Пиши, мой друг, твори... Еще не вечер!
“Тебе” Юанна Подтоцкая
Bellum omnium contra omnes. Dum spiro, spero. Ducunt volentem fata, nolentem trahunt (Сенека). Хроника текущих событий. Target Generation. Docendo discimus. Жизнь в Дании. Esse quam videri. Dixi et animam levavi.
Работы на литературном поприще, как и всякая иная интеллектуальная деятельность, в идеальном случае, подразумевает постоянную учебу, особенно на чужих ошибках. Следовательно, надобно научиться отыскивать оные, подобно ловле блох, прорабатывая тексты своих современников. Классические тексты - проверены редактором-временем. Стилистические или мировоззренческие промахи же, современных авторов, позволяют более резво развиваться в этом направлении. Это, практически, ничего не стоит. Я написал это не для того, чтоб учащийся посчитал себя в чем-то выше автора, изучаемого текста, и возвысил себя таким образом над ним, - отнюдь: совсем не так, - а, чтоб убедить себя в том, что чужие ошибки отлично видны, как и пылинка в чужом глазу, и использовал это в качестве наглядного пособия. Не заостряя свои ощущения на том, просто отмечая про себя, что этого (ошибки) самому ни в коем случае не надо делать. Ошибки, конечно, будут - и пусть они станут таким же пособием для литературных коллег по ремеслу, если они научатся тоже их отыскивать. Соревновательность в любой закрытой системе необходима. Хемингуэй называл это “соперничеством”; возможно, что так тогда и было; в те далекие времена, книга занимала место телевидения; я не упоминаю здесь об эре интернета. Это очень древняя эпоха. Там было много желания, авторов, хоть что-то опубликовать в печати. Во времена Пушкина, были какие-то чуть ли не в единственном числе: “Отечественные записки”, и еще сотня-другая авторов. Сейчас авторов - сотни тысяч (и ты всего лишь: один среди них). Советская система очень ограничивала присутствие, “лишних” людей, в литературе. Социалистический реализм, как стиль, был далеко не идеальный; не всякому был по душе. Этот стиль подразумевал безграничный энтузиазм и веру с коммунистическую идею. Рубить правду-матку позволялось лишь тем немногим авторам, как правило, уже имевшим какие-то заслуги перед государством. Астафьев мог позволить себе написать что-то в критическом стиле о енисейской “царь-рыбе” или “пескарях” в Грузии; как израненому фронтовику, и, действительно, талантливому автору, лауреату госпремии и так далее, ему многое прощали, чего другим прощать не могли. Солженицын, например, которого выдвинули во времена Хрущева, был выброшен из Советского Союза во времена андроповско-брежневского правления. Потом, я узнал, что жена Виктора Астафьева, Мария Корякина, тоже писала на достойном уровне, которую Виктор Петрович, почему-то, не жаловал в литературе. Она служила ему своеобразным противовесом и спарринг-партнером, на литературном поприще. Я вспоминаю наши споры с Жанной - поэтессой Юанной Подтоцкой, - (https://stihi.ru/readers.html?janin68), когда мы спорили с нею, о ее стихах. Стихи ее, от этого, хуже не стали. Хотя у нее были слезы на глазах. С классиками не поспоришь - они указывают дорогу; их надо нести в себе, как знамя; развиваться под их присмотром; рафинировать себя в их энергетическом поле, превращаясь в творческую личность. Это, неизбежность; их влияние, на первых порах, огромно. Потом все это постепенно исчезает; растворяется в собственном стиле; в наработках личного опыта; с характерными приемами в работе. Мысли человека делают его творчество другим. Только - мысли, и ничто другое, которые репродуктируют слова, а слова превращаются действия, а действия - в тексты: книги. Это те самые мысли, о которых говорил Чехов в своей пьесе: “В человеке должно быть все прекрасно: и лицо, и одежда, и душа, и мысли”. Мысль - изначальна; она - краеугольный камень. Мысли создают творческого человека. Просыпаясь, у меня роится много разных, литературных, планов - сколько надо чего сделать за весь день. Сколько написать. Стихи - правда - появляются сами, “на ниве праздных дум” (это я выразил