День неизменно начинался с журавлей. Как и у меня, у них тоже был свой утренний моцион - с проверкой голоса, прочности крыльев и крепости лап. С восходом солнца я бежал прямо на внушительных размеров стаю, ибо других дорог среди Саянских хребтов не было. Нет, они вовсе не встречали меня, не брали из рук рыбу, как вы подумали, хотя родство душ было налицо. Как и положено, они взмывали в небо, в который раз ругая меня за нарушение их ритуала.
Но и синицы в руки не садились. Девушек в отряде не было, что позволило стать диким - я придумал себе табу на расческу на все лето и стал похож на болонку, которую давно бросили хозяева. Мой приятель практиковал табу на зеркало, наверное думая, что мужает с каждым днем.
Но "синица в руках" была в другом: еще до отъезда в поле нас привели в небольшую мастерскую, где стоял мешок с мусором. Мусор - это фантастической красоты самоцветы, лишь с немного обломанными краями - некондиция - берите, сколько сможете. Здесь делали на заказ сувениры для гостей-иностранцев, а какой подарок может быть лучше камешка с узором, нарисованным креативной природой?
Руки крупно задрожали. На меня смотрели цветные агаты - ониксы, погружая в свою бездонность всю мою душу. Оранжевые полупрозрачные камешки сердолика, словно спелая хурма, дрожащая в страхе в момент ее поедания, были насыпаны в большой ящик - пара горстей из него тут же ушла в рюкзак. Наиболее "русский" родонит был напилен в изобилии и, казалось, показывал кровавую драму, разыгравшуюся миллионы лет назад. Я нашел много распилов и таких камней, которых вовсе не знал.
Рюкзак раздулся словно брюхо толстяка после невероятно обильного обеда у хлебосольных хозяев - а куда же класть вещи? Их я развесил сверху. Болтающиеся рукава и штанины действительно создали фигуру немного непропорционального любителя поесть, способного жить только на чужой спине.
А в маршрутах мы искали лишь нефрит. После того каменного пиршества было весьма странно не находить самоцветы в горах. Лишь на границе с Монголией в Гоби мы докопались до заветного прочного минерала. Себе я взял приличную глыбу килограммов на пятнадцать. Рюкзак охнул, но проглотил.
Денег за перевес при посадке в аэропорту было не жалко. Я ощущал себя королем, владеющим целой комнатой с сундуками сверкающих драгоценностей. Не доезжая до дома, мой рюкзак, а к тому времени он весил пятьдесят килограммов, неожиданно сорвался со спины и с грохотом ударился об асфальт. Не выдержали лямки, но брезент был прочный, советский. Я поднял его и нес дальше на руках, словно девушку-тувинку невиданной красоты, найденную среди поющих водопадов. Впрочем, наш начальник отряда был женат на такой, но зависти у окружающих не вызывал.
После этого моя съемная комната ( а родители конечно не выдержали превращения своей в минералогический музей) засверкала всеми цветами радуги. Камни лежали даже на кровати, пока не спал. Да разве можно спать в двадцать лет, когда жизнь засыпает тебя подарками, один лучше другого.
Коллекция быстро таяла, ведь друзей тогда было много. Были и девушки - они с восторгом принимали мои подарки, после чего безвозвратно исчезали. Одной из них я смастерил из отшлифованных распилов пестрый лужок с двумя тюльпанами из мраморного оникса. Тогда время было живучее, и я еще не знал, что дарить два цветка не принято - плохая примета. Впрочем, в одной прочитанной книжке это поверье называли предрассудком. Эта каменная композиция и сейчас красуется у девушки среди старинной резной мебели в центре Питера. Хотя у нее есть внучка, для меня она так и осталась неразгаданной девушкой. В жизни чего только не бывает.
Количество цветов в букетах теперь не считаю.
Нераспиленные куски поделочных камней так и ждут меня на холодном балконе. Но вот перевезти их на новое место жительства уже не хватает той молодой энергии, которая сдвигала горы. Теперь горы стоят на месте, я лишь смотрю на них да изредка прогуливаюсь по вершинам, жадность на камни иссякла, сменившись на спокойное созерцание вечного, где журавли и синицы не спорят за первенство.