Росли на одном поле дуб, пшеница и чертополох.
Дуб большой, раскидистый. Селянин, или кто проезжий, непременно под деревом пожитки свои раскладывает и отдыхает под ним. И не единая душа не забывает поблагодарить за отдых всяк по разному. Кто место благодатное, кто всевышнего радетеля, кто судьбу искусную, а многие простые и мыслью прямые благодарят шатер величественный и чудодейственный, ибо отдых под ним расслаблял тело и душу от забот и тревог и укреплял в надежде и вере.
Пшеница благодатна от трудов праведных. С весны у пахаря рубаха не просыхает. Все лето человек в трудах и заботах, ухаживает за колосом как за дитем малым, до осени смотрит на него с тревогой – как то растет тонкий колосок. И только, когда весь урожай до последнего зернышка окажется в амбаре, крестьянин вздохнет с облегчением и поблагодарит всяк по-своему. Кто хлебного волка, кто землицу – кормилицу, кто небесных жителей, вседержителей, святых и пресвятых угодников, а кто прост и прям душой – пашеничку родную, дареницу щедрую к тем, кто сам для нее не жалел трудов своих.
Чертополох вольный и дерзкий. Растет ни у кого не спрашивает где ни вздумает. То у тропинки всех без разбора колет, то на поле выставит наглые, жгучие цветы свои – дразнит. И никакой пользы нет от него, никакого прибытка. Хоть ребятишек бы порадовал малиново-лиловым цветом своим, да колючки колются – боязно. И оттого еще ярче горят головки, усмехаются, еще толще стебли, развалясь, подбоченились, еще острее иголки, так и норовят задеть, уколоть. И никто не любит его, всяк по свойскому обычаю привечает нежданного приятеля. Кто выбранит крепким словом в сердцах. Давно известно про слово – воробей, хоть и не добавляет никто далее и так ясно, что слово то крепко, что от души. Вот и носит он свое имя испокон веков, видно уж очень сильно достал кого-то на свою судьбу. Кто, в слово не веря, палкой придорожной, тростиной, которые позапасливее, посохом бьют без милости, не видно куда головы-цветы, куда руки-листья летят. Мужик же, цену себе зная, не тратит напрасно злобу свою, и так ее мало – бережет. Придет на поле свое с лопатой и не спеша почистит его, повыдергает сор, а к кому не подступиться, тут и лопата в дело.
– Не справедливо это! – первым, как ни странно, возмутился дуб, – Господи, ты дал мне все, о чем можно мечтать, и долголетие и стать, благость другим и благодарность других. Колосья в поле хоть и радуют, но не даром уже дается награда та. А дикий, никому не нужный сорняк, чем несчастный прогневил тебя, почему ты не дал ему ни крошки счастья полезным быть.
- Истинно сказано, полезным быть - это счастье, но счастье - больше, чем польза.
- Скажите все, живущие и растущие, травы и древы, какого вам счастья надо и сколько? – обратился Бог к растениям.
– Да мы что … оно ведь как … – робко.
– Да, хотелось бы … – и уже смелее, вразнобой,
– чтоб не хуже других … чтоб без обиды … поровну – не веря, но страстно желая, затянули кусты и травинки.
Не избалованные вниманием, безымянные, живущие своей неприметной жизнью, раскрыли они свое сокровенное, несбыточное, и потому самое глубокое и сильное желание. И чем мельче, неприметнее травинка, тем жарче просьба.
– По справедливости чтоб! – закончил, подвел итог, уверенно и с достоинством важный и умный раскидистый дуб. Все замолчали, лучше не скажешь.
– Хорошо. Дорога отцу просьба сына его, ибо раскрыты уже светом истины глаза духа его. Исполнится надежда ваша, потому верой наполнена просьба каждого, не знаете сами того. Но, Я говорю, любовью сильны вы, не в мольбе, но в смирении, в согласии с миром, хоть и ропщите иногда.
Ничего не произошло – не завыл ветер, не потемнело, никто не сверкал и не грохотал. Травинки и кусты даже не поняли сразу, что они стали большими, красивыми дубами. Поляна раздвинулась, ведь всем дубам, бывшим травам, было бы тесно на прежней поляне. Они двигались во все стороны вместе с землей и это было так естественно, что никто не удивлялся. Все деревья раздвинулись по всей Земле так, что никому не было тесно, и стало им хорошо.
Но одни оказались высоко в горах, другие в низинах, одним достались болота, другие очутились в пустыне и начали было роптать, но не успели они подумать о справедливой просьбе, как земля выровнялась, исчезли горы и пропасти, болота и пустыни, а на всей земле от края до края ровными рядами стояли большие, могучие дубы.
