Очерк опубликован в книге:
Егорова Е.Н. Неизвестные сказки няни Пушкина: сказки в стихах, рассказ, очерки. — Москва: Московская областная организация Союза писателей России (литературное объединение «Угреша»); МОБОО «Общество «Семь Я»; Большое Болдино: Государственный литературно-мемориальный и природный музей-заповедник А.С. Пушкина «Болдино», 2024.
Сказки А.С. Пушкина и В.А. Жуковского на основе сюжетов няни Арины Родионовны
«Сказка о царе Салтане…»
Первая запись сказки, сделанная А.С. Пушкиным в ноябре 1824 года, легла в основу «Сказки о царе Салтане, о сыне его славном и могучем богатыре князе Гвидоне Салтановиче и о прекрасной царевне Лебеди». Текст этой записи почти в неизменном виде содержится в рассказе «Нянины сказки», включённом в настоящую книгу. В рассказе развёрнуты повторяющиеся эпизоды сказки, обозначенные в пушкинском конспекте «и проч.». Отметим только, что местами конспект сюжета сохраняет стилевые особенности речи няни, прежде всего в диалогах, например: «Матушка ты моя, благослови меня на то, чтоб рассыпались обручи и вышли бы мы на свет». — «Господь благослови тебя, дитятка…».
В 1828 году Пушкин сделал черновые наброски начала своей сказки, а вернулся к её сочинению в сентябре 1831 года, когда жил с молодой женой на даче в Царском Селе.
Сказка Пушкина — это авторское произведение в стихах, оно весьма значительно отходит от сюжета, записанного со слов Арины Родионовны, и имеет ещё другие источники. Само название сказки говорит об этом.
Имя Салтан — это вариант имени Султан, оно имеет арабское происхождение и означает «царь, правитель». А вот восточнославянское имя Гвидон происходит от древнееврейского Гидеон, Гидон, а в православных святцах Гедеон. Это имя означает «могучий воин». Есть похожее имя древнегерманского происхождения Гвидо, по смыслу близкое к слову «широкий». Пушкин подчеркнул значение имени Гвидон в самом названии сказки, указав, что он «могучий богатырь».
Царевны Лебеди в нянином сюжете нет, там сам царевич обладает её волшебными качествами: у него во лбу звезда и на затылке месяц, у него 33 брата, он сам строит на острове город, сам обращается в муху и трижды летит вслед за кораблями в царство отца, сам переносит чудеса, о которых там узнал, к своему дворцу. В сказке Пушкина такие волшебные свойства переходят к царевне Лебеди. Так вместо одного появляется два главных героя, которые спустя время становятся семейной парой.
Белая лебёдушка ассоциируется в народных песнях и былинах с прекрасной девушкой или молодой женщиной. Примером является былина из известного Пушкину сборника Кирши Данилова:
А и чуть было спустит калёну стрелу —
Провещится ему Лебедь белая,
Авдотьюшка Лиховидьевна:
„А и ты Поток Михайло Иванович,
Не стреляй ты меня, лебедь белую,
Не в кое время пригожуся тебе“.
Выходила она на крутой бережок,
Обернулася душой красной девицей.
Это один из источников образа царевны Лебеди в «Сказке о царе Салтане…».
Нет в сказке няни и колдуна-коршуна. Этот образ связан с демонической символикой, восходящей к славянским языческим верованиям. Коршун считался зловещей, нечистой птицей. Убив его, Гвидон разрушает злые чары, тем самым открывая путь себе и царевне к счастью:
Ты не лебедь ведь избавил,
Девицу в живых оставил;
Ты не коршуна убил,
Чародея подстрелил.
Главные отрицательные персонажи — это мачеха царя в няниной сказке и сватья баба Бабариха в «Сказке о царе Салтане…». Имя Бабарихи Пушкин позаимствовал из песни о дурнее, опубликованной в сборнике Кирши Данилова. Подумаем, как отличаются две злодейки по степени родства с царём и царицей. Сватья — мать одного из супругов по отношению к родителям другого супруга. В «Сказке о царе Салтане…» сватья — это важная персона, сидящая на приёмах рядом с царём. К тому же Гвидон считает её бабушкой и глаза её жалеет:
Но жалеет он очей
Старой бабушки своей…
Бабариха имеет двух верных союзниц — завистливых сестёр царицы ткачиху и повариху. Если Бабариха сватья царя, то выходит, что она мать царицы и её сестёр, но тогда почему же она хочет извести родную дочь и внука? Если же Бабариха мачеха царицы, то царю она всё равно сватья и её поведение более естественно. Возможен и другой вариант: Бабариха — это сватья родителей царицы и бабушка Гвидона, то есть мать царя Салтана или его мачеха. Последнее более логично. Поскольку в сказке-источнике фигурирует мачеха царя, то и «Сказке о царе Салтане…» сватья баба Бабариха, вероятно, тоже мачеха царя. Итак, Бабариха является, скорее всего, мачехой либо царя, либо царицы, но кого точно, из текста сказки не ясно
В записи няниной сказки и в сказке Пушкина различаются чудеса, о которых купцы и мачеха / сватья баба рассказывают во дворце царя и которые потом переносятся в город его сына. В записи няниной сказки первое чудо — сам царевич, у которого «ножки по колено серебряные, ручки по локотки золотые, во лбу звезда, в завойке месяц». В «Сказке о царе Салтане…» первое чудо — это большой православный город «с златоглавыми церквями», появившийся на ранее пустом острове.
Второе и третье чудо в няниной сказке таковы:
• «…у моря лукомория стоит дуб, а на том дубу золотые цепи, и по тем цепям ходит кот: вверх идёт — сказки сказывает, вниз идёт — песни поёт»;
• «…за морем стоит гора, и на горе два борова, боровы грызутся, а меж ими сыплется золото да серебро».
Сказочник-кот у Пушкина стал главным персонажем знаменитого пролога «У лукоморья дуб зелёный…» к поэме «Руслан и Людмила», а вместо боровов в «Сказке о царе Салтане…» вторым чудом стала затейница белочка, грызущая золотые орешки с изумрудными ядрами. Впервые о чудесном зверьке говорит Бабариха, и по просьбе князя Гвидона царевна Лебедь переносит чудо к его дворцу:
Лишь ступил на двор широкий —
Что ж? под ёлкою высокой,
Видит, белочка при всех
Золотой грызёт орех,
Изумрудец вынимает,
А скорлупку собирает,
Кучки равные кладёт
И с присвисточкой поёт
При честном при всём народе:
Во саду ли, в огороде.
<…>
Князь для белочки потом
Выстроил хрустальный дом.
Караул к нему приставил
И притом дьяка заставил
Строгий счёт орехам весть.
Князю прибыль, белке честь.
Неслучайно белочка поёт русскую народную песенку, ведь это подлинно фольклорный персонаж. Белка в народном сознании олицетворяется с понятиями ума, изящности, ловкости, трудолюбия, благополучия. В пословицах и поговорках она вызывает в основном приятные ассоциации.
Однако в народных сказках чудесницы белки, подобной пушкинской, нет. Отдалённые её прообразы можно найти в скандинавских сказаниях. Так, в 1908 г. Н.Е. Ончуков издал сборник «Северные сказки», где опубликована записанная в Архангельской губернии и кое в чём похожая на «Сказку о царе Салтане…» сказка «Фёдор-царевич, Иван-царевич и их оклевётанная мать». В ней имеется необычная героиня: «…середи моря есть остров, на острову есть сосна, на этой сосне ходит белка, на вершиночку идёт, песенки поёт, на комелёк идёт, сказки сказывает и старины поёт. У этой белки на хвосту байна (баня — при. авт.), под хвостом море, в байне вымоешься, в море выкупаешься; то утеха, то забава». Вот такая «космическая» белка, поющая песенки и сказывающая сказки, подобно пушкинскому «коту учёному», прототип которого из няниной сказки тоже ходит вверх-вниз, а не вправо-влево. Неизвестно, знал ли упомянутую выше сказку из Архангельской губернии или подобную ей А.С. Пушкин. Кроме того, на её сказителей могла оказать влияние и сама «Сказка о царе Салтане…».
