Хотя повесть и основана на некоторых
исторических событиях,
все ее герои выдуманы,
а любое совпадение случайность.
Зроблюха и Трандулец
Зроблюха был родом из станицы Темижбекской, что стоит на границе Краснодарского края и Ставрополья. Когда-то два века назад его далекий предок пришел на Кубань с Дона в составе Линейного казачьего войска и взял себе в жены Зинаиду — младшую дочку Ерофея Чаплыгина лихова казака из крепости Павловская, которую заложил для обороны южных рубежей России непобедимый русский полководец Александр Васильевич Суворов.
Когда в отцовском доме Зроблюхе стало тесно, он ушел работать в соседний колхоз, что был на Ставропольской стороне в поселке Темижбекском, где заприметил красивую девушку Юлю. Родители у Юли хотя и были не казачьего роду, но славились доброй семьей, вот дерзкий молодой казак и задумал добиться взаимности без всяких родительских благословений, поскольку заключить брак после Октябрьской революции к середине тридцатых годов можно было и в сельсовете.
Свадьбу сыграли добрую, гуляли по традиции три дня. Первый день в доме родителей жениха, второй день в доме у родителей невесты, а третий прямо в степи, между станицей Темижбекской и поселком Темижбекским на границе Краснодарского края и Ставрополья, после чего разъехались каждый в свою сторону, а молодые остались на Ставропольской стороне, где Зроблюха и получил свое прозвище, поскольку был немногословен, а на любой вопрос отвечал коротко: «Зробим» (то есть — сработаем, сделаем). Если же слово это звучало из молчаливых уст коренастого казака, то можно было не сомневаться — дело будет сделано, и даже конец света тому помехой не будет.
Жили они с Юлей ладно. Дом поставили молодым всем миром, Юля родила двух погодков — сына и дочку, да только не прошло и пять лет со дня их свадьбы, как грянула Великая отечественная…
Зроблюха воевал в разведке, часто бывал за линией фронта и каждый раз выходил сухим из воды, а вот Юле с детишками не повезло. Под Ростовом, когда они ехали в эвакуацию, в их вагон с белым крестом на крыше угодила огромная фашистская авиационная бомба, смешав всех, кто был внутри вместе друг с другом, а также с огнем и металлом…
Вернувшись домой, овдовевший муж три дня выл волком в монастырском лесу, где когда-то в детстве играл в казаки-разбойники, и, выплакав все слезы, поселил в своем доме овдовевшую казачку с тремя детьми, а сам ушел на Озерный, где срубил себе мазанку. Жил один, работал как трактор, а свободное время проводил с удочкой на Челбасе, где под пенье птиц хоть не надолго забывал о своем горе, а, забывшись, засыпал и спал, покуда утренний туман не пробуждал его своей свежестью.
…
Трандулец родился в год, когда в городе на Неве выстрелил своим печально известным выстрелом крейсер Аврора.
Его отец был из Ивановской голытьбы, вовремя причалившей к большевистскому движению и попавшей из грязи в князи. В Гражданскую войну отец Трандульца пришел на Кубань в составе отряда красноармейцев, который не очень лютовал, но потихоньку растворился среди местного населения.
Кубанская земля так сильно контрастировала с Ивановским нечерноземьем, что революционный зуд уступил место желанию осесть в этих благодатных краях, чтобы иметь возможность вкушать эти дивные черешни, тутовник и жерделу, поражаясь тому, что местные сажают вишню только для красоты, абсолютно игнорируя сами ягоды.
В детстве Трандулиный отец помогал своему дяде Митяю, который выбился из голытьбы в мелкие лавочники, а тот в благодарность за усердие научил своего племяша считать на счетах. Этот-то навык и помог зацепиться молодому красноармейцу за кубанскую землю, а потом перевести свою Любушку с сыном из Шуйского уезда в поселок Темижбекский, где сам стал бухгалтером вновь образованного колхоза «Путь к коммунизму».
Мама у Трандульца была шустрой болтливой кацапкой, которая вовремя разглядела кадровые перспективы молодого революционера и не мешкая выскочила за него за муж. Жили они сначала за занавесочкой в избе у родителей мужа, а потом срубили себе пятистенок, который продали ее сестре, переезжая на Кубань.
Собственно, мамина болтливость и стала той наследственной чертой, которая впоследствии стала основанием для народной молвы, чтобы юного Никиту Берендея начать называть Микиткой Трандульцом, а потом, когда выяснилось, что многочисленные словеса изрекаемые устами бухгалтерского отпрыска в большинстве своем пустопорожние и положиться на них нельзя, - просто Трандульцом.
В войну Трандулец не воевал, а как особо ценный бухгалтерский кадр был оставлен в тылу, чтобы осуществлять учет и контроль за сохранностью материальных ценностей вместе с отцом.
Когда Юля, жена Зроблюхи, с детьми уехала в эвакуацию, а впоследствии пришло известие о том, что их эшелон был разбомблен, Трандулец стал присматриваться к крепкому Зроблюхиному дому, а когда немцев выбили с Кубани, спешно стал подыскивать себе жену, чтобы на вполне законных основаниях прибрать к рукам выморочное имущество, если вдруг Зроблюха с фронта не вернется. Только ни одна вдовица или молодуха из Темижбекского почему-то Трандульца как кандидата в благоверные супруги не рассматривала. А, когда с фронта вернулся Зроблюха, звеня иконостасом медалей и орденов на широкой груди, Трандулец окончательно распрощался с мыслью поживиться Зроблюхиным домом.
Потом, когда после войны прошло пару лет, семейное счастье Трандульца составила доярка Клава, которая два года безнадежно вздыхала, глядя вслед Зроблюхе. А, отчаявшись встретить взаимность, решила схватить хотя бы Трандульца, пока его никто из более молодых девиц к рукам не прибрал.
Так вот они и жили в Озерном — на одном краю Клава с Трандульцом, а на другом краю овдовевший бобыль Зроблюха.
Продолжение: http://proza.ru/2023/12/13/1443