Сорок девять. Почти пятьдесят. Геннадий придирчиво рассматривал себя в зеркале ванной комнаты. А волосы все седые. Кожа тонкая бледная, как папирус. Не, к фараонам пока ни-ни. Он усмехнулся. Хотя, почему папирусная – папиросная. Хм-м. Наследственность. И ведь никогда не курил. А надо было попробовать разок для палитры вкусов жизни. Теперь и незачем.
Тумана и горечи в жизни по уши. Вены вот повылазили на икрах, будто выносил и родил детей десять или вагоны разгружал лет двадцать. Хотя, надеюсь, «родил» не одного толкового врача, а это труд вопреки твоим эмоциям, принятиям и протестам. На путь истинный наставить, что уму разуму учить. Услышат ли? Воспользуются советами и знаньями? Жизнь покажет. А то все твои потуги в мусорное ведро. Без знаний нормальной физиологии, которую он преподавал уже десятый год – никуда в медицине точно. Уж поверьте профессионалу – хирургу. Да и обывателю не мешало о своём организме, хоть что-то знать.
Ему - врачу высшей категории - бывшему хирургу вылезшие вены никаких благ не сулят. Геннадий во всех красках представлял, чем это «попахивает». Сухая тонкая кожа – признаки раннего атеросклероза, синие клубки змей под кожей - венозная недостаточность. Чёрт знает что: атеросклероз – болезнь узких сосудов, а варикоз – болезнь расширенных вен? Парадоксальное сочетание. На кой оно, спрашивается опытному врачу, который полезные привычки соблюдает всю сознательную жизнь? И ведь ужились в одном индивидууме паразиты. Договорились же как-то над субъектом измываться. Если разобраться: атеросклероз повышает давление, а варикоз отвлекает кровь от головы? Есть положительные стороны? Если б.
Хирург от Бога. Сотни спасённых больных. Очередь к нему на операцию выстраивалась вопреки возможностям на месяцы вперёд. А потому что прооперирует, как следует данному индивидууму, а не по заученной схеме. Выходит, реабилитирует, наставленьями и советами зарядит – только соблюдай. Рука лёгкая. Не огородник, а прилепили. Хотя, главное всё ж – мастерство, знание, желание помочь и думать, думать... прежде, чем что-то отрезать, разрезать, пришить… А уж лёгкая рука или нет – пациентам лучше знать. Операции на органах брюшной полости не самые простые. Чего только не увидел за двадцать лет практики: и гвозди в желудке, и пружины от железных кроватей, и стекло, не говоря о язвах, полипах, опухолях, гнойниках. Постоишь на операции часок, другой, а то и все три – не то, что вены, глаза из обрит от напряжения лезут. А там ещё больного выходить надо. Бывает это тяжелее, чем прооперировать. Самое непредсказуемое – повышенная свёртываемость крови после операций. Результат – тромбофлебит и… От тромбоэмболии спасти мало кого удавалось, даже в стенах больницы. Разное бывало. Спасти хотелось всех. А там, как Бог предрёк. Ничего не поделаешь. Жизнь и смерть рука об руку.
В последние годы операционной деятельности и вены расширенные удалял. То ещё кровавое зрелище! Не один студент в обморок падал от одного присутствия на операции. Себе удалить? Ни за что. Так доживу. Всё своё ношу с собой. Вот из хирургии пришлось уйти – стоять неподвижно несколько часов к ряду уже не мог. А на преподавательской службе ни секунды не позволял. Ни минуты на месте во время лекций не стоял: перемежался с ноги на ногу, ходил туда-сюда. Особливо смешливым студентам талдычил: движуха - жизнь. Да разве им в свои годы это осознать? Дурни малолетние. Пока жаренный петух не клюнет... Нет, всё. Не думать. Выкинуть из головы ненужную жвачку. Толку от неё, как с молодости разума.
Холодный душ после ещё одной утренней пяти километровой скорой ходьбы в самый раз ощутить себя комильфо. Gvantum satis. Вены болят? Противопоказано перегружать? Замотал эластичным бинтом снизу доверху по самое «хочу» – пусть не расслабляются! Слава Богу, хоть «хочу» пока никуда не делось. Рассмеялся в голос.