Белка из сборника «Северные сказки» связана, возможно, с образом германо-скандинавской мифологии — белкой Рататоск (Грызозуб), бегающей по стволу Мирового древа Иггдрасиля вверх-вниз и переносящей бранные слова. С Рататоск порой связывают и пушкинскую белочку, но на наш взгляд, такая связь если и есть, то уж очень отдалённая.
В старинном заговоре, записанном в Олонецкой губернии в XVII веке, фигурирует золотая белка: «На мху стоит сосна золотая, на сосне золотой белка золотая…». Слышал ли Пушкин этот заговор или нет, неизвестно. Во всяком случае, ни одна из упомянутых выше сказочно-мифических белок орешки не грызёт. Источником великому поэту в этом отношении могла послужить русская народная поговорка: «Где белка, там и орешки».
Таким образом, затейница белочка, грызущая золотые орешки с изумрудными ядрами, это оригинальный литературный образ, введённый самим поэтом, который, возможно, опирался на отдалённые народные источники.
Четвёртое чудо в сказке няни и третье чудо «В сказке о царе Салтане…» имеют сходство, но далеко не полное. В первом случае из моря на 1 час выходят 30 отроков (в начале сказки их было 33), родных братьев царевича, которые «точь-в-точь равны и голосом, и волосом, и лицом, и ростом», а потом злой старик загоняет их в море. После того, как царевич приносит на берег 30 лепёшечек, испечённых на материнским молоке, и отроки их съедают, они узнают своего брата и на третий раз выходят без старика, царевич приводит их к матери.
В «Сказке о царе Салтане…» на берег выходят 33 богатыря — братья царевны Лебедь.
В свете есть иное диво:
Море вздуется бурливо,
Закипит, подымет вой,
Хлынет на берег пустой,
Разольётся в шумном беге,
И очутятся на бреге,
В чешуе, как жар горя,
Тридцать три богатыря,
Все красавцы удалые,
Великаны молодые,
Все равны, как на подбор,
С ними дядька Черномор.
А четвёртым чудом становится сама царевна Лебедь, которой, напомним, в няниной сказке нет.
Отметим ещё одну интересную деталь. В «Сказке о царе Салтане…» определённую роль играют кусачие насекомые: князя Гвидона, чтобы ему достичь «царства славного Салтана» вместе с корабельщиками, царевна Лебедь обращает поочерёдно в комара, муху и шмеля. В первой сказке няни Арины Родионовны царевич все три раза сам обращается в муху. Думается, Пушкин этим не просто разнообразил сказку, а с каждым циклом действия вводил в него насекомых, которые кусаются всё больнее, увеличивая напряжённость действия по мере приближения кульминации.
Ещё Пушкин ввёл в свою сказку остров-город русского фольклора Буян. Например, на острове Буяне в сказке «Иван-царевич и серый волк» и в 4-й записи няниной сказки стоит чудесный дуб, где спрятана смерть Кощея Бессмертного. Уже само название Буян создаёт атмосферу русской сказки, хотя в пушкинском произведении мимо этого острова всего лишь проплывают корабли «в царство славного Салтана». А вообще буяном называли открытое возвышенное место, базарную площадь. В XX веке название Буян в честь острова в сказке Пушкина дали реальному острову архипелага Северная Земля.
Отметим ещё одну важную деталь развязки. В няниной сказке злодейка-мачеха умирает, а «Сказка о царе Салтане…» заканчивается в православном духе — покаянием злодеек и их помилованием:
А ткачиха с поварихой,
С сватьей бабой Бабарихой,
Разбежались по углам;
Их нашли насилу там.
Тут во всём они признались,
Повинились, разрыдались;
Царь для радости такой
Отпустил всех трёх домой.
Таким образом, первая записанная Пушкиным сказка няни — это только в основных чертах канва для «Сказки о царе Салтане…», сочиняя которую великий поэт использовал много других фольклорных источников и собственную фантазию. И хотя в отличие от народных сказок она написана классическим четырёхстопным хореем, атмосфера русской сказки в ней ясно ощутима, чему способствует парная рифмовка стихов.
Пролог к поэме «Руслан и Людмила»
А.С. Пушкин написал знаменитый Пролог «У лукоморья дуб зелёный…» в 1826 году и включил его во 2-е издание поэмы-сказки «Руслан и Людмила», вышедшее в свет два года спустя. Главным героем этого бессмертного пролога является «кот учёный», присутствующий в завязке и развязке:
У лукоморья дуб зелёный,
Златая цепь на дубе том:
И днём, и ночью кот учёный
Всё ходит по цепи кругом.
Пойдёт направо — песнь заводит,
Налево — сказку говорит.
<…>
И там я был, и мёд я пил;
У моря видел дуб зелёный;
Под ним сидел, и кот учёный
Свои мне сказки говорил.
Одну я помню: сказку эту
Поведаю теперь я свету…
Образ «кота учёного» восходит к персонажу русской мифологии и волшебных сказок коту Баюну, в котором чарующий голос птицы Гамаюн соединился с силой и хитростью сказочного чудовища. В сказках кот Баюн, сидящий на высоком железном столбе, песнями и заклинаниями лишает силы и усыпляет всех, кто хочет подойти к нему. Чтобы поймать Баюна, Иван Царевич надевает железный колпак и железные рукавицы. Покорённого кота он приносит во дворец к больному отцу. Своими сказками Баюн исцеляет царя.
Сказки о коте Баюне и «коте учёном» обрели особенную известность благодаря распространению лубочных картинок. «Кот учёный» — это приручённая и облагороженная версия кота Баюна. И конечно, главным прототипом «кота учёного» стал чудесный кот из 1-й записи няниной сказки, сделанной в ноябре 1824 года и уже цитированной выше. Представляя содержание поэмы «Руслан и Людмила» как одну из сказок «кота учёного», Пушкин подчеркнул связь своего произведения с русским фольклором.
В Прологе присутствуют во множестве герои и реалии русских народных сказок, в числе которых немало тех, которые в том или ином виде упоминаются в записях няниных сказок: «дуб зелёный» (записи 1 и 4), царь Кащей, царевна в темнице (подземном царстве) и бурый волк (запись 4), избушка без окон и дверей (запись 6) и «тридцать витязей прекрасных», выходящих из моря с дядькой (запись 1), которые позднее вошли в «Сказку о царе Сатане…» как 33 богатыря, причём оба числа — 30 и 33 — упомянуты в 1-й няниной сказке.
Чтобы читателям стало понятнее, что именно использовал А.С. Пушкин из 4-й записи, приведём её полностью: «Царь Кащей Бессмертный не хотел дочери своей выдать замуж, покамест сам будет жив. Дочь приступает к нему: «Где-де твоя смерть?» — «В баране, — отвечает Кащей, — в козле, в венике».— Дочь велит вызолотить рога барану и козлу, вызолачивает и веник — напрасно, Кащей жив. Наконец, он объявляет, что смерть его на море, на океане, на острове Буяне, а на острове дуб, а в дубе дупло, а в дупле сундук, а в сундуке заяц, а в зайце утка, а в утке яйцо. Иван царевич идет за смертию Кащея. Голод. Попадается ему собака, ястреб, волк, баран, рак.— Иван царевич говорит им каждому: «Я тебя съем», — но оставляет им живот. Приходит к морю, волк его перевозит, баран рогами сваливает дуб, собака ловит зайца, ястреб ловит утку, рак лапами выносит из моря яйцо. — Кащей тотчас занемог, дочь его получает яйцо; отец просит от неё месяца, недели, дня, и проч.»
