Ночь, сотканная из лунного серебра, тихий, нежный, убаюкивающий снегопад, как едва ощутимый шёпот засыпающей любимой, снег и ветер играют между собой, порождая причудливые скульптуры и экстравагантные формы.
Хрупкие снежинки, словно сладкие сахарные облака, изящно танцуют в призрачном свете.
Зима завывает вьюгами, кружится метелями в отчаянном ледяном вальсе, снег горит, искрится, переливается в лучах холодного зимнего солнца, узорные кружева, серебряные нити, заснеженные кроны спящих деревьев, объятые инеем извилистая лента замерзшей реки.
Бесконечный неисчерпаемый февраль, застывший внутри зимы, холод сковал землю, небо, леса, поля, дороги, неистовые круговерти метелей и стуж.
Замерзшая старость вплетается в кровь, в сон, в волосы, в глаза, в вены, в запястья, в суставы, в чувства, в шаги, в мысли, в движения, в ритм сердца, расплывчатая картинка перед глазами, никакого равновесия.
У старого, тела юные глаза!
Я просто беспечный мальчишка, спрятанный в сломанном теле старика, который всё ещё играет в прятки со смертью, молодость по-прежнему жива во мне, послушай друг мой, как стучит моё сердце!
Страшно, когда внутри тебе двадцать пять, ты хочешь бежать за проплывающими облаками, кричать на встречу весне, встречать багряные закаты и алые рассветы, любить, смеяться, мечтать, а снаружи ты потрепанная, побитая временем разлагающаяся скорлупа, иссушённая годами забот и страданий.
Шримад Бхагаватам книга 4, глава 12
Всевышний устроил мир таким образом, что рождённый во плоти непременно умрёт.
Сам Господь в облике Времени дает нам жизнь и отбирает её в должный срок.
В иллюзии мы отождествляем себя с бренной плотью, всякий кто мыслит себя прахом вынужден будет умереть, чтобы потом опять восстать из праха.
Кто попал в сети самообмана, тому не разорвать порочного круга бесчисленных перерождений.
Все мы равны перед Всевышним, Он наше последнее прибежище, Он всё что у нас есть, всё прочее лишь разукрашенное наваждение.
Вручи себя Всевышнему, Он один способен избавить тебя от видимости смерти.
Окружающий мир - наваждение, очнуться от которого есть дело всякого человека.
Время и пространство сотворённый Всевышним обман, в который погружаются живые существа.
Молодость, льются весенние рассветы, обветренные губы ловят нежные поцелуи тёплого ветра, земля улыбается полевыми цветами и щебечет голосами множества птиц, предо мной непредсказуемость и внезапность, бегу попирая законы гравитации в неизвестном направлении, куда глаза глядят.
Что будет завтра? Не столь важно, главное, чтобы были деньги.
Пьяное солнце, поющий и танцующий карнавал, светопреставление, карточный стол судьбы, тщеславие, доступные женщины, беспечность, превосходство, необдуманность и безрассудство.
Молодость также быстро заканчивается как и лето, фортуна партнер капризный, своенравный и ненадежный, время с каждым часом ускоряет свой бег, проглатывая, пережевывая и выплёвывая в прошлое день за днём.
Нарядные осенние листья лениво кружатся в роскошном вальсе, даже не подозревая, что это их последний танец.
Этот унылый дождь когда-нибудь закончится? Я уже забыл, как выглядит солнце.
Мир остывает, леденеет и засыпает, останавливаются древесные соки, замирают реки под серебристою корочкою льда, земля одевается в пышные белые перины.
Тихий увядающий ручеёк моего так и не обнаруженного счастья, живу сегодня, вчерашний день отгорел, рассыпался и погас.
Время шелестит песком дней и ночей, протекая сквозь пальцы, меняются цифры, прибавляются, умножаются, делятся, объединяются, дифференцируются, добавляются новые, моя вечная жизнь оказалась гораздо короче, чем я предполагал!
А где же в этом мерцающем наборе счастье?
Яркий, звенящий, красочный мир прячет в раскрашенные хрустящие упаковки, витрины, рекламы, заманчивые предложения разверзнутую пасть смерти.
Роскошная парча, сотканная из золотисто-багряных листьев, осталось сделать последний шаг навстречу концу.
Выстрел, сердце, простреленное насквозь, я падаю лицом в первый снег.
Кто я? Никто, одинокая случайность, непоследовательность и нелогичность среди беспредельной космической хаотичности и неизмеримости.
Шримад Бхагаватвам книга 4, глава 25
Царь Бархишат жил в суетных заботах пока однажды его не посетил Нарада, который из сострадания дал царю мудрый совет.