в одном из своих первых стихотворений), но надо всегда быть готовым принять эти роды. Если у тебя нет под рукой бумаги, они убегут в никуда, туда, где были еще минуту назад. Их никогда не вернуть уже в поэзию. Получится белиберда, если попытаться изнасиловать Музу. Эту, хаотичную энергетику, невозможно проконтролировать. Можно записать не оганизованные в поэзию, мысли, оставив их на бумаге. Это не значит, что стихотворение не выйдет - оно будет другим (не всегда худшим). Вот почему следует учиться редактировать - это уже совсем другой коленкор: создавать литературный продукт. Это пчелиная работа: как нектар, превращать в мед. Учиться доводить до ума тексты - это одно из условий творческого - божественного - присутствия. Один из ярких образцов проявления его божественного начала. Без этого нельзя мечтать о воплощении своих мыслей. Хотя: не каждый текст поддается литературной обработке. Надо уметь производить такие тексты на свет. Это, в большей степени, касается прозы. Даже место написания, в смысле привязки на географической карте, имеет большое, творческое значение. Будут обязательно такие места, где нельзя воспроизвести ни одной строчки! Бывает, что не идет работа - как случилось в том году, в Дании. Плохо пошли стихи. Проза - еще хуже. Каждый день ты пишешь или переписываешь тексты, а потом говоришь, себе: “Это все не то. Плохо. Никуда не годится”. У меня таких текстов набралось уже немало. Желательно, обтесывать все лишнее, не откладывая в долгий ящик. Вот почему я вожусь, теперь, с каждой написанной главой по несколько дней. Для этого выкладываю на своей странице в интернете. Хорошо видны ошибки. Ты абстрагируешься (мысленно отвлекаешься), как от своего текста, воспринимая его, как чужой. Этот опыт я вынес с предыдущей работы над “Трепанацией ненависти”, когда приходилось многое вспоминать (не всегда это удавалось). Я написал роман, казалось бы все нормально, - а перечитываешь, и понимаешь, что что-то не так: начинаешь снова переписывать главу ( и так - двадцать раз, подряд! только полных переработок и литературных обработок). Требовалось соскрести все лишнее с текста; выдавить воду. Оставлять вылежаться, требовалось, в более-менее приличном состоянии. По пол года, приходилось терпеть. Работал, обычно, утром. По одной простой причине, что в это время мозг, еще, по-младенчески, чист, в нем кроме творческих идей ничего не вращается. Все - аутентичное, без всяких примесей. Не дай бог, по дороге из кухни, с кастрюлькой супа (случилось сегодня утром) встретится кто-то на дороге, и раздраженно заговорит о не включенной тобою вытяжке, о запахах зажарки, донёсшихся до чьих-то чувственных ноздрей из первого этажа, из-за закрытых плотно дверей, когда она сидела в туалете на втором этаже; как сразу же начинаешь понимать, что ты уже на пороге скандала, а, получив стресс, не сможешь уже приступить к работе, угробив весь творческий день. Все очень просто. Когда вспоминаешь, что так было не раз, когда приходилось из-за этого менять место жительства. Я как-то уже убегал в Киев от такого бедлама; от окружения скексотов и стукачей, которыми, так была богата прошлая жизнь. Впустив негативную энергетику в текст, я пытаюсь - как бы - спасти весь сегодняшний день. Я надеюсь, что при прополке этот абзац исчезнет из этого текста (впрочем, этого может и не случится, для наглядности). Мне хочется подчеркнуть, это: как много зависит в жизни от выбора творческого места для работы. Ван Гог, уехав в провансальский Арль, пытался избавиться от снобистской назойливости парижской богемы, - но, надо признаться, немного выиграл, столкнувшись с еще большей бедой - провинциальным хамством. Даже Гоген не помог, а, наоборот, только усилил противоречия. Как много приходится тратить времени, чтоб все сбежались в одно место. В СССР, помню, это было практически невозможно сделать. Жилищный вопрос, был практически не решаем. Это убийственно для творческого процесса. Одна из причин, почему в России, и производных от нее - так трудно быть творческой личностью.