Поначалу кажется странным, что в Прологе волк бурый, а не серый, как в других сказках, например в сказке «Иван-царевич и серый волк»:
В темнице там царевна тужит,
А бурый волк ей верно служит…
Объяснение здесь простое: в диалектах Псковской губернии, где расположено сельцо Михайловское, встречалось восходящее к польскому языку словосочетание «бурый волк» в значении «тёмно-серый». Необычный эпитет «бурый» по сравнению с типичным «серым» привлёк поэта. В 1824 году там же в Михайловском Пушкин набросал строки задуманного им сказочного сюжета:
Иван Царевич по лесам
И по полям <и> по горам
За бурым волком раз гонялся.
В 4-й записи няниной сказки как раз фигурируют и волк, и Иван-царевич. На этом основании можно предположить (но не утверждать точно), что Пушкин намеревался сочинить сказку на основе сюжета 4-й записи, но потом оставил эту идею.
Упомянуты в знаменитом Прологе и герои множества других сказок. Так, сказания о русалках, сидящих на деревьях, расчёсывающих свои прекрасные волосы гребнем и тем заманивающие прохожих с целью погубить их, были популярны в русских деревнях разных областей. Одно такое предание, распространённое в подмосковных селениях Захарово и Большие Вязёмы, гласило, что опасная русалка живёт в бучиле вязёмской мельницы. В детстве поэт мог слышать его.
Королевич, который «мимоходом пленяет грозного царя», это пленивший царя Давида Бова, сказание о котором поэт слышал от бабушки Марии Алексеевны Ганнибал, о чём писал в лицейском стихотворении «Сон»:
Когда в чепце, в старинном одеянье,
Она, духов молитвой уклоня,
С усердием перекрестит меня
И шёпотом рассказывать мне станет
О мертвецах, о подвигах Бовы...
От ужаса не шелохнусь, бывало,
Едва дыша, прижмусь под одеяло,
Не чувствуя ни ног, ни головы.
Колдун, несущий в облаках богатыря, — это Черномор, несущий Руслана, в поэме «Руслан и Людмила». Ну а «ступа с Бабою Ягой», конечно, из сказок о Бабе Яге, которые поэт мог слышать от разных сказителей, в том числе в детстве в своей семье. А «невиданные звери» встречаются в самых разных народных сказках, в их числе чудесные боровы в 1-й записи няниной сказки, а также заяц, утка, собака, ястреб, волк, баран, рак в 4-й записи.
Как видим, в Прологе «У лукоморья дуб зелёный…» Пушкин запечатлел богатство русского сказочного мира, восходящего к сказкам Арины Родионовны и к другим известным поэту сказкам, тем самым вводя читателя в волшебное пространство своей поэмы и представляя её как сказку «кота учёного».
«Сказка о царе Берендее…» В.А. Жуковского
Полное название этого произведения «Сказка о царе Берендее, о сыне его Иване-царевиче, о хитростях Кощея Бессмертного и о премудрости Марьи-царевны, Кощеевой дочери». Сказка сочинена Василием Андреевичем Жуковским на основе 2-й записи няниной сказки, подаренной ему А.С. Пушкиным, в августе-сентябре 1831 года в Царском Селе. Напомним, что это было своего рода творческое соревнование двух поэтов.
Поначалу Жуковский намеревался следовать только сюжету няни, проработав неясные места пушкинского конспекта, но потом добавил в свою сказку имена и сюжетные ходы из других источников, прежде всего из сказки Братьев Гримм «Милый Роланд», которую он перевёл на русский язык ранее.
Василий Андреевич принял спорное решение писать сказку гекзаметром — шестистопным нерифмованным дактилем (стихотворным трёхсложным размером, где сильное метрическое ударение в стопе приходится на первый слог). При этом он постарался включить в сказку народные выражения, присказки, чтобы приблизить её по стилю к русским народным сказкам. Конечно, относительно «лёгкий» русский гекзаметр Жуковского сильно отличается от «тяжёлого», тяготеющего к греческому гекзаметра Н.И. Гнедича, переводившего «Илиаду» Гомера, но всё равно ощутимо чужеродное влияние античного размера на ритм русской сказки и построение фраз, порой нетипичное для русской речи.
Вот как начинается конспект няниной сказки: «Некоторый царь ехал на войну, он оставил жену свою беременную. Едучи домой, дорогою захотелось ему пить — видит он пролубь, и в пролубе плавает золотой ковшик,— но только хочет он испить воды, кто-то его хвать за бороду и не выпускает. Царь взмолился — нет. «Подари мне, чего ты не знаешь». Задумался бедный царь: «Как, чего я не знаю? Я всё знаю. Ну, так и быть, дарю». Приезжает домой, к нему выносят молодого Ивана царевича, без него родившегося».
Вот как разработана эта часть сюжета В.А. Жуковским:
Жил-был царь Берендей до колен борода. Уж три года
Был он женат и жил в согласье с женою; но всё им
Бог детей не давал, и было царю то прискорбно.
Нужда случилась царю осмотреть своё государство;
Он простился с царицей и восемь месяцев ровно
Пробыл в отлучке. Девятый был месяц в исходе, когда он,
К царской столице своей подъезжая, на поле чистом
В знойный день отдохнуть рассудил; разбили палатку;
Душно стало царю под палаткой, и смерть захотелось
Выпить студёной воды...
<…>
Жадно прильнул он губами к воде и струю ключевую
Начал тянуть, не заботясь о том, что в воде утонула
Вся его борода. Напившися вдоволь, поднять он
Голову хочет... ан нет, погоди! не пускают; и кто-то
Царскую бороду держит...
<…>
Голос сказал из воды: "Не трудися, царь, понапрасну;
Я тебя не пущу. Если же хочешь на волю,
Дай мне то, что есть у тебя и чего ты не знаешь".
Царь подумал: "Чего ж я не знаю? Я, кажется, знаю
Всё!" И он отвечал образине: "Изволь, я согласен".
"Ладно! — опять сиповатый послышался голос. — Смотри же,
Слово сдержи, чтоб себе не нажить ни попрёка, ни худа».
<…>
Звон. И царь подъезжает к своим златоверхим палатам —
Там царица стоит на крыльце и ждёт; и с царицей
Рядом первый министр; на руках он своих парчёвую
Держит подушку; на ней же младенец, прекрасный, как светлый
Месяц, в пелёнках колышется. Царь догадался и ахнул.
"Вот оно то, чего я не знал! Уморил ты, проклятый
Демон, меня!" Так он подумал и горько, горько заплакал.
Имя сказочного царя Василий Андреевич выбрал очень удачно. Его привлекло народное предание о счастливом царстве берендеев, имевшее историческую основу. Берендеи упоминаются в русских летописях XI—XII веков, о них есть сообщение в I томе «Истории государства Российского» Н. М. Карамзина. Здесь Жуковскому удалось объединить фольклор с историческими сведениями. С лёгкого пера Василия Андреевича легендарный царь Берендей вошёл в русскую литературу, например, в сказочную пьесу А.Н. Островского «Снегурочка».
