***

я не автор          Стихи.руАвторы Произведения Рецензии Поиск Магазин О портале Ваша страница Кабинет автора 1 сообщение
14. Чернобыльский авантюризм
Борис Жуков
"Я ИЗ "ТРЕТЬЕГО СОСЛОВИЯ " СТРАНЫ СОВЕТОВ

( автобиографическая повесть )


ГЛАВА 14. ЧЕРНОБЫЛЬСКИЙ  АВАНТЮРИЗМ






       В  Москву я прилетел  в  конце  июля  1990 года   с  тремя  чемоданами, заполненными  консервированными  продуктами  и  дешёвыми  тряпками. Эти  подарки  были  хуже  привезённых  с Кубы  три  года  назад. Денег  у  меня  не  было,  и встречать  меня  было  некому.

  Аэропортовские  хищники- таксисты  обычно  запрашивают  дикую цену, а  когда  я  предложил  блок  сигарет, один  из  них  охотно  согласился  ехать  в  пригород  Москвы - Одинцово. Жена  и  сын  удивились  моему  нежданному  приезду.  Итак, моя  карьера завершилась на таком  низком  служебном  уровне,  что  не  потребовалось  ни  реквиема, ни  звона  колоколов – не  с  большой  высоты  упал,  и  трагедии  не  будет.


  Пустые  полки  магазинов  не  удивили – я  это  видел и  до  отъезда  за  границу. Алла  работала  технологом в каком-то  научно – производственном объединении. Наукой  и  производством  Технический  отдел  не  занимался,  зарплату  не  платили, а  чтобы  не  попасть  под  увольнение,  все занимались  народным  промыслом:

 мужчины  изготовляли  из  железяк  кухонный  инвентарь, а  женщины вытачивали кухонные  дощечки,  раскрашивали  цветными  картинками  и  покрывали лаком. Всю  кухонную  утварь  по  договорённости  сдавали  в  магазины и торговые  ларьки  сувениров.

 Что  же  в  стране  развитого  социализма  происходит,  если в  московских  магазинах  на  полках  только  консервы с  морской  капустой? Вот  почему  моему  возвращению  не  обрадовались, ведь  безработица  мне  гарантирована, а  до  пенсии  не  хватает 4,5  года.  На  ту  часть  зарплаты, которая  накопилась  за год  в  институте,  семья  может  прожить  три  месяца.


      Дочь  замужем – оба  выпускники  Московского  мединститута,  на  работу  по  специальности  даже  не стали  устраиваться, и клятву  Гиппократа  выполнять  не пришлось.  Они  занимались  базарным  торгашеством регулярно  ездили  за  товаром  в Польшу.  15- летний  сын  учился  в  школе,  жене  до  пенсии  оставалось  5  лет.  Расклад невыигрышный.

   Надо  попытаться найти  какую – нибудь  работу,  чтобы в семье  не  стать  иждивенцем.  Мой  заграничный  капитал – стратегический  резерв,  находился в единственном валютном  банке  страны – Государственном  банке  по Внешнеэкономическим  связям. Мне  министерство  открыло счёт в связи с работой  за  границей.

 Этот  банк  принимал  вклады  специалистов  других  министерств,  которые  заключали  контракты  за  границей.  Эти  деньги  надо  было  беречь,  поскольку  у  меня и у дочери  квартирные  проблемы  так  и  не  были  решены  за  прожитые  годы  в  Москве, а  точнее,  в  Подмосковье.

 Я  встал  на  очередь  для  улучшения  жилищных  условий  в  муниципалитете  города  Одинцово,  но её длина не  давала  шанса  получить  квартиру  даже  через  15  лет. Фортуна от  нас  отвернулась  надолго.

        Будучи  в  Донецке, когда я метался  по  городам  в  поисках  работы, то  в  Москве  несколько  раз  навещал  Всероссийский  проектно-технологический  и  научно – исследовательский  институт  химизации  сельского  хозяйства – ВНИПТИХИМ,  но  квартирный  вопрос  был  препятствием  на  моём  пути.

  Когда  переехал  из  Донецка  в  Подмосковье и стал  работать в Москве, то  каждый  день на электричке  проезжал мимо  этого  института. Теперь  наступило  время  повернуться  к  этому  институту  лицом.  Вакансией  была  работа в радиологической  лаборатории  по изучению  радиоактивного  загрязнения  в  зоне Чернобыльской  АЭС.

