(сказка)
Евгения Андреевна, а в то время, когда она не носит белый врачебный халат, просто Женечка, преодолела последнюю ступеньку лестницы и очутилась в вестибюле поликлиники.
Задрав свою курчавую голову и устремив взор своих немного мечтательных глаз на табло с расписанием приема врачей, она с радостным смущением обнаружила свою фамилию в графе «терапевт» и рядом номер кабинета «34». Цифра три обозначала этаж. На третьем этаже, как правило, принимают специалисты, в то время как участковые терапевты, а они рангом пониже, располагались на втором. То, что её кабинет оказался в одном ряду с обитателями поликлинического «Олимпа», можно сказать, с «небожителями», показалось ей добрым знаком. В том смысле, что у неё был план.
Женечке едва минуло двадцать три года и текущий этап её жизни был полон честолюбивых целей. Во-первых, через год поступить в ординатуру и стать кардиологом. Во-вторых…подруги ей тут же бы подсказали – выйти замуж, но она твёрдо решила, что во-вторых, - это работа в федеральном центре. В-третьих… нет, снова не замужество! Поступить в аспирантуру и написать диссертацию. Что-нибудь на стыке дисциплин. Например, кардиология и генетика. Потом, это уже в-четвёртых, получить Нобелевскую премию, а вот уже после возвращения из Стокгольма и после церемонии в королевском дворце, может быть, будет и в-пятых - замужество. Но это неточно.
Поднимаясь по лестнице и робея при мысли о предстоящем приёме, она вспоминала заповеди заведующей отделением Ксении Никифоровны.
Пациентов не боятся! Они чувствуют твой страх и «садятся на голову».
Не расслабляться! Помни о нормативе в пятнадцать минут.
Будь внимательна к тому, что пишешь в карточку. Жалоба поступит в любом случае, но проверять будут по записи в карточке. Ходят слухи о повальных проверках.
Не расстраивайся, если твое лечение не помогает. Больной никогда не следует рекомендациям врача.
Не назначай сразу весь справочник по лекарствам. В следующий раз нечего будет прописать.
Ну и это…будь милосердна. Они все же больные.
Войдя в кабинет номер 34, Евгения Андреевна обнаружила сидящую за столом коллегу - женщину лет сорока с утомленным лицом и профессиональной сардонической улыбкой. Та, оторвавшись от компьютера и мельком взглянув на Женю, спросила:
-Новенькая? Сейчас закончу и кабинет ваш.
Громко щелкнув напоследок по клавиатуре, она вышла из-за стола и представилась:
-Вера Ивановна, кардиолог.
Они разговорились.
- Женечка, имей в виду, - сразу взяв на себя роль ментора, Вера Ивановна наставляла юную коллегу, - тут контингент не такой, как в стационаре.
-Злобные старухи - раз! – делилась своим горьким опытом Вера Ивановна, - Насквозь прокуренные, дышать прямо нельзя, дядьки на пенсии – это два! И молодые эффективные менеджеры с какой-нибудь глютеновой непереносимостью – это три! Глютен, ферритин и витамин «Д» – это у них в тренде. Давай поглядим, что у тебя сегодня.
Она приоткрыла дверь и выглянула в коридор.
Под дверью кабинета сидели две пожилые молчаливые дамы и разговаривающий по телефону грузный краснолицый мужчина.
Вера Ивановна тихо прикрыла дверь и посмотрела на Женю. Та несмело предположила:
- Вроде все тихие.
- Буйные на дачах! Рассаду повезли, – с сожалением заметила Вера Ивановна и добавила, - эти дамы, я их знаю, норм, а мужик похоже с гипертонией. Справишься! Но не расслабляйся! Остерегайся тех, что с глютеном. Они прям неутомимые! В каждую дырку заглянуть хотят! МРТ, ПЭТ, ДНК тест! На той неделе гастроэнтеролога до судорог довели! Будь настороже! Особенно к вечеру. Они появляются незаметно. Тихие, вкрадчивые, глаза горят! Если что, черти вокруг себя меловой круг и читай вслух справочник терапевта.
Вера Ивановна ушла, а пациенты пошли один за другим. Время пролетело незаметно. За окном сгустились сумерки. Где-то вдали пробили часы на башне. Коридор обезлюдел. Наступил вечер.