Далее Жуковский в основном следует сюжету няни с некоторыми изменениями и добавлениями. Иван-царевич вырос и узнал об обещании своего отца. Он приходит к морю, где плескаются 30 уточек. Они, выходя из моря, набрасывают свои одежды и, обернувшись красивыми девушками, уходят, лишь одна остаётся, потому что Иван-царевич взял её платье. Это Марья-царевна, дочь подземного царя (Жуковский назвал его Кощеем Бессмертным, хотя в других сказках этот персонаж живёт в замке на высокой горе, а не в подземелье. — прим. авт.). Вместе попадают в подземное царство Иван-царевич и Марья-царевна. Она научает его, как себя вести, чтобы не разгневать царя, и помогает Ивану-царевичу выполнить трудные задания: влетает к нему в светлицу мухой (у Жуковского — пчёлкой) и узнаёт о них. Задания выстроить за ночь церковь (у Жуковского — дворец), узнать Марью-царевну по мухе (у Жуковского — по мошке) на лице среди 30 его дочерей, которые похожи как две капли воды. В третьем задании — сшить сапоги, пока в руках у Кощея горит соломинка, — Марья царевна помочь не может, и они бегут из подземного царства. Чтобы отсрочить погоню, она оставляет в комнате свои три слюнки, которые отвечают слугам голосом Ивана-царевича. Но вскоре обман раскрыт, за ними гонятся слуги царя, но в результате чудесных превращений Марье-царевне удаётся вводить их в заблуждение и заставлять возвращаться. Эти превращения разные. В сказке няни она в первый раз обращает себя в тын, а Ивана-царевича — в пшеничное поле, другой раз его — в старую церковь, а себя — в старого священника. И, наконец, за ними гонится сам подземный царь, но Марья-царевна разливает перед ним реку и он вынужден вернуться. В сказке Жуковского превращения такие: речка и мостик; дремучий лес с множеством дорог и коней, которые приводят стражу снова к входу в подземное царство; священник и церковь. В церковь Кощей войти не может и в бешенстве убирается восвояси, где нещадно сечёт своих слуг.
После этого по сюжету няни Иван-царевич и Марья-царевна оказываются в своём государстве, а в сказке Жуковского — у неизвестного красивого города, который хочет осмотреть Иван-царевич. Оставаясь, Марья-царевна не велит ему целовать милого царского ребёнка, который выбежит ему навстречу, но так случается, и Иван-царевич забывает Марью-царевну. А далее В.А. Жуковский добавляет в сюжет сказочные события из «Милого Роланда» Братьев Гримм: Марья-царевна сначала ждёт Ивана-царевича, обратившись в белый камень у дороги, а потом с горя обращается в нежный голубой цветочек — в надежде, что кто-нибудь его затопчет. Однако красивый цветочек берёт в свой дом пастух, и там начинаются чудеса: кто-то убирается и готовит, пока нет хозяина. Тот по совету ворожеи прячется и видит, что всё это делает голубой цветок, накрывает его платком, и Марья-царевна снова превращается в красивую девушку. Зная, что Иван-царевич женится, она идёт во дворец в наряде крестьянки. В няниной сказке Марья-царевна просто живёт у старушки и отпрашивается во дворец на свадьбу.
Далее Жуковский вновь возвращается к исходному сюжету няни. На стол обручённым подают пирог, испечённый Марьей-царевной, Иван-царевич его надрезает, оттуда выходят голубь с голубкой, голубка ходит за голубем и просит не забыть её, как Иван-царевич забыл Марью-царевну. Иван-царевич обо всем вспоминает и женится на Марье-царевне.
Как видим, Жуковский развернул сюжет пушкинского конспекта няниной сказки, изложил его в стихотворной форме русского гекзаметра с включением фольклорных слов и выражений, дал удачные имена двум героям (царь Берендей и подземный царь Кощей Бессмертный). Однако при этом Жуковский не внёс принципиальных изменений в сюжет Арины Родионовны, за исключением эпизода с голубым цветочком по мотивам сказки Братьев Гримм «Милый Роланд».
На наш взгляд, в «сказочном» творческом соревновании двух поэтов в 1831 году явно победил А.С. Пушкин. Его «Сказка о царе Салтане…» легче, естественнее, «воздушнее» по форме, в ней нет ничего лишнего, она в меру насыщена народными выражениями, содержит новые оригинальные образы (например, чудесницу белку и царевну Лебедь), имеет больше русских фольклорных источников, отчего некоторые первоклассники даже путают её с русской народной сказкой. «Сказка о царе Берендее…» В.А. Жуковского, безусловно, очень хорошее, интересное произведение, но его утяжеляют длинные строки гекзаметра и несколько затянутый сюжет.
«Сказка о попе и работнике его Балде»
Эта сказка написана А.С. Пушкиным осенью 1830 года в родовом имении Большое Болдино Нижегородской губернии — в первую Болдинскую осень, плодотворный период наивысшего вдохновения великого поэта. В основу он положил первый сюжет 3-й записи няниной сказки. Приведём его текст полностью.
«Поп поехал искать работника. Навстречу ему Балда. Соглашается Балда идти ему в работники, платы требует только три щелка в лоб попу. Поп радёхонек, попадья говорит: «Каков будет щёлк». Балда дюж и работящ, но срок уж близок, а поп начинает беспокоиться. Жена советует отослать Балду в лес к медведю, будто бы за коровой. Балда идёт и приводит медведя в хлев. Поп посылает Балду с чертей оброк сбирать. Балда берёт пеньку, смолу да дубину, садится у реки, ударил дубиною в воду, и в воде охнуло. «Кого я там зашиб? Старого али малого?» И вылез старый.— «Что тебе надо?» — «Оброк собираю».— «А вот внука я к тебе пришлю с переговорами». Сидит Балда да верёвки плетёт да смотрит. Бесёнок выскочил. «Что ты, Балда?» — «Да вот стану море морщить да вас чертей корчить».— Бесёнок перепугался. «Тот заплатит попу оброк, кто вот эту лошадь обнесёт три раза вокруг моря». Бесёнок не мог. Балда сел верхом и объехал. «Ах, дедушка! Он не только что в охапку, а то между ног обнёс лошадь вокруг».— Новая выдумка: «Кто прежде обежит около моря?» — «Куда тебе со мной, бесёнок? Да мой меньшой брат обгонит тебя, не только что я».— «А где-то меньшой брат?» — У Балды были в мешке два зайца. Он одного пустил, бесёнок, запыхавшись, обежал, а Балда гладит уже другого, приговаривая: «Устал ты, бедненький братец, три раза обежал около моря». — Бесёнок в отчаянье. Третий способ — дед даёт ему трость. — «Кто выше бросит?» Балда ждёт облака, чтоб зашвырнуть её туда и проч. Принимает оброк в бездонную шапку. Поп, видя Балду, бежит — и берёт его в мешке, вместо сухарей — утопляет ночью попадью вместо его — и проч.»
Великий поэт не очень значительно отклонился от сюжета Арины Родионовны: опустил эпизод с медведем, который не вписался в сюжетную линию, поменял местами «соревнования» с бесёнком за оброк, переставив в конец самый яркий эпизод с кобылой, не упомянул бездонную шапку и смягчил развязку для попадьи: поп её не топит. Нянин сюжет Пушкин законспектировал не до конца, но очевидно, что он завершается упомянутыми вначале тремя щелками попу в лоб, как и «Сказка о попе и работнике его Балде». Есть и другие не самые принципиальные изменения в характеристиках героев (поп толоконный лоб, т.е. человек туповатый, и другие), в эпизодах (зайка якобы обегает море три раза, а не один, то же самое в отношении эпизода с кобылой). Вольная стихотворная форма (так называемый акцентный стих) сказки Пушкина и её разговорный ритм близки к русским народным сказкам и песням.
При жизни Пушкина «Сказка о попе и работнике его Балде» не публиковалась, потому что не прошла бы церковную цензуру. Она долгое время воспринималась как сатира, отражающая противоречие между властью духовенства и бесправным народом, а после 1917 года трактовалась в духе классовой борьбы. Впервые сказка была опубликована В.А. Жуковским в 1840 году в изменённом виде: поп был заменён купцом Кузьмой Остолопом, попадья — хозяйкой и так далее. В полном соответствии с авторской рукописью сказка впервые опубликована в 1882 году в 8-м издании собрания сочинений Пушкина под редакцией П.А. Ефремова.
