Давно это было. Тогда в нашей деревне в каждом дворе держали скотину. Даже учителя и врачи. Никак тогда без животины нельзя было выжить. Основой хозяйства всегда была лошадь. Сегодня мы, иногда встречаясь со сверстниками мечтаем о супервсесезонном вездеходе, а наши родители и деды никогда таким вопросом и не задавались – сел на коня и поехал. Зимой, летом, осенью. За дровами, на охоту, по делам и просто прокатиться. Наша семья тогда коня еще не держала, а вот мой родной дядька без лошадей не мог. Работал он линейным обходчиком и много времени проводил в лесу обслуживая телеграфные линии. Тогда все населенные пункты между собой были связаны телеграфными линиями по которым шла правительственная и телефонная связь. Была тогда в нашем селе такая организация как ЛТУ, которую в простонародье называли «связь» и занималась она телеграфными линиями, телевизионными сигналами и радио. В общем всеми видами связи. А еще существовал тогда такой уникальный вид связи как «проводное радио» на самом деле это было не что иное как телеграф, который с помощью линий передач и ретрансляторов передавал сигнал в каждую квартиру и каждое место, где была так называемая «радиоточка». В основном по этому проводному радио транслировали государственные радиоканалы, но с помощью простого микрофона по этой системе можно было передавать и местные новости и объявления и всякую другую информацию. В нашей деревне по утрам в будние дни передавали сводку погоды и небольшие объявления. Тогда ведь самоуправление было настоящее в каждой деревне и в каждой даже самой маленькой организации любой руководитель был настоящим хозяином своего подразделения и для внедрения тех или иных инноваций не требовалось ему кучи справок и соглашений. Вот и в нашем селе создали свою «систему оповещения». Создали его том самом подразделении, где дядька и работал линейным обходчиком. Работа эта была не самой легкой. Приходилось пробираться через леса и болота по несколько десятков километров. На ближние участки можно было добраться пешим ходом, а вот те, что подальше без транспорта были недоступны. Самым лучшим транспортом в лесу в любое время года была лошадь. Звали дядиного коня – Васька. Был он вспыльчивый и горячий. Бывало, так что мог запросто порвать гужи на хомуте и уйти домой, оставив на дороге сани с грузом и возницу, мог взбрыкнуть и перевернуть водовозную бочку и убежать по дороге с волочащимися сзади на боку санями. А однажды дядька уехал на Ваське на обход линии и к вечеру Васька вернулся домой с седлом и дядькиным свитером на спине. К обеду следующего дня пришел домой из леса и сам наездник. Уставший и злой. Оказывается, конь удрал от него, как только тот слез с седла. Поэтому я Ваську побаивался хотя и возил иногда на нём и воду и сено. Для содержания коня нужны стайка, сено и корма. Поэтому зачастую вместе с конем в одной стайке держали и другую скотину меньших размеров – овец, свиней. Вот и у дядьки тоже все время кто-нибудь был в хозяйстве. В этом году он держал хрюшку. Предыдущий год выдался удачным на сенокос и все последние месяцы зимы дядька вывозил в загон возле стайки оставшееся сено и к маю получился у него огромный стог высотой метров семь. Было в нем примерно тонны 2 сена, а то и того больше. Таких стогов я не видел никогда ни до ни после. Даже в совхозе, где метали огромные по объёму и высоте стога таких не было. Дядька смотрел на него с восхищением и приговаривал: «ну хоть нынче отдохну от покоса, основные поляны выкошу чтобы не портить сенокосные угодья и всё. Этого сена коню на ползимы хватит». И по первой воде уехал на лодке на охоту. На хозяйстве остались две его дочери, которые приходились мне двоюродными сестрами, и его жена, для меня тетя Валя. Я был частым гостем у них дома, а когда уезжал дядя Витя я вообще ходил к ним каждый день. Вот и в этот раз я пришел к ним после полудня. Они были заняты выжиганием старой травы во дворе. Раньше этим делом по весне занимались почти все люди в деревне. Смыслов этого выжига было не сколько, но основным был тот, что трава на месте превращалась в дым. А после пала травы весь мусор, скопившийся за зиму легко было собирать с голой земли не выдирая его из-под жухлых стеблей. Бензины-керосины хранились в отдельных сараях, легковоспламеняемого пластика во дворах еще не было. А еще старая трава очень мешала расти новой и могла простоять в таком