09 декабря 1941 года
Париж, оккупированная территория Франции
На аэродроме Темпельхоф Анастасия, улучив момент, отозвала Колокольцева в сторону и честно призналась: «Ирма теперь знает, кто я…»
Его это совершенно не удивило. Он сам хотел предложить великой княжне проинформировать Ирму, ибо видел, что та (и потому, что детектив Крипо; и потому, что женщина; и потому, что его законная жена) уже заподозрила неладное – и потому будет реально сходить с ума (в некоторых случаях его благоверная могла быть просто чудовищно ревнива).
А это было ему даже не просто категорически не нужно, а (в таком деле) весьма и весьма опасно. Для всей его маленькой зондеркоманды… а также для Парижа, Франции… и так далее. Вплоть до всего человечества.
Поэтому он одобрительно кивнул: «Ты всё правильно сделала»
Однако счёл за лучшее предупредить: «Только будь с ней поосторожнее. Если она вдруг почувствует угрозу, то запросто может вспомнить свою прошлую жизнь…»
«А кем она была в прошлой жизни?» – совершенно искренне удивилась Лотта.
Колокольцев вдруг – с огромным удивлением – понял, что Анастасия действительно ни сном, ни духом, о, скажем так, фееричном прошлом его благоверной (до перехода на службу в Крипо). Видимо, оное её действительно не особо интересовало – как и вообще его законная супруга.
«Старшая надзирательница женских концлагерей СС» – объяснил Колокольцев. «Сначала в Лихтенбурге, потом в Равенсбрюке. Где заработала вполне заслуженные прозвища Фурия Лихтенбурга и Адская кошка Равенсбрюка…»
«Спасибо, учту» – улыбнулась великая княжна. И тут же предсказуемо осведомилась: «А почему она вдруг почувствует угрозу с моей стороны?»
Он вздохнул: «Несмотря на этот ваш Великий Пакт Четырёх…»
«Великий потому, что все мы великие княжны?» – улыбнулась она. Он кивнул – и продолжил: «… есть то, что отменить невозможно»
Она по-девичьи звонко рассмеялась: «Бывших сенбернаров не бывает… как и бывших великих княжон… я это уже поняла».
«Не бывает» – подтвердил Колокольцев. И продолжил: «Не забывай, что Европа… в том числе, то, что сегодня называется Германией, жила при монархах не одно тысячелетие…»
Она кивнула: «Генетическая память. Я читала об этом…»
Колокольцев продолжал: «В моих венах – хочу я того или нет – течёт королевская кровь. Даже императорская. Кровь Гогенцоллернов…»
На самом деле, тех же Романовых – и польского короля Станислава Лещинского, герцога Лотарингского и тестя французского короля Людовика XV (и его великого деда, спасителя Европы князя Станислава Яна Яблоновского) … но это в данном случае было совершенно неважно…
«… а ты вообще императорская дочь…»
«Я поняла» – вздохнула Анастасия. «Мы с тобой одной крови – и потому пара, а она чувствует себя плебейкой, недостойной тебя…»
Он развёл руками. Она кивнула: «Хорошо, буду осторожной… хотя на самом деле я совершенно не опасна для её счастливого брака – а она с тобой счастлива…»
Последнее было, как ни странно, чистейшей правдой. Ибо Ирма – почему, он до сих пор так и не понял – была с ним настолько счастлива, что другие мужчины для неё просто не существовали. Как и женщины – в отличие от её заклятой подруги Ванды Бергманн – Ирма Бауэр всегда была строго гетеросексуальна…
Анастасия-Шарлотта была права – она была действительно не опасна для семейного счастья Ирмы ныне фон Таубе… но ровно до тех пор, пока императрица всероссийская (бывших императриц тоже не бывает) Александра Фёдоровна была твёрдо намерена развести его с Ирмой – а потом женить на своей третьей дочери.
На Великой княжне Марии Николаевне Романовой. Что вполне соответствовало здравому смыслу – ибо Маша (иначе как Машу, он её никогда не воспринимал, хотя хронологически она была на шесть лет его старше), во-первых, любила его просто безумно (почему и за что было для него глубочайшей загадкой).
А, во-вторых, у них было одно образование – историческое (у него МГУ, у неё – Сорбонны); причём одинаковая специализация – история древнего мира (только у него больше этнология, а у неё больше археология).
Так что им было о чём поговорить (что они и делали всякий раз, когда он оказывался в Дублине, где она преподавала в университете, предпочтя тихую Ирландию величию Кембриджа, Гейдельберга, Гарварда и той же Сорбонны).
Кроме того, она совершенно беззастенчиво пользовалась его… творениями (историческими аналитическими записками, которые он регулярно готовил для помешанного на европейской истории Генриха Гиммлера). Впрочем, он был совершенно не против – ибо к известности за пределами очень узкого круга лиц по понятным причинам не стремился совсем.
