Лепесто;к (лат. p;talum от др.-греч. ;;;;;;; — лист, цветок) — внутренний видоизменённый лист околоцветника в цветке покрытосеменных растений. Совокупность лепестков цветка называют венчиком (лат. corolla). Лепестки располагаются внутри чашечки.
Терминология восходит к Карлу Линнею, который ввёл её в 1735 году вместо прежнего общего термина Flos («цветок»). Русское слово лепесток является уменьшительно-ласкательным производным от старорусского «лепест» — «лист».
*************
«Сквозь треск и шум в колонках, перекрывая механические визг и помехи в ещё устанавливаемой системе. Разряжая посторонние разговоры, хлопанья дверями и общий выжидательный гул в зале, руководитель ансамбля, наклонившись к микрофону, объявил: «Дорогие друзья! Сейчас перед вами выступит музыкальная группа «Лепестки»!» Зал откликнулся, зашевелился стульями и редкими хлопками. Возня, выкрики, весёлые улюлюканья. Последнее – «Встречайте!..» - захлебнулось овацией, торопливым настраиванием инструментов и тихим «раз, разз, разз..»
В десятом классе у меня был бурный роман. И потому, жизнь моя разрывалась между активным закрыванием случайных «трояков» и ненужных «четвёрок» в табеле; подготовкой к поступлению в ВУЗ; хлопотами в семье и романтическими свиданиями.
«В девять – дома!» - неукоснительно соблюдалось. Папа был прокурорский следак и что бывает с хорошими девочками на улицах неспокойного города после указанного срока знал лучше всех. Впрочем, и с плохими девочками тоже. Я не усугубляла.
К тому же, имелись подруги – числом четырёх. Вечеринки в школе и с новыми друзьями нового кавалера. Ко всему прочему, я играла – и пела, на минуточку – в школьном ВИА. Вот с него-то и начинается повествование – хроника судьбоносного 10-го класса!
Что мы пользовались бешенной популярностью не скажу, скорее это была мода. В каждой мало-мальски завалящей школе была своя рок-группа. Мы – не исключение. Попался предприимчивый «вожак», собрал банду умеющих тренькать на гитаре и стучать в тарелки и барабаны. Откуда-то возникли инструменты приличного качества, акустика. Дали время в зале спортивном, мы собирались там пару раз в неделю. Всё складывалось неплохо.
Я оказалась для них – сборище неудачников!!) – кладом бесценным. У меня за плечами – музыкалка, дневное отделение, фортепиано. Нотная грамота – «с листа». Хороший вкус, идеальный слух. Английский – «пятак» и благословление от «англичанки» на поступление в РГФ. Знание современной зарубежной запретной музыки. И опыт владения голосом. Если что – привёл меня в ВИА мой предыдущий воздыхатель. Парень, на которого я потратила год своей жизни! Он же проторил мой путь в забугорный рок – от Таривердиева к Меркьюри. Парень - бывший, но надежд не теряющий. У него был стимул держать меня поближе.. Кстати, соло-гитара.
Парень нынешний тоже требовал внимания. Но, всё внимание было отдано ему годом раньше – в классе 9-том. Где я приобрела «любовь всей моей жизни!», негативный опыт общения с местечковыми «мажорами» и массу незапланированных «троек» в аттестат. Всё это пришлось срочно исправлять! Кроме «трояков» и свар с учителями и ученичками в анамнезе случились интересные свежие знакомые, обоего пола. Некоторые из них остались со мной «в одной связке» на десятилетия..
Семья переживала нелёгкие времена. Моя старшая сестра училась в МГУ и грозилась стать москвичкой. Позапрошлым августом умерла тётка – долго и мучительно болевшая. Сестра моей матери, она проживала в бездетной семье среднего брата, там же, в столице. Все мы были очень дружны и смерть Людмилы подкосила нас. Не дожив до сорока – умница, прекрасно образованна, начитанна и интеллигентна – она мужественно переносила врождённый порок почек. И оставила след в моём сердце, памяти и своде правил. «Никогда не сдавайся! Даже, когда все остальные уже сдались..»