Смотрю, вот, на Данию - и видно все, то, что мы не нашли в Советском Союзе. Это - качество жизни. За квартиры и продовольствие, в СССР, велась отчаянная борьба не на жизнь, а на смерть. Стукачи и провокаторы, побеждали именно в такой схватке, потому, что они работали на правящий режим, который нуждался в подобных услугах (не в творческих же идеях), - власти плодили их в несметных количествах, подкармливая из собственной ладони. Качество человеческой массы, партократов не интересовало: чем глупее выглядел человек, тем был полезнее для общества совка. Советский Союз держался на таких. Этого скрыть было невозможно. Западный мир привык к социальному сосуществованию: к толерантности. Они: и СССР, и Россию, так воспринимают. “Что с таких крейзи возьмешь?” - боятся и торгуют, хотя это чревато, как говорят плохие журналисты. Украина по-другому не воспринималась. Тридцать лет - западному коту под хвост! в этом направлении. Думаете, западные политики, думали всерьез помогать украинцам отстоять независимость? Как бы не так. Им пофигу, если бы это: не угрожало их сытому благополучию. Думали, что в Украине начнется партизанская война. Дали немного “Джавелинов” и NLAW (Next Generation Light Anti-tank Weapon). Это все, на что украинцы могли рассчитывать. Если бы россияне были не такими слишком самоуверенными, не стремились на парад в Киев, то было бы очень плохо уже в первые дни. Россияне, думали, что быстро расправятся с украинской армией. Тридцать лет квазинезависимости, легкий захват Крыма и восьмилетняя война на Донбассе, напоминали им, что в Украине не много что изменилось. За тридцать лет, они терпеливо, взращивали поколение своих агентов, на украинских землях. И, на киевских пагорбах, в частности. Они пропихнули их во все щели государственного механизма. От местного самоуправления, до самой Верховной Рады. Сущим российским ватником и зловредным коллаборантом, выглядит и нынешний президент; он много подыгрывал россиянам, выступая еще в роли комика; клепал глупенькие сериальчики на темы недалекого хохла, размещая их в пропагандистском поле России. Через телеэкран, на протяжения 30 лет, распространялись российские нарративы. Под видом “экспертов”, выступали хорошо проплаченные, спецслужбами, политические проституты, из плодящихся, как грибы после дождя: “международных институтов”. Российские шпионы и диверсанты-пропагандисты, буквально, не вылезали с передач на вредительских каналах. В стране, в которой семьдесят три процента, практически, не могут нормально прочитать текст, а это значит: у них отсутствует напрочь критическое мышление. То есть могут потреблять только комиков и Аллу Борисовну Пугачеву. Нынешний президент, с этого поля ягода. Казалось, что в Украины нет никаких шансов выжить. Я, обожаю ( слово уровня “чревато”), и постоянно цитирую, слова с книги, "Военный летчик", Антуана де Сент Экзюпери: “Когда кажется, что Франция уже погибла, ее спасает чудо. Я понял, почему это так”. И, я, также, понял почему это так. Потому, что такие бездарные люди, взялись уничтожать Украину. Вот почему в Украины появились все шансы выиграть эту экзистенциальную войну. Бог спасал всегда, избранные страны, именно в таком режиме. Францию, США, Италию, Израиль… Украина не будет исключением из этого длинного списка. Россияне думали, что и в этот раз украинцы станут воевать друг с другом. Сами россияне, после парада на Крещатике, войной не собирались заниматься. Им хотелось только вкладывать в руки украинцев оружие, как это было срежиссировано на Донбассе в 2014 году. Набирать из местной шелупони всяких “истребков”, пускать их в дело. Так было и на Западной Украине, в послевоенное время. Писатель Виктор Астафьев не даст мне соврать. В “Веселом солдате”, он признался в том, что он участвовал в карательных операциях в 1945 году. Такие штрихи в биографии, тоже, надо помнить. Астафьева привечали в Киеве, в той же - Спілці письменників. Это говорит о том, что в стране уже выращено было: Иванов ничего не помнящих. В каждом россияне, какой бы он не был заслуженный