Евгения Андреевна только поднялась из-за стола, собираясь уходить, как за дверью послышался неясный шорох, раздался негромкий стук, и дверь медленно отворилась. На пороге возник мужской силуэт.
-К вам можно? – спросил вошедший. Был он высок ростом, лицом приятен, русые волосы, острижены по моде, темно-синий костюм на стиле, невероятно свежая рубашка, голос вежливый, но с напором, лёгкий аромат «Givenchy», а может «Eternity». Словом, менеджер!
-Слушаю вас, - робея, ответила Женя, опускаясь на стул и поправляя на груди стетоскоп.
Посетитель вошел. Выглядел он совершенно здоровым – кожные покровы чистые, розовые; дыхание ровное носовое, глаза серые, взгляд открытый, спокойный. «Красивые глаза!» -промелькнуло у неё в голове. Ей вдруг почудилось, что в глубине правого зрачка менеджера вспыхнул огонь. Нездешний, пугающий, мистический огонь. Вспыхнул и тут же пропал. Возможно, то было вечернее зарево за окном, а может блеск ранней луны. Непонятно. Евгению пробил озноб.
Тем временем посетитель сдержанно улыбнулся, присел на стул и сказал, что он, как бы так выразиться, в процессе обследования и прежде, чем приступить к следующему тесту, хотел бы удостовериться, что с сердцем у него всё в порядке.
-Понимаете, - добавил он, снова заглядывая Евгении Андреевне в глаза. И снова Женечка увидела как пляшет огонь в его глазах.
- Психотерапевт говорит, у меня «выгорание»,- и тут же пояснил, - Эмоциональное истощение. Я не против, но…вы не посмотрите мою кардиограмму?
Он выудил из кожаного портфеля, принесенного с собой, сложенный вчетверо лист розовой в мелкую клетку бумаги и протянул доктору.
«Тихий, вкрадчивый, - простучало у нее в голове, - и глаз горит!» Справочник лежит в столе, но без мелового круга он, вероятно, бесполезен. Женечка пожалела, что не взяла с собой мел.
Холодея, она принялась изучать широкую ленту кардиограммы. Готовясь к ординатуре она проштудировала руководства по ЭКГ и научилась «читать» таинственные письмена зубцов, волн и интервалов.
-Ну? – дрогнувшим голосом спросил визитёр, - что скажете, доктор?
«Вот что ему сказать? -лихорадочно думала Женя, не поднимая глаз. Перед ней на столе лежала кардиограмма совершенно здорового человека.
«Скажешь, что все в порядке, обидится, не поверит. Захочет обследоваться, захочет выяснить про глютен и витамин Д. Доведёт до судорог. Скажешь, есть проблема, снова обследование, снова глютен и снова судороги. А ведь здоров! По лицу видно, что здоров. Ещё и симпатичный.»
-Могу сказать, - набрала она воздух, словно перед прыжком в воду, и выпалила неожиданно для себя, - непереносимости глютена у вас нет.
Женя в ужасе медленно подняла глаза на посетителя. Тот смотрел на неё долгим, задумчивым взглядом, от которого у неё всё внутри замерло, и вкрадчиво спросил:
-Вы это по кардиограмме поняли?
Она быстро взяла себя в руки – если врать, то уж до конца! Евгения Андреевна состроила строгое лицо и решительно пододвинула к нему кардиограмму:
-Ну да! Видите эти зубцы? Вот!
Пациент продолжал изучать её глаза, потом с едва скрываемым восхищением сказал:
- Впервые вижу, чтобы так быстро ставили диагноз. И главное так точно! У вас, вероятно, большой опыт?
Женя кивнула и соврала:
-Большой, - и тут же неожиданно улыбнулась, - вместе с учёбой больше шести лет.
Посетитель тоже улыбнулся:
-Это всё объясняет! Разрешите проводить вас после работы? Вы ведь уже закончили?
Непонятно, что в этот момент произошло с Женечкой, - то ли внезапность предложения, то ли гипнотизм, излучаемый серыми глазами посетителя, но она во второй раз за вечер сама себя удивила:
-Можно, - она кивнула и торопливо добавила, - я живу недалеко.
