Волшебник слушал, музыка струилась по его телу как змея, ласкала кожу извивающимся прикосновением. Она создавала образ восточной красавицы плавно и гибко переливающей девичий стан, бедра за тонкой драпировкой мерно покачивались, стройные ноги то порхали по поверхности, то неожиданно замирали, то приковывали взгляд змеиной грацией. Небольшая грудь плавно волнами вплывала в фантазии волшебника. Руки красавицы извивались, околдовывали, манили неземным блаженством. Пряный аромат мускуса волновал и кружил голову. Лицо девушки скрывала лёгкая газовая ткань, но глаза властно приковывали внимание. Невозможно было оторваться. Они манили в райские сады чувственности.
По телу проходила дрожь желания наслаждения. Гурия всё кружилась, а волшебник не мог оторвать взгляд. Так кобра ритмичным покачиванием головы гипнотизирует, сковывает сознание, лишает разума, остаётся желание улететь в нирвану бесконечности и отстранённости жизни. Змеиные кольца извивались, сжимали грудь, воздух толчками прорывался в лёгкие. Сердце стремительно пульсировало в такт движениям змеи. Оцепенение парализовало все мысли, только желание следовать змеиным извивам восточной соблазнительницы, вдыхать колдовство пряных трав, забыть своё тело и улететь в мир страсти.Чувство опасности придавало музыке остроту восприятия.
Чаровница закружилась в сладострасном порыве, музыка зазвучала сильной чистой струной. Мозаика чувств смешалась. Уже не гипнотическая прострация овладела волшебником, а желание взлететь в бездонное ночное небо. Кричать на весь мир, раскинув руки стремительно мчаться к неизведанным звездам. Как сгорающая комета прочертить небосклон жизни и исчезнуть. Раствориться в конвульсиях страсти, истомы, небытия.
Музыка прозвучала последним аккордом и опала. Мир со всем многообразием красок потух.
Волшебник лежал без движения, его эмоции сверглись с космической высоты и опустились на дно океана. Безбрежное безмолвие оглушило. Не было сил двигаться, дышать и жить.
Мир замер за стеклянной стеной. Нет звуков, запахов. Нет ощущения тела. Только вечная смертельная тишина и могильный покой.
На дне появилось слабое течение. Оно прикасалось к коже. Волосы над головой шевелились и перетекали в мерном покачивании. Толща воды легла на грудь. Высоко, на краю сознания перекатывалась поверхность океана. Ультрамариновый, синий, цвет морской волны и отблески солнца.
Блики и тени завораживали. Песок и водоросли под телом мерно покачивались, убаюкивали в вечный сон.
Волшебник растворился в воде, отсветах, шелесте моря.
Время несло к жизни. Вода плавно подняла на поверхность волны. Вверх, вниз качала и шелестела, пела песню прибоя. Его тело прибило к берегу. Солнце нежным теплом прикоснулось к коже. Захотелось дышать, радоваться, петь что-то пронзительно вечное как сама жизнь.
Волшебник захотел создать скрипку.
Дерево груши когда-то радовалось солнцу, дождю каплями стекающими по коре. Умело шелестеть листьями в такт пролетающему ветру. Слышать звуки зари и вечерней остывающей земли. Птицы будили грушу утром и слабым воркованием усыпляли ночью.
Но дерево срубили. " Если это конец моей жизни, то какой звук я оставлю после себя"?
Хотелось плакать. Этот звук услышал Волшебник. Погладил древесину, волокна цветом напомнили солнечные зайчики, пляшущие в доме детства. Ласковую песню матери. Её теплую грудь, прижавшись к которой можно забыть все печали.
Вспомнил он и чувствственный танец красавицы, её грацию и притягательность.
Волшебник придал дереву форму восточной танцовщицы, её стан обхватывали руки, её грудь ласкали пальцы, её глаза как стремительные ласточки росчерком пера он нанес на эфу. Шейка красавицы слилась в воображении с шейкой скрипки. Лёгкий завиток высвободившийся из-под накидки девушки во время танца стал завитком скрипки.
С любовью взял Маэстро своё создание и они зазвучали. Звук был чистый и сильный.
Страсть желания, горечь несбывшейся любви, стремительный полёт кометы, печаль вечернего заката, всё смешалось в единой душе музыканта и скрипки. Подняло в пространстве и времени и растворилось в вечной мелодии смерти и жизни.