Дома ещё все спят. Рассветом их не удивишь. Привыкли солнце кругляшом к завтраку, а не половинками принимать. Сам себе паровой омлет с цветной капустой и горошком. Тост чёрного хлеба с сыром. Кофе зерновой натуральный с турки без сахара. Сливки? Бывает. Раз в неделю. Кофе один-два раза в день. Вредно? Не заметил за тридцать лет. Тем, кто против, тем и вредно.
Надоело навязывать свои принципы здорового обетования. К чёрту. Пусть, что хотят, то и делают. Если б не седина и бледность – физически он ещё ого-го. Но в скачках уже ни-ни. Жена не обращает внимания. Ей всё равно на здоровые принципы. Ковыряется в своих цветах и рыбках. Привыкла, что рядом под боком, а вот возьму, да взбрыкну? Когда там бес в ребро? Интересно акушерство преподавать она с цветов начинает или с рыб? Плюнула на безответственность учеников? Куда там! Занятия с допроса начинает. Одно прозвище «Кесарь»: рубит двойки согласно ответам непослушных. А дома милая и пушистая, щебечет канареечкой со своими подопечными. Хоть в этом они одинаковы – впихивают и выуживают знания со студентов.
У него, в отличие от жены, один верный друг – Джут, фокстерьер. Того хлебом не корми, дай с хозяином побегать. Не предаст. Особо не приголубишь – шерсть жёсткая, как проволока. Весь в хозяина. Не пригладить, ни под себя подровнять. А кто-то пытался? А то! Жена. Ногти сточила, а не приручила. Успокоилась. С цветами да рыбками сподручней, спокойнее. Беспроигрышный вариант: ни возразят, не огрызнуться. Что б не полить или корм не насыпать? Как себе строго по расписанию, только дозы в сто крат меньше. Как не бился её к зарядке притянуть, за тридцать лет - не случилось. То ей нельзя себя в еде и вкусненьком ограничивать по причине беременности, а потом из-за двух лет вскармливания грудью. И никакие угрозы её же коллег по отрицанию и вредоносности длительного вскармливания для женщины не испугали. У неё в семье, знаете ли, из поколение в поколение так было и будет. Благо один сын и одна дочь народились, а то б досталось по наследству вдвойне. То у неё критические дни, когда хреново и так без ограничений, а тут ещё муж со своими изуверскими лагерными дозами. То стресс на работе. А когда у врача спокойная жизнь в больнице была? А у акушера – гинеколога - хирурга такого вообще в принципе быть не может, потому, как не может быть. Никогда.
- Молодость для радости дана. И любви. Давай жизнью и друг другом наслаждаться, а не отравлять друг другу сосуществование.
Что скажешь в оправданье? Каждый волен в своём выборе. Вместе с ним супруга через двадцать лет практики ушла на преподавательский подиум. Изредка выезжая к знакомым по просьбе на сложные роды и операции, в отличие от него. С него только консультацию благо получить.
Слава Богу, сын спортом увлёкся, объедаться сам не желает, блюдёт себя пошибче папаши. Один в один в отца: подтянут, волосы чёрные жёсткие коротко стриженые, глаза синие, холодные, румянец на бледной коже, улыбнётся - ямочки на щеках- ложная надежда на снисхождение, губы тонкие поджимает точь в точь – поблажек ждать опрометчиво. Ален Делон дальневосточного разлива. Ростом почти дотянул до эталона, перемахнув папашу на голову. Правда, уже тридцатник, а жениться не собирается. Карьера, говорит, на первом месте, а девочки и так кружат, вкусненьким балуют. Зачем раньше времени себя в хомут запрягать? Финансовый директор. В медицину – ни-ни. Троих, говорит - во! И родят за тебя, и откашляют, и вырежут и в покое до выздоровления не оставят.
Дочь – та в мамашу. Хоть и выучилась на врача, как родители, а сдержаться от излишеств не в силах. Эндокринолог. Что она на приёмах может рекомендовать, если сама от переизбытка гормонов и жиров страдает, интересно?
- Не парься, папа. Здоровье в их руках. Я при чём? Моё дело направить, а там вольному - воля.
Сама метр шестьдесят, а вес – семьдесят. И лет всего двадцать пять. Красавица: кожа кровь с молоком, как яблочко налитая, да в придачу волосы рыжие, кудрявые, как у матери пышной копной до ягодиц, глаза огромные янтарно-зелёные. Поклонников, хоть отбавляй.