На то, чтобы преодолеть это «недалеко», у них ушло около полутора часов. Никита, а вечернего посетителя звали Никитой, прекрасно знал этот район Петроградки, и прогулка, благодаря его умелой навигации, напоминала замысловатую вязь из бесконечных проходных дворов, поворотов, перекрестков и возвращений к тем самым местам, по которым они уже бродили. Негаснущее небо «белых» ночей дышало теплом, негой и обещанием чего-то романтического.
Никита расспрашивал Женю о её работе, о пациентах, и отчего она решила посвятить себя такому благородному делу.
- Вам, наверное, в детстве было жаль хромых собак и одноглазых кошек? Поэтому? - спрашивал Никита.
-Нет, - простодушно отвечала Женя, - у нас соседка, - она врачом на скорой работала, - сказала, пошло всё куда подальше, и уехала в Дубай уборщицей. После этого у нас во дворе сначала Роман Сергеевич умер от инфаркте, а за ним две старушки из соседней парадной. Елизавета Натановна и Ася Сергеевна. Скорая ни к кому не успела. Соседка, конечно, не причём, но я решила, что если не всем, то хотя бы старушкам во дворе, если что, помогу.
Какими бесконечными не были улицы Петроградки, но их прогулка завершилась. Коротко кивнув Никите на прощание, Женя скрылась в парадной. В некоторой растерянности она стояла возле лифта, раз за разом нажимая кнопку вызова, не замечая, что лифт давно уже её ждёт и терпеливо хлопает створками дверей, распахивая их раз за разом. Она пыталась ответить себе на вопрос, что это было? Что с ней такое необычное произошло? В голове был полный сумбур, в груди сладко замирало, и перед глазами стояло лицо Никиты. Наконец, она пришла в себя и зашла в лифт. За это время в шкале её приоритетов произошли разительные перемены. Замужество уже не выглядела таким уж второстепенным делом, как ей казалось ещё днём.
На следующее утро Никита легко, перепрыгивая через несколько ступеней сразу, взлетел на третий этаж государственного учреждения, в котором работал последние несколько месяцев. Быстро миновав коридор, он влетел в кабинета начальника управления здравоохранением. В комнате уже сидели служащие разного калибра полномочий и ответственности. Никита проскользнул на единственный свободный стул у окна и огляделся.
Во главе длинного стола восседал Иван Анатольевич – крепыш со здоровым румянцем на щеках, недавно назначенный руководить всем близлежащим здравоохранением. Перед ним сидели практически все сотрудники с подготовленными для докладов графиками и служебными записками.
Новый начальник с первого дня принялся за реформу вверенного ему дела. Нужно было начать с чего-то, сулящего громкий общественный резонанс. Выбор пал на нескончаемый поток жалоб. Лейтмотивом потока были изнуряющие очереди в поликлиниках. Иван Анатольевич сразу обозначил всем корень зла – нерадивость и леность поликлинического персонала. Это ему подсказал тёща, а тёща врать не будет. Иван Анатольевич организовал повальную проверку всех и вся. По совету той же тёщи он внедрил особый способ проверки - «тайный пациент». Проще говоря, та же проверка, только с помощью мнимого больного, подосланного в поликлинику. Иван Анатольевич гордился инновацией и подумывал о её масштабировании. Аккурат сегодня ему докладывали о первых результатах проверки.
Никита тем временем сидел, погрузившись в воспоминание о вчерашнем вечере. До его слуха доносились обрывки фраз докладчиков. «Процент полипрагмазии* снизился до значений медианы…», «удовлетворенность пациентов повысилась на пять сотых процента», «средняя продолжительность посещений…». Это его отвлекало. Отвлекало от милого образа. В который раз он восхищался Жениной непосредственностью, искренностью и милому, распахнутому ему навстречу взгляду.
-Информация очень полезная, - зазвучал голос Ивана Анатольевича, - однако, мой проект «тайный пациент» дает нам большее! Он даёт детали, так сказать, живую ткань будней. Почему в поликлинике врачи ленятся и творят безобразия в виде очередей? Давайте выслушаем Никиту. Он в недавнем молодой практикующий врач. Ему должно быть очевидны всякие недоработки. Тем более, что Никита активный участник «Тайного пациента». Слушаем тебя, Никита.