К счастью для Ирмы (и к огромному неудовольствию и разочарованию Марии Николаевны и особенно Александры Фёдоровны), великая княжна Мария как женщина его не интересовала от слова совсем.
Хотя императрица Аликс была женщиной просто феноменально упёртой – тут её недоброжелатели были правы на все сто – она всё же была не настолько неадекватна реальности, как они утверждали.
Поэтому он всерьёз опасался, что когда-нибудь императрица осознает реальность (что она упорно впихивает ему категорически невпихиваемую дочь) и начнёт впихивать очень даже впихиваемую.
Ибо Анастасия – по её собственному признанию – пойдёт за него, ни секунды не колеблясь (и плевать на Великий Пакт Четырёх) … а ему будет очень сложно ей отказать – даже без пробивной силы локомотива её родительницы.
Ибо – как бы глупо это ни звучало – он любил Настю уж точно не меньше, чем Ирму, а вопросы крови для неожиданно оказались весьма существенными (видимо, тринадцать лет оголтелой национал-социалистической пропаганды таки сделали своё дело).
Полёт до Парижа прошёл без приключений, а на аэродроме Орли их встретил весьма колоритный даже по оккупационным (и французским) меркам персонаж. Его биография была чем-то (на самом деле, многим) похожа на биографию Колокольцева, поэтому они быстро подружились – несмотря на одиннадцать лет разницы в хронологическом возрасте.
Как и Колокольцев, Альфред Карл Топфер (строго говоря, Тёпфер) родился в семье владельца торговой компании. Правда, в Люнебурге, а не в Белостоке; в германской империи, а не в российской – и в 1894 году, а не в 1905-м.
В отличие от Колокольцева, который всегда предпочитал держаться как можно дальше от сельского хозяйства (в любой ипостаси оного), Топфер несколько лет проработал на ферме.
Однако, как и Колокольцев – в детстве и юности выучил с полдюжины языков (правда, современных европейских – ни до латыни, ни до греческого, ни до иврита с идишем он так и не добрался – как и до русского с польским).
Когда грянула Великая война, Альфред Тёпфер (в отличие от Колокольцева) был уже достаточно взрослым, чтобы принять участие в боевых действиях. Он записался добровольцем в пехоту; умудрился повоевать как на Восточном фронте (в Мазурском сражении), так и на Западном (во Второй битве при Ипре, на Сомме и в Четвертой битве при Ипре). Несколько раз был ранен, и в январе 1919 года был уволен в запас в звании лейтенанта пехоты, увешанный наградами как рождественская ёлка игрушками.
Впрочем, к тому моменту, когда они познакомились в Париже (в сентябре 1940 года, после успешного завершения Колокольцевым инфернальной Операции Кронос), последний был увешан… аналогично. Поэтому неудивительно, что рыбак рыбака увидел издалека… и что рыбаки подружились.
То ли энергичному лейтенанту одной войны оказалось мало; то ли он – как и Колокольцев – очень «любил» большевиков (что несколько более вероятно); то ли и то, и другое вместе… но сразу же после увольнения в запас бравый лейтенант немедленно вступил во фрайкор, которым командовал генерал-майор Меркер, который и был автором идеи создания фрайкоров.
Однако на этот раз не в пехоте, а в мотопехоте… точнее, в качестве командира группы вооружённых пулемётами броневиков (в то время весьма грозное оружие, особенно в уличных боях).
Сначала его направили в Веймар для защиты Веймарского национального собрания (конституционной ассамблеи и временного парламента Германии с февраля 1919 по май 1920 года).
В последующие месяцы он (кто бы сомневался) в составе фрайкора Меркера принял самое активное участие в подавлении… да чуть ли не всех большевистских мятежей в Германии – в Галле (там курьером фрайкора в то время служил совсем юный Рейнгард Гейдрих), Магдебурге, Брунсвике, Готе, Эрфурте и Айзенахе.
После аннексии (давайте называть вещи своими именами) фрайкоров в новорожденный рейхсвер имени Версальского договора, Тёпфер (который, похоже, расстался с армией совсем не полюбовно), ушёл на гражданку.
Вернувшись в Гамбург в начале 1920 года, он (предсказуемо) основал торговую компанию своего имени (кто бы сомневался). Alfred Toepfer Company занималась торговлей зерном и прочей сельхозпродукцией (и это неудивительно), причём готова была торговать хоть с чёртом лысым, лишь бы платили наличными – и в твёрдой валюте.
И таки торговала с чёртом… правда, с красным (в смысле, с большевистским Советским Союзом); в частности, реализуя советское зерно по всему миру. В том числе, и во время кошмарного Голодомора (что Колокольцев, понятное дело, одобрить не мог никак).
Топфер стремился к максимальной независимости своего бизнеса (очень разумная стратегия в то время в той ситуации), поэтому к торговой компании он быстро добавил компанию логистическую – а затем и коммерческий банк.
