В стихах, конечно же, житиё поэтессы. Назовём её Фея. Потому как с младенчества она чувствовала своё предназначение ангела хранителя дома, в котором родилась и его многочисленных домочадцев. Своим появлением Фея обрадовала родителей за год до начала войны и помнила всё.
А как забыть? Ещё мы живы,
Мы, дети той большой беды.
И моя память бережливо
Хранит ту порцию еды,
Которой бабушка делилась,
Чтоб только внучку накормить.
Сама лишь коркой обходилась.
Как можно это позабыть?
А как забудешь те налёты?
Те бомбы, что рвались, рвались,
Страх нагоняли самолёты
И чью-то уносили жизнь.
А я своих родных хранила,
Всех собирала под крыло,
И перекличку проводила,
Перечить мне, не смел никто.
Домашних всех перечисляла,
Лишь только вечер подходил
И поимённо называла
Андрюша, Катя, Михаил,
А так же Саша, Зоя, деда
И мама с бабушкой, и пёс,
Его искали всюду, где бы
Ни бегал рыжий наш Барбос.
И убедившись – все на месте
И руку мамы можно взять,
Какое счастье – дома вместе,
Теперь спокойно можно спать.
И я под бомбы засыпала
С улыбкой счастья на губах.
Я будто всех оберегала
И уходил куда-то страх.
В ту пору было мне три года,
Всего три года, с небольшим.
Так миновала дом невзгода,
Победу встретили мы с ним.
Дом выстоял, был только ранен
Осколком, что застрял в стене.
Живым остался храбрый воин,
Благодаря чуть-чуть и мне.
Любовь домочадцев, окружающую Фею с колыбели, и когда бабушка учит внучку всему, что надо уметь в жизни, а умный, образованный дед наказывает и внушает чего нельзя делать, подарили девочке крылья и силу духа, которые не сломила даже гибель отца на фронте. Гордость за воина-отца и горечь утраты, на всю жизнь сохранили стихи:
И уже состарились дети
Проклятущей холодной войны.
Я не знаю, куда мне деться
От сознания тяжкой вины,
Что сыскать не смогла могилу
Своего молодого отца,
Он меня защищая,
сгинул,
Не дошёл до родного крыльца.
Вот мой сын уже много старше,
Чем его незнакомый дед.
Год от года больней и горше,
Что отца в моей жизни нет.
А виной тому поле боя,
Коим стала Родина-мать.
На том поле творилось такое,
Что родимых могил не сыскать.
Ещё долго Земля не остудит
Боль и слёзы Великой Страны,
А в живущих, до веку будет
Благодарность и чувство вины.
-«-
Вся проза жизни, со всей своей жестокостью досталась другой героини этого рассказа. Гуля явилась в этот мир за год до окончания войны. Папы у неё рядом и в ближайшем окружении не было. Нет, он, конечно, где-то был и даже платил неплохие алименты, чем её молоденькая, глупенькая мама гордилась,- Не прогадала!
Став старше, Гуля начала понимать тех матерей одиночек, кто вешал лапшу на уши своим отпрыскам, какие у них были отцы – заслуженные полярники, лётчики, капитаны…
Гордость, пусть даже за виртуального отца, была тем краеугольным камнем фундамента будущей личности. То была святая ложь. У Гули такого фундамента не было. Как и жизненного стержня, того что делает характер.
- « -
Атмосфера любви, окружающая девочку Фею, дали импульс такой силы, что она очень быстро определилась и нашла себя. Школа, техникум, работа конструктором, любимая работа. Счастье от сознания своей нужности. От полноты жизни рождаются стихи. Правда, теперь уже под уральскими звёздами, в большом городе, куда привезла дочку, ещё подростком, мама.
Подняв серебряные рожки,
Как по волнам, по облакам
Плыл месяц чёлн небесной стёжкой
К далёким звёздным берегам.
А мимо пролетали стаи
Созвездий малых и больших,
Что так загадочно сияют,
Когда с земли глядим на них.
Глядим, загадываем, ищем
Свою заветную звезду,
Как уголёк на пепелище,
Одну, единственную, ТУ!
