Глава седьмая
«Я бесцельно шёл по этому безымянному городу».
По следам Ремарка
Поездка в Швейцарию
19 июня 2022 года состоялась моя поездка в Швейцарию, организованная Обществом поддержки российских немцев в интеграции на новой родине в Германии. Последнее десятилетие его возглавляет Галина Горн – журналистка, много лет проработавшая в России на радио и телевидении. В Германию она приехала с семьёй в 1990-ом году. Муж Галины, Виктор Горн, литературовед, критик и публицист, сразу развил активную деятельность по созданию общества. Так, в городе Фрайбург была создана русскоязычная «Новая газета». В одном из первых её номеров была опубликована статья о жизни и творчестве Эриха Марии Ремарка. В личной библиотеке семьи Горнов есть книга, выпущенная издательством «Литература Артистикэ» (Молдавия) в 1988-ом году, с двумя романами Ремарка – «Триумфальная арка» и «Жизнь взаймы». Эта книга была вывезена семьёй Горнов из России среди других памятных вещей, с которыми даже в критический момент жизни невозможно было расстаться. Случилось так, что жизнь Виктора Горна трагически оборвалась. Галина Горн продолжила дело мужа. Общество поддержки русскоязычных немцев во Фрайбурге продолжает существовать и сегодня. Благодаря стараниям Галины, по-прежнему несколько раз в месяц проводятся однодневные русскоязычные туристические поездки по городам Германии и близлежащим странам.
В этот день маршрут автобуса Галины Горн проходил через швейцарские города Базель, Дорнах и Цюрих. Цель моей туристической поездки – попытаться увидеть Швейцарию глазами Э.М. Ремарка. Известно, что это – первая страна, которая приютила эмигранта Эриха Марию Ремарка, ставшего после успеха книги «На Западном фронте без перемен» мировой знаменитостью и очень состоятельным человеком. Ещё в начале 30-ых годов он последовал настоятельному совету Рут Альбу о приобретении дома в Швейцарии. В августе 1931 года стал владельцем дома «Каза Монте Табор», расположенного на озере Лаго-Маджоре в Порто-Ронко кантона Тессен. К тому времени Ремарк своевременно перевёз туда коллекцию предметов искусства, картин и ковров, приобретённых по совету Рут Альбу в немецком городе Гейдельберг, что сыграло не последнюю роль во время проживания его на чужбине. В канун Нового 1933 года, за день до прихода Гитлера к власти, Ремарк покидает Германию навсегда. Его местом жительства становится Каза Монте Табор в Швейцарии. Там он знакомится с известными уже тогда Томасом Манном, Карлом Цукмайером, Ернстом Толлером, Ельзе Ласкер-Шюлер, Людвигом Ренном и другими, менее известными эмигрантами из Германии.
В эту мою поездку в Швейцарию, накануне 124-ой годовщины со дня рождения Ремарка, очень хотелось посетить ремарковские места в Порто-Ронко. С этим вопросом я обратилась к миловидной девушке Александре, гиду нашей экскурсии. Внимательно выслушав мой вопрос, она неожиданно рассмеялась. Потом переспросила: «Что? Провожу ли я экскурсии в дом Ремарка в Порто-Ронко?». И, глядя мне прямо в глаза, ответила: «Вы хотите, чтобы я провела экскурсию под названием „Незнакомый Ремарк во Фрайбурге“? Это – очень интересная мысль. Спасибо за идею». Только позже я поняла смысл её слов и смеха, когда, вернувшись из поездки, посетила городскую библиотеку города Фрайбург. В ней не оказалось ни одного романа Ремарка, а библиотекарь, женщина примерно сорокалетнего возраста, слышала его имя впервые.
На этот раз наше путешествие проходило в пределах немецкого кантона. А всего их в Швейцарии двадцать шесть. В стране четыре государственных языка. Это – равноправный союз всех кантонов, которые формировались, начиная со средневековья. Во время путешествия меня не оставляла мысль: если бы Эрих Мария Ремарк был на пару лет старше, он мог бы приехать сюда перед Первой мировой войной и избежать призыва в армию в 1916-ом году. Тогда и жизнь его сложилась бы иначе. Он не был бы ранен. События войны не потрясли бы его до глубины души. Возможно, он не стал бы автором всемирно известных книг, но поддержал бы воззрения участников антропософского движения Штайнера, центр которого находится в Дорнахе, в тридцати минутах езды от Базеля. Это – так называемый центр мира в Дорнахе, под названием Гётеанум, в котором мы побывали в эту поездку. Как-то мимо Ремарка прошло это содружество людей мира, которыми они себя называли и называют до сих пор. Всё по Ремарку. В другом контексте, один из его героев, Морозов, в романе «Триумфальная арка» говорит Равику, что если ему суждено кого-то встретить, то он его встретит. А, если не суждено, то будет ждать годами, но так и не дождётся. Видимо, не суждено было Ремарку в своё время встретиться с представителями антропософского движения. Его путь как эмигранта шёл другими тропами.
А нашим следующим пунктом назначения стал город Цюрих. В своём произведении «Ночь в Лиссабоне» Ремарк писал, что Цюрих казался Шварцу таким же, как другому герою Лиссабона, то есть, тем местом, где начинается утраченное. Ведь "время – жиденькая заварка смерти, которой нас исподволь потчуют как безвредным ядом. Поначалу он бодрит и даже внушает нам мысль, что мы почти бессмертны… но когда капля за каплей, день за днем становится на одну каплю и один день сильнее, то оборачивается кислотой, замутняющей и разрушающей нашу кровь. Даже попытайся мы выкупить юность теми годами, что нам ещё остались, ничего бы не вышло, кислота времени изменила нас, и химический состав уже не тот, разве что случится чудо». От этих слов веет пессимизмом автора. Жизненные перипетии Ремарка легли в основу этой книги. Тема безысходности пронизывает этот роман писателя, воссоздавая атмосферу жизни его героев, представителей «потерянного поколения».
Так что же началось там, в швейцарском Цюрихе для самого Ремарка? Что, казалось ему, навек утраченным? Пытаюсь найти ответ на эти вопросы в строках и между строк в его книгах. А в тот день, в конце экскурсии, когда мы уже возвращались домой, приятно откинувшись на спинки сидений автобуса, Галина Горн объявила об открытии традиционной «Гостиной на колёсах». В какой-то момент мне как автору, она предоставила слово. Я не стала рассказывать о себе и своей творческой биографии, а начала с объявления о международном проекте «Встреча под Триумфальной Аркой», посвящённом 125-летию со дня рождения Эриха Марии Ремарка. Я обратилась к пассажирам автобуса с просьбой принять участие в конкурсе «По страницам книг Ремарка», войти на страницу нашей группы в Фейсбуке и стать её участниками, предложила оставить там свой след воспоминаниями и фотографиями книг Ремарка, которые, может быть, стоят на полках их личных библиотек в ожидании своего часа. Моё сообщение было услышано. Аплодисменты стали тому свидетельством.
Путешествие в Оснабрюк – город детства и юности Ремарка
Моя поездка в Оснабрюк состоялась в середине августа 2022-го года. Город встретил жарким солнцем, которое, казалось, хотело не только обогреть меня, но и наделить вселенской силой энергетического потока. Ещё находясь дома, я решила в первый день пребывания в Оснабрюке посетить Центр мира Э.М. Ремарка. Знала тогда только, что он находится в центральной части старого города, на территории исторического Марктплатца, о котором Эрих Мария Ремарк пишет в романе «Время жить и время умирать». Вспомнила, что Гребер, прибыв в родной город в первый отпуск за два года войны, не узнал его.