А в году текущем скоропостижно ушёл дед, мамин отец. Поехал в отдалённый район губернии праздновать юбилей окончания техникума. Выпил с друзьями, повспоминал молодость, лёг спать в гостинице и не проснулся. Умер легко – как жил.
При всех сложностях отношений в семействе, в горе – все едины. Дядя ездил за телом, все занимались скорбными заботами. Хоронили в родном для семьи городке Московской области – Высоковск. На местном деревенском кладбище, рядом с, не простившей его, младшей дочкой..
Оба раза я оставалась дома. Имею склонность падать в обмороки на таких мероприятиях. Глубокие, сродни нервной горячке. Родные берегут меня и не принуждают. Я переношу своё – личное – горе в одиночестве. Мне даже не с кем его разделить! И оно навсегда остаётся со мной и во мне..
Я зову его Чеслав – как славянского князя. Хотя ему больше подходит что-то скандинавское. Он до сих пор со мной..
Предыдущий учебный ознаменовался буйным переходом – со слезами и соплями. Мне жаль покидать «насиженные» стены собственной школы, я оттрубила в ней с первого класса полных восемь лет. Мне здесь все и всё знакомо, я притёрлась и можно сказать сдружилась с местным плебсом. Меня, если не приняли, то смирились. Я - так же. Мне трудно, потому что я – «мажор». Нетипичный – из-за строгого воспитания. Но отличающийся от тотального большинства. Московский район города – бывший Новопромышленный. Этим всё сказано!
И вот маман придумала меня оторвать от реалий рабочего района и заслать – «казачком», а как же! – в края привилегированные. Я топорщусь и упираюсь, но нет места демократии. Папа разумно не спорит и не поддерживает – так целее будет. Он – один в семье русский. Прочие удались «метисами» - мама родом из недалёкой карельской деревни. Чистокровка!
Когда Россия вела русско-шведскую войну и подписывала Столбовский мир. Когда в результате религиозных притеснений со стороны Швеции православные карелы массово бежали на просторы новой державы. Вряд ли «девы судьбы» думали про маму. Но она уродилась в Лихославльском районе, в деревне Васиха. А затем, получив образование высшее в Москве, распределилась в Калинин. Там же осел по распределению после Ленинградского юридического института отец. Где они встретились и полюбили друг друга.. «Вот и сказке начало..»
Кстати, девичья фамилия матери – Новожилова.
Все в семье образованные – некоторые даже очень. Дядя окончил МГУ мехмат и к моему «десятому» уже доктор физ-мат наук. Сестрица, как сказано выше, поступила на «экономическую кибернетику» в «главный ВУЗ страны». И сносит мозг преподам тамошним каждую сессию. Покойная Людмила тоже в своё время с красным дипломом закончила мехмат. Дядюшкина супруга училась в МАИ и работает в «ящике». У меня нет шансов остаться необразованной простушкой. Я не должна ударить в грязь ничем!
Финт с «поучиться в математическом классе» удался на все сто! Мало мне было музыкалки.. Теперь я корплю над математиками, а прочие дисциплины подтягиваются по требованиям за «премиумной». Видимо, в тайных анналах данного учебного заведения кровью завизировано – «Никто не уйдёт неучем!» И я уйду – покорёженная непомерными тщеславными понтами всех причастных. Но со знанием жизни, как у древней старухи. И спустя год!
Не так интересен он – 9-тый год пребывания меня в процессе советского всеобуча – контрольными и наглыми выступлениями у доски. Как же- парвенюшка из забубенного окраинного райончика! Как закрутившимся школьным романом.
По жизни я – отщепенец и индивидуалист. Но больше не от эгоизма, а от особняковости внутренней. Да, на людях я могу «сыграть» что угодно. Но одной мне лучше..