  Меня  сразу  спросили:  радиофоб?  Ответил – нет,  и  мне  сразу  дали  должность  старшего научного  сотрудника,  однако  зарплата  была  не  выше  других  «неостепенённых»  сотрудников. Я  ещё  не знал  сущности  предстоящей  работы,  но  был  рад  уже  тому, что  здесь  меня  встретили  ответом не  так, как  7 лет  тому  назад.

 Домой  вернулся  в  «мажорном»  настроении – всё  постиг: почвоведение,  геологию,  гидрогеологию,  гидромелиорацию,  селькохозяйственную  гидротехнику, агрохимию, фитомелиорацию,  рекультивацию  и…  «футболпрофанацию». Теперь судьбой  суждено  стать  радиологом.

   В  здании  института  лабораторя  занимала весь верхний 11-й   этаж, выше  всех  по «служебной  лестнице» - технический;  это,  вероятно, не  было случайностью, и  вскоре  в этом  я  убедился.  Штат  научных  сотрудников  и  лаборантов  был  10  человек.

   С  учёной  степенью  только я  один: либо таких храбрых быстро  оформляли  на работу  и постоянное  жительств  в  иной  мир, либо смелым  разум  подсказывал – воздержаться. Поскольку  я за  всю  свою  творческую  жизнь прошёл «Крым,  Рим  и  медные  трубы», то  адаптироваться мне  не  стоило  труда.

 По  технологии  работ:  осуществляется  командировка   для  отбора  образцов  почв  и  растений  в заданных  районах  Брянской  области,  которая  граничит  с Белоруссией  и  Украиной  и, непосредственно, с  Черниговским  районом,  где  расположена  злополучная  АЭС – атомная  электростанция.

 Когда  программа  года  полевых  работ  завершается,  отобранные  образцы  привозят в  институт и после  предварительной  обработки  проводят  анализ на  радиоактивность по  содержанию  элемента  - цезия. Результаты  наносятся на  карту – схему  участков, подлежащих  обследованию.

 Экспедиции  проводятся  летом  и  осенью,  зимой и весной  проводятся  лабораторные  анализы  и  обработка  полученных  результатов в форме  доклада  экспертной  комиссии  Министерства  сельского  хозяйства  РСФСР.  В  командировки,  как  правило,  ездят  мужчины,  на  10-15  дней.

 После  каждой  командировки  образцы  проходят  предварительную  термальную  обработку  штатными  лаборантами,  а анализы  делает  научный  работник.      Первая  моя  поездка  в  зону  чернобыльской  радиоактивности  состоялась  этим  же  летом  в компании  шофёра  и младшего  научного  сотрудника.

 Остановились в гостинице  районного  центра  Новозыбков,  где  радиационный  фон  позволял  не тревожиться  за  состояние  здоровья.Почти  сразу  выехали  на объект  программы  исследований.  Процедура  несложная,  техника  примитивная: лопата, бур  и  крестьянский серп, все  образцы  почв  и  растений  складывают в     стандартные  мешочки.

  Радиометром  Гейгера   определяем  степень  радиоактивности  у  поверхности  земли.  Через  несколько  дней  предстояло  обследование участков  в районе,  где  радиационный  фон в 10 раз - и  более -  превышает ПДК ( предельно- допустимую  концентрацию) для  биологической  жизни.

  Когда  въехали  туда, то  я  сразу  определил – это  место  не  для  слабонервны:  мёртвые  сёла,  колхозные  фермы,  пустые  дома  и  улицы,  даже  птиц  не  видно и не слышно  в этом  царстве  безмолвия. А  объяснить  происходящее  несложно:  произошла  мутация  и гибель  птичьего  корма - жучков,  паучков,  кузнечиков,  бабочек,  гусениц  и  прочих  насекомых.

  Профессор  Тимоти  Муссо  из американского университета Южная  Каролина  методом  сравнения  не  зараженных  и зараженных  радиацией  зон  пришёл  к  выводу:  численность  птиц  в  последних  меньше  в  два  раза.  Перелётные  птицы,  попадая  в  зону  радиации,  подвергаются  облучению  не  только  сами,  но  и  их  потомство, а  также  страдают от  недостатка  корма.

