Новая редакция 3-й главы 1-й книги «Сигюн»
Предыдущая глава: http://proza.ru/2023/12/04/1676
«Братьев нужно защищать» .
«Великолепный век». Султан Сулейман
1
Царь асов был тем еще ходоком по молодости. Слава о его любовных похождениях гремела по всем Девяти мирам. Практически из каждого своего похода и путешествия он приносил своей законной супруге очередной плод своих развлечений. Впрочем, к его чести, Всеотец искренне любил детей. Своих. И совершенно не собирался лишать отпрысков, пусть и рожденных вне брака, тех привилегий, что были положены королевским потомкам. Пожалуй, во всех Девяти мирах трудно было найти правителя, который давал бы своим бастардам столь многое. Один пристраивал их на воспитание в семьи своих придворных, верой и правдой служивших золотому трону Асгарда. Обязательным условием усыновления было, чтобы приёмная семья жила при дворце. Ибо Всеотец никогда бы не потерпел, чтобы хоть одно из его внебрачных чад выросло в чужих чертогах, где бы он не увидел змей, свившихся в детской груди. Правитель Девятимирья всегда тщательно следил за тем, чтобы все его потомки жили мирно, и никогда и помыслить не могли, чтобы расчистить себе путь к трону отца радикальными средствами.
Одной из постоянных возлюбленных Одина была Йорд – могущественная йотунская богиня земли и плодородия, к которой он относился весьма благосклонно, несмотря на всю свою искреннюю ненависть к йотунам. В её могучих объятиях Всеотец часто проводил время, задолго до того, как взял Фригг в свои законные супруги. Не изменил он своей привычке и после женитьбы, продолжая регулярно наносить визиты любвеобильной богине, в горячих объятиях которой можно было забыть обо всех героических подвигах до конца своих дней. Результатом этой длительной связи стал крепкий младенец, которым в скором времени разрешилась плодовитая великанша. Получив на руки вожделенного первенца, Один забрал его в Асгард. Щедрая и добрая Йорд, давно потерявшая счёт своему потомству, ничего не имела против и быстро утешилась в объятиях очередного возлюбленного.
Когда царственный супруг торжественно вручил царице румяного карапуза с золотистым пушком на голове, Фригг не стала устраивать скандал, не позволив обиде и ревности завладеть своим сердцем. Благородная асинья приняла мальчика, как родного сына. В конце концов, она была не первой и не последней женой, которую искренне любят, но которой, тем не менее, изменяют.
Младенца нарекли Тором и узаконили, как наследника асгардского трона.
Когда же вернувшийся с войны с Йотунхеймом Один вновь принёс в своих руках дитя, поначалу сердце Фригг пронзила острая боль. Однако узнав от мужа, что ребёнок – наследник их злейшего врага, царя ледяных великанов Лафея, царица прониклась жалостью к маленькому пищащему комочку. В тот самый миг, когда она взяла на руки крошечное существо и заглянула в его странные, цвета весенней травы, глаза, окружённые прямыми, словно углём нарисованными, ресницами, Фригг уже знала, что это – её дитя, дарованное Судьбой. И отдала ему всё своё сердце без остатка.
Царица отказалась от кормилицы, предпочтя самостоятельно выкармливать малыша козьим молоком из бутылочки.
2
В покоях Фригг царили присущие только ей мир, покой и гармония.
Сидя в глубоком кресле, супруга короля Асгарда держала в объятиях сладко спящего, наевшегося до отвала младенца, нежно укачивая и нашёптывая ему слова любви:
– Спи, моя кроха, моя маленькая снежинка, дитя моего сердца.
Прошло уже несколько месяцев, и у Локи начали прорезываться первые зубки. Он вёл себя очень беспокойно и утихал только на руках у Фригг. Вот и сейчас малыш уснул, не выпуская изо рта, крепко зажатый в кулачок палец матери, слегка покусывая его во сне.
Скрипнула дверь, пропуская внутрь Одина. Локи заворочался, и царица неодобрительно покачала головой, глядя на мужа. Следом за отцом, незамеченный, в комнату просочился малыш Тор. Спрятавшись за креслом, он с удивлением рассматривал странный шевелящийся свёрток в руках мачехи.
Царь подошёл и опустился на одно колено рядом с супругой.
– Не боишься, что он тебе его отгрызёт? – не особо заботясь о хрупком, как весенний лёд, сне младенца, спросил он, беря Фригг за запястье и отнимая у Локи вожделенный палец.
Малыш беспокойно зачмокал, беспомощно скривил рот, но не проснулся.
Фригг недовольно посмотрела на мужа, но промолчала, продолжая укачивать дитя.
– По коридорам Гладсхейма ползут слухи, – с явным неодобрением заговорил Всеотец. – Ты забросила двор, твои служанки отбились от рук, Фенсалир* окутали туманы, а ты заперлась в своих покоях с этим отрод…
Фригг метнула на мужа гневный взгляд, и он запнулся на полуслове.
– Ну что же ты? Договаривай. С этим отродьем? – голос царицы был холоден, как зимнее утро. – Мне плевать на то, кто и что говорит обо мне. Избавься от тех, кто клевещет против вида Локи или хоть на грамм усомнится в его происхождении. Гораздо больше меня беспокоит то, что в твоём сердце нет любви к этому маленькому созданию. Ведь это ты принёс его в наш дом и предложил воспитать, как нашего сына. Я же полюбила его в тот момент, когда впервые увидела, и буду любить до тех пор, пока весь мир не обратится в прах.