Никита поднялся и растерянно оглянулся.
-Да… мне совершенно очевидно…Послушайте… - воодушевившись Жениным образом он вдруг ощутил себя единственным защитником вечно угнетаемых участковых терапевтов, - врачевание – это миссия! Я бы сказал, служение. Служение больному. Что чувствует впервые заболевший? Растерянность, страх, панику. Для него всё рухнуло. Планы на будущее. Приближение смерти! Он подавлен. Он беспомощен. Он идет к врачу не за таблетками! Он ищет опору, надежду, возвращение к жизни. Ведь лечить можно и без таблеток, а вот без врачебного слова – никак! Что написано в нормативе за который мы боремся? «Трудовые действия по оказанию медицинской помощи, в том числе оформление медицинской документации». Трудовые действия - это не про служение! На трудовые действия можно выделить пятнадцать минут. На служение - нет! Пятнадцать минут! Поставить диагноз, понять, как помочь, как успокоить и ободрить, всё обсудить с заболевшим человеком и вселить в него надежду. Пятнадцать минут! Вы серьезно? Вы, которые ни дня не провели рядом с пациентом, вы реально думаете о врачебном труде? А ведь молодые врачи приходят в поликлинику с благородным желанием помочь! Не только старушкам во дворе, но и посторонним бабушкам и дедушкам! Их сердца полны милосердия и самоотверженности! Они хотят развиваться, становиться кардиологами, работать в федеральных учреждениях, служить медицине и завоевывать Нобелевские премии! Они приходят с чистым помыслом и верой в призвание. Я надеялся, что здесь в управлении смогу что-то изменить для них к лучшему. А тут – «Тайный пациент»! Я обескуражен.
Никита ещё постоял с минуту, сокрушаясь. Потом сел.
Наступило тягостное молчание. За окном щебетали птицы, и на верхнем этаже, где располагалось управление цифровизации и автоматизации, голосом Алисы откликались умные колонки.
Этим же утром в кабинет заведующей отделением поликлиники заглянула Женечка.
-Вызывали, Ксения Никифоровна?
Та кивнула, и когда молодая участковая зашла в кабинет, аккуратно притворила за ней дверь. С утра Ксения Никифоровна получила неприятное известие. Известие, которое попахивало дисциплинарным взысканием. Ей самой и вот этому несмышленышу в белом врачебном халате.
-Женя, - начала она, горестно вздохнув в большей степени из педагогических соображений.
-Евгения Андреевна, - подняла она пафос своего обращения до официального, - говорила ли я вам о нормативе в пятнадцать минут?
Женечка на всякий случай обомлела.
-Вчера вечером вы попали под проверку, Евгения Андреевна. Проверка под названием «Тайный пациент». Ходят чинуши по кабинетам, прикидываются больными и засекают, сколько времени ушло на одного пациента. У них таймер в кармане. Таймер этот автоматически фиксирует и передает на сервер время начала и конца приема. Проверка показала, что вы потратили на пациента больше часа.
Женечка всхлипнула. Невероятно притягательный образ Никиты, который всё утро парил перед её мысленным взором, стремительно размывался и исчезал в слезах, брызнувших из несчастных Жениных глаз.
-Девочка моя, - стала успокаивать её Ксения Никифоровна, приобняв коллегу за вздрагивающие плечи, - Женечка, не плач! Мы тебя в обиду не дадим! Он ведь в конце смены заявился, и ты имела полное право потратить на него своё личное время сверх нормативных пятнадцати минут. Хотя он, конечно, мерзавец и провокатор! Одно слово, карьерист!
Женя, уже не сдерживаясь, разрыдалась. Значит, это была просто проверка! Просто карьера! Как же так, Ксения Никифоровна? Разве так можно с девушками?
День, вчера ещё радостный и яркий, вдруг обесцветился и превратился в монохромную картинку.
«Завтрашний день тоже будет монохромным, - горестно думала Женя,- как и все последующие дни, недели, месяцы и годы.»
