Очередную жертву, возникшую на пути, Рэмбо разорвал своим огромным ножом с зубцами для пиления и с продольной ложбинкой для стока крови. Часть внутренностей врага оказались на железном лице сверхбойца. Он смахнул их прочь. Остальных противников пришлось уничтожить из огнемета и гранатомета, извергающихся из обеих рук. Боезапасы все не кончались…
Это видео Лихоимов крутил, наверно, раз сто. Но люди шли, и Дом культуры нуждался в доходах. Хотя б по рублю за билет. В малом зале, где раньше были курсы шитья, теперь открыли магазин для кошек. А в фойе продавались кассеты для сумевших купить видеомагнитофон. Времена менялись стремительно. Кинотеатры закрылись. Еще недавно в комнатах Дома культуры плясали и пели хором городские строители. А в большом зале проходили профсобрания и концерты в честь юбилеев социализма. Зачах культурный центр бумажников, затем — судоремонтников. Оставался последний очаг…
Лихоимов трудился рабочим по обслуживанию здания. Его направили из стройтреста, и он, неожиданно для себя, тут прижился. Мог бы уйти на распилку бревен, на стройку, но его тянуло к культуре. Целыми днями он зашивал кресла, отдирая от них жвачку, менял прокладки в кранах, стеклил, подмазывал, клеил… Зарплаты хватало лишь на еду. Зато ему разрешалось посещать репетиции кружков по интересам и школу игры на гитаре. Просто сидеть в уголке и слушать. Жаль, ушло все… А теперь, когда напивался механик кинозала, Лихоимов оставался на вторую смену крутить «видаки»…
Сказать по правде, Терентию больше нравилась эротика. Включив нужные кнопки, он спускался в зал и присаживался к одной из кучек зрителей. С потолка на цепях свисали телевизоры, и народ теснился поближе к экранам, задирая вверх свои сизые в полутьме лбы. Ему нравилось про лесбиянок, где больше трогались и целовались.
…Джой и Джоан, супруги,
сестры одной крови,
нежно ласкают друг друга
на языке любви…
Но порой с экранов выглядывали крупные гениталии, совокупляющиеся под сладкие «о — у!» партнеров. Тогда потеющие зрители вжимались в кресла и косились по сторонам, удивляясь дозволенной нынче свободе.
Интересовали Терентия и фильмы про мистику и ужасы, где подземные монстры тащили женщин в свои логова… Ночью Лихоимов возвращался с тяжелой головой и белесым взглядом зомби. Потом плохо спал, забываясь крепким сном лишь под утро.
…В тот поздний вечер ничто не предвещало трагедии. Лихоимов, докрутив последний боевик, устало подходил к своей панельной пятиэтажке. В глубине души, он сознавал томление совести. Ведь то, что он показывал, плохо влияло на людей и особенно на подростков. Развивало жестокость, культ силы и денег. Человек слаб… Ему нужны примеры, духовная поддержка. Самому Терентию запал в душу фильм его юности «Коммунист» с Евгением Урбанским. Незабываемы те свои слезы в кинотеатре, когда герой в одиночку валил лес для остановившегося паровоза. И хрип героя: «Людям хлеб нужен, хлеб…»
Лихоимов шел в каком — то оцепенении, автоматически повторяя нужные действия. Вон его подъезд, двое балбесов сидят с пивом, громко врубив свой магнитофон. Терентий протянул руку к дверной ручке. Миг, и он войдет в коридор…
Но, странным образом, пальцы его не коснулись ручки. Просто не смогли до нее дотянуться. Лихоимов почувствовал, как попал в некую вязкую среду, остановившую его, и ему никак не открыть эту дверь. Мало того, ноги Терентия помимо его воли, сделали шаг назад и пошли к подросткам.
- Что это? Зачем? — успел подумать он. Лихоимов почувствовал, как лицо его невольно кривится в гримасу, в язвительную ухмылку. Он стоял перед подростками, выражая полное презрение к их вкусам, уму, образу жизни…
- Мужик, ты чего? В морду хошь?
