Глава 7.
«Антуанэтт»
Если бы речь шла о каком-то другом предмете или другом люспэрнэ, то Элеонор бы не отправили домой на день. Удивительным было не это, а то, что сделано это было для того, чтобы она смогла отдохнуть. Хотя, как ей казалось, отдых был нужен не ей, а Эллиарду Файрэгану, во время первой встречи с ней испытавшему полную гамму эмоций от ненависти и шока до полного отчаяния.
- Получается, - сказал отец ей за ужином. - Ты всех преподавателей сносишь с ног, просто по-разному. Хорошая тактика.
- Если это позволит нам остаться здесь на большее количество времени и начать жить, то пусть продолжает, - мать поддержала его слова, но была более осторожна в высказываниях, она внимательно смотрела на дочь. - Я скорее удивляюсь, что часть из них так взволновало упоминание Церкви.
- На нашей стороне никогда не было никого, так почему же мы начали считать это истинной справедливостью?
- Я ходила в местный храм… Там очень мирно. Ничего общего с Канбиджем… Возможно, то, как местные видят религию, позволяет им…
- Либо они просто видят правду, а не то, что ею кажется.
- Это может быть… Истинным положением дел. Хотя мне трудно в это поверить.
- И мне начинает нравиться этот город, по-настоящему нравиться, если они способны на такое.
- Не все…
- Не все, но их-прозревших уже больше, чем до этого.
- В это сложно поверить. Но это было бы прекрасно… Правда, Элеонор?
Элеонор продолжала пытаться возводить свои внутренние колонны, украшающие защитные стены замков-крепостей, но уже не могла построить их до неба. Джулиан, до смерти перепуганный, утащивший её в госпиталь после занятия, тоже перестал быть для неё пустым местом. Просто игнорировать его существование было уже нельзя. Наверное, он ещё что-нибудь успел бы предпринять, если бы у его отца, точнее у преподавателя алхимии, не было бы такой быстрой и прямой связи с директором. Директор отправила Элеонор домой, выслав вместе с ней утешительное письмо. В письме она выражала беспокойство прошедшими испытаниями, павшими на долю девушки, и желала ей светлого будущего. Подобное письмо могло бы быть прощальным, идеальным прощальным письмом, добрым и даже почти нежным, если бы не приписка внизу: «Мы постараемся сделать всё, что в наших силах, чтобы дальнейшее обучение проходило для Элеонор более спокойно.»
...В этот день всё пошло не по плану. Элеонор заблудилась, неправильно повернула один раз, другой, и лишь наткнувшись случайно на Левойе, на того, встречаться с кем не хотела, смогла выбраться в нужный коридор.
Урок рисования казался ей самым странным из списка уроков, на которые можно было опоздать. Мало того, что начаться занятие ещё не успело, так и люспэр, увлечённый беседой со своей ассистенткой, не обратил на неё никакого внимания.
Элеонор пробежалась взглядом по аудитории — собравшиеся напоминали букет луговых цветов, такими разносортными они казались. Выглядело всё так, словно все они здесь оказались случайно, каждый отдельно от другого. Младшие, средние и старшие классы собрались для занятия по особой просьбе — директор хотела освободить несколько комнат для срочной встречи. «Должно быть, - думала Элеонор, глазами ища себе место. - Именно поэтому я наткнулась на Левойе. Да и встреча устроенная директрисой, то, что все сейчас тут обсуждают — моих рук дело. Надеюсь, дальнейшее моё обучение и правда будет проходить спокойнее… Но я не могу полагаться целиком и полностью только на надежды. Ощущение такое, словно среди этих безобидных цветастых мольбертов может случиться что-то страшное. Что-то грядёт.» Свободное место всё никак не находилось. Даже преподаватель уже перестал разговаривать со своей ассистенткой, и оба они теперь смотрели на девушку, вставшую у входа в аудиторию. Лица их чертами отдалённо напоминали директрису — светлые, весьма и весьма чувственные. Но долго размышлять об этом не пришлось.
- Элеонор? - знакомый голос окликнул девушку, по привычке задумавшуюся. - Ты можешь… Возле меня есть свободный мольберт.
- Мольберт? Хорошо… Спасибо, - не сразу сообразив откуда доносится голос, Элеонор не смогла тотчас же узнать его владельца, но двинулась в сторону источника звука, проходя мимо учащихся, между ними, отстраняясь от них и не до конца понимая, что за занятие рисованием ожидает её сейчас.
