В пустующий зал музея войны зашёл девяностолетний старик в очках. Опираясь на трость, он направился к одному из манекенов экспозиции одетому в советскую форму . Поставив трость в сторону, старик дрожащими руками потянулся к пилотке на голове манекена с обломанной звездой. К нему подошла молодая девушка - сотрудница музея.
- Дедушка, вы чего, нельзя трогать! - сказала, подошедшая сотрудница музея.
Старик, повернувшись к девушке, молча, посмотрел ей в глаза, отчего ей стало не по себе.
- Все в порядке, Машенька, это его экспонат. - шепотом успокоила девушку подошедшая пожилая экскурсовод. - Он помогает нашему музею.
Старик проводил взглядом удаляющихся дам и снова потянулся к фуражке.
Сосновый лес был окутан легким туманом, на земле лежало двое, совсем молодых, советских воина, в их широко раскрытых глазах застыл страх. Над ними стояли немецкие разведчики-диверсанты Пауль и Август, последний держал в руках ту самую советскую пилотку с обломанной звездой и рассматривал её.
- Зачем ты их убил, они же сдались? - задумчиво поинтересовался Август.
- Это же русские партизаны, они все равно ничего не расскажут! Какой от них живых толк? - усмехнулся Пауль, осматривая мёртвых солдат,
Пауль склонился над одним из солдат и принялся его раздевать.
- Чего стоишь, давай переодевайся - времени мало, - сказал Пауль, снимая штаны.
- Так у него грудь прострелена, да и форма вся шитая какая-то - возмутился Август, показывая кровавый прострел на груди мёртвого бойца.
- Ну, прикроешь чем-нибудь, не на парад же в ней идти… - хохочет Пауль, снимая свой китель.
В деревенском доме с обычным советским убранством царила тишина. У русской печи хлопотала пожилая женщина - Клавдия. Рядом на скамье сидела её невестка Зина и, пристально глядя в окно, качала младенца на руках.
- Лешка! - воскликнула Зина, глядя в окно.
- Это не мой Лешка. - ахнула Клавдия, подойдя к окну.
Клавдия осенила себя крестным знамением, рассматривая в окно приближающегося Августа в зашитой форме её сына. Достав с полки нож, она спрятала его под пояс за спину.
- Бог в помощь! - Приветствовал женщин Август, зайдя в дом.
Зина ахнула и закрыла рот рукой, узнав форму своего мужа.
- Ну, здравствуй, солдат. - сдержанно произнесла Клавдия. - Алешке спать пора, ступай. - кивнула она Зине.
Зина, не отводя взгляд от Августа, встала и ушла в соседнюю комнату.
- А что, мать, нет ли у тебя воды выпить? - поинтересовался Август, прижимая папку к груди на месте прострела.
Клавдия скрылась в сенях и вернулась с кувшином в руках, она налила из него воды в кружку стоявшую на столе, и поставила кувшин рядом. Август отпил из кружки, осматривая комнату.
- А ты сам откуда будешь? - спросила Клавдия, пристально разглядывая форму солдата.
- Из Ленинграда, в окружения мы попали, вот и разбежались кто куда. Теперь своих ищу. - ответил Август и сильнее прижал папку к груди.
- Своих, говоришь? - прищурилась Клавдия.
- Ну да, может есть отряды какие партизанские ? - спросил солдат.
- Здесь только старики да матери, ждущие своих сыновей! - сухо ответила Клавдия.
- Может, кто другой в деревне знает? - продолжал расспрашивать Август.
- Да бог с тобой, нет тут никого, говорю же!
Клавдия встала с места и помешала кочергой угли в печи. Август заметил у неё нож за поясом.
- Не доверяешь, значит, - негромко произнес он, - если подозреваешь меня, то зря ты это, знай — бил фашистов и буду бить…
- Что толку убивать мертвецов? - перебила его Клавдия.
- Не понял…
Вытерев проступившие слёзы, Клавдия обернулась к солдату.
- А что тут непонятного? - вздохнула Клавдия. - Неужто по своей воле они идут убивать?
- Нет, конечно, они приказы выполняют. - пожал плечами Август.
- Приказы…, что ж надо такого пообещать, какое такое благо, ради которого человек готов уничтожать себе подобных?
Август задумчиво посмотрел на икону в углу комнаты.
- Но, мы-то, тоже за свое благо бьемся. - возразил он
Клавдия подошла к столу и снова наполнила кружку водой.
- Булочник, что в булочной, скорее простит того, кто украдет хлеб из-за голода, нежели того, который просто не захочет платить!
- Не понимаю тебя, при чем тут какой-то булочник? - запутался Август.
- А при том! Поступок, вроде, оба совершили один и тот же, но только один из них не заслуживает никакого оправдания! - воскликнула Клавдия.
- Станет булочник разбираться кого какая нужда заставила воровать. - отмахнулся Август.
Клавдия поставила кувшин на стол и склонилась к Августу.
- Булочнику может и нет дела…. А бог все видит: кто вынужден убивать, защищаясь, ради жизни, а кто сеет смерть в погоне за лучшей жизнью!
Икона висящая в углу покосилась, испугав Августа.
- Мы — живые! Нам чужого не надо, мы бьемся за жизнь, за право жить на своей земле так, как нравится нам! - не обращая внимания на икону, продолжила Клавдия. - И приказы мы выполняем в первую очередь, которые криком отсюда исходят - из души!