Это знает моя семья, мать не редко говорит: «Как на бабку, Анну Александровну похожа!» Меня и назвали – Аннушкой.. «поздравляю Аннушкой!» написал дед в поздравительной телеграмме.. бабка уж несколько лет лежала в могиле, на том самом потом уже почти семейном кладбище.. – в честь неё. Той, которую я никогда не видела! Лишь с фотографий – старых, немногочисленных – строго глядели глаза, серые, наверное. Вправленные горестно в иконописное узкое лицо. Совсем не похожа на карелов, с их широколицыми фактурами. Горькая судьба – переломная революционная эпоха, комсомольская юность, замужество, дети, война, эвакуация, потеря матери, возвращение в Высоковск, отчуждения с мужем, измена мужа. С рождения неизлечимо больной младший ребёнок, рождённый в апреле 41-вого. Всё это наложило отпечаток и мне невыносимо жаль её – мою полную тёзку..
Она не узнает об успехах сына. Он станет профессором, лауреатом Государственной премии – за участие в разработке лунохода. О ранней смерти младшенькой – но всё же пожившей и окружённой до последних дней заботой. О женитьбе неверного супруга на разлучнице – молоденькой, с ребёнком, шустрой и рябой. О нас – с Ленкой! Не узнает тоже, хотя рождение старшей внучки застанет ещё.. Но про наши успехи – и провалы тоже – нет, не доведётся услышать. Не станет утешать нас и вспоминать свои перипетии. Баловать пирогами и ограждением от родительских упрёков. Я навеки лишена любви и нежности бабушки и это уже не исправить! Но осталось отпечатком – «как ты похожа!» И скудные знания о её судьбе – не любила жаловаться, никому. Строгая, умная, терпеливая. Красивая – холодной северной красотой. Статная, с горделивой посадкой головы, разворотом плеч, походкой. Окончила педагогические курсы - бывшую учительскую женскую школу Максимовича - в Твери и всю жизнь работала в школе учителем русского языка и литературы.
Вот с таким «анамнезом» приходится работать!
Чеслав – тогда ещё не Чеслав, а просто Нюся, так зовут его в школе.. – оказался тем ещё «перцем». В бабку я пошла не только умом и статями, но и характерцем. Да ещё своего сколько добавила! Мне мужчины – их количества – никогда в зачёт не шли. Ну есть – и есть! То есть, в отличие от большинства – наверное – женщин. Я не ровняю себя и свои заслуги по числу «уложенных» мужичков. Их внимание – всегдашнее – принимаю за должное. Но близко никого не подпускаю – хлопот меньше!
Когда, в какой момент мой нынешний - и закрепившийся в архивах как «законный» - решил, что я ему подхожу. Или какой-то иной термин, обозначающий уровень мужского интереса. Я не знаю точно. Да и никто, думаю, не знает. В «клановых» преданиях сохранилась история первого – однобокого – знакомства. Ибо, я его – знакомства такого – не помню. Предполагаю, дело по правде было так! Шёл он шёл, по коридору. И вдруг увидал новенькую девочку в коротком школьном платье. Глянул на ноги – и обомлел. Все обомлевают – не он первый.. После такого некультурного шока он, в принципе, обязан был уже на мне жениться. Но будучи гусаром на вид и крайне осторожным внутри, решил сначала разобраться. Подхожу ли я ему! Кажется, не понял до сих пор. Разбирается! Чтобы не разглашать конфуз приключившийся изобразил всё ещё раз, уже на публику. Что и отправилось в «летописи»..
А вот по результатам «шока» «законный» предпринял демарш, свойственный многим представителям сильнейшего пола. Тактику, которая, по их мнению, действенна всегда. И можно не заморачиваться! Но не выбери он её – склонись к какой иной – возможно жизнь сложилась бы по-другому..
