- Видишь, Мефодий, сколько снегу навалило. А ведь уже март! Только что потеплело, и опять!
Мефодий лениво повернул голову, повел ушами — слушаю, хозяин, слушаю — и снова уставился в окно.
- И луна какая сегодня, посмотри! Желтая, круглая, как сыр на ферме, откуда я тебя взял. Ты такой маленький был, грязный, хорошо хоть не блохастый.
Мефодий возмущенно забил хвостом — слыхано ли, он, благородный кот, грязный да блохастый! Быть такого не может!
- А хозяйскую дочку звали Тамара… Томочка. Я каждый год на ферму ездил, сыр покупать. И все говорил ей, здравствуйте, Тамарочка, дайте-ка мне головку сыра. И она так смотрела на меня… А мне как будто язык отрезали. Уезжал и думал, в следующий-то раз что-то поумнее ей скажу!
Кот перестал дергать хвостом, хозяин больше не говорил всяких глупостей, можно и послушать.
- А она каждый раз так смотрела, смотрела, все ждала… Скромница была, Томочка моя. А потом приезжаю, а ее нет. И спросить постеснялся. Только на следующий год узнал — замуж вышла. А я так и приезжал за сыром. Больше ее не видел, а однажды гляжу — Томочка, только маленькая. Дочка ее к бабушке с дедушкой приехала на каникулы. Вы, говорит, за сыром? За сыром, отвечаю. А она мне — а у нас котята нашлись в овраге, а бабушка в дом брать не разрешает. Возьмите одного! Ну как я ей откажу, если у нее глаза моей Тамары? Вот и взял.
Мефодий довольно заурчал. Это была его любимая часть истории.
- Это сколько уже лет-то прошло, как мы вместе, Мефодий? Скоро двенадцать лет. Старики мы с тобой оба.
И они молча продолжили смотреть в окно, на заснеженный мартовский город и желтую, как головка фермерского сыра, луну.