И хорошо им было, но ходить было лучше, и с наивной просьбой обратились деревья к Богу:
– Хорошо нам было, но зверям больше дано. Идут куда хотят, и счастливы они больше нас. Хотим быть как звери свободными и счастливыми.
– Да будет так, – с улыбкой ответил Бог, и не стало на земле деревьев. Одни звери стали ходить по земле. Предупреждая желание мелких зверей и зверушек, сделал Бог всех большими сильными слонами, самыми сильными зверями. Хорошо им было ходить, и радостью наполнились души их. Причем некоторые двигались быстрее, ища место получше, другие, напротив, наслаждались неспешным движением. Когда поняли они, что могут двигаться куда хотят, так что некоторые долго и с удовольствием ходили по земле и каждый выбирал себе место по вкусу своему. Но тесно стало в лучших местах и начали толкаться уже. Но видно справедливость не за первой горой, к счастью не близок путь, подняли слоны хоботы свои и вострубили к Господу:
– Хорошо ты, Господи, сделал для нас, идем куда хотим, но не находим, что ищем. Есть птицы, они летают далеко и могут найти лучше нас.
– Быть по сему, – и стали все птицами. Кто летал, тот знает, что радости полета не испытать на земле.
Но те птицы, что были малыми, и совсем малые обратились к Богу с мольбой:
– И мы хотим быть большими, как новые среди нас, – и стали все большими и красивыми орлами и хорошо было им.
Захотелось орлам есть, но не было еды. И обратились они с последней просьбой к всевышнему благодетелю своему:
– Хорошо нам летать между небом и землей, но радостью не полны мы. Мы хотим есть, холодно некоторым из нас, кто на крае земли, и жарко тем, кто в середине не находит тени. Но более всего мысль о кратности жизни затеняет счастье.
– Да будет по просьбе вашей, – не раздумывая ответил Бог, будто знал наперед все мысли их.
И стали все птицы, а значит и все животные, и все растения, всякая плоть всех родов пылью. И летают они куда хотят и садятся на ровную землю, не зная ни голода, ни печали, ни усталости. И время было над ними не властно, и было им хорошо.
Тяжело вздохнула Земля:
– Спасибо тебе, Господи, что ты без просьбы моей сделал добро мне. Давно мучили меня трещины глубокие, иссушали тело пустыни, давили грудь горы неподъемные. Приблизил ты меня к мечте моей и, все же, далека она от меня как и прежде и нет счастья в душе моей.
– Я обещал, что всем будет дано все, что ни спросится, но что просишь ты, в чем ты, Земля, видишь счастье свое?
– В том, на что гляжу я всегда: и днем, и ночью. Что всегда надо мной, как бы ни поворачивалась я. Что выше меня, какие бы горы я ни поднимала. Что чище меня, какими бы дождями я ни умывалась. Кто объемлет меня, хоть и у меня нет ни начала ни конца. Я знаю, что невозможна просьба моя, но я хотела бы стать Небом, загадочным и недосягаемым сводом, что вечно надо мной. Вот мечта моя.
– Прав тот, кто идет до конца. Аминь! – И исчезла Земля. А с ней исчезло и небо. Ведь нет неба без Земли. Не стало ничего.
Скудна видно еще мысль разума, думающего, будто темнотой наступит конец света, разрушениями и страданиями.
Свет! Везде и всюду, без конца и края. Свет – это счастье, такое же полное и яркое, как сам свет. Все живое, что было и Земля достигли предела своих желаний, обрели полное, абсолютное счастье. Но нет в нем ничего кроме света-счастья, нет ни движения, ни перемен, нет печали, нет радости, ни смерти, ни жизни.
Как не нужен поданный с заботой ковш воды тому кто не хочет пить, так нет и слова благодарного от того, кто не нуждается. Как нет тревоги и заботы, так нет радости и счастья. Нет счастья там, где одно только счастье.
– Как здесь хорошо!
– Так вот, что такое настоящая жизнь!
– Все-таки, есть на свете настоящее счастье! – с волнением и радостью наперебой кричали травы и деревья друг другу, став прежними.
– Теперь мы знаем, что такое жизнь, знаем, что такое счастье. И знаем, что нет на свете большей радости, чем быть. Нет во все времена большего счастья, чем быть собой.
– Спасибо тебе, Господи, за то, что мы есть – сказали дуб, пшеница и чертополох, всяк по-своему. Дуб – важно, с достоинством, зная себе цену; пшеница – натужно, коряво, едва собрав слова; чертополох – не забыв себя, дерзко, с вызовом, сверкая жгучими головками своими. Но кто прост и прям, понял, что сказано было от души.