         Однако я  немного  ошибся:  стали  встречаться  участки  сельскохозяйственных  угодий,  где  были  посевы  зерновых  культур.  Эти  объекты  представляли  интерес для  исследований  на  степень  радиоактивности  почв  и  растений. Какая  между  ними  корреляция?

 То,  что  для  человека  по  степени  радиоактивности  употреблять  в  пищу  недопустимо,  то  для  корма  домашнего  скота  или  технических  целей – ещё  можно. А  иначе  нет  смысла  засевать  поля  с такой  запредельной  радиацией.  У  меня  в  экипировке  не предусматривались  способы  защиты  от облучения  (свинцовые  скафандры  и такие  же  шлемы  и  обувь).

 Для  первого  раза,  не придав  этому  производственному  процессу  должного  внимания, рассудил  так:  либо  нет  в  этом  необходимости,  либо  Министерство не  предусматривает  средства  для  охраны  здоровья  по  каким-то  нормативам, инструкциям, либо, действительно, в то  время  не  стоило  тратить  деньги  на  такую  мелочь, как копеечная  человеческая  жизнь.

 Я  смело  бурил  скважины,  голыми  руками отбирал  образцы  по стандартным  глубинам  и  образцы  растительного покрова Всё  это  маркировал  и  упаковывал. Так  продолжалась  работа всю  командировку. Когда  ехали  обратно,  у  меня  было  время  для  размышлений.

   В  следующих  командировках  мне попадались  сёла,  где  радиационный  фон  в несколько  раз  превышал ПДК,  но  жители  отказались  покидать  родные  места,  где  исторически жили  их  предки. Смерть  на  родине  их  не  пугала,  да  и  на  новом  месте  лучшую  жизнь  Советская  власть  вряд ли  предложила  бы.

 Красота  природы,  обычаи  и  традиции  предков  делали  человека  счастливым  в  этом,  хоть и  покалеченном,  но  всё  же  родном  краю. Как  у Пушкина  красиво  сказано: «…там  русский  дух,  там  Русью  пахнет…».

 Я  ходил  по  улицам  этих  сёл,  беседовал с их  спокойными,  приветливыми и откровенными  жителями.  Они  не  жаловались  на  судьбу, жили  так  же,  как и  до  случившейся  катастрофы:  осенью  вспахивали  поля, засевали  их озимыми  культурами,  летом  убирали  урожай,  заготавливали  корм  для  скота  и  запасы  для  себя -  овощи  и  фрукты.  И  всё  это -  на  земле  с запредельным  уровнем  радиации.


Сейчас  американские  учёные  предлагают  расширить  зону  своих  исследований  на  попавших  под удар  радиации  районы  Белоруссии  и  России,  отмечая,  что  от  раковых  заболеваний,  вызванных  радиацией,  могут  погибнуть ещё  около 60  тысяч   жителей.

  Но  есть  в  этой  жизни  одна  особенность:  национальным  алкогольным  напитком  у  русских  славян  в  старину  была  медовуха (спиртное  брожение  с  присутствием  мёда),  а  теперь  пчёлы  не успевают  всех  желающих  обслужить  и не считают  себя в чём-то  виноватыми  перед  людьми.

 Но  русский  народ не  нарушил  традиций  своих  предков  и научился  гнать  самогон.  О  том,  что  алкоголь  в  человеческом  организме  препятствует  действию  радиации,  я  узнал  в  нашей  радиологической  лаборатории.

 Наглядным  примером был  мой  коллега,  который  раньше  работал  на  знаменитом  предприятии  «Челябинск – 10»,  где  получил  смертельную  дозу  облучения,  и  выжил,  как  ни  странно,  благодаря  спирту.  Его  панацея – алкоголизм – это  не  абсурд.

 В  деревнях  и  сёлах, где  я  проводил  исследования,  всем  было  хорошо  известно,  что  алкоголь  рекомендуется  употреблять  регулярно,  чтобы  жить  и  умереть  своей  смертью,  а  не  в  муках  страшной  болезни.  Я  не  физиолог,  в  данном  случае  не  могу  объяснить  действие  алкоголя  в  организме  человека,  но этому  «лекарству» народ  доверяет  больше,  чем  таблеткам  и микстурам  в  аптеках.