Он сколотил немалое состояние (что неудивительно, ибо зерно и прочее продовольствие нужно всем и всегда – даже в условиях экономической катастрофы) … однако, видимо, сообразил, что он что-то делал сильно не так.
И потому нуждается в епитимье. В финансовой епитимье. Поэтому он направил едва ли не подавляющую часть своего состояния в благотворительные фонды, что в Германии того времени было не очень принято.
Он щедро финансировал строительство дешёвых молодёжных хостелов (и вообще молодёжные проекты), а также проекты в области науки, искусств и охраны природы (последние после того, как пришедшие к власти национал-социалисты объявили это одним из своих приоритетов).
Отношения с новой властью у Альфреда Тёпфера были… сложными. Он не вступил в партию (хотя ему это весьма настоятельно рекомендовали) и вообще был аполитичен в том смысле, что никогда не придерживался никакой идеологии, кроме экономического либерализма.
Последнее, мягко говоря, было непопулярно в новой Германии, поэтому неудивительно, что в конце 1937 года герр Тёпфер оказался в ближайшем мозгоисправительном заведении. Сиречь в концлагере.
Будучи человеком весьма неглупым, он сделал правильные выводы и стал заниматься… да примерно тем же самым, что и Колокольцев – только почти исключительно в области финансов и работая не с СС, а с НСДАП.
Финансировал партийные и государственные структуры и проекты, тайные операции (правда, партии, а потом абвера, а не СС, которые, он, видимо, не жаловал совсем), а также добывал для страны твёрдую валюту – с помощью хитроумных финансовых операций в Нью-Йорке, Амстердаме, Лондоне, Париже и Лихтенштейне, умело обходя всяческие барьеры (благо его брат Эрнст был гражданином США).
Кроме того, он активно занимался недвижимостью в интересах таких видных деятелей режима, как Рудольф Гесс (второй человек в партии, между прочим), Одило Глобочник (этот в представлении не нуждался), Вернер Бест (аналогично), руководитель программы переселения фольксдойче в рейх и колонизации восточных территорий Вернер Лоренц, гауляйтер оккупированных Судетов Конрад Хайнлайн и многие другие.
Вскоре после начала Второй Великой войны Топфера предсказуемо призвали на службу в абвер, с которым он активно сотрудничал с 1938 года. Он свободно владел французским и весьма активно работал с этой страной вот уже несколько лет, поэтому его (ещё более предсказуемо) отправили в Париж и поселили… правильно, в штаб-квартире абвера в отеле “Лютеция”.
В начале лета 1941 года его группа подготовила “Французский меморандум”, в котором планировалась реорганизация оккупированных территорий Европы, в которой Франции (второй экономике континента, между прочим) отводилась ключевая роль.
Вскоре после начала войны с СССР, Топфера повысили в звании до капитана вермахта и (уж совсем ожидаемо) перевели в экономическое подразделение при военном командовании во Франции (сиречь при генерале фон Штюльпнагеле).
Задачи этого подразделения были… да примерно такими же, что и у компании Колокольцева. Активная работа на чёрном рынке в интересах рейха; получение иностранной валюты путем продажи товаров из оккупированной Франции в нейтральные страны, а также тайный бартер для закупки стратегического сырья в нейтральных Испании и Португалии. Только Топфер работал на вермахт, а Колокольцев и его люди – на СС.
Впрочем, они оба занимались одним и тем же, поэтому – дабы не сталкиваться лбами и сотрудничать, а не конкурировать – с самого начала договорились о стратегическом партнёрстве.
Настолько стратегическом, что (не без помощи Колокольцева) Топфер смог открыть представительства компании ещё и в Польше – в Кракове, Познани (Позене) и Лемберге (Львове).
Впрочем, одной только экономикой (ибо шла таки война) работа Топфера не ограничилась. Ему поручили работу с французскими сепаратистами (были и такие), такими как Герман Биклер и Олье Мордрель – благо они были знакомы ещё с довоенных времён – которые должны были помогать (и активно помогали) оккупационным войскам бороться с французским Сопротивлением.
Колокольцев не доверял во Франции никому, кроме людей абвера (сиречь полковника Ханса Пауля Остера), а Топфера знал уже больше года – и вообще они были стратегическими партнёрами. Поэтому он и попросил именно его встретить его небольшую зондеркоманду – тем более, что (будучи асом в области недвижимости) он разместит их лучше любого другого.
И не ошибся. Ибо встретивший их в Орли Топфер (одетый в штатское – на его работе форма была скорее проблемой, чем решением) тут же объявил:
«Я получил шифровку от Остера оказать вам всё возможное содействие. Так что вся моя группа в вашем распоряжении; в отделении моего банка всем вам открыты неограниченные кредитные линии, а это…»
Он протянул Колокольцеву увесистый портфель: «Миллион франков наличными. Я подумал, что у тебя не будет времени заморачиваться обменом валюты…» И махнул рукой в сторону роскошного Citro;n Traction Avant: «Прошу»