Обычный бронхит
В эту осень впервые за всю учебу меня сделали старшей дежурной - так у нас назывались кто-то вроде старост. Ответственная должность меня очень тревожила. Я все ходила с массивным классным журналом как дурак с писаной торбой и боялась что-то перепутать, не отметить. За выполнение общественных обязанностей ставилась оценка. Я получила четверку, но только потому, что значительную часть четверти проболела. Простуды и бронхиты для меня были привычным делом.
В этот раз было так: мы с мамой отправились в детскую поликлинику. Мама беспокойно беседовала с врачом, пожилой женщиной.
Как всегда кашель, послушайте пожалуйста лёгкие. Ещё, знаете что меня волнует… она похудела ни с того ни с сего, пару килограммов сбросила после поездки.
Я почему-то похудела после круиза на теплоходе, хотя кормили там на убой. Мне это, конечно, нравилось - в смысле, похудение нравилось, а не кормёжка. Учитывая царивший в те годы культ худобы, я сравнивала себя с более стройными одноклассницами, хотя и не была полной. На этой худобе все помешались. В телевизоре кривлялись костлявые певицы, на пачках колготок демонстрировали свои бесконечные тонкие ноги модели… В школе девочки-худышки демонстративно задирали водолазку и оттягивали кожу на животе, манерно говоря «у меня жи-ир!»
Мне не раз делали комплименты по поводу внешности, и я вроде бы признавала себя красивой. Но где-то внутри сидело смутное ощущение, что мне недостаёт изящества - может, грации в движениях, может, … манер поведения, может, модной и хорошо подобранной одежды, а может, все-таки той желанной худобы? К счастью, чуть округлившиеся бедра по контрасту нарисовали талию, и я рассматривала себя в зеркале и видела там что-то женственное, девичье, почему-то напоминавшее березку, хотя у дерева и в помине нет талии.
Но вернёмся в медкабинет. Маму и врача моя потеря веса встревожили.
Надо исключить туберкулез, - пробубнила немолодая дама с пучком подкрашенных красноватых волос, - идите на рентген.
Мы беспокойно вышли из кабинета и встали в очередь. Рентгеновский кабинет располагался на третьем этаже недалеко от окна - есть в поликлиниках такие холлы между сплошными рядами кабинетов, вот именно в таком мы и ожидали. Время тянулось долго. Я все заглядывала в широкое окно. Осенние кроны бурлили под нами, как желто-оранжевые морские волны, и все же было пасмурно и печально. Бледно-серое, почти белое небо украло краски.
Ты не волнуйся, у нашей тети Инны в детстве обнаружили каверну в легком… и ничего, выздоровела, а теперь ректор университета…
А мне почему-то было тоскливо, хотя врач всего-навсего сказала «исключить». Это же врачи, они любят исключать. Они должны, они обязаны. Но мне было всего двенадцать, а внутри - наверное ещё меньше, потому что есть 12-летние, и даже 9-летние, и порой даже 5-летние дети как маленькие взрослые, а я такой не была. И мне при моем бурном воображении эта пугающая болезнь почему-то показалась реальностью. Наверное, слово «туберкулез» звучало для меня как сегодня звучал бы «рак», потому что я сначала погрузилась в скорбь. Что не удивительно. Летом я по программе внеклассного чтения начиталась книг, которые выстроились в парад заболеваний дыхательной системы. Сначала астма у Хрюши из «Повелителя мух», к которой я тоже питала странный интерес. Астмой страдала бабушка моей подруги, писательница, очень интеллигентная дама. А я порой замечала, что задыхаюсь в автобусе. Особенно когда стояла, держась за поручень, вытянув руку изо всех сил. Но, поверьте, даже самый … спортсмен начнёт задыхаться в переполненном автобусе, тем более стоя в неудобной позе.
Потом я взялась за «Шагреневую кожу» Бальзака и наткнулась на чахотку - ту самую, что нынче зовётся туберкулезом. В Рафаэле де Валантене из начала книги я нашла родную беззащитность и растерянность перед жизнью, а под конец романа, когда я прочитала о его болезни, об отвержении обществом, брезгливой жалости, и, наконец, смерти, я воспылала странным любопытством. Возможно, это было сродни детским страшилкам, интересу ко всевозможным гробам, скелетам, катастрофам и злым разбойникам - так прорабатываются страхи. Я липла ко взрослым и лезла в книги - загуглить что-либо тогда ещё было негде и нечем. Приставая ко взрослым, я наскребла жуткие подробности об отхаркивании кусков легких. Меня так это впечатлило, что в то лето я в своём детском альбоме нарисовала душещипательную сцену про больного, который угрожал суицидом, если девушка его бросит, а в это время выхаркивал лёгкие в окровавленный платочек. В тот момент сцена казалась мне трогательной, позже - вызывала спазмы стыда и отвращения из-за своей нелепости, неэстетичности и поведения главного героя. Персонажи были по-младенчески круглолицыми. Где-то через год я бы уже пририсовала парню впалые щеки.
А ещё нашей местной «достопримечательностью» был тубдиспансер, стоявший вплотную к дому. Мы, дети, относились к нему просто, белое здание было такой же деталью пейзажа, как и голубая «телефонка», и мы без опаски играли и тусовались на площадке, прилегающей к нежно-розовому забору. Порой даже забирались на этот забор и сидели на нем, а как-то раз прокрались в само учреждение, чтобы разыграть охранника, спрашивая его о вымышленном профессоре. Внутри было темновато, коричневая отделка не прибавляла света, а из глубины тихого здания лилась замогильная музыка.