- Зачем себя истязать волей? Доски, чтоб дом строить, а не наслаждаться любовью.
Вот и возрази. Смирился. Тут правда одна: начинаешь жировые клетки регулярно подкармливать жирненьким, сладеньким, мучным и… пошли в рост, как дрожжи. А терять накопленное не торопятся. Ты их на голод, а они закроются, замуруются, не отдают награбленное. Отвоёванное - мило сердцу. Добровольно кто отдаст? Во-о-от. . Хитрые. В молодости расслабиться не грех, а с годами сущий блеф о стройности раздобревшие мают. Грешны все.
Вот и самому студентка приглянулась. Не до женитьбы, ясно. Разум противится. Да и глубоко женат. Болячек кладезь: кому на жалость, ему - гадость. Она не догадывается. Думает, что издеваюсь, принижаю её «великие» способности. Это как в детстве: нравится девочка, а ты не знаешь, как её заставить на себя внимание обратить: то за косу дёрнешь, то портфель вырвешь, то кляксу ей на страницу тетрадки поставишь. Она беснуется, а ты её взгляд разгоревшийся ненавистью ловишь, млеешь от удовольствия и только ещё больше чем-то несуразным драконишь. Тараканчик в конверте, мышку в ранец, пуговицу закрученную на резинке в спичечном коробке. В сорок девять этим не воспользоваться, зато на занятиях полная свобода неадекватных действий. В кайф взрослые проказы. Да, не прав, но чувства требуют взамен, если не ответной симпатии, то непредсказуемой реакции.
И как угораздило? Каждый год группы меняются. Студенток тыщи за девять лет пред взором промчало на лекциях, семинарах, экзаменах. А зацепила одна. Вроде и внешность не особо приметная. Меньше Мэрлин Монро на шесть см? На занятиях высчитала. Дал им формулу для расчёта предполагаемого роста, исходя из роста родителей, так она пол занятия сорвала, всех веселила результатом. Отец, мол, метр семьдесят пять, мать метр шестьдесят четыре, как Монро. Следовательно старший брат должен был быть метр семьдесят девять, а она метр шестьдесят два. Ей бы хватило вместо метр пятидесяти восьми. А брат целых метр восемьдесят четыре! Её рост украл, паршивец. Мало того: друг брата - студент медицинского подшутил, сказав ей тогдашней школьнице, что творог надо каждый день есть, чтоб вырасти. Ела. Результат - ноль, зато на творог года два не смотрела.
- Не расстраивайся. Маленьких женщин больше любят. Главное: вес не набирай.
И имя у неё любимое с детства: Маша. Хоть, этих Маш в группе три – все оторвы. Ещё и дружат. Гремучая смесь. Благо те больше вне моих занятий шутят, а эта тут. Надула губки. Совет не понравился. Замечаний не приемлет. С распущенными волосами по пояс ходит. Не положено, а попробуй скажи. Огрызается. Зеленючие глаза воткнёт, брови вскинет, ресницами длинючими затрепещет.
- Не на операции. Имею право. И так целый день в колпаке. Вам лысые нравятся?
И опять вся группа с ней гогочет. Староста? Получи. За опрос четыре, а то и три влеплю ни за что. Посмотреть на реакцию. Огрызается? За лягушками в ванную комнату членить к опытам вне очереди. А то и за незнание недоступной дополнительной литературы.
- Вон Алик у вас успевает всё читать, а вам некогда?
Алик, сын военного врача в очках завсегда за первым столом с кипой редких книг сидит, глядя на всех свысока. В магазинах такой литературы днём с огнём не найти. Пыталась группа его прижучить – бес толку. Ещё тот гвоздь, ни одна ржавчина, кроме курева не берёт. Вот я и тыкаю им, где не надо.
Один раз не выдержала, подошла, спросила. В глазах слёзы.
- Геннадий Сергеич, за что мне трояк влепили? Я ж больше, чем надо ответила?
- За то, что подсказывала соседке с места.
- А ей пять? За незнание?
- Да. Ты ж ей подсказывала, Маруся. Читай. Экзамены скоро.
- Всё равно подсказывать буду.
Вздрогнула, как током дёрнуло. Марусей назвал. Не поняла. Да и как ей в молодой башке соединить немилость с неуёмной симпатией. Лягушей живых, что к учебному году собирали целую ванну, она убивать не решалась. Уйдёт и… пропадёт минут на десять. Занятия не резиновые. Парней в подмогу посылаю лапки отрезать. Вернётся с лапами на подносе для экспериментов: глаза красные, носом хлюпает.
