Уголь серебрился.
Гудки вновь прибывшего локомотива ломались об изгородь из громких криков рабочих.
Протёртые в металлической, рифлёной призме железнодорожного состава ругательства. Белинов стряхнул пот со лба, с ехидным замечанием отметил, что черенок лопаты треснул, как его надежды на будущее. Чернов вспомнил об убитых близких.
- Нам ещё несколько лет работать... - Чернов выпустил лопату из рук.
- Знаю, надоело. - Белинов посмотрел на свой инструмент, бросил его в уголь.
- Сколько можно перетирать из пустого в порожное?
- До тех пор - пока не разогреем землю.
- Недостаточно горячо?
- Недостаточно значимо, видимо.
- Проще было бы ядерную бомбу сбросить…
- Или подождать, что всё и так сгниет?
- Столетия займёт...
- Как на Марсе?
- Как на Земле...
- А какая разница? Поясница и так болит.
- И то верно.
- Есть сигареты?
- Нельзя, знаешь.
- У меня одна.
- Покурим?
- Покурим.
Десятки снующих теней рабочих лоснились в блеклых сумерках. Иссохшие ребра зданий, сотни тысяч рук и ног погибших на войне людей сплелись, замерли во времени, точно жуткий студень, черствились при свете восходящей луны.
Свистящие на ветру, в чёрном горошке одинокие флаги стран на возвышенностях Каллисто.
Двое вышли из грузового вагона.
Закурили.
Уголь золотом покрылся.