Она представила, как проплывает день за днём целая череда бесконечных, однообразных черно-белых дней и ночей, и вот она, Женечка, к концу этих дней превращается в сухонькую пожилую Евгению Андреевну. Она заточена в пустой квартире в окружении множества кошек, а на стене в рамочке под стеклом тускло поблескивает медаль с барельефом Альберта Нобеля. Зачем ей этот профиль, если всё так плохо!?
К концу рабочего дня она была полна самых мрачных мыслей, и в голове её уже созревал план скорого отъезда в глухую деревню, куда-нибудь в заснеженные бескрайние просторы, где печь топят дровами, носят воду ведрами, а вечерами зажигают керосиновую лампу. Где вообще нет людей, особенно карьеристов. «А ещё лучше уйти в монастырь», - решила она. Закрыла кабинет и спустилась по лестнице.
Неожиданно её окликнули. Женечку словно пронзило электрическим током. Она вспыхнула, и глаза её загорелись недобрым светом. Внизу, у основания лестницы стоял Никита с букетом цветов. Она не спеша, практически царственно спустилась и, проходя мимо, задержалась буквально на мгновение, ровно настолько, чтобы бросить в лицо этому предателю презрительное:
-Карьерист!
Гордо вскинув голову, Евгения Андреевна пересекла широкий холл и скрылась за крутящейся стеклянной дверью, оставив ошарашенного Никиту стоять неподвижно.
Зарядили дожди, и липы в парках стали стремительно облетать желтой листвой. Однажды утром город проснулся от яркого света – белый снег ровным слоем покрыл купола соборов и церквей, лег на крыши и мостовые. Потом снова были дожди, пока пришедшие им на смену мороз и основательные сугробы не убедили всех в серьезности намерений зимы. Женина сердечная рана с наступлением холодов тоже затянулась ледком, то позванивая хрустальным колокольчиком обиды, то вдруг оттаивая вслед за переменчивой погодой, и тогда непрошенные слёзы срывались с ресниц и падали на страницы учебника по сердечным болезням.
Декабрь по-стариковски неторопливо, поскрипывая снежком, приближался к завершению года. Тесты в ординатуру были сданы, и чтобы добрать баллы для поступления, Женечка пошла работать в приемный покой больницы, расположенной в старинном с помпезной колоннадой по фасаду особняке. После дежурств она возвращалась в полуобмороке домой, падала на кровать, отсыпалась и шла на приём в поликлинику. Наступали выходные, и она снова приходила в здание с колоннадой. Женечка исхудала, у нее появилась резкость в движениях, очарование нежной юности улетучилось, но на смену ему пришла завершённость женской красоты. Наконец, наступила неделя, известная медперсоналу, как «проклятая неделя» или неделя новогодних корпоративов. Панкреатиты, холециститы, несварение желудка, - всё это посыпалось на головы людей в белых халатах вместо новогоднего конфетти и лент серпантина.
Незадолго до полуночи между обострением язвы и ушибом головы о новогоднее дерево привезли Деда Мороза. Огромный дядька с нарумяненными щеками и ватной бородой, в которой застряли стрелки зеленого лука, уныло сидел на носилках, бережно поглаживая левое колено. С его появлением смотровой кабинет, куда вкатили носилки, наполнился густым ароматом коньяка, шампанского, хереса и ещё чего-то экзотического.
-Дедушка Мороз, - обратилась к нему Женечка, заполняя журнал, - что случилось?
-Болит, - шмыгнул тот носом, - артрит у меня, дочка, а они хороводы! Чисто дети!
-Кто дети? – рассматривая рентгенограмму, уточнила она и тут же объявила, - я вам сейчас укол сделаю. Синовиит. Я удалю жидкость.
-Зачем это? - дед насторожился и прикрыл двумя руками больное колено, - давай, дочка, проверенным способом лечить будем. У меня организм к коньяку приучен.
Однако дедовские способы лечения были отвергнуты самым решительным образом, колено обнажено, обработано, и спустя считанные минуты, шприц с прозрачной соломенного цвета жидкостью полетел в корзину.
Дед Мороз, радостно притопывая исцеленной ногой, громко хлопал рукавицами и похохатывал страшным басом Санта-Клауса.
-Ну, дочка, - он успокоился и вернулся к своему образу, - загадывай желание! Главный здесь волшебник добрый Дед Мороз… и там что-то ещё про исполнение желаний. Давай, загадывай! Исполнение гарантирую! Знаю, есть у тебя желание потаённое, сердечное. Боишься его? А ты не бойся! Это ж Новый год!