– Никто и никогда не должен узнать, что он такое, – давя в себе настойчивое желание сказать что-то резкое в ответ на справедливые упрёки своей королевы, произнёс Один. – В том числе и он сам. Мы должны тщательно скрывать его тайну. Если только кто-нибудь в Асгарде узнает, кем является Локи, его ждёт незавидная участь изгоя. В худшем случае простые асы разорвут его на куски.
В глазах Фригг заблестели слёзы. Она еле слышно вздохнула и крепче прижала к груди сына. Локи проснулся, задёргал ножками и зашёлся в плаче. Не успокоил его и палец матери, который она снова позволила ему кусать.
– Дитя, выросшее во лжи, познает только ложь, – шёпотом произнесла царица.
Услышав истошный крик младенца, спрятавшийся за спинкой кресла Тор громким рёвом поддержал в истерике своего новоявленного братца.
– Не забывай, любовь моя, – поднимаясь и выпроваживая из комнаты орущего наследника, мрачно напомнил Всеотец. – Локи сын нашего врага, и я не хочу, чтобы он вырос объектом ненависти и насмешек.
Он вышел из комнаты, поддав Тору лёгкий шлепок пониже спины, отчего крик последнего стал ещё громче.
Когда дверь за ними захлопнулась, и в коридоре стихли шаги мужа и вопли пасынка, асинья крепче прижала к груди плачущего малыша. Ей были понятны намерения Одина – он хотел лучшего. Но как провидица, Фригг видела будущее и знала, чем закончится этот обман. Так же, как знала, какую боль это причинит её сыну. Но повлиять на судьбу не могла*.
– Спи мой маленький воронёнок. Когда-нибудь ты обзаведёшься парой крыльев и улетишь далеко-далеко, туда, где боль не коснётся тебя, – убирая непослушные, чёрные, как ночь, пряди с его лба, прошептала она, чувствуя, как слова застревают у неё в горле и ощущая себя обманщицей.
3
Подросший Тор, как ураган, с рёвом носился по Золотому Чертогу, рыдал, капризничал и вырывался, когда Фригг пыталась взять его на руки или обнять. Отношения с приёмным сыном у царицы складывались непросто, ибо он во всём был похож на своего отца – такой же капризный, избалованный и своенравный. Тогда в Гладсхейме* все обсуждали капризы наследника царя Асгарда, и даже опасались за будущее Девяти миров, если этот истеричный ребёнок взойдёт когда-нибудь на трон. Успокоился Тор только тогда, когда Локи начал учиться ходить и набивать во время неудачных попыток свои первые синяки. Принц был очарован своим младшим братом. Он чрезвычайно проникся ролью старшего, взявшись обучать плохо стоявшего на ногах Локи, как нужно правильно ходить. Держа в своей крепкой руке ладошку братишки, он смешно семенил рядом с ним по длинным дворцовым коридорам. Когда же Тору надоедало передвигаться «черепашьим шагом», он подхватывал малыша на плечи и бегал с ним по всему Чертогу со скоростью небольшого вихря. Локи хохотал, а Тор останавливался возле каждой стражи и демонстрируя эйнхериям* младшего брата, обещал содрать шкуру с каждого, кто его обидит. И если Локи вдруг начинал реветь, то первому, кто в этот момент оказывался рядом, прилетало деревянным молотом, ибо наследник с детства привык держать свои обещания.
Фригг с грустной улыбкой наблюдала за вознёй братьев. Она знала, что у Тора будет лишь несколько кратких веков, прежде чем он обратит свой молот против брата.
4
Локи оказался на удивление живым и любопытным ребёнком, практически ничем не отличаясь от других детей асов. Темноволосый, невысокий, тонкий, как тростинка — сейчас ничто в нём не напоминало сына Лафея. И только глаза — нездешнего изумрудного цвета, бесстрастные и ровные, точно стеклянная гладь лесного озера — выдавали в нём нечто опасное и чуждое.
Он по-прежнему был очень дружен с Тором. Братья всё делали вместе, ходили вместе, бегали по всему дворцу, создавая неприятности окружающим.
Пока мальчики были маленькими, Всеотец не делал различий между своими детьми: не выделял, не отчитывал прилюдно, не читал нотаций. Часто он садился вечерами у огня и рассказывал сыновьям легенды и те события, участником которых был сам. Братья устраивались у ног отца, с упоением слушая его байки.
Однако со временем Один, видевший в стремительно развивающемся Торе своего преемника, стал уделять ему больше времени, оставляя заботу о воспитании и образовании Локи своей супруге, с которой мальчик был очень близок. Погружённый в государственные дела и заботы, он видел ребёнка очень редко, а потом, спустя несколько лет, с удивлением вдруг обнаружил, что Локи подрос и является маленькой личностью. В отличие от поспешного и безрассудного Тора, младший был рассудителен и точен и несмотря на совсем юный возраст со временем стал замечать разницу, которая существовала в отношении отца к нему и Тору. Один хмурился, отводил глаза, но ничего не мог с собой поделать, продолжая видеть в Локи отпрыска своего могущественного врага.
Следующая глава:
ПОЯСНЕНИЯ К ТЕКСТУ: http://proza.ru/2023/12/04/1708
*Фенсалир – собственный чертог Фригг, дворец туманов, где она пряла на своей волшебной прялке золотую нить для вечных Норн.
*Гладсхейм – чертог Одина в Асгарде, частью которого является Вальхалла.
*Но повлиять на судьбу не могла – в скандинавской мифологии богиня Фригг была провидицей, которой была известна судьба каждого живущего в девяти мирах, но делиться этим знанием богиня не имела права ни с кем.