Представление о «Сказке о попе и работнике его Балде» как о сатире на всё духовенство и тем более трактовка её в духе классовой борьбы, конечно, очень сужают смысл произведения великого поэта и лежащего в его основе сюжета няни, женщины верующей, православной. Да, сатира присутствует: поп смешон в своей скупости, тупости, хитрости и трусости, бесёнок — в своей неискушённости и глупости. Но это ли главное? Конечно, нет.
Пушкинская сказка имеет глубинный духовный смысл. Неправильно воспринимать сказочного попа как типичного представителя всего русского духовенства. Этот поп — олицетворение самой худшей его части, погрязшей в грехах. Точно так же Балду нельзя назвать типичным представителем простого русского народа уже потому, что он обладает сверхъестественными способностями: ест за четверых, работает за семерых, да ещё и почти бесплатно.
Балда (Болда) — это распространённое древнерусское имя-прозвище мужчин и женщин, возникшее в дохристианский период. Вплоть до начала XVIII века оно нередко писалось в документах вместе с православными именами, например, крестьянин Балда Кодрат из Олонца упомянут в 1564 году. Имя Балда имеет несколько значений. Во-первых, неумный и неловкий человек: тупица, бестолочь, дурень и тому подобное. Во-вторых, тяжёлое орудие труда или оружие: дубина, палица, кувалда (отсюда произошло слово «набалдашник»). Пушкинскому Балде подходит второе толкование, ведь он мужик смекалистый, ловкий, дюжий, работящий. И внешность его соответствует этим качествам, подтверждением чему служит авторская иллюстрация в рукописи сказки, где Пушкин изобразим Балду с зайкой и чертёнка на берегу моря.
Кстати, от имён Балда и Болда произошли названия поселений Балдино и Болдино, в том числе села Большое Болдино в Нижегородской губернии, которым владели Пушкины.
Острого социального конфликта между Балдой и попом в сказке нет уже потому, что работник нанимается к священнику по собственному желанию и сам назначает «смешную» плату за свой труд. Вспомним эту сцену:
Пошёл поп по базару
Посмотреть кой-какого товару.
Навстречу ему Балда
Идёт, сам не зная куда.
«Что, батька, так рано поднялся?
Чего ты взыскался?»
Поп ему в ответ: «Нужен мне работник:
Повар, конюх и плотник.
А где найти мне такого
Служителя не слишком дорогого?»
Балда говорит: «Буду служить тебе славно,
Усердно и очень исправно,
В год за три щелка тебе по лбу,
Есть же мне давай варёную полбу».
Призадумался поп,
Стал себе почёсывать лоб.
Щёлк щелку ведь розь.
Да понадеялся он на русский авось.
Поначалу поп собирался найти «служителя не слишком дорогого». Вполне оправданное желание для небогатого и рачительного священника. В старину многодетное сельское духовенство, особенно в отдалённых бедных приходах, часто нуждалось и едва сводило концы с концами. Но пушкинский поп живёт в достатке, раз в его хозяйстве есть работа для семерых человек, которых заменяет Балда, есть и земельный надел, который он возделывает. Да и семья у попа небольшая: попадья, поповна и маленький попёнок. Однако попа одолевает жадность, и он ведётся на соблазн Балды, нанимает его за три щелка в лоб в год, то есть почти бесплатно, да ещё и потребности у чудо-работника очень скромные: он питается полбяной кашей, которая была очень распространённым и дешёвым блюдом. В общем, сплошная выгода для скупца. И заметим: погоня за нечестной дешевизной в корне отличается от рачительности и бережливости.
Встреча попа и Балды на базаре только на первый взгляд кажется случайной. В пушкинской сказке ничего просто так не происходит, и эта встреча ниспослана попу свыше как испытание и впоследствии наказание за грехи, своего рода «Божья дубина». Началось с того, что поп «погнался за дешевизной», продолжилось его хитростью с подачи попадьи и изворотливостью, а дальше поп либо соврал про положенный ему оброк с чертей, либо бесёнок соврал, говоря Балде: «Об оброке век мы не слыхали / Не было чертям такой печали». Однако нечистый лукав и, скорее всего, именно он лжец, тем более, в конспекте няниной сказке нет такой реплики чертёнка. Выходит, сказочный поп некогда совершил сделку с нечистой силой и имеет от этого материальную выгоду в форме оброка с чертей. Разумеется, это тягчайший грех, несовместимый с духовным званием священнослужителя и вообще с православной верой. Причём никакого раскаяния у попа-стяжателя нет и в помине, поэтому он и получает наказание в виде лишения ума после третьего щелка Балды, который приговаривал при этом поучение: «Не гонялся бы ты, поп, за дешевизной». Добавим: за неоправданной дешевизной, с которой всё и началось, а потом этот грех выявил другой, гораздо более страшный, как говорят верующие, смертный.
А.С. Пушкин сделал к рукописи сказки ещё 2 иллюстрации, изобразив старого беса и попа, над которым занесена рука Балды, готовая сделать щелчок. Причём тучный испуганный поп кое-чем похож на старого беса: формой бровей, маленькими глазками и носом картошкой. Как говорится, с кем поведёшься, от того и наберёшься. А вот кисть Балды, занесённая для щёлка, не выглядит очень большой и тяжёлой. Ясно, что его щелчок не простой, а сверхъестественный: от обыкновенного щелчка, каким бы сильным он не был, невозможно получить серьёзную травму, разве что шишка надуется. А языка и ума лишиться можно только со страху.
Таким образом, нравоучение в «Сказке о попе и работнике его Балде» носит преимущественно духовный характер, и суть сказки нельзя сводить к сатире на противоречия между духовенством и народом и, тем более, к классовой борьбе.
«Сказка о мёртвой царевне и семи богатырях»
Эту сказку А.С. Пушкин сочинил в 1833 году в Большом Болдине, в период второй Болдинской осени. Сказка написана классическим четырёхстопным хореем, как и «Сказка о царе Салтане…».
Одним из источников «Сказки о мёртвой царевне…» стала 7-я запись няниных сказок, а точнее конспект отдельных частей сказочного сюжета. Приведём запись полностью.
«Царевна заблудилася в лесу. Находит дом пустой — убирает его. Двенадцать братьев приезжают. «Ах, — говорят, — тут был кто-то — али мужчина, али женщина; коли мужчина, будь нам отец родной али брат названый; коли женщина, будь нам мать али сестра»... Сии братья враждуют с другими двенадцатью богатырями; уезжая, они оставляют сестре платок, сапог и шапку. «Если кровию нальются, то не жди нас». — Приезжая назад, спят они сном богатырским. Первый раз — 12 дней, второй — 24, третий — 31. Противники приезжают и пируют. Она подносит им сонных капель... и проч.
Мачиха её приходит в лес под видом нищенки — собаки ходят на цепях и не подпускают её. Она дарит царевне рубашку, которую та, надев, умирает. Братья хоронят её в гробнице, натянутой золотыми цепями к двум соснам. Царевич влюбляется в её труп, и проч.»
Сходство записи с сюжетом пушкинской «Сказки о мёртвой царевне…» лишь фрагментарное: царевна в лесу находит пустой дом, убирается в нём и затем живёт у братьев (у Пушкина у семи богатырей, в няниной сказке — у 12 богатырей), как их сестра. Женщина приходит к ней под видом нищенки (у Пушкина это служанка завистливой мачехи, у няни — сама мачеха), собаки (у Пушкина одна собака) её не пускают, но она всё равно дарит красавице волшебный предмет (у няни — рубашку, у А.С. Пушкина — отравленное яблоко), от которого царевна как бы умирает, братья хоронят её в прозрачном гробу на цепях.