Выйдя из автобуса в центре на Марктплатц, я запаниковала. Молодой человек, к которому обратилась, включил смартфон, быстро сориентировался и посоветовал идти в направлении к церкви, купола которой виднелись вдали. «Там церковь Святой Марии, Мариенкирхе. Напротив неё и находится Центр мира Ремарка. А сами Вы откуда? Говорите на русском?». Так слово за слово мы познакомились. Михаил К. оказался из Казахстана. Он проживает в Германии с 90-ых годов прошлого века. Семь лет назад переселился в Оснабрюк. Знает о писателе Ремарке, но понаслышке. «Здесь недалеко церковь святой Катарины. Может, Вам в ту сторону нужно идти?». В это мгновение мне вспомнились строки из той же, недавно прочитанной книги Ремарка: «Гребер попытался сориентироваться. Отсюда должна быть видна колокольня церкви святой Катарины. Теперь он не видел её. Но, может быть, церковь обрушилась? Он уже никого ни о чём не спрашивал…. Он наконец нашёл Хакенштрассе. На погнутом фонарном столбе висела вывеска. Вывеску перекосило, и она как бы указывала вниз, на дно воронки, где лежали части стены и железная койка. Гербер обошёл воронку и поспешил вперёд. Немного дальше он увидел уцелевший флигель. Восемнадцать, это должен быть номер восемнадцать! Господи, сделай так, чтобы восемнадцатый номер был цел!». «Среди развалин поблёскивали на солнце осколки стёкол. Гребер взял свой ранец и спустился на улицу. Там он остановился, посмотрел вокруг и не узнал очертаний родного города. Всюду зияли провалы, точно это была челюсть с выбитыми зубами. Зелёный соборный купол исчез. Церковь святой Катарины лежала в развалинах. Ряды крыш словно были съедены коростой и изгрызены; казалось, какие-то гигантские доисторические насекомые разворошили огромный муравейник. На Хакенштрассе уцелело всего несколько домов. Город уже ничем не напоминал той родины, к которой так рвался Гребер, скорее это было какое-то место в России».
Ноги вывели меня к церкви святой Катарины. Восстановленная после войны, она встретила меня, как давно знакомую. Покоем и умиротворением дохнуло на меня в её стенах. «Жизнь продолжается, – подумала я. – Разрушенные здания восстановлены. Следы прошлого остались лишь в сердцах тех, кто прошёл через горнило войн и оставил там частицу души. Их боль передаётся по наследству другим поколениям».
Поблуждав по улочкам центра города, я познакомилась с семейной парой коренных жителей Оснабрюка. Они охотно отвечали на мои вопросы, но о Ремарке знали не много. Имя его на слуху, но произведения не читали: «Что-то о войне писал, – ответила на мой вопрос пожилая женщина, – но о какой и что – не знаю». Муж кивнул головой, в подтверждение её слов, приветливо улыбнулся, излучая всем своим видом тепло и спокойствие. Они посоветовали пройти к храму (Dom), зданию, которое было возведено много веков назад на одной из площадей города, что я и сделала.
Там, на площади, напротив храма, произошло знакомство ещё с одним коренным жителем Оснабрюка, молодым человеком, наружностью напоминающим бомжа. Он услышал, о чём я спрашиваю проходящих мимо людей, широко улыбнулся и подтвердил, что передо мной храм, который стал для меня спасением от жары и усталости. А молодой человек поставил велосипед на стоянке у храма, вошёл в него, отыскал меня и поинтересовался, не могу ли я ему одолжить денег. Что я и сделала, считая его своим спасителем, ведь несколько минут назад одна из молодых женщин, не смогла ответить на вопрос, где находится этот храм. Ремарк бы посмеялся над создавшейся ситуацией и непременно отреагировал афоризмом.
Выйдя с территории храма, я и дальше продолжала расспрашивать прохожих о местоположении Центра мира имени Ремарка: и в книжном магазине, и у граждан, отдыхающих около кафе-закусочных, и на площади у старого здания театра, расположенного с одной стороны от величественно возвышающейся церкви Святой Марии – исторического памятника искусства и зодчества. Не подумайте, что я только проходила мимо этих монументальных сооружений. Я и заходила в них, молилась, как могла, как мама научила, ставила свечи во здравие и за упокой.
А когда вышла из церкви Святой Марии и перешла на противоположную сторону площади, неожиданно для себя увидела Ремарка (на портрете в рост человека), который, казалось, ждал моего прихода у порога дома своего, то есть у порога Центра мира Ремарка. Дверь в него оказалась открытой.
Первой в нём мне встретилась улыбающаяся женщина, продающая книги Ремарка и о Ремарке в киоске, находящемся справа от входной двери. Книг там оказалось много и на русском, и на немецком, возможно, и на других языках, но я сосредоточилась на выборе книг для себя. Книги, приобретённые в тот день, лежат сейчас передо мной на письменном столе: на немецком языке – Э.М.Ремарк «На Западном фронте без перемен», Вильгельм фон Штернбург «Как будто всё было в последний раз», «Эрих Мария Ремарк. Биография», Габриэле Кац «Люби меня! Эрих Мария Ремарк и женщины», Эрих Мария Ремарк «Я жизнью жил пьянящей и прекрасной. Письма и дневники».
С замиранием сердца вошла в помещение. В двух шагах от порога открывалась выставка произведений одного из городских художников. Поднялась по нескольким ступенькам вверх и остановилась, поражённая тем, что из каждой ниши, с полок книг и с выставленных на витринах экспонатов, на меня смотрят внимательные глаза гражданина города Оснабрюк Эриха Марии Ремарка.
В глубине зала, у задней стены находится письменный стол Ремарка и стул – вещи из его дома в Швейцарии, в Порто-Ронко. Они соответствуют его внешности. Такие же основательные, крепкие, красивые, запоминающиеся. «Здесь, – подумала я, – за этим столом, создавались романы Ремарка, пережившие его время. Здесь, за этим столом, рождались мысли «последнего романтика» века, каким назвала его великая актриса, возлюбленная его души, Марлен Дитрих». Две женщины пожилого возраста, посетители выставки, что-то оживлённо обсуждали, находясь у стенда, посвящённого теме войны. Я подошла к ним, поинтересовалось, что их затронуло, что знали о Ремарке раньше. Ответ был прост: они читали Ремарка, но Центр мира посещают впервые, жалеют, что не сделали этого раньше.
В тот день я посетила и архив Центра. Он находится в полуподвальном помещении, а всё вместе относится к Центральной библиотеке города Оснабрюка, у которой город арендует помещение для Центра мира Ремарка. В его штатном расписании – только трое оплачиваемых работников.
У порога архива меня встретила приятная девушка. Из её слов я поняла, что надо было заранее получить разрешение, чтобы поработать в архиве. Она же сказала, что руководитель Центра доктор Томас Шнайдер в отпуске, и моя встреча с ним не состоится. Работница архива познакомила меня с системой хранения материалов в архиве. Я получила приглашение обращаться за сведениями в любое время.
Из соседнего кабинета на наши голоса вышел заместитель Томаса Шнайдера. После того, как я познакомила работников Центра с нашим проектом «Встреча под Триумфальной Аркой», он сделал подборку книг и брошюр в подарок участникам группы о Ремарке. К моему приезду в Оснабрюк в ней уже собралось 350 участников из 50 стран мира с семи континентов.
В Центре мира у меня состоялся короткий разговор с молодой женщиной, беженкой из Украины. Запомнились её слова: «Мы роман Ремарка «Три товарища» на уроках литературы изучали. Когда узнала, что Ремарк родился в Оснабрюке и здесь есть его музей, сразу отправилась сюда. Жить в городе Ремарка и не побывать в музее его имени – не могла себе позволить».
В эту поездку в Оснабрюк я остановилась на проживание у Людмилы Вильгельм, автора из немецкого Литературного объединения немцев из России. Она – в прошлом – таксист. И это – мой счастливый случай. Теперь моё путешествие по следам Ремарка продолжилось в её сопровождении. На следующий день мы совершили экскурсию по памятным местам Ремарка, которую провёл господин Петерс. К нам присоединились члены Литературного объединения – автор Валентина Томашевская-Арндт и Ирина Фогель – председатель региональной группы немцев из России города Оснабрюк (Landmannschaft e.V. Ortsgruppe).