Проявлять интерес – типа, любопытства мальчикового – временами. Осаждать подколками, усмешками, близкими подходами. А потом, внезапно, сменять страсть-пыл на арктическую вежливость – и это в лучшем случае.. Вроде как, дуть в слабый костёр. От разнонаправленных действ может и разгорится. Но этот метод хорош для пастушек, не уверенных в себе. Им боязно, что влечение к ним может угаснуть и они спешат сдать крепости.
Мне же – при той моей чудовищной психологической загруженности – «марлезоны» подобные виделись баловством, испорченного чрезмерным девичьим вниманием, барчука. И я вяло реагировала на каверзы. Чувства подтверждают настоящие поступки! И пока их не образовалось, мы играли впустую.
Руководитель коллектива – высокий, широкоплечий парень, лет на пять старше нас – проявлял ко мне внимание. Я замечала, но он не переступал границ и меня взгляд вприщур – сквозь призму взрослого опыта – не беспокоил. Такими наши контакты и остались и это верно. Хотя парни постарше тоже не обносили мои ноги любознательностью, я никогда не настаивала на какой-то разнице в возрасте. Мужчина мудр не годами! Пожалуй. Именно мудрости мужской – а значит и человеческой! – мне часто не хватало в мужеском племени. Они поздно становились разумными – а стало быть, способными вызывать доверие и уважение. И долго нуждались в няньке и слюнявчиках – я таких рядом не держу..
По идее, именно мужчина должен быть ведущим – а не наоборот. Или ведущие в паре оба. Но находят консенсус.
Он и сам понял, что обычная походная ловля не даёт результата. И сделал заброс со стороны. Закоротился с моей новоявленной подружкой. Познакомил её – маленькую, чернявенькую, затравленную мамой-тираном «отличницу» – со своими парнями. Благо в большой - густонаселённой, с переполненными классами, одних «десятых» с пятОк – школе они хороводили. Их знали – и узнавали – в лицо!) Зачастили к ней в гости – когда мама-папа на работе. В чистенькую, уютную, пахнущую «обеспеченной старостью» квартирку.
А в назначенный день – праздник «чего-то большого, Советского!».. 7 ноября, как сейчас помню.. – попросил, по видимому, пригласить в гости и меня. Не так уж тесно я приятельствовала с Ириной. Это потом мы сдружились плотнее. И поддерживали связь всю жизнь, до её – тоже предательски горестного, несвоевременного – ухода..
И я пришла. Был по-зимнему знобкий день. Славная компания, много вина, никчёмного трёпа и смеха. Все всех кадрили и было легко. С этого дня мы начали встречаться.
Закономерно, что, если спросить его – как всё было. Он назовёт не те и не такие даты и случаи. Каждый помнит своё и по-своему. Но не в этом суть! Я помню собственную историю и это уже не изменить..
К 10-му шёл вовсю конфетно-букетный! Я – дама воздержанная и выдержанная, «в лучших традициях». Меня нахрапом не заарканишь! Да и, честно, кроме «сормовской лирической» в моей жизни были и прочие события. Что нас связывало? Большее, чем разъединяло. Мы оказались равными, не смотря на разницу происхождения. Характеры складывались и не искрило. А когда искрило – это было нужно. Я – нетерпелива и капризна. Но могу быть – и очень долго – смиренной и усидчивой. А он – истинная Дева – напротив, усидчив, и это ему «в кайф». Но может и вспылить – потом мается..
Гусарство оказалось показным. А верность настоящей. Количество воздыхателей – с моей стороны – никогда не мешало отношениям. А с его – я пресекала быстро. Не люблю неконкурентноспособных девиц, излишней суеты и пустых времяпровождений. Имеешь что сказать – скажи, не скромничай! Но они «скромничали» - и сливались колониями и стремительно.