-«-
Гулю штормило… Училась вроде не плохо, любила учиться, но потом… ВУЗ не тот, работа не по ней, да и с любовью не задалось. Да и могло ли быть иначе? Вырастая в среде маменькиных подружек, вечно обиженных своими мужиками, с детства уяснила, - Мужчины, кобелины странные, агрессивные, алогичные. К тому же, эти клуши считали своим долгом ткнуть носом впечатлительную девочку, что с ней не так. А не так было всё: худющая, страшнущая, дурёха не умелая. Надо ли говорить, что к поре любви, бедная Гуля была затюкана комплексами по самое горло.
Потому и её первая, и как оказалось последняя любовь, была обречена. Своего избранника- одноклассника она возвела на такую вершину идеала, что никогда бы не подала даже вида, чтобы
не оскорбить ЕГО ВЫСОЧЕСТВО своими чувствами, такой силы, что не было проступка, чего она не могла бы сделать для своего кумира. Больше с ней такого никогда не случалось. Приходилось мириться с тем, что подкидывала судьба.
Единственной радостью для неё были книги, музыка и ещё кино. Когда через много лет её младший семилетний сын спросит,-Мама, а зачем нам папа? Чтобы с ним в кино ходить?- Гуля ужаснулась, что она натворила. Она лишила своих детей теплого домашнего очага. Это от того, думала, что у неё холодная, ни в чём не уверенная душа. Единственное в чём она не сомневалась, что мужчинам дети не нужны. Видно впитала с молоком матери.
-«-
А Фея поймала свою звезду. Она же Фея! Ей даже далеко лететь не пришлось. ОН был рядом, за соседним кульманом. То была искра вспыхнувшая пламенем. Вот только костёр когда-то сгорает. Только любовь, даже став пеплом, прощает всё:
Телефон мой молчит
Тишина во вселенной.
Только сердце стучит:
Позвони незабвенный.
Позвони и скажи
Что меня обожаешь.
Позвони и скажи
Без меня умираешь.
Позвони, расскажи,
Как загадочен вечер.
Позвони, предложи
Долгожданную встречу.
На свиданье с тобой
Как девчонка подросток,
Побегу я , друг мой,
На святой перекрёсток.
Ну, а ты не сердись,
Коли чуть опоздаю..
Обними, улыбнись,
Нежно руку подай мне.
Я ладонь положу
На твой согнутый локоть
И едва удержусь,
Чтоб в сердцах не заплакать.
Мы пойдём в никуда,
В ночь, где звёздное небо,
Где нас ждут, где всегда
Примут, кто бы ты ни был.
Телефон мой молчит,
Тишина во вселенной.
Только сердце кричит:
Где ты, друг незабвенный?
Как бы там ни было, сын её – дитя любви. И у него всё было самое лучшее. Как говорили знакомые и соседи, - «Твой мальчик, как «денди лондонский одет». Да и сама мама выглядела по- европейски нездешней. Провожаемая завистливыми взглядами, казалась она из другого мира, более утончённого, обеспеченного. А секрет прост. Сама себе Фея была и модельером, и швеёй, и вязальщицей, и кружевницей. Только такая мастерица могла вдохновить и других женщин следовать её примеру, своим гимном:
Простой поэзии здесь будет маловато,
Тут надо оды, гимны сочинять.
И ничего, что руки грубоваты –
Вот их и надо нежно целовать.
Те руки ласковы, верны и так надёжны
Они- опора нежность и уют.
Их не ценить, забыть их невозможно.
Мужчины, знайте, их не предают.
Их берегите, хольте и лелейте,
Своим дыханьем руки те согрейте.
Какая же прекрасная способность любые жизненные обстоятельства сбрасывать в рифму, как в пену прибрежного океана:
О, одиночество, твоё высочество!
Ты так сурово, как пророчество.
О, одиночество, твоё величество!
Ты так беспечно, как девичество.
Ты так жестоко, как предательство.
В тебе насмешка, как издевательство.
Ты боль и слёзы, как испытание,
Ты смех и радость, как оправдание.
О, одиночество! Твоё величество,
Как унести твоё количество?
О, одиночество! Твоё высочество!
Благослови… на муки творчества!
-«-
То же самое могла сказать про себя и Гуля. Только вот не сумела бы так красиво выразиться. Хотя были у Гули и муж, и дети. На своём горбу вынесла все прелести многолетней семейной жизни. Радостей особо много не было, но свобода от таких химер, как ревность и верность была. Сколько же эти два , так похожих слова, разрушили браков? Безразличие и привычка видно тоже могут быть супружескими скрепами.
