Как по-над реченькой рекой
туманом ноченька легла,
а по дорожке луговой
кручина казака вела.
Вела печаль сердечная,
да к серебристой ивушке,
где, небесами венчаны,
рассвет встречали с милушкой.
Да где любили погадать
под тихий речки голосок,
как звездочку свою поймать,
упавшую на бережок.
Ой, да бежала реченька,
годочки не стреножены,
ой, да болит сердеченько,
печалью запорошено.
Рассыпал звонницы набат
гонцов сполОхом по степи,
и дрожью аленьких лампад
зажглись святые уголки.
Да подвела жена коня,
и мужу повод подала,
да чарку зелена вина
казак лихой испил до дна.
Да с ладанкой земли родной,
и тяжким камнем на душе
стал под венец с бедой-войной
на смертной огненной меже.
Ой, да заплыли реченьки
казачьей алой кровушкой.
Ой, рвала боль сердеченьки
да безутешных вдовушек.
И шла война за годом год,
сжигая души и сердца,
и смерть не раз косой взмахнет
над грешной жизнью казака.
Да ненасытны жернова
злодея Молоха войны ...
Пришла на Дон лиха беда,
заполыхали курени.
То добела, то докрасна
калёно огненное небо,
да степь страдальная черна,
да хутора накрыло пеплом.
Ой, да озлобились ветра:
«Кто не за нас, тот против»,
да на расправу смерть щедра
в шальном круговороте.
Следами смуты колесниц
пылит казачьей воли прах
разбойным сполохом зарниц
в осиротевших хуторах.
Спросил казак у ивушки:
«Где женушка, где детушки?
Без них жить нету силушки ...
Где путь-дорожка к смертушке?»
В ответ всплакнула ивушка,
прошелестела горестно:
Детишек малых с милушкой
в тумане души кроются.
Ой, да упала звездочка,
о бережок рассыпалась ...
печальным вздохом женушка
из морока откликнулась.
Да казака сердеченько
остановило мученьки ...
В тумане по-над реченькой
соединились душеньки.