- Ты каким доктором собираешься: быть? ЛФК?
- Акушером-гинекологом.
- Лягушки – это малое, что тебе предстоит оперировать. Береги нервы. Пригодятся. Там женщин надо спасать, а не лягушек.
Что нравится в ней, так неунывающий позитив, не сходящая улыбка и заразительный смех. Походка лёгкая, танцующая. Наверняка танцами занималась. Осанка, как на картинке, взгляд из-под ресниц изучающий, дерзкий. Пальцы тонкие. Сама, как статуэтка фарфоровая, нежная. Хочется беречь, пылинки сдувать. Парни на неё заглядываются, а она, как будто, не замечает. Мозги им пудрит, подкалывает. На язык лучше не попадаться: острый, отрежет всё, что не по вкусу без сожалений. Ревнуй – не ревнуй, бестолку. Вне игры.
Второй курс – начало всех начал будущих докторов. Курс физиологии подходил к концу. Закончат изучать предмет – и поминай, как звали. Вспомнят ли? Приткнут ли физиологию в дело? Воспользуются знаниями? Хотелось бы. На последнем занятии перед зимней сессией ещё разок в мозги вложить разумную подготовку к сдаче предмета, список необходимой литературы, рациональное распределение времени. Мозги свои не вставить, но всё ж.
- Маруся, книги какие-нибудь нужны для подготовки?
Вздрогнула, не ожидала ни лёгкий зачёт, ни предложения литературы.
- Я б с радостью, но мне б учебник успеть пролистать. Может Алику? Он всё успевает прочесть.
- Шутишь? На консультацию приходи обязательно, если вдруг что будет непонятно. Обязательно, слышишь?
Знать бы, что она с другой Машей готовится к экзамену всегда последние полтора дня, на консультацию б не ждал.
На консультации явились две другие подруги: Маша с Ларисой. Одна вообще ничего никогда не учит, надеется на авось и помощь одногруппников. Другая – выпускница медучилища, хоть и учит что-то, но с мнимым успехом. Не дано, всегда со шпор списывает. Пришли отметиться, а вдруг скостят что на экзаменах.
- А где ваши самые умные подружки?
Молчат.
Накануне экзамена двое преподавателей заболели. Машину группу разделили на три части по разным аудиториям к разным экзаменаторам. Её с подругой к себе определил, мало ли… За полтора дня предмет освоить сложно, так как невозможно. Сидят в коридоре пред дверью на "голгофу" невесёлые.
--Ну, что профессора, явились? Всё знаете? На консультации ходить не за чем?
Застыли, как промокшие воробьи на проводе. Ни слова в ответ.
- Вы ко мне сдавать.
Обрадовались! Вот бестолочи, вроде оценками не баловал. Или стресс так клинит реальность?
Да, что и требовалось доказать: из трёх вопросов билета знает полтора. Глаза опустила, ручкой цветочки рисует на листке.
- Готова?
- Я ещё чуть…
- Чуть тут докумекаешь. ПрОшу.
Выслушал с удовольствием. Молодец, хоть не молчит. Ну-ну. На то, что не знает – несёт всё, что вспоминается. Записать бы, а потом лет через десять прокрутить, посмеяться. Последняя встреча неужели без шутки?
- Марусь, как ответ оцениваешь?
- Лояльно.- Смотрит, улыбаясь.
- И я. Удачи. Держи.- Отдал зачётку, задержав в своей руке. Всё. Счастливого пути мой конопатый солнечный зайчик.
В открывшемся проёме двери слышу вопрос подруги:
- Ну что?
- Не смотрела.
Пять? Да, с любовью. Я в тебя верю.
Завтра без силовой загрузки на тренажёре. В тишине пять минут на кухне: кофе в одиночестве с Джутом. Прощание с фантазиями неунывающей физиологии. Хотя, лёгкая пробежка, душ влезут помимо воли. Привычка. И на работу выжимать вложенную «нормальную физиологию» из безответственного пока неуправляемого безбашенного контингента будущих врачей. Всему своё время. Кроме внезапных чувств. Им пофиг на запреты и возраст.
28 сентября 2016 г.