Ясно, что 7-я запись Пушкина является не главным источником «Сказки о мёртвой царевне». Подобные сюжеты были распространены в пушкинских местах, и великий поэт мог слышать другие сказки такого типа. К примеру, в сказке «Самоглядное зеркало» из сборника «Сказки и легенды пушкинских мест» главная героиня не царевна, а крестьянка, которая бежит в лес от притеснений завистливой мачехи, имеющей волшебное «самоглядное зеркало», говорящее ей о том, что падчерица красивее её. Девушка поселяется у 12 разбойников, как сестра, к ней приходит колдунья-мачеха и дарит ей сначала заколдованное платье, надев которое она как бы умирает, но братья, решив омыть «покойницу», платье снимают, и красавица оживает. Следующий подарок мачехи — заколдованное кольцо, но и его один из разбойников снимает с пальчика кажущейся мёртвой девушки. Этот разбойник на ней женится, у них рождается дитя, и мачеха напрашивается в няньки. Угостившись полученным от неё кусочком яблока, молодица превращается в лисицу и убегает, а потом мачеха пускает её в дом кормить ребёнка. По совету какого-то человека лисицу подстерегают, хватают и после нескольких превращений она снова делается прекрасной молодицей. А злую мачеху жестоко казнят.
Как видим, здесь есть сказочный артефакт — волшебное зеркало, а также «подарок» в виде кусочка отравленного яблока. В остальном же сказка «Самоглядное зеркало» похожа на 7-ю запись няниной сказки и довольно далека от пушкинской «Сказки о мёртвой царевне…», как и многие другие произведения русских сказителей с подобными сюжетами, записанные в XIX-XX веках.
Основным же источником «Сказки о мёртвой царевне…» являются немецкие сказки из сборника Братьев Гримм. Сам Пушкин слабо владел немецким языком, но его друг В.А. Жуковский хорошо знал этот язык и как раз переводил сказки Братьев Гримм. Кроме того, в библиотеке Пушкина имелась книга, изданная в 1830 году, где опубликованы французские переводы этих знаменитых немецких сказок. Точное название книги «Vieux contes. Pour l’amusement de grands et des petits enfans» в переводе означает «Старые сказки. Для развлечения взрослых и маленьких детей». Французский язык великий поэт знал в совершенстве и в Лицее имел за это прозвище Француз. Сборник содержит несколько сказок, сюжетные перипетии и некоторые описания из которых легли в основу «Сказки о мёртвой царевне…». Прежде всего, это сказка «Белоснежка».
Кроткая пушкинская царевна «белолица, черноброва» и тем похожа на Белоснежку, мать которой смотрела на снег, когда была беременна, как и мать царевны. Есть в этой сказке и волшебное зеркало, говорящее о красоте падчерицы и тем возбуждающее зависть мачехи к Белоснежке. Мачеха велит псарю завести девочку в лес и убить, но тот жалеет её и приносит мачехе лёгкое и сердце добытого им оленя, а не падчерицы. Белоснежка находит дом семерых гномов-рудокопов и поселяется у них. Злая колдунья-мачеха, узнав об этом от зеркала, трижды приходит под видом торговки, крестьянки и пытается извести Белоснежку, но гномы дважды находят причину её «смерти»: слишком затянутую шнуровку платья, сдавливающую грудь, и отравленный гребень. А в третий раз это был кусочек отравленного яблока, который гномы не нашли. Они хоронят свою любимицу в хрустальном гробу на золотых цепях. В неё влюбляется королевич и просит отдать гроб с Белоснежкой ему. Слуги, неся гроб, спотыкаются, отравленный кусок яблока вылетает из горла Белоснежки, и та оживает. Принц женится на ней. На свадьбу является злая мачеха. Её заставляют танцевать до упада на углях в железных башмаках. Она падает замертво.
Пушкин использовал из сказки «Белоснежка» ряд поворотов сюжета и сказочные артефакты: волшебное зеркало, отравленное яблоко, хрустальный гроб… Однако сюжет «Сказки о мёртвой царевне…» гораздо богаче «Белоснежки», поскольку великий поэт, вводя в сказку образ ищущего свою невесту королевича Елисея, кое-что важное заимствовал от другой сказки из имеющегося у него французского перевода сказки „Der singende-springende L;weneckerchen“ («Певчий попрыгун-жаворонок») из книги Братьев Гримм. В этой сказке молодая королева ищет превращённого в голубя супруга, обращаясь за помощью к солнцу, месяцу, ветрам, и южный ветер указывает ей искомое место.
Сюжетные линии немецких сказок перенесены великим поэтом в пространство русского мира, гармонизированы с источниками из русских народных сказок, поэтому трансформация семерых гномов в семерых богатырей выглядит вполне закономерной. Вся обстановка мест действия, описание сюжетных поворотов, прямая речь героев создают неповторимую атмосферу русской литературной сказки. И, конечно, Пушкин по своему обыкновению убрал все детали сюжетов, мешающие восприятию читателем основной линии действия, смягчил конец для злодейки, которая умирает естественной смертью без всякого наказания:
Злая мачеха, вскочив,
Об пол зеркальце разбив,
В двери прямо побежала
И царевну повстречала.
Тут её тоска взяла,
И царица умерла.
Имя королевича Елисея выбрано из православных святцев, оно имеет еврейское происхождение и означает «бог — спаситель». И Елисей действительно спасает царевну, разбив её хрустальный гроб.
Имя Чернавка встречается в русском фольклоре, например, в сборнике Кирши Данилова, и в русских литературных источниках, в числе которых пьеса А.И. Крылова «Подщипа» («Триумф»), сочинённая в 1800 году. На Руси и девушек-смуглянок называли чернавками, и служанок, выполняющих грязную, чёрную работу.
В «Сказке о мёртвой царевне…» немаловажным героем является пёс Соколка, который пытается защитить царевну от Чернавки и не дать своей любимой хозяйке попробовать отравленное яблоко. Образ Соколки восходит к русской сказочной традиции: собака всегда защищает своего хозяина или хозяйку, чует нечистую силу и предупреждает их (например, в сказке о лешем), всячески помогает им, платит добром за добро. Пример помощи собаки есть и в 4-й записи няниных сказок.
Выразительное изображение Соколки сделано Пушкиным на полях рукописи сказки. Нарисованная собака похожа на сеттера Руслана, любимца отца поэта и всей семьи. Руслан умер летом 1833 года в глубокой старости. Лист с рисунком представляет собой черновик текста, который в окончательном варианте таков:
И к царевне наливное,
Молодое, золотое
Прямо яблочко летит...
Пёс как прыгнет, завизжит...
Но царевна в обе руки
Хвать — поймала. «Ради скуки,
Кушай яблочко, мой свет,
Благодарствуй за обед», —
Старушоночка сказала,
Поклонилась и пропала...
И с царевной на крыльцо Пёс бежит и ей в лицо
Жалко смотрит, грозно воет,
Словно сердце пёсье ноет,
Словно хочет ей сказать:
Брось! — Она его ласкать,
Треплет нежною рукою;
«Что, Соколко, что с тобою?
Ляг!» — и в комнату вошла,
Дверь тихонько заперла…
Изображение собаки — это авторская иллюстрация к стихам. Важно отметить, что Соколка — единственный пёс, которого в полной мере можно назвать героем произведения А.С. Пушкина. Он первым встречает прекрасную царевну у терема богатырей и сразу признает в ней хозяйку:
Ей навстречу пёс, залая,
Прибежал и смолк, играя;
В ворота вошла она,
На подворье тишина.
Пёс бежит за ней, ласкаясь…
Выполняя свои собачьи обязанности, Соколка всеми силами стремится уберечь царевну от зла, а когда беда случается, врывается в комнату хозяйки вместе с богатырями:
Входят, ахнули. Вбежав,
Пёс на яблоко стремглав
С лаем кинулся, озлился,
Проглотил его, свалился
И издох…
Глаз собаки на рисунке Пушкина очень выразительный, почти человеческий, над ним словно бровь выведена. Нос удлинённый, лоб по внешней линии довольно плоский, как у сеттера Руслана, а по внутренней — округлый, похожий на высокий человеческий лоб. Внизу морды затемнение, сходное с бакенбардами. Не себя ли нарисовал поэт в образе собаки? Почему бы и нет! Ведь ранее, в 1825 году, изобразил же Пушкин свой профиль в виде лошадиного в автографе стихотворения «Андрей Шенье».