Нарада сказал: «Государь, счастлив ли ты в тяжких трудах своих?
Добился ли желаемого, властвуя над людьми и пользуясь их уважением?»
Царь ответил: «О добрая душа, я тружусь на благо своих близких и подданных, я сковал себя узами долга и лишился покоя, я отнял у себя свободу, чтобы добиться благополучия.
Неужели наше счастье в том, чтобы, заведя семью и потомство, копить богатства, которые достанутся другим?
Если мы вечны, зачем трудиться ради бренного, а если после смерти ничего нет, зачем работать ради других?»
Жизнь бежит своим чередом, зачастую бурлит, словно неудержимая горная река, порою неслышно струится шаг за шагом, вдох за вдохом, капелька за капелькой, мазок за мазком.
Время, его нельзя накопить, приумножить, сберечь, рассовать по карманам, отложить на чёрный день, оно бесшумно ускользает сквозь мои пальцы, словно тонкий морской песок и его всегда мало.
Осень с лёгкой грустинкой в глазах, молочные туманы с сиреневыми просветами, серебряные нити дождя, равномерный танец шёлковых капель, разноцветная проседь посреди промокшей листвы.
Завтра, завтра, завтра, откладываю счастье на потом, а поезд моей жизни мчится и мчится по полотну моей судьбы, хаос, мельтешение, круговерти, калейдоскоп эмоций и раздражений, короткий вдох и длинный выдох, а между ними спрессована вся моя жизнь.
Постепенно палитра ярких цветов и сочных красок безнадежно скудеет и истощается, однотонные размытые созвучия тщетно прячут под собой выступающую холодную пустоту.
В мире ничего не изменится, он перешагнет через меня, через тебя, через него, через всех нас, и продолжит победоносно шествовать дальше, сметая и раздавливая своей могучей поступью отстающих, стареющих, зазевавшихся, не успевших, не до любивших, не доигравших, не добежавших, свалившихся в кювет.
Хриплое дыхание смерти, я прячу медленно тлеющие глаза за толстыми стеклами очков, моя жизнь похожа на струйки воды, стекающие по оконному стеклу во время дождя.
Еще одна моя маленькая смерть, запечатанная в утробе вечности, дождь закончился, взошло солнце, а меня уже нет, нет моего имени, нет моего дыхания, нет моего голоса, нет тени, отбрасываемой моим телом.
Может быть когда-то в темном провале окна вневременности вспыхнут случайные осколки моей потерянной жизни.
Шримад Бхагаватам книга 4, глава 29
Нарада: «Мирянину, погрязшему в суетных заботах, недоступна мудрость небесных сфер.
«Я» и «Моё» заставляет бессмертную душу отождествить себя с приобретённым телом.
Душа тешит себя надеждами на вечную жизнь, в то время как тело угасает с каждым днём.
По истечении отведённого времени она в муках расстаётся со своим «Я» и «Моё», дабы обзавестись новым телом.
Отвернувшись от Бога, своего благодетеля, душа отдаёт себя на попечение иллюзии и ищет в ней своё счастье.
Действуя в разных состояниях наваждения, душа определяет свой будущий телесный облик.
Как бездомный пёс душа бродит от двери к двери в поисках еды.
В одном доме её бьют и гонят прочь, в другом накормят, прежде чем прогнать.
Одержимая бесчисленными желаниями душа скитается по миру, порой волею судеб она взбирается на вершину жизни, порой идёт ко дну, так рождается она без конца и края то в раю, то на земле, то в аду.
В странствиях душу сопровождают бесчисленные страдания, причиняемые силами природы, другими живыми существами и собственным умом.
Цель её жизни сводится к избавлению от мук, но это возможно лишь ценою самой жизни.
Как путник, что перекладывает тяжкий груз с головы на плечо, думая этим облегчить свою ношу, душа меняет один вид деятельности на другой, в надежде обрести умиротворение.
Добрые поступки не оградят от страданий, ибо причина страданий — иллюзия, а не кара за злые дела.
Чтобы прекратить кошмар нужно проснуться, но не бороться со злом во сне.
Дабы избавиться от стаха нужно пробудиться, преодолеть иллюзию, которая вынуждает рождаться и умирать снова и снова.
Чтобы освободиться от иллюзии нужно безропотно предаться вездесущей Истине и принять Её в любом облике.
Кто не служит Истине, Господу Богу, не одолеет иллюзию, каким бы разумом, знанием и волшебными силами не обладал.
