Часть 4, глава 10

 
                ПОСЛЕДНЯЯ РАЗБОРКА


                УСТАЛОСТЬ МЫШЦ, УСТАЛОСТЬ МЫСЛЕЙ,
                МНЕ НЕ ОСТАЛОСЬ НИЧЕГО.
                СБОИТ ПРОГРАММА, КАМНЕМ ВИСНЕТ.
                И ПАМЯТЬ СЫПЛЕТСЯ ЛИСТВОЙ.
                НУ, РВАНИСЬ! ПОСЛЕДНЕЕ УСИЛИЕ -
                ПУСТЬ ПРОСНУТСЯ ДРЕМЛЮЩИЕ КРЫЛЬЯ!



Неуютный, осенний день. Сырая, буро-жёлтая трава с редкими чахлыми ромашками, которые были сами не рады своей несвоевременной радости. Редкие кустарники испещряли землю безобразными иероглифами, То, что нужно – равнина, непогода, ни души. Они молча стали спускаться в неглубокую туманную лощину, скрывшую их от дороги. Макс так крепко держал Киру за руку, словно боялся, что она вырвется и убежит. Евгений остановился на середине склона, схватившись за сердце.

- А, может, не надо? – пробормотал он вдруг, бледнея, как мел. – А, может, потом вернёмся? А, может, сейчас? О, Боги! Я только теперь врубился!

- Что, папа, что?

- Женечка, у меня валидол есть…

- Кира, девочка моя, ты уверена, что мне стоит уйти?

- В чём вопрос, папа!

- Я счастлив, что мы все вместе, живы и здоровы. Знаешь, когда-то я ушёл на Землю по своей воле. Устал. Теперь вот приду на готовенькое…

- И это твоё огорчение? Ты много вложил в Леоллу. Слишком много. Не забывай, что я тоже что-то значу для своего Мира, а я появилась на свет благодаря тебе!

- К сожалению, это не единственное моё огорчение.

- Музыка? Неужели ты до сих пор считаешь, что мы все там – редкие, скучные бездари, жизнерадостные блошки или серые психи, существующие без драйва? Поверь, ты найдёшь там всё! Тебе будет по кайфу! Представь себе – десятки великолепных Миров, где тебе станут аплодировать, свистеть и вопить. Джонатан Ди не забросил музыку, представляешь, он привёз с Земли столько детских песен – их поют уже как минимум в десяти Мирах Союза! А хочешь – мы создадим свой Мир, папа? Свой собственный, ни на какой другой не похожий? Только скажи! Саша ноги вылечит. Совсем. Костя – глаза. Ты – сердце.

- Очень заманчиво. Я подумаю, - сказал Женя серьёзно.   Лицо его вдруг осветилось, будто солнышко прорвало сырую завесу и ринулось вниз, на дно оврага. Саша вздохнула – мечты и фантазии уже начали щекотать их, легонько, кончиком пёрышка Жар-птицы.

- Как ты думаешь, мой отец будет рад меня видеть? – спросил вдруг Макс.

- Конечно, Максимка. Очень рад. Я знаю точно. Главное, не торопи его – он очень взбалмошный и непредсказуемый. Почти как мой.

- Все отцы такие, - улыбнулся Женька. – Нормальные отцы. Когда у тебя вдруг дети становятся такими взрослыми, да ещё на голову валятся, крыша у кого угодно съедет.

- А мы попутешествуем по Мирам?

- Обязательно, о чём речь!

- А если… я здесь, с тобой останусь, он… обидится? – спросил Макс еле слышно, уткнувшись в её шею. Кира обняла его, поцеловала в губы, так же еле слышно шепнула в ответ: - Он поймёт…

И – громче, для всех: - Ну, что же, если всё решено, и все крыши готовы к полёту, я начинаю… - Кира воздела руки, прощупывая пространство. Её почему-то бил озноб от возбуждения и смутного, неясного волнения. Нехорошо это, ох, как нехорошо! Ну, сосредоточься, вспомни далаянские уроки, представь, что ты в медитационном центре Дооргенкууазалена. На Сулле тебе это так хорошо удалось!