у них, руки по локоть в украинской крови. Их деды сожрали и разбазарили по миру весь уворованный хлеб у украинцев, в 1933 и 1947 годах, от чего много миллионов, моих сородичей, померло самой лютой смертью. Это не такой уж и большой секрет. Почему мои родители тщательно скрывали этот факт? Боялись, что я начну активно противостоять этому. Смерти моей боялись. Поэтому и молчали. Хотя, отец, конечно же, что-то пытался рассказывать. О том, как он яйца вороньи драл с гнезд. Чтобы - выжить. Он был слишком сентиментален для беспощадной и кровожадной мести врагам, хотя, достаточно умный, чтоб не увидеть в преступном режиме сексотов, опасность для жизни своего сына; моей адаптации на социальном поле. ***ди, самогон, сало! дармовые дипломы-корочки Глуховского пединститута, делали из местных руководителей, обычный развратный притон. Дети завербованных любовниц, легко становились в школе провокаторами. Сексотами. На каждом шагу, они провоцировали, нас, - обычных школяров, - на какие-то мерзкие поступки. Припомнилось воровство яблок в школьном саду. Был у нас провокатор и доносчик Кальсон. Кальсончик. Без особых талантов. Только глядя на его творческие потуги, в которых пыталась преуспеть его мать, помогая сынку, справиться с поэтическим заданием на украинском языке, - я написал свое первое стихотворение. Мать Кальсона - любовница альфа-сексота, секретарша в Сельском совете, способствовала вербовке и обучению будущего филлера, сексота и провокатора, из собственного чада. Наш, горбатый директор школы, Петруня, такой же сексот, “его крестный” (по словам Кальсона), пользовался его услугами и терпеливо обучал его в этой профессии. Я вижу теперь, как тщательно он планировал, со своим протеже, многие спецоперации. Так, очевидно, образцово, готовят своего агента для работы в органах. Он и братца моего завербовал, соблазнив его профессией учителя. Филолог! Его письмо опубликовала “Учительская газета”. Слава Богу, что он не пошел дальше в этом направлении. Филологи ничего не смыслят в делании литературы, но много думают на этот счет. Да, “Кальсон” постоянно проваливался, из-за того, что однажды, директор Петруня, забыл выключить свет в учительской, когда ожидал наш набег на школьный сад. Он вынужден был режиссировать очередной набег пожертвовав собственным урожаем арбузов, чтоб отвести от своего агента, подозрение. Кальсон легко подбил нас на дерзкую выходку. Мы вынести с директорского огорода какие-то арбузы, выйдя через двор. Это сошло нам, якобы, с рук. И, “невыключенный свет”, когда Петруня ожидал нас в засаде, как бы забылся. Перед получением аттестата, Кальсон организовал мне пьянку, а потом сдал. Мать-учительница, конечно же, выручала меня с подобных неприятностей. Но осадок оставался. Характеристики страдали. Это была также и моя настоящая учеба, а не в том, что я выучил алфавит и таблицу умножения в такой школе. В творческом плане - учеба в советской школе ничего дать не могла талантливому человеку. Это была школа для очень посредственных людей. Хотя я написал, по просьбе, неплохой учительницы украинского языка, свое первое стихотворение. Это случилось: то ли в четвертом, то ли в пятом классе. Я об этом упоминал. Слава Богу, что я, сразу же, убоялся этого подвига, и отказал ей в помощи: делать из себя поэта. Чтоб стать плохеньким журнаглистом для безобразной и мерзкой газетенки в будущем. Я стал бы одним из тех негодяев, - сливных бачков, - которые служат холуями для холуев. Отмазаться от роли стукача и провокатора, в таком случае, было бы очень затруднительно, не став при этом диссидентом. Мне удалось - все-таки, - закончить Киевский геологоразведочный техникум, что позволило мне наслаждаться путешествиями по стране. Увидеть жизнь во всех ее проявлениях. Я жил в больших сибирских городах. Я избежал очень плохой участи. Много полезных причин, которые сформировали меня, как писателя. В этом, я, обожаю промыслы Бога, что Он печется об этой профессии. Сексоты, их возня, придают моей, творческой жизни в Украине, весьма положительный смысл.