 Ещё  одно  условие  рекомендуется  соблюдать -  не  менять  местожительство.  Теперь  делать  это  уже  не  имеет  смысла. Организм  уже  адаптировался  к  радиационному  фону  окружающей  среды. По  возможности  молодёжь  своевременно  покинула  родные  края,  чтобы  сохранить  своё  здоровье  и  иметь  здоровое  потомство.

 Мне  не  довелось  побывать – и  слава  богу  -  в  местах,  где  радиационный  фон  не  допускает  пребывание  человека  даже в  течение  несколько  часов. Я  читал  впечатления  какого – то  пилигрима  или  журналиста,  который  в  погоне  за  сенсацией  забрался  в  дебри  белорусских  джунглей, где  обитали  одни  старики,  отказавшиеся  покинуть  обжитые  места.

 Там  у  диких  животных  потомство  рождалось  мутантами,  а  изобилие  лесных  даров  природы ( орехов,  грибов,  ягод)  оставалось  невостребованным.

С  момента  Чернобыльской  катастрофы  26  апреля  1986  года  больше  20  лет,  и в  международной  прессе  теперь  редко  появляется  информация  о  радиоактивном  облучении  и  его  воздействии  на флору,  фауну  и  конкретно  человека.  Исследования  ведутся  либо  под  грифом  «секретно»,  либо  вообще  запрещаются.

 Доктор  биологических  наук  В.С. Коновалов, заведующий  кафедрой  генетики  Киевского  университета,  занимался  исследованиями  влияния  радиации  на  живые  организмы,  собрал  уникальную  коллекцию  мутантов,  но её  по заданию  Правительства  органы  безопасности  ликвидировали и запретили  заниматься  исследованиями.

  В  настоящее  время  учёный  дал  интервью  журналисту  С. Кашницкому,  где  сообщил  некоторые  результаты  исследований  и  прогнозы: «…генетический  эффект  радиации – даже  малая концентрация  поражает  наследственный  аппарат…максимум  должен  проявиться  в  третьем  поколении,

 то  есть  через  15 – 20  лет,  что  уже  не  раз  видел:  нарушение  половой  функции  -  невыхождение  яичек  у  мальчиков,  зарастание  анального  отверстия, незарастание  «белой  линии» (это  когда  кишки   наружу),  проблемы  со  зрением  и  слухом…».
 
           Моя  командировка  завершилась  без  приключений  и  мы   вернулись в  Москву. Теперь  предстояли ещё  две  технологические  процедуры: подготовка  образцов  к  анализам  и  определение  степени  радиоактивности.  Меня  ознакомили  со  всеми  процессами,  помещениями  хранения  и  обработки  образцов, аналитической  лабораторией,  компьютерной  комнатой  и остальными  помещениями.

 Я  из  праздного  любопытства  побывал  на  всех  этажах  института, а  вот столовую  стал  посещать ежедневно,  в обеденный  перерыв.  Там  мне  представилась  возможность  присмотреться ко всем  членам  институтского  коллектива.  Никто  мной  не  интересовался,  не завидовал,  не  мстил,  как  это  было  недавно.

   Может  потому,  что  до  этого  был  Всесоюзный,  а  сейчас  Всероссийский  институт?  И  народ , по первому  впечатлению,  кажется  проще  и  добрее,  не  лезут  в  драку  за  право  поехать  за  границу.  А  эта  иллюзия у  меня  возникла  всё- таки  от  того, что  в  столовую на  обед  приходят все  с  хорошим  настроением,  а  уходят  с  ещё  лучшим.

 Но  этот народ  на  наш  этаж  не заходят,  даже  по  ошибке.  Я  спросил  своего коллегу – героя предприятия «Челябинск…»:  почему  у  нас  на  этаже  никто  не  появляется  из  сотрудников  института?  «Радиофобия – весь  институт  боится  радиации,  как  чёрт  ладана»,- ответил  он.

 Сергея  пригласили  на  работу  в  Москву  и  сразу  дали  квартиру  на  двоих  с  женой, в  одном  из  домов  института. Детей  у  них  не  было  и  быть  не  могло. Он  был  профессионал  в  своё  деле  на  его  опыте  и  знаниях  держалась  вся  работа  лаборатории,  а  для  меня он стал  товарищем  и  консультантом.