Ниже в рукописи «Сказки о мёртвой царевне…» расположен рисунок, ещё больше похожий на автопортрет поэта в собачьем образе. Два изображения представляют собой как бы разные степени перевоплощения автора в персонажа-животного. Сочиняя, поэт вполне мог мысленно перевоплощаться в любых своих героев, в том числе в собаку.
«Портреты» Соколки показывают, насколько Пушкин сопереживал сказочным событиям, о которых писал. Он не просто составлял сюжет по мотивам русских и немецких сказок, а создавал по велению сердца собственное целостное произведение, опуская неважные детали первоисточников, проявляя собственную фантазию и перемещая действие в русский сказочный мир, выбирал соответствующую замыслу русскую литературную форму.
«Сказка о рыбаке и рыбке» и «Сказка о золотом петушке»,
в которых не использованы сюжеты Арины Родионовны
Эти сказки написаны Пушкиным по мотивам зарубежных фольклорных и литературных источников. Однако и в работе с ними великий поэт придерживался тех же подходов, что и при создании сказок на основе русского фольклора.
В 1833 году в Большом Болдине А.С. Пушкин сочинил «Сказку о рыбаке и рыбке». Золотая рыбка, несомненно, один из самых ярких и важных образов мира фауны в произведениях А.С. Пушкина. Впервые золотая рыбка появляется в стихах великого поэта в 1826 году, за 7 лет до сочинения «Сказки о рыбаке и рыбке». В стихотворном наброске, который перекликается с драмой Пушкина «Русалка», влюблённый в русалку князь сравнивает её с золотой рыбкой:
О, скоро ли она со дна речного
Подымется, как рыбка золотая?
В «Сказке о рыбаке и рыбке» образ золотой рыбки получил развитие в ином направлении — духовном. Бескорыстный старик, поймав чудесную рыбку, отпускает её, проявляя к ней милость как православный христианин:
В третий раз закинул он невод, —
Пришёл невод с одною рыбкой,
С непростою рыбкой, — золотою.
Как взмолится золотая рыбка!
Голосом молвит человечьим:
«Отпусти ты, старче, меня в море,
Дорогой за себя дам откуп:
Откуплюсь чем только пожелаешь».
Удивился старик, испугался:
Он рыбачил тридцать лет и три года
И не слыхивал, чтоб рыба говорила.
Отпустил он рыбку золотую
И сказал ей ласковое слово:
«Бог с тобою, золотая рыбка!
Твоего мне откупа не надо».
Сюжетная основа этой сказки позаимствована великим поэтом у братьев Гримм из «Сказки о рыбаке и его жене» (опубликованной в том же сборнике французских переводов немецких сказок, что и «Белоснежка») и перенесена на русскую национально-историческую почву. Как писал М.К. Азадовский, «…устанавливается ряд очень характерных и убедительных совпадений, позволяющих установить прямую зависимость сказки Пушкина от гриммовского текста. Из деталей первой в тексте Гриммов отсутствует: мотив корыта (первое требование у Гриммов — новый дом), по-разному именуются рыбки: у Пушкина — золотая рыбка, у Гриммов — камбала, причём у Пушкина упущено указание, что рыбка — заколдованный принц. Наконец, Пушкин значительно усилил мотив покорности мужа. В сказке Гриммов старик только покорный муж, не смеющий ослушаться приказов жены и пользующийся вместе с ней дарами чудесной рыбы; у Пушкина — старик совершенно отделяется от старухи, чем достигается большая художественная и психологическая глубина. Текст немецкой сказки Пушкин переключил в план русской».
Интересно мнение протоиерея Николая Германского: «В образе простого и смиренного старика легко угадывается Россия, призванная Богом пребывать в трудах и молитвах и желающая жить спокойно и праведно… И вот за своё долготерпение старик сподобляется поймать рыбку, готовую исполнять его желания. Но удивительно то, что он ничего не просит у неё для себя. Почему? Да потому что у него всё есть: и мир на душе, и любимое дело, и даже сварливая жена, которой постоянно чего-то не хватает и с которой он обречён жить бок о бок всю свою жизнь».
Среди важных отличий пушкинской сказки от гриммовской — замена поэтом последних требований жены рыбака — стать римским Папой и Богом. В черновой версии сказки А.С. Пушкина эти требования присутствуют, но потом поэт их исключил, скорее всего, как противоестественные для православной Руси. Однако, на наш взгляд, не это отличие от гриммовского текста является ключевым. Пушкинская сказка гораздо глубже исходной немецкой сказки именно благодаря центральному образу самой золотой рыбки. Неслучайно поэт опускает её видовую принадлежность и не соотносит с заколдованным принцем. Рыбка у Пушкина именно золотая, и это роднит её с золотым петушком из другой сказки. Золото у славянских народов символизирует божественную власть, богатство, исполнение желаний. Примером может служить былина о Садко, которому водяной даёт возможность выловить три рыбки с золотыми плавниками, и это приносит ему богатство:
А не то ступай во Новгород
И ударь о велик заклад,
Заложи свою буйну голову
И выряжай с прочих купцов
Лавки товара красного,
И спорь, что в Ильмень-озере
Есть рыба — золоты перья.
Как ударишь о велик заклад,
И поди свяжи шёлковой невод
И приезжай ловить в Ильмень-озеро:
Дам три рыбины — золота перья.
Тогда ты, Садко, счастлив будешь!
Образную перекличку этой былины со «Сказкой о рыбаке и рыбке» подтверждает первый стих черновой редакции: «На Ильмене на славном озере». Важно также и то, что у древних христиан рыба была символом Христа Спасителя. По словам протоиерея Николая Германского, «и в сказке Александра Сергеевича она также символизирует Господа, который всегда «гордым противится, а смиренным даёт благодать», как сказано в Евангелии».
В «Сказке о рыбаке и рыбке» золотая рыбка немногословна и милостива, пока требования старухи не выходят за рамки разумного и возможного. Это в полном смысле «государыня рыбка», как обращается к ней старик. Состояние моря зависит от настроения рыбки уже и в сказке братьев Гримм, но у Пушкина эта зависимость более яркая, существенная, глубинная. Золотая рыбка не отвечает на наглое требование старухи стать владычицей морскою. Молча скрываясь в своей стихии, она возвращает героев к разбитому корыту:
Ничего не сказала рыбка,
Лишь хвостом по воде плеснула,
И ушла в глубокое море.
Так не отвечает Бог на человеческую мольбу, исполнение которой нанесло бы вред душе просителя.
Отметим, что «Сказку о рыбаке и рыбке» Пушкин написал свободным народным размером — акцентным нерифмованным стихом, близким к былинному стиху. А «Сказка о попе и работнике его Балде» написана акцентным стихом с парной рифмовкой. В акцентных стихах количество слогов с сильным ударением в строке приблизительно равное, а количество безударных слогов между ними произвольное. Пушкин был мастером акцентного стиха, его произведения в этом размере с 3-4 сильными ударениями в строке очень гармоничны по звучанию.
В 1834 году, в период третьей Болдинской осени, сочинена «Сказка о золотом петушке». Этот образ занимает особое место в творчестве Пушкина:
Вот мудрец перед Дадоном
Стал и вынул из мешка
Золотого петушка.
«Посади ты эту птицу, —
Молвил он царю, — на спицу;
Петушок мой золотой
Будет верный сторож твой:
Коль кругом всё будет мирно,
Так сидеть он будет смирно;
Но лишь чуть со стороны
Ожидать тебе войны,
Иль набега силы бранной,
Иль другой беды незваной,
Вмиг тогда мой петушок
Приподымет гребешок,
Закричит и встрепенётся
И в то место обернётся».