Я потерял первую любовь. Подруга Кальсона взялась было ее опекать. И, уже скоро, мы расстались, хотя и любили друг друга. Она быстро пошла по рукам сексотов. Потом, они, попытались вернуть ее назад, но мне она - такая - не была нужна. Я писал об этом в рассказе-повести: “Не такой как все”, и иных рассказах на эту емкую тему.
Сексоты формировали советского человека. С одних - делали рабочее быдло; с других - диссидентов. Себе определяли руководящие функции. Я, быстро, со всем этим, разобрался. Это стоило мне не так уж много проигранных сражений. Потеря первой любви, сделала из меня больше писателя и поэта, чем школа и техникум вместе взятые; определив вектор приложения творческих сил. Сексоты выходит, таким образом, повлияли на формирование, меня, как поэта? С этим я не спорю. Они создали больше хомо советикусов, чем писатели. Прозаика с меня сформировал Байконур, и все что там я увидел. Я наблюдал это рабство, как будто бы со стороны. Я умел драться, постоять за себя. Воронежский вор, Цимбалов, подсказал, как вести надо в казарме; помню эти первые уроки. Там было много бывших уголовников. Позже, сам приходишь к пониманию, с кого надо брать пример, чтоб выжить… и так далее. Это дает должности в российских условиях выживания в таких закрытых сообществах, где царит насилие и угнетение личности. По сути дела идет перевоспитание. Коронный, прямой удар - правой руки, я очень быстро потерял, разбив вдрызг кисть чуть ли не на первой корявой роже. Моего случайного спарринг-партнера утащили в санчасть. Полгода проходил в гипсе - что спасало, на первых порах, от припашек и принесло определенную славу. Дальше - получил должность диспетчера, а, потом, и работу в “Отделе технического контроля” на ЖБИ (железо-бетонные конструкции). Это подробно описано мною в повести: ”Байконур 1982”
В Дании я наблюдаю совсем другую жизнь. Советские методы выживания, здесь, невозможны. В плане коммуникации, датчане, открытые люди. Очень доброжелательные. Каких-то злопыхательств, здесь я не встречал. Даже африканцы - быстро учатся европейской порядочности. К чему я привел? Вот. Я постоянно теряю свое портмоне. В нем, так уж выработалось у меня, находится практически все - от пластиковых карточек (штук пять: вид на жительство, мед.страховка, плата за проезд, Приватбанк, Данске банк), до УБДэшки (участник боевых действий: позволяющей мне бесплатно ездить на дизель поезде или в метро в Киеве, когда я там, очень редко, но все же, бываю). Первый раз сидя на вокзале: то ли в Берлине, то ли в Копенгагене, когда смотрел фильм на планшете, и он вывалился в пространство между стеной и стульями. Слышу легкое прикосновение к плечу. Это молодой африканец указывает на мой, выпавший, бумажник. Я никогда этого не забуду. Мог остаться без средств к существованию, посредине Европы. А, вчера, случилось еще одно приключение на эту тему. Портмоне выпало из мелкого кармана куртки: между Нюкёбингом и Фальстеро, где я живу. Не застегнул молнию. Ударил по карману во время езды на велосипеде - и: обомлел. “Все что нажито непосильным трудом…”. - Все, как по фильму. Уже минул храм, с флюгером вместо креста (иногда мне кажется, что это вовсе не церковь), возвышающуюся на невысокой горке, рядом с которой, перед самим Рождеством постоянно продают много красивых, рождественских елок. До Фальстеро оставалось всего один километр. Разворачиваюсь, - и лечу на велосипеде назад, под горку. Чуть было не угодив при этом, под автомобиль, на первом же перекрестке. Я помчался не по своей стороне дороги, чтоб отыскать потерянное. Чуть ли не решая личный вопрос: жизни и смерти. В кошельке - не только карточка Данске банка, но еще и пин-код к ней. Короче, я мог остаться без средств к существованию. К