Клавдия постучала себя кулаком себя в грудь, на глазах у неё вновь выступили слезы и она отвернулась к печи.
- А эти…, продали душу, и теперь пустые они, не слышат ничего. - всхлипывая подытожила Клавдия.
Август взял кружку, но ком, подкативший к горлу, не дал сделать глоток.
- Ладно, видать и правда нет тут наших, пойду. - Август еще раз посмотрел на икону.
- Погоди, солдат!
Август остановился. Клавдия подошла к нему и погладила ладонью его форму.
- Лешка мой на тебя похож, так же, не бережет себя, Зинка только успевала зашивать.
Она провела пальцами по пришитым заплаткам. Август понял, что она узнала форму, он сглотнул подступивший к горлу ком и крепче прижал полевую сумку к груди. Но, женщина мягко отвела руку в сторону, обнажив прострел на груди. Август был готов, он быстро перехватил руку у накинувшейся на него женщины и без особых усилий отобрал у неё нож.
- Что ж вы творите? - разрыдалась обессиленная Клавдия, упав на колени. - Как вы так можете?!
- Прости... - прошептал Август, на его глазах выступили слезы.
Он рассмотрел её лицо, которое напомнило ему его собственную мать. Зажмурившись и встряхнув головой, избавляясь от наваждения, он аккуратно посадил рыдающую Клавдию на скамью и осмотрелся в окна. Из комнаты выбежала заплаканная Зинка с топором в руках.
- Только сунься, фашист! - крикнула Зинка, перехватив поудобнее топор.
Из комнаты послышался плач младенца.
- Внука хоть пощади, - упала на колени Клавдия, - Христом Богом умоляю!
- Вы чего, женщины? Это же младенец. - оторопев, Август попятился к выходу.
- В соседнем селе, вы, чудовища, не разбирались! - воскликнула Зинка.
Августу стало совсем не по себе, а упавшая в углу икона ещё больше его напугала. Он выбежал из дому и бегом вернулся на опушку леса, где лежали тела убитых советских солдат. Скинув с себя форму, он принялся копать могилы саперной лопаткой, не обращая внимания на сочившуюся кровь с ободранных о камни и корни деревьев рук, перед глазами стоял образ то Клавдии, то своей матери с ножом в руках. Он бережно спустил в могилу тела бойцов и принялся засыпать их землей. Закончив, Август, аккуратно сложил советскую форму и положил её сверху на могилу.
- Что ты делаешь, Август? - поинтересовался вернувшийся Пауль .
Август встал с колен и повернулся к Паулю.
- Вот, решил похоронить, по-человечески. - ответил Август.
- По-человечески…. - ухмыльнулся Пауль, сбрасывая с себя советскую форму.
- Совесть, что ли проснулась? Пока ты тут ерундой занимался, я все разузнал, правда, по-хорошему они все же не понимают.
- Почему ты так хочешь смерти этих партизан? - спросил Август.
- Потому, что если не мы их, то они нас! - пожал плечами Пауль.
- Но они же на своей земле, они всего лишь защищаются. - продолжал Август.
- Что это ты зафилософствовался? У нас есть приказ!
- Я был в доме, убитого нами солдата, узнавал у его матери где мне убить остальных…
- Бывает…
- Она была похожа на мою маму, а я был похож на её сына..., только эта женщина ненавидела меня... А я не хочу, чтобы меня ненавидела мама. Гитлер сделал из нас чудовищ.
- Ты что, под трибунал захотел? - от услышанного у Пауля выпала штанина из рук.
- Мы продаём души за обещанные блага, мы слышим только его приказы, а отсюда … - Август постучал себя кулаком в грудь, - … тишина, и мы совершаем чудовищные поступки под эту звенящую гробовую тишину.
Пауль подобрал вторую штанину и стал спешно натягивать её на ногу.
- Я этого не слышал, а ты никому больше об этом не говори, если жизнь дорога! Давай быстрее, времени в обрез. - голос Пауля задрожал.
- Жизнь говоришь..., очнись - мы мертвы, Пауль, без души мы уже мертвы.
Август поднял с земли пистолет и навёл его на Пауля. - Мы умерли когда пришли на чужую землю сеять смерть и сами ею стали.
- Что ты делаешь? Опусти пистолет! - вскрикнул Пауль.
- Изгоняю смерть.
Август выстрелил и Пауль упал замертво. Август поднёс пистолет к виску и нажал на курок. Но, в ответ, раздалось сухое щелканье, он зажмурился и щелкнул еще и еще раз. Август зарыдав в голос, упал на колени и упёрся лбом в землю, а по его сторонам лежали две формы: советская и немецкая.
Музей готовился к закрытию. Старик Август с закрытыми глазами сидел неподвижно на скамейке с пилоткой на коленях.
- Дедушка, мы закрываемся. - негромко произнесла девушка.
Она легонько тронула его за плечо, отчего старик завалился на бок, не подавая признаков жизни, а из с рук у него выпала пилотка с обломанной звездой.
P.S. Дорогой читатель.
Я вынужден написать это послесловие в ответ на большое кол-во негативных комментариев. Пожалуйста, отнеситесь к сему произведению, как к фантазии автора. Безусловно, многие разбираются очень хорошо в истории и такого поступка от врага, в принципе, по их мнению, быть не может - чтобы один из миллиона человек задумался о своих деяниях.
Не обязательно плевать ядом в тех, кто надеется на благоразумие человека, пусть не прошлых войнах, так, может, хотя бы, в будущих.