Кто доверился непорочной Истине, тот готов слушать о Ней вечно, чей разум не осквернён корыстью, тот не пресытится Истиной во веки веков.
Истина открывается тому, кто не ищет в Ней выгоды.
О, Государь, святые, чьих сердец не касается скверна и себялюбие, непрестанно прославляют личные свойства Верховного Владыки, кто пьёт ушами нектар повествований, текущий из их благодатных уст, свободен от заблуждений, не ведает телесного голода и жажды, страха и скорби.»
Утро спешит, торопится вместе со временем, тонкие солнечные нити едва пробиваются сквозь густые серые облака, бледно-розовый свет нового дня, хрустальные капельки росы отчаянно дрожат в лучах клубничного рассвета.
Прозрачная тонкая осень улыбается печальным оранжевым лицом, пустые сонные сады, парки и аллеи, засыпанные золотой листвой, жизнь, исписанная желтыми страницами осенних листьев и грустных лиц.
Прощальный праздник, травы, деревья, кустарники переодеваться в дорогие праздничные платья, мягкие, нежные, неуловимые тона, запечатанные на полотне неизвестного художника.
Осень похожа на сладкую обворожительную иллюзию, она прячет свой холодный, пронзительный взгляд в безжалостном прицеле времени.
Смена красок, красота уплывающих облаков, надрывные крики улетающих птиц над рекой, ещё теплые дожди, таинственные опаловые туманы, шуршание опавшей листвы под ногами, тонкие силуэты обнажённых деревьев, тихий шёпот ласковой шелковистой ночи.
Сужающийся коридор моей жизни, стекающие капельки дождя, скомканные координаты моей текущей реальности.
Мир без фундамента, без опоры, без тепла, без продолжения, без надежды, скольжу по спирали времени, все дни уже смяты, разорваны, побиты печалью, выданы в кредит.
Кружащиеся в последнем танце листопады, время идёт, обнажая голые бесстыжие деревья.
Очарование спадает с осени, холод, ночные заморозки, первый мокрый снег, замерзший желтый лист, отчаянно хватающийся за простуженную ветку, завтра, вместе с этим одиноким листом, упаду на землю и я.
Где же ты моё, легкомысленное счастье?
Шримад Бхагаватам книга 10, часть 2, глава 51
Так происходит всегда, человек имеет виды на будущее, грезит о земных радостях, меж тем ядовитая кобра смерти уже раскрыла над ним свой клобук.
Как змея, что бесшумно подползает к беспечной мыши, облизывая свои ядовитые зубы, так и Ты в ,облике смерти, незаметно крадёшься за каждой живой тварью.
Тело, что нынче в царственных одеждах восседает на золочённой колеснице в окружении боевых слонов, скоро превратится в еду и испражнения червей.
Тот, кого некогда величали великим государем, становится придорожной пылью без имени и звания.
Несчастна душа, возневшаяся к вершинам власти, ибо ноша её отягощена многими долгами и обязанностями.
Не усидит на престоле властитель беспечный, невоздержанный в желаниях, а тот, кто блюдёт своё царство никогда не познает покоя.
Господи безупречный, лишь встретив на жизненном пути верного раба Твоего душа может положить конец своим скитаниям в бренном мире.
Подле стоп Твоего слуги душа стяжает преданность Тебе.
Быть верным рабом Тебе жаждет душа, освободившаяся от всех уз, потому не прошу я Тебя о тленном, подобно тому, как узник не просит своего избавителя о оковах!
Господи, нет у меня пристанища в в суетном мире, ни на земле, ни в недрах её, ни на небесах, к Тебе Вездесущему и свободному от уз тлена я взываю о спасении.
В томлении, скорби и тревоге текла моя жизнь, шестеро ненасытных врагов истощали мою душу, лишив меня сна и покоя, нынче, щедрый мой Спаситель, я молю Тебя даровать мне убежище, чтобы подле милостивых стоп Твоих я обрёл долгожданный покой и вкусил сладкий плод бесстрашия!
Быстрое время, оранжево-золотистая буря весны, пульсирующая жизнь, абрикосовые ночи, песчаные пляжи, солнце, сливающиеся с морем, пронзительные крики чаек над сине-зелённой водой, лазурные небеса, ежедневные порции счастья.
И время медленное, цветы без запаха, монотонные календарные строчки, неисчислимый хор безмолвия, осень, нарисованная дождём, каждый месяц — ноябрь, только мои слёзы на оконном стекле.
Я повзрослел и прекратил мечтать, птицы перестали петь джаз в моём меланхолическом сердце, теория относительности, представленная Альбертом Энштейном, так экцентрична и вместе со всем так безотрадна.