       Итак,  принимаюсь  за  работу,  которую  по  субординации  должны  выполнять  лаборанты.  Приказывать  я  не  могу – есть  заведующая  лабораторией, Мария  Михайловна,  в  подчинении у  которой  весь  штат.  Наживать  врагов  с  первого  дня  не  хотелось, а  я  ещё  и  старых  не  забыл, - они  потом  меня  сами  найдут.

  Я  зашёл  в  помещение,  где  на  стеллажах,  в  шкафах,  столах  хранились  мешочки,  кулёчки,  коробочки  и пакетики  с регистрационными  этикетками  и номерными  знаками.  Здесь  было  всё,  что  привозилось  из зоны  радиационного  загрязнения:
 
образцы  почв, трав,  соломы,  зерно  злаковых  культур,  овощи,  фрукты  и  прочие  дары  природы.  Когда   немного  освоился  от  впечатлений  экспонатов  базымянного   «музея»  природы,  то почувствовал  знакомый  запах, из  далёкого  прошлого.

 Не  может  быть!  Присущий  обычно  колхозным складам,  амбарам,  кладовкам  -  запах  мышей.  В  программе  исследований,  инструкций  и разговорах  с  завлабораторией  не упоминались  мыши,  как  элемент  изучения.  Возможно,  эти  пакостные  зверюшки  не экспортного происхождения,  но как  они  попали на  11- этаж?

 Я  наугад  выдвинул  выдвинул  нижний  ящик  одного  из  столов, и  мышь метнулась  между  мешочков,  открыл  нижнюю  дверцу  шкафа и увидел  мышиное  гнездо  -  какая  уютная  семейная  квартирка!  Я  «остолбенел» от удивления , а  потом  захлопнул  дверцу.

 Куда  я  попал,  здесь  мышиный  питомник  и готовый  сценарий  второй  серии  балета  «Щелкунчик»!  Всё привезённое  из  командировки  вывалил  на  большой  площадке  перед  лифтом,  перегородив  все  проходы  по  коридорам  этажа.

  Затем  занялся  разборкой  и  сортировкой  по  ведомостям,  позвал  лаборанток,  чтобы  высушили  и  взвесили  пробы для  анализа  на  радиактивность.  Процесс  этот  осуществлялся  под  контролем  Сергея.

       С  мышами  надо  было  что – то  делать,  потому – что  помещение  предназначалось  для  моих  образцов,  сейчас  и  в  дальнейшей  работе. Все  остальные  сотрудники  вели  себя  так,  словно  их  это  не  касается.  В  Одинцово,  где  я  жил,  без  труда  поймал  во  дворе  взрослого  котёнка  и   и  привёз    в  институт.

 Дал  возможность  освоиться  с  обстановкой,  в  конце  рабочего  дня  пооткрывал  ящики и  шкафы,  запустил  кота  и закрыл  за  ним  дверь.  Уборщицу  предупредил,  чтобы  уборку  в  комнате  не  делала.  Эксперимент  первоначально  был  положительный  - 3-4  мыши  за  ночь,  за  тем  результаты  стали  снижаться.

 Мыши  стали  смышлёнее,  пугливее  и прятались  от охотника. Пришлось  в  рабочее  время  устраивать  «технические  перерывы»:  закрываться с  котом  в  комнате  и потрошить  все столы и ящики,  а  кот  сидел  и караулил  свою  добычу. Эффект  был  блестящим,  когда  всё  закончилось,  мы  вдвоём  с  победой  вернулись  домой.  Благодарности  мы  оба  от  администрации  не  дождались.

        В  этом  году  я  ещё  дважды  ездил  в  командировку   с  ассистентами.  Менялись  только  районы  и  участки  с  различной  степенью  радиоактивности.  В  экипировке  никакой  защиты не  было,  доплаты за  вредное  для  здоровья  производство – тоже.  Зима  и  весна  1991  года  прошли  в  аналитической  работе  и  оформлении  годовой  отчётности  перед  Министерством.

