— Зато у меня жизнь на свежем воздухе. Море рядом. Зелень опять же. — сказал как-то кот Баюн ни с того ни с сего.
Русалки, впрочем, не удивились. Хотя они и были глупыми существами, но были все-таки глупыми существами женского пола, то есть обладали определенным чутьем. И по каким-то тончайшим признакам уловили полезное знание о волшебном коте, которое и позволяло им все эти долгие столетия уживаться с лукоморским сказителем, несмотря на его непростой нрав.
Вот и сейчас, хлопая голубенькими глазками, они изображали сущих дур, а сами понимали, что песня из младшей Эдды, восхвалявшая щедрого конунга, раздававшего ожерелья и запястья направо и налево, которую Баюн пел последние полчаса, задела самые чувствительные его струны. (Кот втайне считал, что талант его недооценен, и потому с жадностью хватался за каждый знак внимания со стороны Кощея. А эти знаки, как правило, имели вполне материальное воплощение).
Поэтому русалки обеспокоились последней репликой кота и принялись думать, как бы его утешить. Думать морские девы не умели, и кончилось все тем, что, скользя между ветвей, покрытых медной осенней листвой, они подкрались к Баюну и принялись гладить его обширную спину своими мягкими тёплыми ручками. Великий сказитель сначала фыркал и недовольно поводил плечами, потом разнюнился, замурчал и даже стал подставлять для почесывания щёки, лоб и самые чувствительные места за ушами.
«В конце концов, — думал, мырлыча, кот, — действительно, жизнь на свежем воздухе, море рядом, зелень вокруг, женское участие, тройное жалование на рождество и день тезоименитства, особые подарки ко дню рождения, пироги и паштеты с праздничного стола...» — постепенно сладкие мысли и поглаживания русалок унесли Баюна в страну добрых сновидений, а что ему снилось, боюсь, я не сумею вам рассказать.