Среди обсуждений внезапной встречи, шёпотом пробегающих то тут, то там, внезапно объявилась новая тема. Ученики переговаривались, неся в словах своих слухи. Одним из них оказался слух о скором прибытии в Файдэлон инквизиции самой ануринэллы Арлианы. Прибыть инквизиторы, изгнанные графом, должны были для того, чтобы убедиться в безопасности города. Следом за ними явиться собиралась и сама Арлиана…
- Должно быть, дело в отстранённости методов Арибэки Аноритор? Она не только приветствует в Церкви любого, так ещё и не сердиться на тех, кто отдал предпочтение жизни без религии.
- А я слышал, что речь о деле куда более личного характера. Будто бы в городе объявились какие-то враги Арлианы...
- Думаете, она хочет изловить их? Какой ужас! Бедные они, она ведь их испепелит!
- Говорят, инквизиция следует из города в город за ними. Нужно быть начеку, кто знает на что способны эти «враги», если за ними в свободолюбивый Файдэлон посылают инквизиторов.
Новость о возможном преследовании в момент чудом ненадолго воцарившегося спокойствия ударила в самое сердце или чуть ниже него, по рёбрам. От этого стало труднее дышать, а думать и вовсе оказалось невозможно. С трудом дойдя до места, где, кажется, сидел источник звука, позвавший её, Элеонор плюхнулась на свободный стул, готовясь полностью раствориться в белом полотне.
- Не запомнила меня? - без ноты обиды, а с явным сочувствием пробормотал голос. Кажется, помимо обыкновенной жалости в нём звучали оттенки нежности. Бледные, но достаточно заметные оттенки. - Я Джулиан, мы танцевали… Не пугайся меня, я может как-то не так выразился тогда, но мне очень понравилось с тобой… Танцевать. А ещё мы виделись на алхимических занятиях, если ты вдруг помнишь. Такое трудно забыть.
- Я помню, - отрезала Элеонор, взглянув на Джулиана. Игнорировать его, как уже было сказано ранее, она не могла. - И я не боюсь. Тебя не боюсь.
- А кого?
- Кого я… Боюсь?
- Точно не силеврит. Но я не об этом… Извини, пытался пошутить. Ты выглядишь встревоженно. Не как обычно. То есть, не то чтобы я… Часто видел тебя, но…
- Со мной всё в порядке, не беспокойся.
Сейчас был удачный момент для того, чтобы начать говорить искренне честно, но Элеонор не спешила раскрывать душу. Хотя Джулиан показывал все признаки искреннего беспокойства, но… Излишняя осторожность никогда не бывает лишний, как странно это бы не звучало. Даже когда колонны рассыпались у неё над головой, Элеонор предпочитала спрятать себя, а не оставаться стоять посреди чистого поля, где каждый мог спокойно напасть. Тем более, у нападающего было преимущество. Он волновался, но продолжал говорить, когда Элеонор предпочитала растворяться в мольберте и молчать.
- Я бы хотел, - начал юноша, но запнулся. Элеонор подумала: «Если соберётся с духом, что-то этакое расскажет, то я тоже ему что-нибудь скажу. Если нет...» Но додумать она не успела, скорый ответ застал её врасплох. - Я всё же хотел бы танцевать с тобой на ближайшем балу.
- Я буду танцевать с Левойе, - слова опережали мысли, и недавняя встреча в коридоре вставала перед глазами так ярко, как светит солнце. - А если он вздумает нарушить своё обещание, я не буду танцевать совсем. Вот так…
- Вот так… - неловко вздрогнув, Джулиан отчаянно пытался сохранить лицо, но Элеонор заметила как бледные оттенки нежности расплылись в вполне багровый румянец. - А… Левойе… Он… Вы…
Удивительно, как в этом всеми обожаемом юноше помещалось столько волнений! Последние приготовления, исполняемые люспэром и его ассистенткой, вот-вот должны были быть завершены, а он не сдавался побороть своё смущённое заикание.
- Сегодня мы встретились в коридоре, разговор зашёл о бале. Он хочет меня надурить, мне кажется, - Элеонор подошла к черте, разделявшей её и искренность. Осторожно выглянула за неё. - Я слишком много раз обжигалась, веря чему-то подобному. Поэтому я ему не верю. Я видеть его не хочу. Ему не удастся застать меня врасплох — я ко всему готова. Почти. Хотя меня и обижает его притворство… Ни ему, ни тебе не удастся меня провести.