Ладони её наливались синим огнём, свет заструился, потёк дрожащими, тонкими струйками, постепенно разгораясь и набирая силу. Пространство дрогнуло, воздух завибрировал, заискрился, задрожал, подобно знойному мареву, стал плотным и осязаемым. Это материализовывался Проход. Медленно, но неуклонно.

- Приветствую, чудес наследница, как спалось? Хорошо отдохнула последнюю ночь на Земле? – вдруг раздался сзади знакомый, негромкий голос.

Кира мгновенно обернулась, холодея от страха и от запоздалой догадки. Кира вспомнила затравленный взгляд Гаврюшки, который тонул в боли и безнадёжности, но не мог сказать им правду, который не понимал, за что его убивают: ведь он оказался всего лишь пешкой в чужой игре.

Андрей стоял на вершине склона, руки в карманах обычного, гражданского пиджака, синеватый свет, льющийся от разрыва первой оболочки, играл на лице, маскируя его выражение. Позади Андрея в серебристых, отражающих свет комбинезонах, выстроились солдаты: эта одежда не давала возможности прозондировать их сознание, вызывая резь и боль в глазах.

- Ты?

- Я, - подтвердил Андрей невозмутимо. – И сегодня – мой звёздный миг! Не стоит так торопиться, друзья мои.

Александра охнула и осела, закрыв рот ладонями.

- Андрей? – Женька опешил. Он всё ещё ничего не понимал: ну, не мог его верный музыкант оказаться предателем! Невозможно! – Ну, ты даёшь! Как ты ухитрился нас выследить? Прости, что не предупредил, мне, правда, жаль вас бросать.

- Прощаю, - усмехнулся Андрей, не вынимая руки из карманов. – Саша, все мои обещания в силе. Иди сюда, я не причиню тебе зла. Ты можешь остаться вместе с сыном – я гарантирую тебе счастливую и спокойную жизнь. Ведь мне нужна только твоя падчерица.

- Саша, что… что он тебе обещал? – глаза Жени открылись широко-широко, будто у ребёнка, в них было лишь безмерное удивление, ещё не наполненное разочарованием. – О чём вы договаривались?

Саша пошатнулась: - Не верь, Женя, он всё врёт, он приставал ко мне, но я всегда… только тебя… любила… - её голос сел.

- Кто ты? – спросила Кира, лихорадочно пытаясь прощупать Андрея – безнадёжно, та же глухая защита, что и у Гаврика. Теперь Кира поняла, что защитный кокон Котова принадлежал Воронову.

- Кто я? Всего-навсего сысковик. Только другого ранга. Я – Ловец, а ты – тот самый Зверь. Мы ожидали тебя с первой секунды твоего появления на Земле. Импульс оказался слишком велик, ошибиться было невозможно. Ты – мой личный проект.

- Эх, Андрюха! – выдохнул Женька незнакомым, старым и больным голосом. – Скажи, значит, всё это время ты меня ненавидел? Мечтал прибрать к рукам дочь и жену? Так?

- Тебе ли париться, Башмачник? – криво усмехнулся Воронов. – Ты счастливый. Тебя девушки всегда любили. Тебе повезло. Если бы не Саша, тебя давно бы вывернули наизнанку в Сыске.

- Выходит, ты давно следил за ними? И Саша это знала? Ты её шантажировал?

- Я Сашу любил. Ещё до того момента, как она родила тебе сына. Уговаривал уйти. Не ушла. Мне оставалось только прилепиться к вам.

- Мама, и ты молчала! Всё это время – молчала?

- Нет, Кирочка, Костя, нет, неправда! Я хотела Женю защитить, только и всего! И я его защитила!

- Защитила – собою… Прости, Сашенька, кажется, я оказался плохим мужем… - Женя зажмурился на миг. – Слепцом.

- Саша говорит правду – она ничего не знала, - сказал Андрей.

- Но могла догадываться. Потому и оставалось ей жить, как жилось. Вам не понять. Мама, я тебе верю. Я с тобой! – сказал Костя убеждённо.

- Вот это да! – присвистнул Макс. – Такого даже в нашем котле не было! Ну и нравы!