Господин Петерс – голландец. Очень эрудированный человек, много лет проживший в городе Оснабрюк. Полтора часа экскурсии пролетели как один миг. Мы посетили Домшуле, в которой Эрих Ремарк проучился c 1904-го по 1908-ой год. Позже, в связи с переездом семьи на Jahnstra;e, мальчик был переведён в Johannisschule, которую закончил в 1912-ом году. Недалеко от Домшуле находится здание католического учительского семинара, который Ремарк посещал с 1916-го по 1919-ый год. Срок учёбы значительно удлинился, так как он вынужден был прервать учёбу в связи с призывом в армию 21 ноября 1916-го года. После возвращения к мирной жизни продолжил обучение и стал учителем. Но после пережитого на фронте, Ремарк видел роль учителя, её воспитательную функцию, несколько иначе, чем учителя и однокурсники. В результате он сменил профессию.
Здание учительского семинара, в котором учился Ремарк, уже не то, так как старое было разрушено во время Второй мировой войны. Сейчас на его месте возвышается комплекс зданий, которые были восстановлены на фундаментах домов, связанных с жизнью писателя. Вспоминаются слова Ремарка из романа «Возвращение»: «С западной стороны собора, в настоящем переулке, двухэтажная семинария. По диагонали напротив гимназии. За рекой и стеной с липами. Прежде чем мы стали солдатами, эти здания окружали наш мир. Потом это стали окопы. Теперь мы снова здесь. Но это уже не наш мир».
Восстановлено и помещение, в котором Эрих играл на органе, зарабатывая деньги для существования. Его родители были среднего достатка. Отец – переплётчик книг, мать – домохозяйка, на руках которой было четверо детей: старший брат – инвалид, да две младшие сестры.
Экскурсия закончилась к полудню. У нас появилось время для обмена мнениями. Во время обеда в одном из маленьких ресторанчиков я познакомила коллег с историей создания нашего проекта. Именно в этот момент Ирине Фогель пришла мысль показать нам Триумфальную арку города, которая была построена в честь Наполеона.
И вот мы уже у Триумфальной арки. И одновременно у всех возникла идея – летом 2023-го года, в день презентации книги «Встреча под Триумфальной Аркой», провести встречу участников проекта под этой исторической аркой. А Ирина Фогель предложила организовать в этот день, в рамках городского проекта, литературные чтения на русском и немецком языках с привлечением местной аудитории любителей творчества Ремарка. Расстались мы довольные друг другом и прекрасным летним днём, подарившим нам новые знания о Ремарке.
Вечером того же дня мы с Людмилой продолжили пешеходное путешествие по следам Ремарка. Сначала вышли на улицу Pappelgraben, прошли несколько сот метров и остановились у пруда, где Эрих Пауль Ремарк в детстве ловил рыбу, купался, наслаждался жизнью. Дорога привела нас не сразу, а примерно через полчаса, на Jahnstra;e, где мы отыскали дома 29-ый, 21-ий, 23-ий и 15-ый. На первых трёх висят таблички, сообщающие о том, что в этих домах проживала семья писателя Ремарка. На стене, у подъезда дома 29, висит под стеклом статья о Ремарке из газеты прошлых лет.
В тот памятный вечер мы поставили перед собой цель – дойти до фирмы, изготовлявшей памятники во времена Ремарка. Наши старания увенчались успехом. Одноэтажное здание, огороженное металлической оградой, появилось, как из-под земли, минут через тридцать. Несомненно, оно принадлежало той фирме, о которой Ремарк писал в романе «Чёрный обелиск». Сейчас там ведутся ремонтные работы. Напротив этого здания, в доме под вывеской «Hoberg», Ремарк проживал, когда работал на этой фирме. Эта находка вдохновила нас на продолжение поисков.
Следующий день провели на курорте Бад Ротенфельд, известном ремарковедам Ремарка как место проживания его отца и семьи сестры Ремарка – Эрны – в военные и послевоенные годы. В тех местах был похоронен отец Ремарка, Петер Франц Ремарк.
Поездка в Бад Ротенфельд состоялась. Всё получилось, как было задумано, кроме одного: мы так и не узнали, где находится могила отца Эриха Марии Ремарка и сохранилась ли она вообще до нашего времени. Работница Бюро путешествий сначала резко и недружелюбно ответила нам, что никаких памятных мест Ремарка она не знает и что о Ремарке ей тоже ничего не известно. Но за её спиной на стене я вдруг увидела афишу с объявлением о том, что 25 августа 2022 года в здании, прилегающем к Бюро путешествий, состоится Литературный вечер, посвящённый Э.М. Ремарку. Мне стало грустно от того, что в этом курортном местечке забывают о Ремарке работники турбюро, но радостно от того, что есть и любители Ремарка, для которых его имя по-прежнему свято. Забегая вперёд, скажу, что моя спутница Людмила Вильгельм побывала на этом Литературном вечере, где познакомилась с господином Hartmut Hey, руководителем музыкально-художественной группы, члены которой сегодня – участники нашей группы в Фейсбуке. Мы уверены, что встретимся с этими прекрасными людьми летом 2023 года в день презентации книги в Оснабрюке.
А в тот вечер мы ещё отправились в центр города Оснабрюк, где посетили отель с названием «Ремарк». На обратной дороге заехали в больничный городок с целью сделать фото здания больницы, где Эрих Пауль Ремарк появился на свет. Разыскивая улицу Gertrudstra;e (Гертрудштрассе), мы оказались на пригорке, где уже несколько столетий находится психиатрическая лечебница, сейчас она называется клиникой. Здания клиники не имеют ничего общего с Ремарком, но почему-то следы поиска привели нас сюда. Медсестра одного из отделений, проводившая на террасе вечернюю беседу со своими подопечными, посоветовала спуститься вниз с холма и там продолжить поиск. Мы последовали её совету. Под холмом находилось несколько зданий старинной постройки. В одном из них, растянувшемся примерно на 150 метров в длину, в начале 21-го века находилось Provinzial-Hebammenlehranstalt (Приватное акушерское учреждение). Возможно, что именно в этом здании необычной постройки и родился 22 июня 1898 года Эрих Пауль Ремарк. Это уже позднее, в 20-ые годы, после смерти матери, в память о ней, он изменит вторую часть своего имени на имя Мария, а девичьим именем его мамы было – Анна Мария Шталькнехт. Видимо, неслучайно и то, что в произведениях Ремарка есть отзвуки впечатлений и от психиатрической лечебницы, где проживают люди с психическими отклонениями и заболеваниями. По адресу Гертрудштрассе, 17 семья Ремарков проживала с 1904-го по 1905-ый годы, прежде чем она переехала на Клостерштрассе, 7.
В этот приезд мне не удалось побывать на улице Hackenstra;e (Гакенштрассе), где в доме № 3 семья Ремарка проживала с 1918-го по 1935-ый годы. Знаю только, что этот дом был разрушен во время Второй мировой войны и не восстановлен. Он относился к фирме Прелле, располагавшейся тогда на Krastra;e 38/39 (Крастштрассе), где отец Ремарка работал переплётчиком, а позже – механиком (Maschinen-Meister). Об этом периоде жизни Эриха Ремарка есть воспоминания его друга Ганса-Герда Рабе.
К сожалению, не прошли мы и по знаменитой улице E.M. Remarque-Ring, которая получила это своё название 15 июня 1971-го года. Решение о переименовании Karl-Ring в Remarque-Ring было принято городскими властями Оснабрюка после смерти Ремарка. Так город почтил память своего соотечественника, потерявшего немецкое гражданство в 1938-ом году, и с 1931-го года испытавшего судьбу эмигранта, похороненного 25 сентября 1970-го года в Швейцарии, на кладбище в Локарно. Летом 2023-го года, на празднике города, вместе с участниками проекта Ремарка, мы непременно пройдём и по этим памятным местам писателя, узнаем больше из истории его жизни в Оснабрюке.