- То, что я имею некую популярность, - покрасневшее лицо Джулиана нахмурилось. - Не означает, что я… Не… Неискре… Я не собираюсь тебя… Обманывать.
- О чём ты? - Элеонор сбилась и случайно укатилась за черту. - Я не хотела тебя обидеть, совсем нет. Я лишь хотела сказать, что Левойе играет в какую-то игру, в которую пытается втянуть меня. Он пригласил меня сегодня… Это так странно. Я не уверена, что даже доживу до дня, когда бал случится.
- Но я приглашал тебя дважды!
- А?
Элеонор потеряла своё убежище и оказалась совершенно безоружна.
- Ты ведь это несерьёзно, верно ведь? - переспросила она из вежливости, пытаясь восстановить равновесие. - Я надеялась на то, что…
- Нет, что ты, я никогда не бросаю слов на ветер! - юноша перестал хмуриться, но продолжал краснеть.
- Разве у тебя может быть повод пригласить меня? По-настоящему, я имею в виду.
- Ты хорошо танцуешь.
- Много кто умеет танцевать лучше.
- Ты очень многое знаешь...
- Но в стенах подобных академий это неудивительно.
- Ты способна на удивительное... Например, тот же силеврит...
- Да, учитывая реакцию на это… Возможно, здесь ты прав. Я правда шокирую местное общество. Но какое отношение это имеет к танцу?
- Прямое — мне кажется, что ты… Я бы не назвал тебя шокирующей фигурой. Но ты привлекаешь внимание тем, что ты… Ты мне очень интересна, понимаешь?
- Как тебя, однако…
- И я надеюсь, что, возможно… Тоже мог бы представлять для тебя какой-то интерес.
Элеонор пожала плечами.
- Даже если бы ты представлял его, я никогда бы об этом не сказала, - произнесла она, нащупывая, кажется, направление, в котором находилась черта, за которую она укатилась.
- Я хотел бы, чтобы ты знала, что я не отношусь к тебе плохо. Скорее наоборот, — Джулиан почувствовал, что разговор заходит в тупик, и попытался его спасти. - И я хотел бы...
- Делай, что хочешь, я не могу тебя здесь остановить, - девушка вновь попыталась погрузиться в белизну мольберта. - Но не жди от меня ответа на свои действия.
- Я не собираюсь тебе вредить… Я лишь… Я...
- Не жди от меня взаимности.
Неловкое молчание повисло в воздухе, но совсем ненадолго.
- Я имела в виду, что… Я никому не доверяю. Иногда даже самой себе. Делай, что делаешь. Но я не буду тебе подыгрывать, - произнесла Элеонор перед тем, как вернуться в отстранённое состояние. - Играй свою игру, как играет свою Левойе.
- Если я начну быть грубым, ты должна будешь мне сказать, - добавил Джулиан.
- Обязательно.
- И я приглашу тебя на танец на балу, даже если ты откажешься.
- Как хочешь.
- Я хотел бы вывести тебя из того тумана, в который тебя завели те люди...
Несмотря на внешнюю скованность, внутри Элеонор заиграл дикий огонёк надежды. Вредный огонёк. Очередной, разжигаемый искрами спокойствия. Притворство! Разве можно было назвать спокойным приближение неумолимой гибели? «Это лишь слухи.» - говорил огонёк. Но Элеонор его не слушала. Она ничего больше не слышала и не видела, кроме белого полотна пред собой…
...Лёгкое прикосновение вывело её из транса.
- Мы собираемся рисовать на свободную тему, - голос Джулиана звучал увереннее и бодрее. Кажется, уже какое-то время назад занятие началось. - Всё в порядке?
- Да, - неловко бросила Элеонор и взялась за краски.
Люспэр стоял неподалёку и смотрел на неё сквозь свои крупные очки, подозревая её в чём-то. Может быть, на самом деле подозрения его обращены были в сторону Джулиана, но рассматривать детали этого взгляда не было времени и сил. Их поглотили новые тревоги.
- Мы рисуем то, что придёт в голову в виде образа, - голос у преподавателя был гнусавый, а тон явно выражал какую-то претензию. - Вы ведь разбираетесь в подобных терминах, леди?
- Отец, не будьте так жестоки, - ассистентка, блеск светлых волос которых заплетён был в аккуратную косу, лежащую на плечах, звучала слегка наигранно милосердно. - Не рубите сгоряча.