Только во второй половине жизни Гуле улыбнулась удача. Тогда она перешла из отдела работать в редакцию. Это была совсем другая жизнь, живая, интересная. Новое дело, новые интересные люди. Но главное это было её дело, её предназначение. Она это почувствовала сразу и отдалась новой работе со всем своим нерастраченным потенциалом. Даже стало чесаться где-то под лопатками. Наверно, крылышки растут- иронизировала над собой.
Так осмелела, что во время путча 93года, когда начальница была в отпуске, плюнула на контроль 1-го отдела, и с группой конструкторов экстренно вышла в эфир, чтобы рассказать заводчанам, что делается в Москве. Это была бомба, которую ей не простили, несмотря на ветер перемен. Всё же не любят у нас свободных людей. Но тут уже пенсия была не за горами.
-«-
Фея и Гуля познакомились в одном из литературных обществ города. Гуля всегда равнодушная к стихам, была очарована поэзией своей новой знакомой.
Кленовый лист ладонью пятипалой
Коснулся тихо моего плеча.
Он жёлтый, мокрый и, как я усталый
Сел отдохнуть. Когда-то сгоряча
Он оторвался от родимой ветки.
Его кружило и манило ввысь,
Как птицу из железной клетки.
Ему с земли кричали,- Воротись!
Но тщетно. Дух шальной свободы
Носил, метал и сладостно пьянил.
Казалось, шли не дни, а годы.
Лист налетался, выбился из сил.
И Но вот настало истины мгновенье-
Пора в пенаты, в тишине присесть,
Обресть покой, найти отдохновенье,
Обнять плечо и вместе догореть.
Кленовую ладонь своей рукою
Накрою, чтоб её согреть.
Сниму с плеча и к ней прижмусь рукою,
И унесу домой, не улетела б впредь.
Гуля чувствует себя вот таким кленовым листком, которого бросало в разные стороны, и вот, наконец-то, нашёл он плечо , куда можно прислониться. И никуда она не улетит. Некуда! Муж её, к тому времени, пал смертью храбрых, в пьяной драке. У детей своя жизнь. И как никто она понимает молитву Феи.
Я молюсь тебе, Матерь Божья,
О сыновней превратной судьбе.
Не спокойно мне и тревожно.
Я прошу, припадая к тебе,
Помоги защитить мне сына,
Помоги поддержать его.
Помоги неудачам сгинуть.
Помоги избежать того,
Что мешает идти по жизни
С гордо поднятой головой.
Чтоб его ни наветы, ни козни
Не касались не доброй рукой.
Был, чтоб взор его чист и светел,
сердце – радость, тепло, любовь.
Я как мать за него в ответе.
Я молюсь тебе вновь и вновь…
Гуля тоже молится за своих сыновей, хотя они и вспоминают про неё только тогда, когда им что-то надо. Она с этим отрешённо смиряется,- Значит заслужила. Почему-то перед глазами проплывает картинка из прошлой жизни.
Работала она тогда в отделе. Архивариусом была женщина пенсионного возраста. Убогая во всём: в одежде, в походке, в манере говорить. Сын её не то олиграфен, не то аутист, но когда он встречал маму у проходной, излучал такое ласковое внимание, что Гуля, каждый раз, наблюдая эту сцену, просто обалдевала,- Неужели, чтобы быть нежным с матерью, надо быть слабоумным?
Сейчас, на закате жизни, она читает стихи Феи и что-то старается выучить наизусть. Говорят , спасает от сюрпризов стареющего мозга.
Очередная осень подоспела,
Со мною рядом на скамейку села.
Листвой засыпала дорожки в парке.
Тепло, покойно, благостно и… жалко:
Мне жаль того, что птицы улетают,
Что облака куда-то уплывают,
Что опадают листья с деревов –
Закон природы вечен и суров.
А что взамен мне грешной остаётся?
Холодным ликом солнце усмехнётся,
Заплачет небо затяжным дождём.
А мы всё ждём чего-то в жизни, ждём.
Всё ждём и верим, что весна вернётся,
Росток любви, как первоцвет пробъётся,
И сердце сына по весне оттает,
И светом глаз, улыбкой приласкает.
Меня печалит, мучит лишь одно-
Не всем весны дождаться суждено…
Текст Галина Лазарева Стихи Галина Фролова