жухлом виде пол июня, поэтому и жгли её нещадно и повсеместно. Конечно, весь процесс был контролируем. Рядом обязательно держали воду и пускали пал в очень ограниченном месте и в тихую погоду, поэтому несчастных случаев не было. Вот и сегодня сестры решили выжечь старюгу во дворе, тем самым приблизить лето хотя бы на пару дней. Я присоединился к этому нужному и важному делу. На это ушла у нас вся вторая половина дня, и мы уже собирались пойти на просмотр детского фильма в наш сельский клуб, когда вернулась тетя Валя и сказала, что надо идти ловить хрюшку, которая удрала из загона, подкопав лаз под жердями. Надо сказать, что свинья в этом году была у них с норовом, а еще и весна на нее действовала, поэтому убегала она часто. Я пошел вместе с сестрами чтобы помочь им и в этом нелегком деле. Потому как свинью сначала надо было найти, а чем больше людей участвуют в поисках, тем быстрее они заканчиваются. Обул я резиновые сапоги вместо своих тапочек, и мы отправились к ближайшим огородам так как в последний раз её отловили среди картофельных грядок. Там мы и нашли это вредное животное, ковыряющееся в земле. Увидев нас, она, хрюкая и визжа рванул вдаль по непаханым полям поднимая копытами столбы грязи. Долго мы её гоняли по этим огородам, но в итоге вытянувшись цепью зажали хрюшку в угол и выгнали за забор. Когда она уже был на дороге и осталось просто увести её домой, я решил свою миссию выполненной и пошёл в клуб смотреть фильм. Сестры же сделать этого не смогли, потому что надо было довести беглянку до дома и загнать в стайку, да и вид у них был не совсем клубный, а они хоть еще были маленькие, но всё же девочки и идти в люди в грязной обуви и забрызганной одежде не могли. Я пошел один.
На экране засветилась надпись «конец». Сеанс был детский, поэтому был он короткий и закончился он тогда, когда еще не наступил настоящий вечер. Клуб уже не отапливался и ноги в сырых резиновых сапогах замерзли, так что этот озноб передавался всему телу. Уже позже, когда я стал взрослым и месяцами резиновая обувь практически не снималась с моих ног, я понял, что резиновые сапоги в отличии от кожаных нужно брать на размер, а то и два больше и всегда класть в них теплую войлочную стельку из старого валенка. И обязательно – портянки. Потому как ноги в резиновых сапогах сначала очень быстро потеют, а потом так же стремительно замерзают. А когда становится холодно ногам, то холодно всему телу. В общем ноги во время просмотра фильма окоченели, и я решил дойти до сестер и оставив им сапоги одеть свои мягкие тапочки, а потом уже идти домой. Участок их был на отшибе в небольшом лесочке на высоком относительно остального посёлка месте. Дорога туда шла через мост и подходя к его деревянному настилу я увидел столбик дыма, поднимающийся примерно в том самом лесочке. Столбик был ровный высокий и расширялся на глазах, как бы набирая силу. Я прибавил шаг. И не доходя метров 150, перешёл на бег понимая, что горит что-то серьёзно, но из-за деревьев не было видно, где конкретно полыхает. Когда я уже подбежал к дому то сбавил темп потому как стало понятно, что горит где-то в стороне, но не сам дом и даже не баня. Вбежав во двор, я увидел, что пламя широкой красно-оранжевой полосой поднимется вверх по тому самому огромному стогу сена, которым гордился дядька.
- Кто траву жег около стайки? – крикнул я с порога, влетев в дом.
- Я, – выходя из комнаты и удивленно раскрыв большие карие глаза сказала Таня.
- Иди теперь стайку туши!
В моих глазах и словах, наверное, было столько правды что она, даже не переспросив выскочила мимо меня в двери и увидев огромный столб пламени стала громко кричать, закрывая глаза и лицо руками. Ноги ее подкосились, крик переходил в визг, а глаза стали раза в два больше обычного и в них казалось было видно отражение пламени горевшего стога. Надо было сначала гасить панику:
- Что орешь дура?! – громко, но спокойно спросил я. Это был первый и единственный раз, когда я назвал ее «дурой», она конечно же запомнила это на всю жизнь и потом не раз говорила мне об этом. Без всяких обид и злости вспоминала как быстро ее отрезвило это слово из моих уст. Она выпрямилась в коленях и не убирая рук от лица с нескрываемым удивлением спросила:
- А что делать то?
- Звони в ЛТУ! Пусть дадут объявление про пожар! – крикнул я всё еще стоя в проеме входных дверей и думая, что же мне делать.
