями и пополз, извиваясь, в горенку, но торжествующий рев борнабойцев, горланящих свой гимн, проникал прямиком в сознание, диалектически превращая рассудок в ум :
- Мы маляры ! Объект наш тот же :
Рисуем Путину мы ум,
На стратегический похожий
Пропагандистский лютый глум.
Маршакидзе, прячась под кушеткой, трясся в ознобе, он уже давно подозревал, что советники, пиарщики, холуи и лукавые царедворцы, окружившие тщедушную фигурку вождя, именно это и весьма давно и делали, а вот услышанный гимн подтвердил опасения Смуила, они нисколько не скрывали своих поступков и намерений преподнести виртуальный облик царя как идиота и некомпетентное ничтожество, существующее лишь волей ленивого народа, тупо ленящегося свергнуть это недоразумение с престола Мономашичей, к тому же народная память народа подсказывала, что следующий может вполне оказаться гаже и еще тупее.
- Мы маляры ! Мы строим светлый праздник
У сапохах и гимнастерках, пущая ахуй и говно,
Ток - шоу, сериалы, выборный пассаж и разных
Мудаков тревожный звон. Говно ! Говно ! Говно !
" Вэвэпу удвоили, - поспешно мыслил Смуил, сжимаясь в комочек и сплющиваясь, дабы проникнуть и за плинтус, за которым был похоронен Санаев, - а говно утраивают ".
- Ты чево тута ? - вскричал Санаев, обнаруживая за плинтусом Маршакидзе.
- Детский поэт, - пытался вползти в сужающееся доверие Санаева Смуил, - хоронюсь от борнабойцев, у них праздник обещается, выборы Путина.
- Не знаю такого, - отрезал старорежимный Санаев, сымавшийся, между прочим, с Дворжецким, - мне терять нечего.
- Зато мне до х...я, - вцепился в его скелет Маршакидзе, даже не задумываясь на странностью ситуации : скелет и разговаривает, понимаешь. А может быть это Бахрам ?!
- Бахрам в каминной трубе живет, - отдирая липкие пальцы Маршакидзе от лучезарной кости хрипел Санаев, доказывая собственную идентичность, - дядюшка Этуарий на чердаке, супруги Браун в расписанном анилиновыми красками фургончике ...
- А Ландер вообще в Милане ! - не поддавался на провокацию Санаева Смуил, все же отползая на некоторе расстояние от оказавшегося несгибаемым скелета. - А где живут Икебод Крейн и Жидедайя ропуэн Паттерсон ? - невинно поинтерсовался Маршакидзе через пару часов.
Санаев злобно засопел, но ответил :
- Где, где. В манде Машки Алехиной обитают они.
- А толокошка ? - проявлял живой интерес неугомонный Смуил, сводя с ума спокойно до того почивавшего в бозе Санаева. - А помнишь, - кричал Маршакидзе, совершенно распоясываясь, - как вы с Борисом Новиковым самогонкой чуть не траванулись ?
- Я все помню, сука, - уже рычал Санаев, надвигаясь ужасающим рассудок вместе с правосознанием костяком скелета, - как Святого Луку шукали, как банкет теплоходом в сорок втором под Бобруйском, как твои же стихозы читали, залезая на стул, но никакого Путина не помню и не знаю. И знать не хочу.
- Срать на Путина, - обретал хрупкий консенсус Маршакидзе, орудуя привычно, - ты вот лучше стишок послушай.
Санаев привалился к Смуилу и услышал :
- Маляры творили в жилу,
Создавая лживый мир,
Пирожками с жару - пылу
Приглашая всех на пир,
Пир Эпира и победы
Тоже Пирра, что когда - то был царем.
Эх, народа беды !
Когда правит мудачье.
- Чота не в рифму ни х...я, - миролюбиво заметил Санаев, незаметно удушая Смуила костяшками истлевших пальцев. - Умри, сука !
Маршакидзе послушно умер. И Путин ведь тоже помрет ! Мать вашу так. Скорей бы, что ли.