- Хочу! – не своим голосом произнес Терентий. Парни вскочили, как псы, но напасть не решались. Секунды растягивались, как резиновые… И тут все заметили проходящего здоровенного лба в черной кожанке.
- Мороз! - радостно возопили юнцы. - Сюда! Мужика грохнуть…
Лихоимов все понял и дернулся. Ан нет. Ноги его опять, словно завязли в туманном болоте, в неземном киселе. Он стоял, наблюдая происходящее, как в замедленной киносъемке.
Кулак приближался медленно, сантиметр за сантиметром, и уже можно было различить противные волосы на пальцах, татуировку с черепом и шрам, - огромный кулак и зверская морда громилы. Кулак приближался так медленно, что можно было легко увернуться или отбить его, как показывали в боевиках. Но Терентий стоял, как вкопанный, наблюдая неотвратимое движение кулака к своему глазу. Наконец — вспышка! — боль! — и кровь из глазницы слились в единый финал непонятного и неведомого. Глаз Терентия провалился от удара сквозь мозг к затылку.
Лихоимов упал, успев разглядеть неповрежденным оком мелькнувшие кусты полыни и загадочный блеск далеких ночных звезд.
- Тэ — э — кс! Посмотрим… — потирая руки, хирург направил на глаз слепящий луч лампы. — Что ж вы, батенька… Зрение утеряли. Будете инвалидом. Профессором… кислых щей. Шучу.
«И как теперь эротику смотреть?» — мелькнуло в голове Лихоимова.
- Что же мне делать, доктор? — жалобно спросил он.
- Жить, дружок… И спокойно спать по ночам. С таким глазом можно столб не заметить…
Лихоимов вернулся в Дом культуры, но крутить боевики отказался. Он уже не работал так горячо, и директор подумывала о замене кадра. Она рассчитывала, что Терентий возьмет бесплатную нагрузку, станет контролировать вечера танцев для молодежи. Нужен был мужчина, хотя бы для видимости. Ходить по туалетам, следить за наркоманами…
Естественно, Лихоимов отверг предложение. Куда с таким глазом! И его списали…
Он вспомнил о своем приятеле, читающем эзотерическую муть. Вроде контактер… В какой-то из вечеров, преодолев неприязнь, позвонил. Терентию не давал покоя тот вязкий туман, что не позволил ему открыть дверь подъезда. И картинка медленно приближающегося кулака…
- Измененное состояние! - зарокотал радостно приятель. - Особый миг сознания… Другой ход времени. Тебе тридцать семь? Думаю, Терентус, влип ты в дерьмо кармы. Такой возраст! Кармическое взвешивание… грехи молодости. Отними 18 лет. Никого не бил по лицу?
- Все тогда дрались… — промямлил Лихоимов. - Меня били, я бил… И Терентий окунулся в прошлое.
…Рыбацкий поселок. Приезжие временщики, грубость и пьянство. Подростки дрались улица на улицу. Зачем? Глупость! Были, конечно, и парни толковые, кто учился, хотел чего-то достичь. Но таких не уважали.
Лихоимов вспомнил, как ударил такого парня в очках. Кажется, Чулкова… Несильно, но, видимо, повредил глаз очкарику. Тот упал, закрыл лицо ладонями, из-под которых сочилась кровь.
«Почему не помог?» - горько подумал Терентий. Но вокруг стояли и лаяли смехом собачьи головы… Шарадик, Слон, Форостюк… Что-то было еще в тот момент. Что-то важное…
Спина его похолодела. Он вспомнил, что когда парень лежал на земле, мимо проходили пьяные рыбаки и орали песню: Ой, мороз, мороз, не морозь меня… Мороз!
Ах, как захотелось Терентию вернуться в свою молодость! Мучительно отчетливо он понял важность каждого своего поступка. Если бы вернуть прошлое…
А колесо жизни, на миг притормозив, вновь заскрипело бесконечным своим движением. Странное, но справедливое колесо, из которого порой выбиваются спицы и какое приходится подкачивать взятым напрокат старым насосом.