Из дальней комнаты пулей вылетела Надя, она была невысокая, я бы даже сказал маленькая, хотя мы с ней были одногодки и даже одноклассники, не проявляя никаких эмоций она побежала бегом в баню за ведрами. Я рванул следом. Набрав воду в ведра, мы рванули к стайке. Жар от пылающего стога стал обжигать еще метрах в 20. Картина была страшная, но великолепная. Огромный столб огня поднимался по стогу сена вверх ровным не колыхающимся потоком и на самом верху он превращался в такой же огромный столб светло-серо-желтого и местами даже белого дыма, уходившего куда-то высоко в небеса. Огонь гудел. Гудел громко и величественно. Жерди, которыми был огорожен сенник уже горели, потрескивая сучьями и клочья сена, лежавшие на стайке, тоже занялись огнем от нестерпимого жара. Мы, не раздумывая вскочили по жердям загона на стайку. Скинув руками горящее сено вниз, мы спрыгнули следом и облив стену из ведер побежали за новой порцией воды. Мы вернулись быстро, но даже за эти несколько минуток доски на крыше уже начали дымиться. Вода, выплеснутая на них, не помогала она стекала с крыши толком не промочив доски.
- Тряпка? Большая? – спросил я у Нади.
- Там. Покрывало. Старое, - в тон мне ответила она и мы рванули обратно во двор и схватив с забора старое покрывало сунули его в бочку. Это было ошибкой. Покрывало было из натуральных нитей и мгновенно впитало в себя воду. Оно стало раз в десять тяжелее. Кое-как мы его вытащили и рванули обратно. Вода стекала с тряпки, и она становилась всё легче, но поднять его на крышу стайки нам всё же удалось с огромными усилиями. В это время прибежала Таня:
- Щенки! Они сейчас сгорят! – она тыкала пальцем в сторону стога, у основания которого с той стороны, где не было огня сделав небольшой лаз под сеном лежала собака с несколькими щенками.
- Я под стог не полезу, - отказался я без всяких сомнений, Надя, даже не зацепившись взглядом за собак убежала обратно к бочкам за водой.
Таня сначала робко, а потом прикрытая стогом от жара огня подошла к собакам и стала их вытаскивать из-под сена. Они сопротивлялись и лезли обратно на теплые места. С трудом ей удалось их выгнать из сенника.
- Еще и сопротивляются глупые животные, зажарилась бы живьем, еще и визжат как поросята….
Мы переглянулись и одновременно рванули к дверям стайки. Конь Васька спокойно стоял в своем стойле, и вредная свинья лежала в своем загончике не подозревая что снаружи буквально в 5 метрах от них свирепствует огонь. Толстые бревенчатые стены охраняли не только от злых холодов и ветров, но и от жара пламени. Я на всю жизнь запомнил этот момент. Когда я зашел внутрь и спрятался от нестерпимо обжигающего лицо жара, то возникло ощущение полного спокойствия и надёжности и только понимание того, что за стеной бушует пожар, заставляло двигаться и мыслить очень быстро.
- Ваську выводите, он чужих не любит, - боязливо поглядывая на его встревоженный лиловый глаз произнес я.
- Я боюсь. Он лягается, - сказала Надя, поглаживая еще не зажившую от удара Васькиного копыта коленку.
- Я тоже его боюсь, я к нему вообще не подхожу, - Таня тоже отказалась.
- Только что лезла под горящий стог ради каких кто чужих собак, а тут собственного коня испугалась, - удивился я, - Ну ты даёшь!
Страха не было, я катался когда-то на Ваське верхом и возил воду, но зная норов этого коня я всё же опасался:
- Ладно, - сказал я протягивая руку к поводу, - главное из стайки его вывести, а там он увидит огонь и сам ускачет.
Сохраняя спокойствие аккуратно без резких движений, я провел его эти несколько шагов и он, выйдя из дверей и увидев пламя быстрым шагом куда-то убежал. Поросенок же никак не хотел вылазить из своего загона. Он носился по нему из угла в угол и по кругу, но как только добегал до открытых ворот тут же разворачивался обратно. В стайке уже становилось жарко, но он бегал от нас и хрюкая и визжа никак не выходил в открытую калитку.
- Вот гад! Полдня мы его ловили чтобы в стайку загнать, а теперь выгнать не можем, - сердились сестры.
- Уйдите. Сейчас я его быстро выведу, - я перепрыгнул через ограждение загончика и схватив порося за его длинное ухо двумя руками выволок его сначала из загона, а потом из стайки. Сестры подталкивали его сзади как могли и чем могли. И предав ему ускорение ногами в зад в самой двери мы остановились. Жар был не стерпим. Огонь обхватывал стог по окружности. Даже под волосами кожа головы чувствовала высокую температуру.