Домой, в город Кенцинген, находящийся недалеко от Фрайбурга в Шварцвальде, я возвращалась с чувством исполненного долга. На душе было спокойно. Хотелось поскорей перечитать страницы книг Ремарка, в первую очередь, «На Западном фронте без перемен», «Три товарища», «Чёрный обелиск», «Тени в раю», «Ночь в Лиссабоне» и вновь пройти, теперь уже с героями Ремарка, по улицам Оснабрюка. После этой поездки я чувствую себя ещё более причастной к судьбе и творчеству писателя.
Поездка в Оффенбург
19 августа 2022 года состоялась моя поездка в город Оффенбург немецкой земли Баден-Вюртемберг. Подруга пригласила на встречу с депутатом от социал-демократической партии для посещения выставки о трагедии еврейского народа во время Второй мировой войны. Встреча с депутатом состоялась в здании, которое всем жителям Оффенбурга и его окрестностей известно под названием памятника культуры «Salmen» – центра свободы и демократии города.
Тогда у меня сразу появилось предчувствие, что поездка не случайна, так как, читая романы Ремарка, я часто выходила на еврейские имена и фамилии, знакомилась с жизнью этого народа в эмиграции. Известно, что перед Второй мировой войной кто-то пустил слух, что Ремарк – это псевдоним, а настоящая фамилия писателя читается с конца слова назад – Крамер.
Во время описываемой поездки я как никогда осознала, что Земля – огромная, но каждая страна занимает на ней небольшую территорию, и всё в истории планеты связано между собой: пересекаются события, встречаются люди разных национальностей и поколений. Отзвуки прошлого проявляются в настоящем, прокладывая путь в будущее.
В большом зале заседаний было просторно, торжественно и тихо. Экскурсовод погрузил нас сразу в атмосферу военного времени. Этому способствовал показ двадцатиминутного фильма в широкоформатном изображении, которым открылась выставка. Из зала мы не только наблюдали за героями, которых преследовало гестапо, но и соприкасались с их судьбой, проникались страданиями. Для меня увиденное было частью судьбы Ремарка, который, в Первую мировую войну, восемнадцатилетним, сражался в окопах недалеко от этих мест. В своих произведениях писатель не называет конкретных мест боёв, не называет настоящих имён погибающих товарищей. В отличие от него в музее обобщённо, но конкретно отражена история еврейского народа города Оффенбурга и названы имена участников трагических событий. Тем и отличается документализм от художественного изображения действительности.
Здание «Salmen/Cалмен», в прошлом – синагоги с историей, ведущей в 1815-1848/49 годы, расположено в центре города. На первом этаже – на передней стене – расположены плакаты, знакомящие нас с историей. На втором – экспонаты музея. Его организаторами всё продумано до мелочей, о чём свидетельствует раздел выставки «А что, собственно говоря, означает демократия?». На этот вопрос дано шесть вариантов ответов, и каждый из присутствующих может оставить своё мнение или выбрать один из шести: 1. Это – права и свободы, которые никто не может отнять; 2. Это – общество, в котором мы все можем свободно выражать своё мнение, поступать, как считаем нужным; 3. Свобода выборов. Парламент должен контролировать правительство. Одинаковые законы для всех граждан; 4. Демократия для меня не имеет позитивного значения; 5. Демократия для меня прежде всего – справедливость. Никто не должен жить в нищете; 6. Другое мнение.
В экспонатах музея, их содержании и расположении красной нитью проходит и тема преемственности поколений. Бросаются в глаза ящички с листками-памятками на стене. Их текст даётся не только для прочтения, но и для размышлений. Посетителям выставки предлагается, прочитав предлагаемые ответы, заняться изучением прошлого своей семьи с целью понять, кто есть кто и что тебе известно о предках и родителях. Меня заинтересовала запись: «Последствия войны нашли отражение в каждой семье, члены вашей семьи были нацистами или нет? Как это отразилось на Вас, в вашей семье?» и такой текст: «Вторая мировая война, начатая немцами в Европе, затронула весь мир. Повсюду шла борьба отдельных групп и лиц между собой, люди убегали от войны и страдали от недостатка пищи и одежды. Спросите своих родителей, что они испытывали в те годы?». Читаю памятки, и моя мысль перекликается с мыслью Ремарка: «Кто спасает хоть одну жизнь, тот спасает весь мир». Вопрос «Что делали члены Вашей семьи во времена национал-социализма?» поставлен прямо и заставляет многих задуматься о своей роли в сложившейся в настоящее время обстановке в мире. Об этом не раз задумывался и Ремарк. Он сделал ещё до 1933-го года свой выбор – уехал из страны, так как у него не было другого выхода: или эмигрировать, или остаться и погибнуть в одном из концентрационных лагерей. Беженцами был тогда наводнён мир: люди убегали во Францию, в Португалию, в Швейцарию, в Австрию, в Америку. Среди этого людского потока, часто еврейского происхождения, находился и Ремарк. Когда думаю о нём, то прежде всего вспоминаю героев его романа «Возлюби ближнего своего», в котором описывается тяжёлое время в Европе, когда к власти в Германии пришли нацисты. На фоне всеобщего безумия системы, трещавшей по швам, автор рассказывает о судьбах людей, которые не утратили способность жить и любить.
В экспонатах выставки нашли отражение и зверства нацистов, уничтожавших людей в газовых камерах концлагерей. Об этом пишет Ремарк в романе «Искра жизни», посвящённом сестре, погибшей практически из-за него через страшную, даже по тем временам, казнь на гильотине.
Сегодня мы присутствуем на выставке, посвящённой жертвам еврейского народа, поэтому здесь и сейчас о сестре Ремарка не говорится, но рассказывается о том, что 22 октября 1940-го года были депортированы 91 человек из еврейской общины в Гурс. А на конференции 20 января 1942-го года было принято постановление об уничтожении еврейского народа. Для этого были созданы концентрационные лагеря на территории Польши. Лагерь в Аушвице имел большое значение в жуткой трагедии еврейского народа. Из 105 убитых евреев города Оффенбурга 30 человек было уничтожено именно в нём. Другие – в Майданеке, Треблинке, Хелмно. Остальные – на востоке – Собибор, Избица, Кайзервальд, Малый Тростенец.
В связи с этим вспоминаются слова Ремарка, ставшие названием его книги «На Западном фронте без перемен». Да, перемен немного произошло в сознании врагов мира, уничтожавших целую нацию и убивающих людей в наше мирное время. И нет им покоя ни днём, ни ночью.
В декабре 2022 года знакомая беженка с Украины рассказала, что её 30-летний сын сообщил по телефону, что в домашней библиотеке обнаружил книгу Эриха Марии Ремарка «На Западном фронте без перемен» и читал её всю ночь. Его до глубины души затронуло то, что в произведениях Ремарка исторические события являются не самоцелью, а лишь фоном для разговора о таких глобальных психологических вопросах, как человеконенавистничество, агрессивность, способность человека приспосабливаться и предавать себя. Парень заметил, что Ремарк ставит в романе множество вопросов, которые не раз возникали и у него самого: «Способна ли любовь к ближнему спасти? Способно ли прощение всё поправить?». Ответы Ремарка на эти вопросы становятся для его читателей точкой опоры в наше трудное время.
Раньше я принимала факт лишения Эриха Марии Ремарка немецкого гражданства как следствие антинацистской направленности его романа «На Западном фронте без перемен». Но недавно в книге Вильгельма фон Штернбурга прочитала о том, что Ремарк публиковал свои книги при содействии еврейской прессы. Отсюда, видимо, и причисление Ремарка к людям этой национальности.
Перед Второй мировой войной даже нейтральная Швейцария принимала беженцев из разных стран, но отказывала евреям. Французы также отправляли своих и немецких евреев-эмигрантов обратно в фашистскую Германию. Их высылка шла прямиком в Аушвиц – в концентрационный лагерь. Австрийцы высылали беженцев из страны в соседние государства, бросали в тюрьмы, не оставляли им шанса сохранить существование через устройство на работу. США предоставляли эмигрантам серьёзную возможность для того чтобы выжить. Кто туда добирался, тот от голода уже не умирал.