- А ты молчи, бастард! – отмахнулся Воронов. – С тобою разговор короткий будет. Американский шпион. Имею право пристрелить на месте.

- Но почему, почему ты следил – за ними? – Кира хотела знать всё.

- Активный Ходок, - пояснил Ловец. – У каждого – свой сысковик. А Женя у нас был особенный Ходок. Он до сих пор светится.

- Андрей, Христом-богом молю, уйди. Оставь нас в покое, не трогай. Ну, если хочешь, дай уйти ребятам – они ещё жизни толком не знали… - заклинала Саша. – На колени встану…

- Погоди, Саша, не пресмыкайся. Я сам попробую поговорить. По-нашенски.

Евгений, оскальзываясь, поднялся по склону, приблизился вплотную к бывшему другу, схватил за грудки.

- Значит, Воронов, это ты предатель, - сказал он спокойно внешне, но только Кира видела, как внутри клокочет буря и заходится сердце. – Забыл, как мы с такими разговаривали? В подвале? Изгоняли из круга? А ты, оказывается, трус. Желаешь взять силой, гордишься оружием, званием, умением морды бить. А сам – трус. Трус! – выкрикнул он ему в лицо.

- Я Сашу люблю, – тихо ответил Андрей. – До сих пор. Ну, а звание – это от природы, от рождения. Это то клеймо, то призвание, которое не выведешь ничем – как у тебя талант. Талант – он у каждого свой. Мой оказался таковым.

Женька отпустил его и размахнулся для удара – Воронов без труда опередил его: отбил удар и легонько толкнул - и Женя покатился вниз по склону. Саша с криком склонилась к нему.

В воздухе метались огненные и чёрные сполохи, туманя рассудок, жаля, раня, язвя и болью скручивая мышцы. И у каждого была своя боль и своя чёрная воронка. Но это видела только Кира. Одни боевики неподвижно и бесстрастно застыли на склоне в ожидании сигнала. В их душах было пусто – иначе не положено.

«Нет, это не просто семейная разборка», - лихорадочно размышляла Кира. – «Неужели всё напрасно, всё насмарку?» А как она хорошо поработала! Один вопрос тревожил её – последний. Она должна это знать, чтобы не допустить ошибок в дальнейшем.

- Скажи, как же вы меня вычислили?

- Компьютеры, те самые, от которых отказались вы. Ты подумала – а кто наши соглядатаи? Да те связисты, что подключаются к вашим Перекрёсткам. Управлять ими мы не можем, проникнуть – тоже, зато информацию улавливаем в достаточном объёме. Мы знаем многое из того, что у вас происходит. Например, что твой брат и мать утащены в ваш, иномирный, ад.

- Лжёшь! – одновременно вскрикнули Кира и Евгений.

- Нет резона, - спокойно возразил Воронов.

- Урод! Предатель! Иуда! Что же ты не взял меня раньше, герой? – взвилась Кира.

- Мы все временами Иуды. Тебя необходимо было подвести к Взлому, обескровить, - растолковал Андрей. – Теперь на тебе три преступления: шпионаж, проникновение в следственный изолятор и самовольный взлом.

- Да. Ты хорошо разыграл комедию… - Кира ошеломленно покачала головой.

- Естественно, мы обязаны быть талантливыми актёрами. Только я не предатель – я не предаю землян и Землю. Предатели – вы. Сбежавшие на вольные хлеба лоботрясы и художники – что одно и то же.

- Ты врёшь! Вами движет чёрная зависть, и только! Это вы – халявщики! Готовые заграбастать чужой труд! – и Кира в сердцах швырнула в него горсть белых молний. Воронов небрежно парировал их, огонь рассыпался на мириады обжигающих искр, Александра вскрикнула и закрыла лицо руками. Женя крепко обнимал её и Костю, не отводя взгляда от спорщиков.

- Да, ты сильна, никто не сомневается. Но меня ты не одолеешь. В Пространстве Всемирья должна быть гармония и равновесие. Я создан ими в противовес тебе и тебе подобным. Чтобы спасти и обезопасить прародительницу-Землю. Тебе не приходило в голову, что она – именно тот якорь, за который держится Иномирье?