  Я  работал  с  удовольствием,  потому  что  не  было  интриг,  пакостей,  зависти,  которые  переживал  раньше. Благополучно  отчитавшись  за  работу  в  истекшем  году,  вновь  поехал в  командировку  в  Брянскую  область,  но  уже  самостоятельно.  Всё  было  так,  как и в  прошлом  году:  зоны  с  высокой  степенью  радиоактивности,   примитивная  технология  отбора  проб,  полная  незащищённость  от  облучения.

 По  времени  нахождения в радиоактивной  зоне  и степени излучения,  мои  эксперименты  с  собственным  организмом  подходили  к критической  точке,  и  природный  иммунитет  готов был сдать  позиции.  У  меня  уже  большой  перебор  солнечной  радиации  в  странах  с  аридным  и  тропическим  климатом,  последствия  могли  в  любое  время  негативно  проявиться.

 Ездил  ещё  дважды  в  командировку ,  а  вернувшись  в  Москву  принимался  выполнять  всю  технологическую  процедуру  с  радиоактивными  образцами,  как  лаборант  и  научный  работник.  Никакой  защиты  от  облучения  не  существовало  в  лаборатории.

 Так  это  было  написано  в  инструкциях  по  этим  видам  работ. Вот  почему  лаборанты  и  остальные  сотрудники  избегали  контакта  с  образцами  почв  в  особенности,  поскольку  знали  содержание  в  них  радиоактивного  цезия,  по содержанию  которого  классифицируется  степень  опасного  излучения.

 Здесь  амуниция  хирургов  -  бахилы,  клеёнчатые  фартуки,  перчатки  -  не  помогут,  пуленепробиваемый  жилет  и  рыцарские  латы – тоже.  Работа,  которую я выполнял,  нарушала  все  нормы  безопасности. Это  знали  заведующая  лабораторией  и  дирекция  института.

 Когда  проявятся  негативные  признаки  в  моём  здоровье,  то  я  буду  уже  на  пенсии и  искать  виновных – бесполезное  занятие.  И  я  честно  отработав год  без  задолженности  по  работе  и  замечаний  со  стороны  администрации  института,  подал  заявление  на  увольнение  по  собственному  желанию.  Меня  тут  же  вызвал  замдиректора.

 Беседа  была  долгой   и  в  дружеском  тоне.  В  конце  беседы  замдиректора  предложил  мне  должность  заведующего  лабораторией.  Мне  лестно  было  слышать  приятные  слова:  наверняка,  перед  встречей  со  мной,  было  изучено  моё  досье:  стаж  работы  в  институтах,  за  границей,  учёная  степень,  а  беспартийность  уже  не  определяла  антикоммунистические  убеждения,  потому  что  авторитет  партии  в  Стране  Советов  уже  канул  в  Лету.

     Название  лаборатории  «Охрана  окружающей  среды»  содержало  завуалированную  сущность  тематики  выполняемых  работ,  и  финансирование,  в  основном,  определялось  по  радиологическим  работам.

 За  счёт  нашей  лаборатории  содержался  весь  штат  сотрудников  - бездельников  и  паразитов,  которые    каждый  день  пили  чай  и  получали  зарплату  за  этот  «сидячий»  труд.

 Второй,  второстепенной     тематикой  деятельности  этой  лаборатории  была  агрохимия,  и  мне  она  была  хорошо  знакома  по  работе  в  Донецкой  агрохимической  станции.  Поэтому,  приняв  должность  заведующего,  я  бы  навёл  порядок  в  лаборатории:  выгнал  с  работы  бездельников,  а  остальных  заставил  работать.

 Но  у  меня  была  «ахиллесова  пята»  -  радиология  была  не моим  амплуа,  и я  быстро  себя  скомпрометировал  бы  при  общении  с  профессиональными  радиологами,  чиновниками  в  сфере  этой  науки.

 Я  не  захотел  повторения  здесь   служебных  интриг  со  скандальным  финалом  на  подобие  союзгипроводхозовского,  да  и  до  пенсии  оставалось  4  года.  А  ведь  я  сюда,  в  институт,  приезжал  несколько  раз -  и  просился  на  работу.

 Я  отказался  от  сделанного  мне  предложения,  хотя  и  не  знал,  что  со  мной  будет  дальше.  Зато  знал,  что  происходит  в  стране  -  приближалось  «Вавилонское  столпотворение».


© Copyright: Борис Жуков, 2012
Свидетельство о публикации №212090100160