Тему эмиграции еврейского народа Ремарк принял близко к сердцу. Это были беженцы, о которых он писал и раньше. Общим в них было то, что они выброшены из жизни и пробивались в ней, как получалось, как могли. Он видел в беженцах продолжение своей судьбы и судьбы того поколения, у которого не было ни надежды, ни будущего. Так создавались образы Пауля Боймера – фронтовика, Ернста Биркхольца, который вернулся с войны, эмигранта Йозефа Штайнера, Рафика из Парижа, Йозефа Шварца из Лиссабона. Все они – лишние люди, выпавшие из колеи жизни гражданского общества.
В 1947 году Ремарк становится гражданином Соединённых Штатов Америки, куда эмигрировал в 1939-ом. Впоследствии он возвращается в Швейцарию, но в Германию приезжает лишь несколько раз на короткое время. До конца жизни он остаётся эмигрантом, сознательно отождествляя себя с героем своего последнего романа «Тени в раю».
С этими мыслями возвращалась я домой из поездки в Оффенбург. Было о чём подумать.
Путешествие через Цюрих в Порто-Ронко
И вот я снова в Швейцарии. Брожу по улицам знаменитого Цюриха с мыслями о Ремарке и в поиске его следов. А они чувствуются повсюду. Он дышал этим воздухом, бродил по этим улицам, улыбался встречным, как я сейчас. Здесь Эрих Мария Ремарк был множество раз. Об этом свидетельствуют его записи в Дневнике. Скупые строки рассказывают о событиях разного времени. Писатель выражает в них чувства, овладевавшие им на улицах, в кафе, во время разговоров с собеседниками.
На этот раз дорога из Цюриха привела меня в Порто-Ронко, на озеро Лаго-Маджоре (Lago Maggiore). Сбылась давнишняя мечта попасть на виллу Каза Монте Табор в кантоне Тессин, которую Ремарк приобрёл в 1931-ом году. Летом 1932-го он переехал в неё. Здесь он завершил написание романа «Три товарища». В 1938-ом году был лишён немецкого гражданства и вынужден был уехать и из этого райского швейцарского уголка. Приезжал сюда вновь и вновь: и после девятилетней разлуки, в 1949-ом году из США, и во время путешествия по Европе, и позже, когда был проездом в Германию, и в 1952-ом году, когда ездил на встречу с отцом, и поездка на его похороны в 1954-ом.
Дом сохранил свой внешний вид. В нём он сначала проживал с Юттой Цимбала, а в последние два десятилетия – с Полетт Годдард. Здесь они встречали гостей, которых с каждым годом становилось всё больше. Именно здесь рождались идеи других его книг. Здесь он работал над романом «Тени в раю», который не был завершён при жизни.
Ему нравилось в Порто-Ронко во все времена года. Это – юг Швейцарии. Глазами Ремарка воспринимаю красоту швейцарского пейзажа. Он любил эту местность, где облака плывут над озером. Его письменный стол находился около окна, оттуда он мог в процессе работы любоваться озером. Вода в нём постоянно изменяла свой цвет: переливаясь из тёмно-синего в зеленоватый. Он работал и отдыхал в так называемом раю среди пальм и экзотических растений под трели и щебетанье птиц. Каждый день совершал две прогулки: первую, чтобы выпить чашечку эспрессо в кафе «Фербано» и чтобы побриться, а, если надо, то и постричься в парикмахерской отеля Barbier. Вторую прогулку совершал в отель «Schiff», чтобы в его баре выпить последний в этот день глоток хорошего вина. Я – не очевидец этих его ритуалов в 30-ые годы двадцатого века, но о них написал Флориан Иллиес (Florian Illies) в книге «Liebe in Zeiten des Hasses/ Любовь во времена ненависти».
Известно, что летом 1970-го года Ремарк вынужден был лечиться в швейцарской клинике Локарно, где 25 сентября он и умер от аневризмы аорты. Так, сегодня я стою у его могилы. Рядом нашли свой последний приют его жена Полетт Годдард и её мать. Преклоняю колени.
Знаменательно то, что в 1968 году, в свой день рождения, Ремарк становится членом-корреспондентом Немецкой Академии языка в Дармштадте и одновременно Почётным гражданином Ронко и Аскона.
Недавно, в рамках проекта «Встреча под Триумфальной Аркой», мы познакомились с группой из Калифорнии под названием «Эрих Мария Ремарк и Полетт Годдард» и её организатором Михаэлем Сартори. Их общество задалось целью выкупить этот дом, для того чтобы создать в нём музей писателя в Швейцарии. Определённые средства уже собраны. Работа по поиску спонсоров продолжается. Пожелаем руководителям этого проекта успеха в их благородном деле.
Так прошло это путешествие, наполненное трепетным прикосновением к творчеству любимого писателя Эриха Марии Ремарка. Но встречи с ним продолжаются. Этот процесс уже нельзя остановить. Недавно я получила приглашение руководителя турбюро Галины Горн в швейцарский город Берн. Улыбаюсь от предвкушения новой встречи с Ремарком, беседы с туристами о Ремарке в «Литературной гостиной на колёсах» и новых открытий в связи с прогулкой по Берну по следам Ремарка. Не сомневаюсь, что и эта поездка внесёт свою лепту в процесс дальнейшего развития нашего проекта.
Ирене Крекер
Нью-Йорк. Город, в котором Ремарк подолгу жил и который страстно любил
Итак, я в Нью-Йорке. На мне куртка – некое единение спортивной эстетики и дерзкого вайба PUMA. Именно энергия спорта задаёт дерзкий амбициозный тон всей поездке, посвящённой Ремарку. И странным образом, именно это слово «пума» окрашивает поездку романтикой прошедших лет и событий из жизни любимого писателя.
Утро солнечным бликом скользит по крышам домов большого города, который просыпается и посылает миру тонкий аромат кофе и щемяще-горьковатые запахи осени. Той осени, в которой и встречи, и расставания, и обещания, и разочарования. Неотвратимость наступающей зимы и необратимость ушедшего лета.
Как меня встретит Город? Ведь у каждого города свой характер, и та энергетическая волна, с которой мы можем совпадать или быть несовместимы.
Нью-Йорк ошеломил, оглушил, ослепил. Сумасшедший ритм и темп. Передо мной завертелся огромный калейдоскоп из многообразия лиц, одежды, языков. Звуков. Запахов. Культур и традиций. Китайский район, еврейский, арабский, русский. Бруклин спешил, суетился, мчался. Это была ожившая загадочная древняя цивилизация – обновлённый мегаполис древнего мира Вавилон.
«Стало быть, вы всё же романтик, – сказал Меликов. – Запомните номер улицы и название гостиницы. Гостиница "Ройбен". В Нью-Йорке легко найти дорогу: почти все улицы пронумерованы, только немногие имеют название.
Совсем как я. И я стал номером, который носит случайное имя, мелькнуло у меня в голове. Какая успокоительная безымянность; имена приносили мне слишком много неприятностей.
Я бесцельно шёл по этому безымянному городу. Грязные испарения его поднимались к небу. Ночью это был мрачный огненный столп, днём – белесый, как облако. Похоже, что именно так Господь Бог указывал в пустыне дорогу первому племени изгнанников, первым эмигрантам. Я шёл сквозь бурю слов, шума, смеха, криков, которые глухо бились о мои барабанные перепонки, я слышал гул, не улавливая его смысл. После погруженной во мрак Европы люди казались мне Прометеями» ("Тени в раю" Эрих Мария Ремарк. – Архангельск: Северо-Западное книжное издательство, 1990 – 640 с.; стр. 238).