- Нет, Иномирье давно свободно и независимо, и не менее реально. Это вы стремитесь связать ему руки, поработить. Этого не случится!

- Вопрос времени, - Андрей пожал плечами. – А теперь – иди сюда. Сама. Пора. Иначе мой отряд атакует вас.

Боевики позади Воронова ожили, насторожились и положили руки на рукояти автоматов и бичей.

- Отпусти отца, отпусти родных – они не виноваты в твоих амбициях. Пусть они уйдут в Инмир. И я соглашусь.

- Согласишься – что? Сдаться добровольно?

Кира кивнула.

- Лжёшь. Я вижу тебя насквозь, у нас на мушке – вы все. Один выстрел – Тоннель свернётся, и крышка всем. Кроме тебя – тебя мы вытащим хоть с того света.

Кира вздохнула. Что ж, поединок – так поединок. Прежде всего, она закрыла сознание от зондирования. Затем смоделировала программу-приказ переброса, отдала импульс-сигнал в приоткрывшуюся Дверь и окутала родных защитным плащом – фигуры отца, Саши, Кости, и Макса поочерёдно исчезали для земных глаз в лиловой, трепещущей мгле. Что бы ни случилось с ней, они не должны пострадать. В худшем случае, их выбросит в первый попавшийся Союзный мирок – но это лучше, чем сгинуть в застенке тут или быть расстрелянными в двух шагах от спасительной Двери. Лучше ли? Но размышлять не было времени. Оно утекало слишком быстро, а она не умела им управлять.

Андрей нетерпеливо шагнул вперёд со склона, протянул руки: - Так что же, Саша, ты остаёшься со мной? Ещё не поздно.

- Нет. Поздно. Я не предаю любимых. Если надо погибнуть – я погибну с ними.

Андрея передёрнуло, он с такой силой стиснул зубы, что в тишине все услышали, как они скрипнули.

Его отряд, небольшой, но наводящий ужас своим вооружением, давно бесшумно рассыпался по оврагу. Зачем на пятерых безоружных – такое снаряжение? Неужели Киру так боятся? Однако сам Воронов словно бы вооружён и не был. Он стоял спокойно, расставив ноги в высоких сапогах, и даже вытащил руки из карманов, словно показывая, что ему нечего её опасаться, его руки пусты, и она ему – не противник…

Кире приходилось преодолевать двойное сопротивление – оболочку естественную, и оболочку, искусственно поддерживаемую и питаемую обитателями Иномирья, пытавшимися изолировать его от вторжения с Земли. Уход с Суллы дался ей куда легче. Возможно, потому, что она не была обременена скорбями и злоключениями; потому, что мать всячески оберегала её и лелеяла, сознательно и невзначай увеличивая силу; и ещё – потому, что её желание было эгоистично: утвердиться, не уступить, показать и доказать, что она тоже способна на многое. Теперь же ею двигало желание спасти близких и – страх. Яростно всхлипывая, Кира продолжала проламывать Пространство, отрешившись от всего внешнего.

Желание было достаточно велико для осуществления переброса. Вот сил оставалось маловато: три взлома подряд без возможности подзарядки, да еще тревога и страх изъедали её, словно ржа – металлическую рухлядь.

Воронов не спешил их брать. Он, способный видеть сквозь Защиту, наслаждался зрелищем страха и нервозности, безнадёжности пополам с дикой, невозможной надеждой на спасение. Мужчины сгрудились вокруг Александры, словно их мягкие и слабые земные оболочки могли противостоять современному оружию и защитить женщину.

Вот Пространство поддалось, синева высветлилась, засветилась узкая щель. У Киры бешено колотилось сердце, она чувствовала в этот миг всё то, что чувствовали её родные, её большая, любимая семья. И эти чувства питали её необходимой силой. Женька всё понял. Он положил руку ей на плечо.

- Я люблю тебя, дочка. Мы все с тобой. Ты сможешь, я знаю.

Кира кивнула и попыталась улыбнуться. Да, она сможет!