- Бежим? – спросила старшая.
- Да. Бежим за водой и обливаем стену стайки и крышу. Надо намочить всё как следует. Видишь бревна уже дымить начинают.
Мы рванули обратно во двор. Когда-то дядька начал рыть колодец, но что-то пошло не так и на краю двора осталась большая котловина, в которой каждую весну и осень скапливалась вода. Вот к этому колодцу мы сейчас и бежали с ведрами. Сделав несколько таких челноков, мы поняли, что не успеваем нормально поливать и вода на бревенчатых стенах высыхает мгновенно. Младшая из сестер выволокла из бани молочную флягу емкостью примерно 40 литров, и мы с ней вдвоем стали таскать воду в ней. Это действительно было эффективнее. Большой объём воды успевал промачивать бревна, и стена стало парить, но не дымить. Так мы и бегали туда-сюда с этой флягой. Обувь с ног слетела, колготки из простых ниток, которые в то время носили и девчонки мальчишки сползли со ступней от воды и прилипшей грязи и болтались, мешая бежать. Я посмотрел на сестер, лица их были перепачканы сажей и были серьезными и сосредоточенными, но ни одной слезинки на щеках я не видел. Если старшая иногда что-то еще говорила или спрашивала, то младшая молча и сосредоточено делала, то что я говорил и ни одним словом или действием не выказывала сомнений. Прошло минут десять-пятнадцать. Вода в котловине стала заканчиваться, а огонь не потухал. Мы смочили какие-то еще тряпки и пытались укрыть ими стены, но жар высушивал их мгновенно и подходить к стайке становилось всё труднее. Покрывало на крыше тоже высыхало очень быстро. Ситуация выходила из-под контроля, мне стало понятно, что стайку мы скорее всего не отстоим.
Они появились мгновенно и все сразу. Человек 20-30 мужиков и женщин с вёдрами, лопатами и даже баграми прибежали к пылающему стогу и выстроившись в цепочку до ближайшей лужи на дороге стали поливать и стены стайки и жерди сенника, и сам стог. Я встал в цепочку и предавал ведра хотя сил у меня уже почти не осталась, но сдаваться было нельзя. Гвалт, крики, указания советы, подвыпившие женщины, разгоряченные парни… Шум стоял как на большом базаре. Народу становилось всё больше и через полчаса огонь был потушен и стайку мы отстояли. Осталось целым почти полстога сена и даже забор сенника. Мокрый уставший, но довольный я собирался идти домой, но один из мужиков, руководивших тушением пожара, сказал, что я и еще двое ребят должны остаться здесь и следить за тем, чтобы огонь не пробился из-под сена потому что-то тут то там из-под разбросанных вокруг клочьев поднимался пар и дым. Пришлось остаться на дежурство. Оно оказалось веселым, и мы проржали остаток вечера провалявшись в сене и лишь однажды когда в одном из клочков начал тлеть огонек мы схватились за ведра с водой и уже через пару часов нашего бдения ни пара, ни дыма от сена не было.
В тот же вечер нам троим был устроен допрос. Тетя Валя пытала меня вопросами не я ли поджог сено. «Может быть курил за стогом и окурок бросил? может быть случайно поджог?», спрашивала она меня то строже то мягче, не получая от меня утвердительного ответа. Было очень обидно. Во первых потому что я тогда даже в мыслях еще не имел такой привычки – курить, а во вторых недоверие сквозившее в этих вопросах раздражало меня, того кто вместе с ее детьми тушил и стайку и сено и животных спас, но больше всего я боялся что так же будет думать дядя Витя.
К его приезду всё уже поуспокоилось. Появилась версия что кто-то из соседских мальчишек курил около сеновала и даже как бы кто-то их там видел, поэтому с меня все обвинения отвели. А так как всё обошлось без серьезных потерь, то и разбираться в причинах сильно не стали. Сено, спасенное нами, оказалось непригодным для корма скоту оно все насквозь пропахло дымом и получилось копчённое сено. Но долгое время тетя Валя думала, что это я всё же мог быть причиной того пожара. Думала она так до тех пор, пока Татьяна, через много лет, уже после свадьбы не решилась признаться, что это именно она случайно подожгла стог. Замуж она, кстати, вышла за пожарного. Самого настоящего пожарного. Высокого крепкого усатого парня в форме с погонами. Но ни я, ни Надя за эти годы ни разу даже не намекнули никому из старших родственников на настоящую причину возгорания.
Ты спрашиваешь, почему я пошел смотреть детское кино? Так мне той весной одиннадцать исполнилось. Всего одиннадцать лет.