Я люблю час перед взлётом, этот отрезок времени,
когда нет дома, но серые виниловые сиденья
связаны, как разворачивающиеся куклы из бумаги.
Скоро нас вызовут к выходу, совсем скоро
начнётся процесс там неуклюжий с номерами рядов
и перфорированными корешками,
но пока я могу разглядывать эти разношерстные,
нуклеарные семьи с их воркованием и перебранками,
или на холостяка на каблуках, пытающегося
игнорировать плач ребёнка, и на измученную
мать ребёнка, ожидающую подняться пораньше,
пока спортсмен, положив одну чудовищную
руку на спортивную сумку, слушает, примостившись,
как тюлень, подготовленный к прыжку.
Даже одинокий руководитель, забредший так далеко
в лето со своим расписаннным лазером
маршрутом, с портфелем, стучащим по коленям,
даже он работал ради удовольствия привнести
в этот зал не более, чем частичку себя.
Он поужинает вне дома, она будет спать допоздна,
они позволят солнцу обжигать
их всё утро,
немного надежды, немного каприза, прежде чем
зазвучит громкоговоритель, и мы вскочим,
чтобы стать рейсом 828, который сейчас проходит
посадку у выхода 17.