тому же была суббота, я даже не мог обратиться в коммуну за помощью. Не мог заблокировать карточку, не помня ее номера. С этими мыслями, промчался два километра. Вижу, навстречу, едет семидесятилетний (приблизительно) датчанин. Я, останавливаюсь, поднимаю руку; прошу его остановиться, объясняю на своем тарабарском наречии, что я потерял что-то. Юкрейне, я, тыкаю в себя пальцем. Он, улыбнулся глазами, расправив морщины на лице, покрытом белой щетиной, что-то проговорил на бодром, датском языке. Я выхватил из его речи только одно единственное слово: “Путин”. - “Ах, Путин?”- Я покрутил у виска пальцем. Он улыбнулся во весь рот, и, развернувшись вполоборота, показал пальцем на лежащее в багажнике портмоне. За этим, последовал обмен какими-то обязательными любезностями. Я глубоко благодарил его, изображая датский язык: “Так! так! (дякую, по-украински)”. Трудно поверить в то, что в Украине или России, такой непоседливый кошелек уже после первого раза не пошел бы искать лучшего хозяина. У нас живут более креативные люди, в этом плане, не позволяют выживать, разгильдяями, а, здесь, на загнивающем Западе, пожалуйста. Или я что-то не понимаю?..
Возвращаясь к партизанскому движению в Украине. Уж больно щекотливая тема для нынешних, мировых политиков. В свое время, они с Украиной подписали, так называемый, Будапештский меморандум, в который они в какой-то степени очень верили, что Украине, - сбагрившей свое ядерное оружие в Россию, - действительно больше не придется воевать с оной. Ну, славяне, мол, браков много общих, жили долго бок о бок, должны бы понимать друг друга. Они проявляли, так сказать, полную наивность в этом, историческом вопросе. С Россией нельзя не воевать, оставаясь жить возле нее, хоть какое-то продолжительное время. Особенно, если наплевательски относится к своей безопасности. Тут уж смотри в оба, чтоб она не забрасывала шпионов и диверсантов в живую плоть государственного организма. Она начинает подкупать и продвигать своих шпионов во власть, как только посчитает это нужным условием для захвата соседской территории. Что для России всякие договоры, которые даже не стоят той бумаги, на которой они написаны? А, Запад, этого не понимает. Скорее всего, у него не такое воспитание, чтоб грубо противостоять этому. Это такой творческий подход. Веками преодолевать умом, все глупости России. Потому, что здесь лопатники отродясь не тырят, а сразу возвращают их хозяину. Потому, что привыкли жить: богато и красиво. Такая дилемма для Запада. Возвращаюсь к теме длительной партизанской войны в Украине, как думали западные политики. Завезли партию Джавелинов и NLAW (Next Generation Light Anti-tank Weapon) из Великобритании, увезли с Киева свои диппредставительства, и все народы замерли в ожидании. Я жил в Черниговской области, и, тоже, как дурак, думал, что успею убежать, по железной дороге: как только начнется эта катавасия. Многого не учел, как оказалось. Враг налетел на Украину, как коршун на свою жертву. Впрочем, скоро выяснилось, что это никакая не вторая армия мира, а только: вторая в Украине. Не случилось, в этот раз, раскола Украины на два равноценных лагеря; нельзя уже натравить одну часть на другую; нет шансов карнавального переодевания десантников и донецких холуев, в украинскую пиксельную форму, чтоб убивать и насиловать украинок, как это бы делали украинские бойцы. Они всегда готовились к прошлой войне. Это было продемонстрировано дедами когда-то на Западной Украине. Этого не допустят украинцы. Только в Буче и Ирпене попытались в массовых масштабах устроить геноцид. Все - ужаснулись от этих варваров. Украинцы стали утюжить врага и доказывать всем, что они уже “не грязь Москви” и, что, на самом деле значит, слова из поэмы Т.