Вспыхнувшая было доктор Женя отвернулась к раковине и стала яростно мыть руки.
-Сказки всё это! – бросила она через плечо и категорично продолжила, - и это, дедушка! Вам на ёлку пора. Снежинки, зайчики всякие. Пора!
-Евгения Андреевна, - в дверь просунулась голова медсестры, - там инфаркт привезли.
В приемнике царила суета: медсестры прилаживали груши с присосками кому-то на грудь, кололи тончайшими иголками бледную руку, кровь стремительно наполняла пробирки, вскрикивал высокий женский голос. Спиной к Жене стоял врач в необъятной голубого цвета куртке скоропомощной бригады и решительным, не терпящим возражения голосом отдавал команды. Женя нахмурилась.
-Спасибо, коллега, - громко обратилась она к спине, - я сама разберусь. Оставьте направление и можете ехать.
Врач замер и медленно повернулся. Лицо Никиты было усталым, щеки покрывала заметная щетина, под глазами обозначились морщины, но серые его глаза лучились тем самым огнём, который она увидела во время их первой встречи.
-Здравствуй, Женя, - улыбнулся Никита, - ты теперь здесь?
Жена молчала. Она смотрела на Никиту и чувствовала как от бешено бьющегося сердца лёд внутри стремительно тает и уже готов пролиться ненужными, нелепыми слезами.
Тем временем появившийся в приёмном Дед Мороз спорил с фельдшером скорой помощи, тыча ему в лицо только что снятой кардиограммой.
-Где, где? – наседал волшебник, - нет тут инфаркта! Где подъем сегмента ST? Ни подъема, ни депрессии!
- У нас всё задокументировано! – вяло отбивался фельдшер, отмахиваясь своей бумажкой.
-Мальчик, - ласково обнимая, пропел ему Дед Мороз, - какие инфаркты в предновогоднюю ночь? Ступай домой наряжать ёлку. Скажи всем, что Дед Мороз объявил мораторий на болезни!
Женя не выдержала и, чтобы не расплакаться, отвернулась. Огонь в серых глазах тотчас угас. Никита постоял немного и пошел к выходу. Фельдшер поспешил за ним, опасливая оборачиваясь на Деда Мороза. Тот подошел к Жене и погладил её по голове.
-Ты это, того, - он вздохнул, - репутацию мне портишь. Желание твоё исполнил. А ты типа что? Отказываешься? У меня знаешь какая очередь на исполнение желаний? Только успевай выполнять! А я на тебя время трачу! Пойду я! И это… сделай анализ на тропонин**. Вдруг всё же инфаркт.
Дед Мороз, тяжело ступая, ушёл.
Пациента отвезли в блок интенсивной терапии. Следом за ним умчались медсёстры по своим неотложным делам милосердия. Разъехались бригады скорой помощи.
-Это ж Никита Иванович! Я его сразу и не узнала, - вдруг пропела мечтательным голосом дежурившая с Женей медсестра, - такой был красавчик! А теперь чота облезлый, поношенный весь. Я с ним раньше работала. Врач от бога! И холостой! Его двинули на повышение в управление, чтоб, значит, потом в министерство. Только не его это! Говорят, поперли нашего Никиту оттуда со скандалом. Не ко двору оказался. И правильно! Он же доктор! Ему людей спасать надо! А что вы плачете. Евгения Андреевна?
Жене не плакала. Она низко склонилась над журналом, пытаясь сквозь пелену набегавших слёз, разобрать номер бригады скорой помощи.
Спустя два года Женя заканчивала ординатуру. В воскресный день, сидя на скамейке и подставляя лицо полуденному солнцу, она размышляла о кардиологии и о генетике. Если с кардиологией было всё достаточно ясно, то с генетикой не очень. Вот если у Никиты глаза серые, какие они будут у мальчика? Тоже серые? Словно соглашаясь с ней, маленькая ножка с силой толкнула её изнутри живота.
* - полипрагмазия - одновременное назначение множества лекарственных средств или лечебных процедур.
** - показатель крови, позволяющий определить наличие инфаркта миокарда