Написана «Сказка о золотом петушке» четырёхстопным хореем с чёткой парной рифмовкой, как большинство сказок А.С. Пушкина, поэтому читается и воспринимается легко. Однако за этой лёгкостью формы кроется глубокое содержание. Образ золотого петушка совсем не прост для понимания. «Легенда об арабском астрологе» Вашингтона Ирвинга и через неё восточный фольклор — лишь один из источников «Сказки о золотом петушке». У Ирвинга петушок медный и сидит не на спице, а на баране, который поворачивается в сторону опасности, а петушок только пронзительно кричит. У Пушкина же петушок именного золотой. Как уже отмечено выше, на Руси золото исстари символизировало вечную власть и волю Бога, воплощением которой являются золотые купола и кресты храмов. Самая лаконичная, самая символичная и самая трагическая сказка Пушкина сродни евангельской притче.
Вот что написала об этом исследовательница Е.И. Волкова: «Нечистую силу в русском фольклоре традиционно разгоняет утреннее пение петуха. «Вдруг раздался лёгкий звон…» Петушок звучит, как живой колокол! Колокола звонили об опасности, и он кукарекает — звонит! Петушок — центральный персонаж сказки. Пушкин не выносит в название имени Дадона, это не "Сказка о царе Дадоне, мудреце и Шамаханской царице", а «Сказка о золотом петушке». Золотой петушок, как и золотая рыбка, воплощают в себе сверхъестественную всемогущую силу, которая вольна миловати и спасати, но ей же доступно и отмщение, или воздаяние за грехи. Поистине божественной властью обладают золотой петушок и золотая рыбка, символами божественного всемогущества они и являются в сказках Пушкина».
Заключение
Самуил Маршак, выдающийся писатель, много и успешно сочинявший для детей, метко назвал пушкинскую сказку прямой наследницей русской народной сказки.
В качестве источника сюжетов и образов своих сказок великий поэт широко использовал народный фольклор и, в первую очередь, записанные им сказки своей няни Арины Родионовны, которые легли в основу «Сказки о царе Салтане…» (запись 1-я «Некоторый царь задумал жениться…»), «Сказки о попе и работнике его Балде» (запись 3-я «Поп поехал искать работника…») и в большой степени в основу знаменитого Пролога к поэме «Руслан и Людмила» (записи 1-я и 4-я «Царь Кащей Бессмертный не хотел дочери своей выдать замуж…»). Сочиняя «Сказку о мёртвой царевне…», Пушкин отчасти использовал 5-ю запись («Царевна заблудилася в лесу…»).
2-ю запись «Некоторый царь ехал на войну…» великий поэт передал своему другу поэту В.А. Жуковскому, который написал на её основе «Сказку о царе Берендее…», лишь в одном эпизоде заимствовав фрагмент сюжета немецкой сказки «Милый Роланд». Остальные записи Пушкин и его друзья не использовали.
Помимо сказок Арины Родионовны А.С. Пушкин принимал во внимание в работе над упомянутыми выше произведениями другие русские сказки, песни, былины, поверья и народную символику, а также варианты европейских сказок о Бове, немецкие сказки братьев Гримм «Белоснежка» и «Певчий попрыгун-жаворонок» для «Сказки о мёртвой царевне…» и другие. Великий поэт вводил в свои сказки новых важных героев: царевну Лебедь, чудесницу белочку, королевича Елисея, верного пса Соколку. Формируя гармоничный сюжет, он отбрасывал всё лишнее, мешающее воплощению основной идеи сказки, переводил образы и события сказок европейских народов в план русской сказки, выбирал подходящую литературную форму — классический четырёхстопный хорей или народный акцентный стих.
Даже сказки, в основу сюжета которых Пушкиным положены преимущественно зарубежные фольклорные и литературные произведения («Сказка о рыбаке и рыбке», «Сказка о золотом петушке»), имеют русские «родинки» в форме народной символики, лексики, ритмических особенностей и ключевых элементов православного мировосприятия.
Пушкин писал не только пером, но и сердцем, сопереживая своим сказочным героям. Его мудрые, интересные, совершенные по форме и содержанию сказки были, есть и будут любимы многими поколениями читателей, владеющих русским языком.
Библиография
1. Азадовский М.К. Источники сказок Пушкина // Пушкин: Временник Пушкинской комиссии / АН СССР. Институт литературы. — М. — Л.: Изд-во АН СССР, 1936. Вып. 1. С. 132-163.
2. Берёзкина С.В. Пушкинская фольклорная запись и «Сказка о царе Берендее» Жуковского // Пушкин: Исследования и материалы. Л., 1989. Т. 13. С. 267—278.
3. Бойко К.А. Об арабском источнике мотива о золотом петушке в сказке Пушкина // Временник Пушкинской комиссии. — Л.: 1976. Вып. 13. С. 113-119.
4. Бонди С. Сказки Пушкина // Пушкин А.С. Собрание сочинений. В 10 т. Т. 3. — М.: Художественная литература, 1975. С. 467-475.
5. Волкова Е.И. Сюжет о спасении в русской, английской и американской литературе / Диссертация на соискание учёной степени доктора культурологии. МГУ, 2001. Глава: «Золотой петушок» как символ литературной эпохи: метасюжет о Спасителе в последней сказке А.С. Пушкина».
6. Германский Николай, протоиерей. Россия и судьбы мира // Наш современник, 2015. № 4. С. 183.
7. Древние российские стихотворения / Cобр. Киршею Даниловым. — М.: В типографии С. Селивановского, 1818.
8. Егорова Е.Н. « Следы невиданных зверей…». Мир фауны в жизни и творчестве А.С. Пушкина. Научно-популярные очерки. — Москва: Литературное объединение «Угреша» Московской областной организации Союза писателей России; ДМУП «Информационный центр», МОБОО «Общество «Семь Я», 2020.
9. Жуйкова Р.Г. Портретные рисунки Пушкина. Каталог атрибуций. — СПб.: Дмитрий Буланин, 1996.
10. Иезуитова Р. В. Рабочая тетрадь Пушкина ПД № 836 (История заполнения) // Пушкин: Исследования и материалы. Т. XIV. — 1991. C.133—134.
11. Маршак С.Я. Заметки о сказках Пушкина // Маршак С.Я. Собрание сочинений в 7 т. — М.: Художественная литература, 1971. Т. 7.
12. Медриш Д.Н. Народные приметы и поверья в поэтическом мире Пушкина // Московский пушкинист. — М.: Наследие, 1996. Вып. III. С. 110-124.
13. Меркулов В.И. Древнее русское предание, ожившее в сказке Пушкина // Наш современник, 2001. № 6. С. 96-99.
14. Ончуков Н.Е. Северные сказки: Архангельская и Олонецкая губернии. — СПб., 1908.
15. Пушкин А.С. Собрание сочинений в 10 томах. — М.—Л.: Изд-во АН СССР, 1949. Все произведения цитируются по этому изданию.
16. Рейсер С.А. «Бурый волк» // Временник Пушкинской комиссии, 1979. — Л.: Наука, 1982. С. 157-159.
17. Сказки и легенды пушкинских мест / Записи на местах, наблюдения и исследование В.И. Чернышева / Под общ. ред. Комиссии АН СССР; Подготовка Н.П. Гринковой, Н.Т. Панченко. — М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1950. — 342 с.
18. Цявловская Т.П. Рисунки Пушкина. — М.: Искусство, 1983.
Иллюстрации:
1. Автоиллюстрация А.С. Пушкина в рукописи "Сказки о попе и работнике его Балде"
2. Автоиллюстрация А.С Пушкина в рукописи "Сказки о мертвой царевне и семи богатырях" (автопортреты в образе собаки?)