Я обожаю розы, мне часто их дарят. В горшках – комнатные кустики. Те живут – сколько не живут и жить не могут. Но наша привязанность взаимна, и они терпят скукоженность пространства и лишения быта. А если попадает в руки красивый букет, то я лелею его донельзя. И отпускаю существования по максимуму. Обновляю ежедневно живительный раствор в вазе, подрезаю аккуратно стебельки, кладу на ночь «отдыхать» в ванную с прохладной водой. Бывает, оставляю некоторые цветки под сухоцветы. Тогда, вывешиваю ещё свежие раскрытые бутоны вниз головками в затемнённое место. Поворачиваю эпизодически бережно, для лучшего высыхания. По окончании процедуры выставляю в вазочку, тоже не на «южное». Мёртвой красоты не люблю, но прелесть увядания осознаю.
Если роза осыпается, то на подоконник опадают лепестки. Они ещё пока упругие и ярко раскрашены. Только некоторое время спустя, померкнут и поблёкнут. И вся роза – они и есть! То, что остаётся от экземпляра в сосуде – невзрачный стебель и пожухлые листья на нём. Роза – в лепестках! Их можно собрать и сделать саше. А можно отжать розовое масло. А можно засушить в гербарий.. Всё равно, это останется быть дивным творением природы.
Так и жизнь. То, что «осыпается» со «стебля» - с оси – бытия. Лепестки.. События, память, остатки чувств, отголоски бывшего.. Они – как хрупкие розовые «лодочки», в деликатной ткани для душистых мешочков – наполнены благоуханием целого. И поддаются реанимированию людской памятью. Как было, когда они – лепестки – были ещё розой.
Осень 10-того случилось страшное.
Умер, прямо на уроке физкультуры, одноклассник. Я уже вернулась в свою районку – где один 8-ой, один 9-тый и 10-тый тоже один. И слилась «в объятиях» с педсоставом и своим классом. Они не то, чтоб были рады, но принимали меня за неизбежность. И – в этом несомненно правы!
Андрей – мне и сейчас больно это вспоминать – был лучше всех! Случаются у мироздания такие «проколы» - оно рождает детей без недостатков. Во всяком случае, мы – всей нашей школой! – в нём их не видели. И любили беззаветно – от нянечки на вахте до первоклашек и десятиклассниц. Так случается, оказалось – потом и безмерно потом – он внёс что-то ценное, необычное и доброе в каждого из нас. Кого-то приобщил к хорошей музыке, к кому-то был неравнодушен, с кем-то дружил, других не обносил своим вниманием. Чудный мальчик с хорошей внешностью, белобрысой макушкой. Из приличной семьи, с разносторонними интересами в жизни – и гонки на мотоциклах, в том числе. И он упал на пробежке, на первом уроке, в хмурое холодное утро. И уже не встал. Никогда.
Нельзя описать горя и потрясения пятнадцатилеток. Если на их глазах рушится мир..
Я рыдала беспрерывно все три дня до похорон. Остывала болью, пересыхала слезами. И плакала вновь. Я не знала – да, и теперь не знаю – как с этим жить!
Все стали другими, я верю в это. И оно – пережитое или так и не пережитое.. – опалило и высветлило в нас какую-то струну. Которая так бы и не зазвучала, если б не трагедия.
Волей обстоятельств, с Андреем мы должны были в одной компашке провожать общего – как выяснилось! – друга в армию. Этого не произошло, он умер за четыре дня до назначенной даты. Вместо проводов справляли похороны. На них – со стороны друга и вместе с ним – был мой кавалер. Он помогал с траурными делами, а я смотрела на его зимние ботинки - «прощай, молодость!» - и думала: «Зачем?.» Стояли первые крепкие ноябрьские морозцы. У всех покраснели щёки и носы и замерзали слёзы на щеках. Гора венков, слова неутешительные. Скорая погрузка в «ритуальный» автобус. И там уже, оттаявшие, одноклассники стали смотреть живее. Они уже робко смеялись и сверкали глазами. Только что заплаканными.. И я опять думала: «Как?.» Этим – и ещё великой несправедливостью мира! – я запомнила ноябрь 10-того.