Я набираю больше воздуха в лёгкие, словно перед прыжком в неведомую бездну. В этой круговерти и единстве контрастов мне необходимо увидеть город глазами Ремарка. Предстоит увидеть и найти очень многое. Самое первое, конечно, что увидел Ремарк – это Статую Свободы. Её искать не надо. Она сама гордо выплывает из горизонта, если пересекать океан, направляясь из Европы в Америку. Видна даже в самолёте на подступах к Нью-Йорку.
Статуя находится в трёх километрах к юго-западу от Манхэттена и виднеется издалека в городе, заманивая к себе на остров Свободы. Необходимо отметить, что официально она называется по-другому – «Озаряющая мир Свобода». Леди, озаряющая мир своей Свободой, держит в правой руке факел (который как бы и «озаряет» мир), а в левой – скрижаль с датой Декларации независимости США, записанной латинскими цифрами. Одна из ног Статуи попирает разорванные кандалы. Семь лучей в увенчивающей Статую короне символически обозначают семь морей и семь континентов.
Чем ближе приближается наш паром к острову, тем всё более впечатляющими становятся размеры Леди Свободы. Её высота от земли до верха факела равна 93-ём метрам. Голова – больше 5 метров высоты. Один только нос – практически в мой рост. Длина руки – почти 13 метров.
Официально, статую подарили Соединённым Штатам французы к столетию независимости, а также в знак дружбы между двумя государствами. Леди Свобода, как и подобает женщине, окутана тайной. Догадки, мифы об её истинном предназначении до сих пор вызывают жаркие споры историков и любителей загадок. Основная загадка – масоны. И ещё – обшивка, которая была сделана из нижнетагильской меди. Но, как и в каждой детективной истории, русские следы на этом обрываются: исчезла вся документация, связанная с медью. И ещё в шлейфе тайн – поразительное сходство Статуи Свободы с богиней Гекатой из древнегреческой мифологии. Также Геката покровительствовала колдовству и ночным волшебным тварям, она возглавляла и аналог Дикой Охоты – гонялась ночью за людьми со страшными псами. В то же время она даровала мудрость в народных собраниях, счастье на войне, богатую добычу в морском промысле; у неё просили защиты и покровительства на перекрёстках.
И видится мне, что эта богиня показывает нам, насколько разной может быть наша сущность, проходя все грани добра и зла. А, может, она заставляет задуматься о том, насколько близко расположены рождение, зрелость и смерть. Возможно, тёмная богиня учит нас не терять времени и ценить то, что у нас есть, – жизнь. Как бы то ни было, историческая правда уже не столь важна. Статуя осталась в истории как талисман эмигрантов, приезжающих в Новый Свет в поисках новой жизни.
И вспомнилась обложка русского издания романа «Земля обетованная», на которой прямо на планете Земля, такой сухой, потрескавшейся и голой, спиной к читателям сидит герой, устремив взгляд на возвышающуюся на горизонте Статую Свободы. И мысленно увидела «Тени в раю» о судьбе эмигрантов в Америке. Ведь нет тени в раю, нет рая для теней, а есть идеализация Ремарком воспоминаний. Может, действительно, придумана Обетованная земля, а понимание рая – реально. Только рай у каждого свой.
Остров Манхэттен принимает меня снисходительно, с той высокомерностью, с какой позволяют любить себя люди, испытывая превосходство, желание подчеркнуть свою значимость с любящим рядом человеком, иногда жалость. Что угодно, только не ту нежную любовь, которая ожидается от любимого. Такими мне видятся отношения Ремарка и Марлен Дитрих. Его нежная и страстная любовь милостиво принималась кинодивой.
Манхэттену дано уже столько обозначений: и ядро, и основа Нью-Йорка, и сердце города. Мне, конечно, ближе и понятнее определение «сердце». Я чувствую пульс города и его сумасшедшую энергетику. Манхэттен начинает отвечать мне взаимной симпатией. И я, и город ценим жизнь в движении.
Передо мной огромная живая картина, нарисованная импрессионистом Ремарком. Описание города из коротких, ярких мазков – ёмких предложений.
23.03.<1939. Нью-Йорк>
Утром очень рано, около пяти часов, панорама Нью-Йорка, серая и массивная под ясным небом, неожиданная и ожидаемая, знакомая по многим фото, но великолепная, как будто друг на друга поставили ящики. Ущелья, тени, тысячекратные переплетения окон. Более тёмная и более светлая серость света. И затем, пылая поначалу, как мрачный лесной пожар, огромное в бурном багрянце солнце, встающее на горизонте, пронзающее своим светом ущелья небоскребов, сгущающееся постепенно в шар и затем медленно вздымающееся над серыми гигантскими ящиками, отражаясь тысячекратно с восточной стороны в их ослеплённых окнах.
Великолепный ужас света над бетоном и цементом зданий.
Длинная линия пирса: множество небольших причалов для усталых кораблей. Паромы с клубящимся белым дымом, барокко моря, со своими фигурными надстройками. Маленькие неуклюжие буксиры, плотно прилегающие к мягким, усталым большим судам, тащащие их вперед, лишённые фантазии, надёжные унтер-офицеры. Или маленькие усердные акулы, которые захватили парусник и увлекают его за собой. Или пыхтящий, коренастый, то юркий, то засыпающий маленький жизнелюб и смельчак, охраняющий колеблющуюся, прекрасную нерешительную даму.
... Великолепный обзор. Гудзон и Ист-ривер, между ними город, со множеством башен, похожих на соборы. Автомобили внизу как игрушки. Но самое замечательное – это звучание города, подобно сдержанному шуму мотора гоночной машины.
Остров Манхэттен своими колдовскими чарами заманивает меня в Центральный парк. Когда-то давно, а, может, как в той незатейливой песенке «это было недавно, это было давно...» – в 1844-ом году, популярный в городе человек, издатель газеты «Нью-Йорк пост», поэт и журналист, Уильям Брайант предложил создать парк. Идея была и творческая, и необыкновенно передовая для Нью-Йорка того времени. Ни много, ни мало Уильям предложил не только устроить место отдыха горожан, но и сохранить часть природы доколумбовой эры. «Пусть наши потомки увидят, какой мы застали эту землю, и тут же, рядом, во что мы её превратили!», – горячо призывал он.
Благодаря Брайанту, архитектору Калверту Вуду, ландшафтному архитектору Фредерику Олмстеду и 20 тысячам человек, которые трудились над созданием парка, в 1859-ом году появилось место, которое, напомнив вам английские парки и Булонский лес во Франции, всё равно поразит своей уникальностью и атмосферностью.
Центральный парк простирается от 59-й до 110-й улицы и ограничен Восьмой авеню с запада и Пятой авеню с востока. Это своеобразный прямоугольник благоустроенного леса. Я медленно иду по его аллеям. Осень прикасается ко мне лёгким дыханием саксофона, тихо и тоскливо зовущим ввысь, как острый горький дымок сжигаемых листьев. Белёсо-голубоватое, устремлённое к холодным звёздам туманное свечение с расплывчатым очертанием исчезает ускользающим сладким сном. Душа, невидимой струйкой дыма, возносится над суетой и летит высоко в небо, касаясь лёгких облаков и оставляя их далеко внизу. И вдруг я вижу одинокий жёлтый листок – прощальное письмо Ремарка к Марлен Дитрих:
“Я действительно хотел написать тебе, потому что чувствую, что ты в чём-то нуждаешься: в иллюзии, в призыве, в чьей-то выдумке, в нескольких императорских колокольчиках, хризантемах и крылышках бабочек в засохшем огороде гиперборейцев, среди которых ты живёшь ... я собирался, я садился за стол, я пытался начать, я взывал к прошлому, – и не получал никакого ответа.
Да, что-то такое было – иногда! – но смутное, неуловимое, словно дуновение от взмаха голубиного крыла, на какие-то мгновенья надо мной с нежностью склонялось обличье из серебристого небесного полумрака, но стоило только протянуть руку, чтобы коснуться, чтобы удержать, чтобы расспросить...