- Анджелика, кому, как не вам знать, что Илевандер Латрицэ не позволит никому оскорблять искусство в присутствии великого художника и...
- Но, отец… Она ведь не отказалась рисовать. Она просто вас не слушала. На это могут быть разные причины.
- Глухота, должно быть, разве что она может считаться уважительной причиной. Однако, эта леди... Файрэгана она услышала.
Краска бежала по мольберту, игнорируя шум. Прятаться в белизне полотна скоро перестанет быть возможным. Где же можно будет спрятаться тогда?
- Элеонор не виновата. Это я её отвлёк, простите, - Джулиан выпрямился. - Мне нужно было следить за временем. И за словами. Мне кажется, я смутил её… Поэтому вас она уже не услышала.
- Какая наглость! - художник всплеснул руками. - Юноша, вам бы последить за собой! Бросаетесь на неуверенных в себе леди, а страдает в итоге искусство…
К удивлению Элеонор, Джулиан не ждал похвалы за свой поступок. Будь на его месте Левойе, он стал бы надуваться от гордости и важности, пока не лопнул бы в очередную обиду. Однако, на месте Джулиана был Джулиан, и надуваться он явно не собирался.
- Прости за это, он всегда такой, - юноша явно хорошо был знаком с этим истеричным преподавателем. - К нему иногда нужен особый подход… Ты ничего дурного не сделала.
Краска продолжала бежать по полотну, преследуемая неуёмной кистью. Почти так же Элеонор бегала от мыслей, спотыкаясь о сомнения и страхи. Холод сжимал позвонки в её спине, когда она представляла себе королевских солдат в кроваво-красных латах, сопровождающих инквизицию Церкви. И казнь. Конечно же, казнь… Что же можно нарисовать приличного, когда в голове такая каша? Как избежать страха, не дав никому и намёка на то, что ты боишься? Все итак уже смотрят на неё искоса…
...Впервые они встретились возле одной из шумных площадей Канбиджа. Элеонор сидела, склонившись над малым стоком, нёсшим в себе воду и маленькие камешки, когда она, прекрасная, высокая девушка, появилась совершенно из ниоткуда. Она начала танцевать. Её тёмные кудри взлетали, как и юбка, чтобы затем опуститься и на мгновение замереть. Танец был невероятно красив…
- Как зовут такую красавицу? - к девушке подошёл мужчина, кажется, до этого Элеонор видела его на площади среди торговых рядов. Танцовщица остановилась.
- Антуанэтт, - представилась она торговцу. Тот что-то пробурчал в ответ и через мгновение отвесил девушке парочку монет из своего толстого кошелька, чтобы затем быстро удалиться. Элеонор проводила его взглядом, надеясь потом продолжить наблюдать за прекрасным танцем, но танцевать неизвестная больше не собиралась. - Что смотришь так на меня? Это ненастоящее имя, глупышка.
- Разве? А звучало очень искренне, - Элеонор удивлённо пожала плечами. - И танцевалось тоже.
- Хочешь научу? Как тебя зовут?
- Элеонор.
- Просто так взяла и сказала мне своё настоящее имя? Мышка, ты явно не из пугливых.
- Меня учили честности в главном храме.
- Ах, вот оно что…
Антуанэтт перепрыгнула сток и опустилась на колени, отчего пышная её юбка зашуршала.
- Что высматриваешь здесь? Ну, помимо меня, разумеется, - лицо её было аккуратное и свежее, словно сошедшее с картины, а глаза пылали хитростью. - Я не знала, что послушницы Церкви шляются по городу просто так.
- А я уже и не совсем послушница, - Элеонор достала из воды камешек круглой формы. - Я собираю камни для художника, он потом собирает мозаику. Иногда ему удаётся её продать, и тогда он платит мне.
- Как невыгодно. А что если он сделает десять мозаик и не продаст ни одной?
- Тогда он отдаст мне что-то из сбережений или дорогих вещей, которые оставляют ему в качестве оплаты. Я порой ругаю его, потому что он оставляет себя без средств на существование…
- Хм… Честный художник? В наше время? В Канбидже?
- Иногда, когда денег у него нет совсем, он учит меня рисовать.
- Словно уроки эти чего-то стоят.
- Стоят! Более чем! Когда-то он учился в королевской академии искусств, а потом… Писал портреты при дворе.
- Как же он превратился в обычного оборванца?
- Он очень хорошо рисует, даже слишком. Один раз он написал не очень удачный портрет одного очень состоятельного... Что с тобой? Ты разве мне не веришь?