Но для взрослых такое соседство представлялось чем-то вроде соседства с ядерным полигоном. Расположение детской площадки подвергалось нещадной критике, дети инструктировались:
«Если кто-то на улице спрашивает, как пройти в дом 17, стойте подальше. Особенно если они кашляют. Тем более - если отхаркиваются и плюются. На плевки не наступайте, смотрите под ноги. Опасайтесь китайцев - у них атипичная пневмония. Особенно если они в маске. А без маски - уж подавно. Не стойте на остановке «Диспансер». Там садятся туберкулезники. Хотя ездить в автобусе опасно в принципе. И никогда, ни за что, ни в коем случае не лижите поручни! »
Пугающее местечко называли не иначе как «дом 17» или «белое здание» - до ремонта диспансер был похож на закрытый НИИ.
Что если мой иммунитет не устоял перед близостью такого «бактериологического оружия?» Перебродившая тревога превратилась в хмельной напиток. И после печали и подавленности со мной приключился нервный смех. Такое со мной бывало не раз, да и сейчас изредка случается и я стараюсь замаскировать это под обычный юмор, но выходит не всегда. Меня буквально трясло, колотило от хохота и я даже нашла для него повод - совсем недавно мы смотрели передачу «Куклы» и одна карикатурно изображённая певица глубоким, грудным голосом тянула «Я вампи-и-ир!».
И, прохаживаясь около рентгеновского кабинета, я почему-то вспомнила эту куклу с утрированными губами, эту сцену, этот голос и интонацию и все это показалось мне жутко смешным. А ведь передачу я смотрела едва ли с легкой улыбкой.
Наконец очередь подошла. Рентген сделали. Теперь наступило ожидание результатов.
- Ты не волнуйся, все будет хорошо с Божьей помощью. Она сказала просто исключить. Перестраховаться.
Вскоре поступила хорошая новость: «Бронхит!»
И, странное дело, внутри вместо ожидаемой радости или хотя бы облегчения стало как-то пусто и скучно. Я испытала разочарование, хотя и не могла это тогда ещё облечь в слова. Я же настраивалась, готовилась! «Ну, слава Богу», - выдохнула я, пытаясь отогнать от себя то, что не вписывалось в рамки положенной реакции.
С этим банальным бронхитом меня направили на лечебную физкультуру. На ЛФК я уже бывала в поликлинике восстановительного лечения, куда меня направили с искривлением позвоночника. Мама как раз устраивалась туда на работу инструктором. С образованием медсестры ее готовы были взять.
А теперь мне предстояло ходить на ЛФК в районную поликлинику, ту же, куда ходила ко врачу. Инструктор оказалась крупной женщиной сурового вида, но не злой. Детей было довольно много, компания собралась разношерстная. Мне запомнился полный мальчик Денис, у которого были проблемы со зрением, у кого-то ещё было плоскостопие, у кого-то что-то ещё... И в итоге мы все занимались по чуть-чуть дыхательной гимнастикой, которая как раз была нужна мне с моим бронхитом, глазными упражнениями - для Дениса, и хождением по обручам - от плоскостопия. Для общего оздоровления, наверное, неплохо. Но припоминаю, что мама за глаза сравнивала это с деревенской школой, где вместе проходят программу всех классов и в итоге проходят кое-как.
Мне рекомендовали тренировать дыхательную систему с помощью дутья в канюлю от капельницы - такую можно было купить в аптеке. Этот прозрачный шланг засовывался в емкость с водой и надо было туда булькать. Мне казалось это крайне нелепым занятием.
После всего этого оздоровления я ненадолго вернулась в школу, разочарованно получила свою четверку за неудавшееся дежурство и вскоре опять слегла. И все же эта осень была не такой уж и пустой и грустной. Свидетелем тому стал мой телефон. Синенький Siemens с раскосыми белыми кнопками, который я носила на шее, чтобы не потерялся - это был первый телефон, который мог фотографировать, что не могло не оставить меня в восторге. Фотографии, хранившиеся в нем, рассказывали, например, о походе на фестиваль цветников - пестрых озёрах с уточками из цветов, гигантских растительных игрушках.
Красовались среди моих фото и просто уличные украшения - гигантская подставка для клумб с пестрыми петуниями. До сих пор когда я их вижу, они уносят меня туда, в детство.
А ещё я проделывала такой фокус. В начале учебного года мне всегда нравилось покупать новые тетрадки. В средних классах по многим предметам они уже были толстые, так называемые общие тетради, поэтому можно было покопаться на магазинной полке в поисках красивых обложек, радостно пахнущих типографской краской. Запах новизны. На одной из таких тетрадок был какой-то парк. Осень, все желтое, умиротворенная широкая аллея со статуями. Я почему-то была убеждена, что это Питер, хотя буквально недавно там была и такого места не встречала. Но - аллея, статуи, все так чинно, культурно и слегка старомодно - согласно расхожим стереотипам точно Питер. На самом деле я просто не знала, где это. Ради прикола я аккуратно сфотографировала обложку на телефон так, чтобы не видно было края тетради. И вот уже в галерее моего телефона появилась и аллея с колоннами. Так, как будто я там была. А что, фото бледноватые, как будто выцветшие, и очень маленькие, поэтому отличить реальность от тетрадки было непросто. Поэтому я разыгрывала родителей.
- Вот, посмотрите. Как думаете, где это?
- Вроде наш Воронцовский парк…. А откуда статуи? Это же не у нас… Ах, это же картинка какая-то…
А я хитро и удовлетворенно улыбалась:
- Это с тетрадки.