19.07.64. Джанхот. Пионерлагерь «Геолог»Сегодня выиграл соревнования по разведению костра. Вручая первый приз — Тома Сойера и Гекльберри Финна — начальник лагеря старался не смотреть мне в глаза. Сунул книгу и ушел, буркнув: «Вечно ты все испортишь». Дело в том, что выигрывал тот, у кого первой перегорала веревочка, натянутая меж двух палок на высоте около метра. Я еще подошел к пионервожатому и спросил: «Что, если веревочка перегорит, то я выиграл?» Он ответил: «Да. Если твоя веревочка перегорит первой, то ты выиграл». Ну, я, ничтоже сумняшеся, и наложил столько хвороста, что веревочка оказалась среди него, да еще в комке сухой хвои. После того, как финишная ленточка перегорела, костер пылал еще несколько секунд.
12.03.65. Библиотекарша сказала, что в прошлом году я взял на руки 391 книгу.
06.10.71. Посмотрел "Почтовый роман". Прослезился.
12.03.74. Почему-то вспомнил Валю – первую приходящую няньку сестры Светы. Уверенная, веселая, яркая (голубые ее глаза искрились). Я сразу в нее влюбился. Нет, не влюбился, в голову это слово мне, девятилетнему, не приходило, а почувствовал желание быть с нею рядом, смотреть, слушать, проникаться. И стал, краснея, просить мать, чтобы та умолила Валю взять меня к себе… на ночь. Валя взяла, за руку привела домой. Сестра ее, увидев нас, удивилась:
— Кто это?!
— Фраер! — рассмеялась Валя.
Покормив чем-то — кажется, молоком, — она отвела меня в свою комнату, уложила на высокой пружинной кровати с никелированными спинками, прикрыла периной и, как я понял, ушла на танцы, пообещав скоро вернуться. Я долго ее ждал, вдыхая запах постели, ждал, оглядывая полумрачную комнату, единственное окно, приоткрытую в залу дверь. Что было утром – не помню. Нет, помню. Я проснулся один. Валя не пришла, обманула, и чувство к ней ушло. Она стала обычной.
05.11.75. Вытолкал из автобуса парня лет двадцати — на спине его куртке красовался американский флаг. Кричал ему вслед, потрясая кулаком: «У нас есть свой флаг, советский!»
Люди смотрели кисло.
Мною прочитано около 5000 книг. Однако большинство из них было издано в советское время. И потому я чувствую себя более чем дилетантом, особенно в философии, и каждая новая книга обновляет это чувство, и я начинаю сожалеть, что образование мое не было систематическим. Если бы им кто-нибудь занимался, то для «бытия, как деяния» хватило бы и 1000 книг.
14.05.2005. В обед, прогуливаясь, увидел в мусорном баке картонный ящик, полный книг. Достал, просмотрел. «Талейран» Тарле, «Одиссея». «Отверженные» Гюго, II и III тома «Русской истории» Костомарова, «Овод», «Махатма Ганди», «Мысли и сердце» Амосова
17.07.72. Вчера восемь часов махал пятикилограммовым кувалдометром — отбивал образцы для Мельниченко — Костя от щедрот своих царских придал меня отряду Института геологии. А так я прошелся бы по округе, благо есть что посмотреть. Лаборант этого Мельниченко замучил душевной простотой — бей так, бей сюда, не части. Я взорвался — все-таки я — старшекурсник, не кайлорог. Мельниченко отозвал в сторону и сказал, что измываются надо мной ради моего же блага. Осколок может впиться в глаз и т.д. Я чуть не прослезился от отцовской заботы.
Устал, как собака — десять километров тащил около 30кг. Шел танком — хотелось скорее выпить кружку горячего крепкого чая. Мельниченко возит с собой алюминиевый кумган (в Средней Азии из таких обмываются), который, как он считает, быстро закипает. Но воды в него входит всего литра полтора. Выпьешь кружку, и полчаса ждешь следующую. Довольствие у них хорошее, вчерашний обед на глазок обошелся каждому в рубль с изрядным лишком. Слишком богато для рабочего 3 разряда. Сегодня в маршрут не пойдем. С утра ждали дождя — и вот он, родимый, услужливо стучит по палатке.
18.07.72. Утро. Третий день по утрам готовлю рубон. Жалоб нет. Опять махал кувалдой, осколками поранил кисть, один попал в глаз, да еще обсушил руки. Коля Байгутов переживает — приедет домой, жена окажется беременной, и не даст.
Вечер. В маршрут не ходили. Все заволокло туманом, и ущелья, в которое мы должны были идти, не видно совсем. Решили возвращаться на базу. Навьючили ишаков. Серый, ощутив вьюк, упал. Когда дошли до узенького, перекосившегося моста, и коногон стал переводить ишаков, он снова упал (застряла нога между корявыми бревнами). Черный отшатнулся, пробы стали его валить на бок, и он медленно, медленно упал в воду (метров пять падал, пока не шмякнулся). Мы с Валерой стояли в метрах в тридцати ниже по течению; наведя фотоаппарат, он готов был щелкнуть, но когда ишак стал падать, в изумлении опустил его. Под мостом дико: огромные волны, вода кипит. Ишака с пробами, палаткой, кошмами понесло кувырком. Я бегом бросился на перекат — течение бешенное, — схватил ишака. Но что я мог сделать с ним и грузом в 100кг? Промок, задохнулся от бега и борьбы с ослом. Тут подоспели ребята. Коногон кричал, чтобы срезали вьюк и спасли ишака (его собственность), я же больше переживал за пожитки и трудовые пробы. Ишак лягнул Павла, потом меня, но вьюк все-таки срезали и смогли удержать. Ишак — без единой царапины, вскочил и, как ни в чем не бывало, направился к берегу.
Вчера Коля читал свои стихи — неплохие, есть настроение и чувство. Странный человек — все уживается в нем.
18.07.72. С утра дождило, и я прогулялся в верховья Эль-боша. Обедал на летовке. Чабан-киргиз рассказал, что в древности по этим местам проходила караванная тропа из Самарканда в Индию. Сидели в палатке; на перекладине прямо перед лицом, задевая его, висела на веревочке зазубренная палочка. Спросил, что это такое. «А! Это, когда червяк из нога вылазит, мотаем», — ответил чабан. Я сразу вспомнил статью из «Здоровья», прочитанную в детстве. В ней рассказывалось о риште, подкожном черве. Длиной под метр, питается жиром, когда же нападает тяга к размножению, выклевывается понемногу (к статье прилагалась картинка с этим явлением — сколько ночей я не спал из-за нее!). Если его порвать, то смерть — сгниет в ноге вместе с тобой. И потому его бережно наматывают на палочку-катушку. Вылез на пару сантиметров — намотал, подвязал палочку к голени, вылез еще — опять подмотал.
03.10.72. Первый день в городе. Позвонил Гале Злобиной — неожиданно оказалась дома. Пошли в кино, смотрели «Смешную девчонку», Барбра Стрейзанд очень похожа на Галку). Я давно не был с девушкой, с которой хотелось быть. И первый раз в жизни дарил цветы. Пешком дошли до ее дома. К себе вернулся в час ночи. На следующий день был у нее в гостях, пили чай. Впервые разрешила прикоснуться к себе. Сказала: «Ты мне больше не пиши... на измятой бумаге (я писал на валуне у вертолетной площадки).