- Нет, почему же. Мне эта история весьма понятна… Я сама когда-то тоже жила во дворце. И даже танцевала на балах… В своих мечтах, разумеется, ведь свой первый бал я так и не отплясала. Двор наш пал раньше, чем это случилось.
- Как грустно.
- Но я хорошо запомнила этих состоятельных… Мерзавцев! Да уж, из-за какого-то правдивого портрета они готовы… Не будем об этом, давай лучше поговорим о другом. Как тебя зовут, говоришь?
- Элеонор.
- Элли, прекрасно!
- Элли?
- Зови меня Анэтт, я буду твоей учительницей танцев.
Антуанэтт немного слукавила при знакомстве. На самом деле, имя её было более чем настоящее. И учить Элеонор она собиралась не только танцам. Вместе они бороздили подземелья заброшенных дворцов, искали старые тайники и зажигали свечи в память о тех, кого забрал огонь всепрощающий. Маленькие свечки ставили возле колодцев, ведших в канализацию, или на окнах прилегающих к колодцам зданий. Огонь, который зажигала Антуанэтт, не был похож на тот, к которому привыкла Элеонор за годы обучения в храме. Он был кривовато-красный, весь неровный и пылающе живой.
- Обещай, что когда станешь королевой, - новая подруга Элеонор любила предаваться грёзам. Кажется, только они и спасали их обеих. - Позовёшь меня на бал.
- Обязательно!
- И выделишь мне какого-нибудь принца из своей свиты… Только симпатичного!
- Конечно!
А потом в один прекрасный солнечный день Антуанэтт поймали и обвинили противостоянии Церкви. Её потащили на виселицу. Перед тем, как верёвка навсегда застыла у неё на шее, Антуанэтт станцевала свой последний танец. И улыбалась до самого конца. Её тело бросили в канализацию как тряпку. А потом огонь инквизиции забрал её.
...На полотне не осталось ни единого белого пятнышка. Элеонор замерла, пытаясь разобрать рисунок, получившийся у неё в пылу размышлений.
- Что там у вас? - кажется, люспэр всё ещё был ей недоволен. - Давайте-ка посмотрим, как выглядит ваша модель…
Илевандер Латрицэ сделал невнятное движение рукой, и посреди аудитории появилась Антуанэтт. Она стояла, будто живая, такая же несломленная и непокорная, как в момент, когда земля в последний раз ушла у неё из под ног. Элеонор зажмурилась, а затем просто спряталась за мольбертом, чтобы не видеть того, что случится с ней дальше. Память и без того хорошо знала, что было с Антуанэтт. Однако, кажется, эта её версия просто стояла, не собираясь умирать. Просто существовала в отрыве от всех воспоминаний.
- Какая-то дворовая девка? - лицо Латрицэ исказилось. - Надо же как низко...
Кисть выпала из руки Элеонор. Ладонь сжалась в кулак.
- Посмотрите, какой прекрасный вышел портрет, - Джулиан взял с мольберта полотно, над которым трудилась девушка, и развернул его к преподавателю. - Взгляните! Сколько живости в этих глазах… А эта улыбка…
- Перестаньте защищать её, иначе я подумаю, будто вы…
- Отец, но он ведь прав.
- Прав? Милые наброски кистью не оправдывают выбор модели.
- Вам стоит остыть… Рисунок ведь вышел и правда… Недурный.
- Недурный. Но зачем же рисовать нищету?
- Отец…
Джулиан вернул полотно на место.
- Разве статус так сильно определяет человека? Будь на ней костюм подороже вы считали бы её писанной красавицей и требовали познакомиться. - сказал он уверенно. - Я не понимаю вас. И вряд ли смогу когда-либо понять...
- Статус играет главенствующую роль, юноша! - Илевандер громко охнул. Элеонор старалась не смотреть никуда, поэтому не увидела того, как преподаватель возмущённо взмахнул руками. - Давайте, продемонстрируйте мне ваше творение. Раз вы так…
Голос люспэра дрогнул.
- Какое отсутствие стыда! - закричал он через мгновение. - Джулиан Файрэган, я сделаю всё, чтобы ваша семья объяснила вам, что подобное поведение...
Элеонор подняла взгляд и ещё раз замерла. Замирание это было отлично от предыдущего — им двигал не страх. Удивление.
На полотне, которое Джулиан держал в руках, был изображён её портрет.