Г. Шевченко “І мертвим, і живим, і ненародженим…”, особенно в этом месте: “У нас Брути! і Коклеси! Славні, незабуті!”. Украинцы стали производить своих героев и полководцев. С россиянами, здесь разбирается не какое там, придуманное пропагандистами, НАТО, не “махновцы на тачанках”, а вполне эффективная и боеспособная, регулярная армия. Что воевать патриотически настроенные украинцы умеют и, даже, любят. “Добро пожаловать в ад!”. - Пишут в таких случаях. Украинцы продолжают длительную войну за свою свободу. Уже не один год. Запад, пока, исправно помогает, потому, что война вытягивает много ресурсов. Но, долго ли так будет продолжаться? Вот в чем вопрос! На Западе, уже стали задумываться: “Во сколько же обойдется им война, которая длится много лет?”. Они не помогают так бодро, как в в первый год; предполагают, сукины дети, что завоевав Украину, Россия, Путин не остановится, а, рано или поздно, придет и до них, но уже со свежим, нарощенным мясом, вроде: “Украины”. Россия очень быстро учится воевать. Она легко перестраивает, на деньги западных компаний, свою военную махину. Западным странам станет не до своих кошельков, когда русский медведь навалиться на них своей тушей, - но будет уже поздно. Как это будет выглядеть? Многое уже продалось России, за газ “Грязьпрома”. Бывшие авторитетные политики, участвуют в правлении российских корпораций, имеют российское гражданство и регулярно получают, свои законные 30 серебрянников, из кремлевской (лубянской) кассы.
Последние дни осени и начало декабря, в американском Конгрессе, задались именно этими вопросами: дать или не давать деньги на военную помощь Украине? Они, видите ли, крутые “изоляционисты”, по своей природе, и не обязаны, считают, помогать всем. Заправляют у них, в Нижней палате Конгресса, теперь, республиканцы-трамписты. Украина может остаться наедине со своими врагами. Это очень плохой расклад перед боем. Это крах всей демократии! Я верю еще в то, что эта форма правления не исчерпала себя, и мир способен включить предохранители.
Я мало уделяю внимания здесь разделу “Генерация цели”. После Байконура, после того как меня туда запихали, чтоб поселить в комнате, где я жил, семью россиянина (это узнал после возвращения), - у меня уже не было никаких иллюзий относительно этого “мудрого” народа. Я перестал, тогда, писать стихи. Я перебрался в другой сибирский город Красноярск. Вначале, в далекий пригород, в Уяр. Со своим байконуровским дружком, Черепановым Олежкой, который вовремя нашел меня в Новосибирске. Помню, отработав месяц в тайге, я снял комнату в гостинице “Север”, чтоб написать свой, пробный рассказик, и отослать его в Москву. В тайге, я начитался рассказов Зощенко, и подумал, что легко справлюсь с поставленной задачей. Мне было тогда где-то в районе двадцати трех лет. Время, когда считаешь себя гениальным мыслителем. Я написал очень плохонький рассказик, отправил его по почте в “Литературную Россию”? И, стал ожидать ответа. Скоро пришел, и ответ. В последний день моей работы в этой экспедиции. В Уяре. Я переезжал уже в Красноярск, чтоб попутешествовать по таёжной и загадочной Подкаменной Тунгуске, в составе другой геологической конторы. В ответе - не очень высоко оценили мой труд. В рассказе, действительно, немного было оригинального. Так, обычная литературная поделка. Это было в ответе с редакции. И я принялся за тяжелую работу, законсервировав в себе поэта, до лучших времен: я начал готовить из себя прозаика - на что ушли очень долгие годы, настоящей учебы. Я излазил и исколесил почти всю Сибирь, до самой Иркутской области. Чтоб узнать жизнь людей, и выучить этот, бесконечно красивый, русский язык. Я, справился со своей идеей фикс.
06. 12. 2023