Когда через три недели внезапно скончался мой дед. Я уже ничего не чувствовала. Всё исчезло – до ледяного – на кладбище, у новой, в комьях мёрзлого грунта усыпальницы. Солнечного мальчика, который – почему-то – не задержался на этой земле..
Может ли хрустальная феечка перенести столько и не заледенеть? Не может, я и заледенела. Где-то в душе образовалась обширная рана. Она не могла – была не в состоянии – зажить. И чтобы не обескровить меня, покрылась коростой толстого льда. Льда, вперемежку с кровью, слезами и отчаянием. После «десятого» всё во вселенной стало не так.
Жизнь продолжалась. Я готовилась в институт, посещала репетиции и свиданки, тянула руку на уроках. Сплетничала мило с подружками, кокетничала с парнями. Решение о ВУЗ явилось спонтанно. Однажды, я в городе случаем столкнулась в одноклашкой из «математического». И она – в простоте душевной и приступе откровенности – пояснила, куда «идёт сдаваться». Я прикинула – «почему бы нет!» И согласилась – ок, прикладная математика. И точка! В присном 9-том, кроме трёх математических предметов – из необычных – был такой экземпляр, как программирование. Потому, я знала, что это за зверь и с кем его едят. На одном из занятий, милая преподша – не из местных, канешна!. а пришлая – сказала о своей профессии. «Другие люди, выйдя с работы. Продолжают думать и рассуждать о делах. Я закрываю дверь кабинета и перестаю думать о рабочем тут же!»
Это мне тогда понравилось – какая чудная работа! Не грузит за пределами трудовых «кодексовых» часов. Но как она ошиблась! Совсем не все программисты умеют отвлечься от решаемых задач. Мозги не отключишь! Впрочем, программистом я так и не стала. Проработав несколько лет по профессии, я покинула НИИ и область IT. Всё-таки, для меня это обратилось в слишком сухую и скучную сферу деятельности. Размахи исполняемых проектов не впечатлили ранимую душу. Мне было мало настоящего живого творчества. А сделать из себя роботизированного исполнителя нескончаемых тем и договоров – выше моих сил! Об образовании – именно программиста – никогда не жалела. Чтобы почуять сладкое, стоит поесть солёного.
Меня – как и сестру – негласно готовили в МГУ. Я занималась с репетитором по математике и немножко по русскому, для сочинения. В принципе, где учиться большой разницы не было. Я уже не состоялась – как музыкантша. А были и такие планы! Но болезнь – проф! – кистей отрезала дорогу в «клиберны». Не скрою, я не страдала. Идеи покорить мир за «Steinway» не пестовала никогда. Музицировать, для себя – и только. А математика пришлась кстати. «У нас, в роду – все математики!» - могла бы радостно воскликнуть я. И не переборщила бы!
Королю своего сердца – в ответ на осторожные беседы об армии – маякнула: «Тогда я – в Москву!» Он внял и принялся учиться, как «отверженный». Поисправлял всё, что можно. Что нельзя - взял измором. Я самолично готовила его к вступительным в Политех и он получил «четвёрку» по математике. Хотя школу закончил «так себе».. И год проучился в ПТУ, на автомеханика. Не пригодилось..
Бывает, я пытаю: «Зачем всё это было?!» Но тут же приходит оправдание – значит, нужно. Значит без этого не простилось бы, не сумелось бы, не выстоялось бы.
Ударник треснул палочкой по барабану, пробил дробь скупую и точную. Я взяла первые аккорды, гитаристы подхватили. «Money, money» вступила вторым сопрано я. Фишка не «ABBA»-вская – мы всегда начинали с припева! Движуха в актовом налилась азартом и яростью. Народ повалил на танцы!
Будет много ещё – музыки, любви, испытаний.. Но этот год – вековой, по произошедшему – не забудется и не изгладится. А пока -
Money, money, money
Must be funny
In the rich man's world
Money, money, money
Always sunny
In the rich man's world