...как оно распадалось, беззвучно и как бы призрачно: не успев засветиться, оно превращалось в серую безжизненную ткань, в ломкий трут, в пыль, быстро растекающуюся по сторонам, а вместо него появлялись тривиальные картинки из идиотской голливудской жизни, слышался жестяной смех – и делалось стыдно.
Альфред посылает тебе перо. Не от соколов Юсуфа – оно принадлежало одному голубю из Central Park2. Это кое-что для полёта, говорит он. Хорошо. Лети! Всегда, когда кому-то казалось, будто с нами покончено раз и навсегда, мы вдруг появлялись неизвестно откуда, целые и невредимые. И дерзкие».
В непосредственной близости от Центрального парка находится другая отрада Ремарка, где он проводил также много времени – Музей искусств «Метрополитен». Ремарк любил этот музей, который вдохновлял его на размышления и дарил тонко чувствующей душе писателя необыкновенное умиротворение. Музей встречает меня, как, впрочем, и всех жаждущих туристов, открыто и радушно. Я очарованно замираю на входе. «Метрополитен», словно большой город, пульсирует энергией и живёт своей жизнью.
«В первый раз придя в музей, я боялся, что во мне всколыхнётся что-то более сильное, однако теперь я знал, что «Метрополитен» лишь снова погружает меня в ту же защитную тишину. Ничто во мне не дрогнуло, пока я медленно бродил по залам. Мир и тишина исходили даже от самых бурных батальных композиций на стенах – в них было что-то странно метафизическое, трансцендентное, потустороннее, какая-то поразительная умиротворённость оттого, что прошлое безвозвратно кануло в небытие, умиротворённость и тишина, какую имел в виду пророк, говоря, что Бог являет себя не в буре, а в тишине; эта всеобъемлющая тишина оставляла на своих местах, не давая войне взорвать этот мир, – мне казалось даже, что она защищает и меня самого. Здесь, в этих залах, у меня родилось безгранично чистое ощущение жизни, которое индийцы называют "самадхи", когда возникает иллюзия, будто жизнь вечна, и мы вечно пребудем в ней, если только нам удастся сбросить змеиную кожу собственного "я" и постигнуть, что смерть – всего лишь "аватара", превращение. Подобная иллюзия возникла у меня перед картиной Эль Греко, изображающей Толедо – мрачный и возвышенный пейзаж; она висела рядом с большим полотном – портретом Великого Инквизитора, этого благообразного прообраза гестаповца и всех палачей мира. Я не знал, существует ли между ними взаимосвязь, и вдруг в мгновенном озарении понял: ничто не связано друг с другом и всё взаимосвязано, и эта всеобщая взаимосвязь – своего рода извечный человеческий посох в земном странствии, один конец которого ложь, другой – непостижимая истина. Но чем является непостижимая истина? Непостижимой ложью». ("Тени в раю" Эрих Мария Ремарк. – Архангельск: Северо-Западное книжное издательство, 1990 – 640 с.; стр. 362-363).
Как известно, Ремарк был страстным коллекционером картин. Особенно откликалась его душа на импрессионистов. Воздушные картины, сотканные из любви и красок, дарили тишину его сердцу и вдохновение. Летом 1940 года Ремарк изменил своё отношение к коллекционированию. Обычно его собрание могли увидеть лишь друзья, а теперь он хочет показать свою коллекцию широкой публике. В феврале 1941-го писатель передал четыре работы в музей «Метрополитен» на выставку «Французская живопись от Давида до Тулуз-Лотрека». Он познакомился со многими нью-йоркскими владельцами галерей, включая Пола Розенберга, Германа Селигмана, Джорджа Валденштайна, Альфреда Салмони, и продолжает приобретать новые работы. Также он знакомится с известными коллекционерами. С одной стороны, ему интересно взглянуть на их собрания, с другой – эти люди становятся объектами его наблюдений и появляются в романах.
В 1943 году Ремарк предоставляет для выставки в Галерее Кнёдлер тринадцать живописных работ, тридцать два рисунка и два фаюмских портрета. Арт-критик журнала «Нью-Йорк таймс» Эдвард Олден Джуэлл писал о "необыкновенно большой роли" коллекции Ремарка в тогдашнем арт-сезоне. Затем произведения из собрания Ремарка и из галереи Кнёдлера отправились на выставку в музей «Метрополитен». Своё собрание работ Сезанна Ремарк передал на временную экспозицию в музей «Метрополитен», где они находились с 1949-го по 1956-ой год.
В 1966-ом году Ремарк приезжает в Нью-Йорк в последний раз. Это – город, в котором он подолгу жил и который страстно любил. Это было прощание с Метрополитен-музеем и театрами. Здесь ему удаётся немного поработать над рукописью «Земли обетованной», ведь действие романа происходит в Нью-Йорке.
Вернувшись осенью в Порто-Ронко, он посылает своему другу Хансу-Герду Рабе письмо с объяснением в любви к городу, ставшему для него по-настоящему родным: «Я слишком долго жил в сельской тиши на Лаго-Маджоре, а Рим, Флоренция, Венеция не отличались, по сути, от этой идиллии, но Нью-Йорк! Город без меланхолических, удручающих чар прошлого! Кипение жизни! Будущее. Наверное, Нью-Йорком тоже можно пресытиться и опять затосковать по лачугам и мебели XVIII столетия – но я пробыл там два упоительных месяца».
В дневниках Ремарка часто упоминается Пятая Авеню. Медленно, наслаждаясь осенью, бреду по знаменитому маршруту. На пересечении с 57-й улицей, сворачиваю и ускоряю шаг. Вот сейчас, вот-вот будет 320 Ист 57-я ул. Это адрес квартиры, куда Ремарк переехал после почти восьмилетнего проживания в отеле «Амбассадор». Перебирается он 1 июня 1951-го года, практически сразу после начала близких отношений с Полетт Годдард. Эта квартира станет уютным гнёздышком для двух немолодых людей, которые смогли дать друг другу ту маленькую капельку тепла, о которой всегда мечтал Ремарк.
И вот вожделенный адрес! Вот памятная доска! Восторженно замираю. Консьерж в фуражке с блестящей кокардой и в пиджаке с золотыми пуговицами, словно исторический персонаж.
– О, да, здесь она жила, – снисходительно отвечает он мне.
Я пытаюсь поправить его, что Ремарк – это он, но, похоже, блюститель дома и безопасности уже привык, что Ремарк – это она, и продолжает свой поучительный рассказ, о том, что Мария Ремарк написала много книг.
Я выхожу на улицу. Сумерки большого города затянули сиреневой поволокой небоскрёбы. Я останавливаюсь у памятной доски и начинаю расспрашивать входящих и выходящих из дома людей, что им известно о писателе. Люди пожимают плечами, отвечая односложно на ходу. Один молодой щёголь в клетчатых брюках-дудочках указывает на табличку со словами: «Почитайте внимательно, там всё написано».
Город отвечает сумеркам яркой вспышкой электрического света в домах, ослепительных фар проезжающих машин, неоновых разноцветных названий, вывесок, реклам. Город продолжает бурлить и кипеть. Жизнь продолжается.
И ещё очень важное, что хочу увидеть в Нью-Йорке, связано с именем женщины, сыгравшей огромную роль в жизни Ремарка. Итак, она звалась... нет, не Татьяной. Хотя, впрочем, могло бы быть сейчас русское имя – Наталья. Но это была бы совсем другая история. Итак, она звалась Полетт Годдард. Лёгкая, искрящаяся, красивая, не склонная к интригам и неверности, как Марлен, или к русской истеричной драме, как Наталья Палей. Ремарк признавался, что ему хорошо и спокойно с этой женщиной. С неё он нашёл душевный уют и покой, и у него даже пропала потребность вести дневники.
Полетт Годдард пережила мужа на двадцать лет. Она завещала 20 миллионов долларов Нью-Йоркскому университету на развитие образовательных и исследовательских программ. Исполняя её волю, в 1995 году университет основал Институт Ремарка. Это учреждение ведёт множество проектов, главная цель которых – поддерживать и развивать связи между Европой и Америкой. Таково было желание самого Ремарка. Полетт Годдард скончалась 23 апреля I990 года. Единственный наследник Ремарка – университет Нью-Йорка, представленный фондом «Наследие покойной Полетт Годдард-Ремарк».
Итак, я подошла к Институту Ремарка, как последнему пункту назначения моей поездки «По следам Ремарка». Повторюсь, Институт был создан на базе университета и был назван в честь Эриха Марии Ремарка, чья вдова, Полетт Годдард, сделала щедрое завещание Нью-Йоркскому университету. И создан был Институт для поддержки и продвижения изучения и обсуждения Европы и её ближайших соседей; для поощрения большего взаимопонимания между американцами и европейцами; и для проведения бесед и дебатов по темам, представляющим общий интерес и имеющим актуальное значение. Согласно вебсайту института, «особый интерес Института к темам диссидентства, изгнания и пацифизма является данью уважения Ремарку и отражением траектории его жизни, обстоятельств, в которых он работал, и тем, с которыми связаны его самые известные литературные произведения».
Вдохновлённая именно фразой о дани уважения Ремарку, я нашла Институт. На той же любимой Ремарком 5-ой Авеню. К моему удивлению, памятной доски здесь уже не было. Я толкнула тяжёлую дверь и попала на первый этаж, напоминающий проходную общежития, где сидел дежурный вахтёр, и стоял турникет, через который проходили люди, предъявляя удостоверение.
Дальше последовала история с ключевым словом «удивление». Вахтёр, или, вернее сказать, работник службы безопасности, отвечая на вопрос об Институте, поправил меня и пояснил, что это – университет. Все мои попытки объяснить, что это – адрес также Института Ремарка, напоминали эпизод «Какой заяц, какой орёл, какая блоха?» из армянского мультфильма «Ух ты, говорящая рыба!» (Арменфильм, 1983). Если кто-то не смотрел – настоятельно рекомендую. Человек, проработавший пять лет на этом месте, впервые от меня услышал, что у них есть такое.
Чтобы не затянуть пересказ этой истории, скажу основное. В конце концов, ко мне спустился представитель Института. Она официально подтвердила сказанное охранником: чтобы к ним попасть, надо написать запрос, и через десять дней это, может быть, станет возможным. «Но, поскольку сейчас пандемия коронавируса, – добавила она, – то не факт, что это может получиться». Сообщение о пандемии вызвало моё удивление: я-то наивно полагала, что этот всемирный эпизод – уже в прошлом. Я рассказала представителю Института о нашем проекте и о написании книги. Из ответной реплики этого сотрудника Института мне стало понятно, что стремиться попасть в этот Институт мне, может быть, и не надо: ничего для себя нового я здесь не увижу и не услышу.
Вот здесь наступило время сослагательного наклонения. Надо было бы напомнить о «дани уважения Ремарку». Надо было бы. Но история не терпит этого наклонения. На память об Институте Ремарка мне осталась записка, написанная охранником о том, что связаться с Институтом официально можно по электронной почте (и это после моего звонка в Институт по телефону, номер которого работник секьюрити всё-таки нашёл в интернете и любезно помог мне созвониться). Да ещё и фотография на память с адресом Института Ремарка и моим ожиданием ремарковского "чуда, которое всегда ждёт нас за углом".
Франция. Париж. Город для двоих
И вот я в Париже – в городе, который называют вечным. Здесь до сих пор звучит голос Ремарка, обращённый к Марлен Дитрих:
«Но что же мне делать в этом городе – он уставился на меня, стоглазый, он улыбается и машет рукой, и кивает: «А ты помнишь?» – или: «Разве это было не с тобой?» – он воздевает передо мной ладони и отталкивает руками, и нашёптывает тысячи слов, и весь вздрагивает и исполнен любви, и он уже не тот, что плачет и обжигает, и глаза мои горят, и руки мои пусты...
Этот город восстаёт против меня, швыряет меня туда-сюда, улицы болтают о тебе, и дома, и «Колизей», и «Максим» – сам я нигде не был, но они приходили ко мне, в мою комнату, они стоят передо мной и спрашивают, спрашивают...
Такого никогда не было. Я погиб. Меня погубила чёрная мерцающая подземная река, погубил звук скрипки над крышами домов, погубил серебристый воздух декабря, погубила тоска серого неба, ах, я погиб из-за тебя, сладчайшее сердце, мечта несравненной голубизны, свечение растекающегося над всеми лесами и долами чувства...»
(Эрих Мария Ремарк, Париж (после 7 декабря 1937). Книга "Скажи, что ты меня любишь")
Я, словно открываю Тайну двух сердец, запрятанную великим Парижем. Как встретит меня этот город? Живая история, где сотни великих имён тех, кто писал о прекрасном вечном Париже: Бальзак, Золя, Гюго, Сартр, Хемингуэй, Эренбург, Вульф, Фитцджеральд, Дали, Бунин. И, конечно, Ремарк!
«Удалось ли кому-то передать очарование Города», – думаю я, прогуливаясь по уютным, небольшим улочкам, которые источают тонкий аромат неповторимого и неподражаемого Шарма. Всё дышит Историей и Любовью. Сами парижане – обворожительны, очаровательны и как-то беспечно прекрасны. Их музыкальный французский язык гипнотизирует и увлекает, а в их глазах – томление и неповторимая жажда жизни. Мужчины подмигивают и улыбаются так, что каждая проходящая мимо женщина начинает верить, что она вечно молодая и очаровательно прекрасна.
Вот знаменитые Елисейские поля – самая красивая улица мира, по меньшей мере, так утверждают парижане. Говорят, что сама Мария Медичи в 1616 году приказала проложить вдоль Сены три улицы, которые и стали впоследствии этим прекраснейшим бульваром. Елисейские поля расположены между Триумфальной Аркой – местом моего паломничества – и Площадью Согласия. Начинает накрапывать дождик. Он шуршит, шепчет.
«Люксембургский парк под дождём... на могилах Шопена и Гейне влажные листья... sombre dimanche... В маленьком бистро я обнаружил вино из Вены, которое ты любила, – вот оно, – выпейте его, только не слишком холодным, пока на улицах идёт дождь, а за окнами стоят маленькие разлуки...»
(Эрих Мария Ремарк, Париж (предположительно 25 сентября 1938), из книги "Скажи, что ты меня любишь).
Площадь Шарля де Голля – словно открытая книга, в которой на первой главной странице – Триумфальная арка. В разных направлениях от площади, как будто от Триумфальной арки, строгими лучами расходятся 12 проспектов. Словно 12 месяцев года. Или 12 апостолов. Название романа – «Триумфальная арка» – выбрано Ремарком не случайно. Это архитектурное сооружение – не только один из символов Парижа, но и символ начала и конца трагической любви, символ надежды и отчаяния Равика, главного героя. И самого Ремарка в жизни. Арка – полноправное действующее лицо романа.
«Машина медленно скользила по вечернему Парижу. Дождь барабанил по крыше, заглушая почти все остальные звуки. Из текучего серебра выплыла и снова исчезла серая громада Триумфальной арки...
... Машина миновала авеню Ваграм и выехала на площадь Этуаль. Нигде ни огонька. Площадь тонула во мраке... В кромешной тьме нельзя было разглядеть даже Триумфальную арку». (“Arch of Triumph” Erich Maria Remarque. New York-London: D. Appleton-Century Company, INC. 1945 – 455 p., p. 455)
И заканчивается роман неспроста словами о том, что Триумфальная арка спряталась во мгле. Ведь в любой войне не бывает триумфа, есть только жертвы. Есть поломанные жизни и судьбы людей. Поэтому в действительно честном ремарковском повествовании о войне тема героизма неизменно затмевается темой страдания. Скрывающаяся во мгле арка символизирует приближение беды, глобальной войны.
Ирина Вебстер