Рынок гудел. Толпы людей хаотично передвигались между рядами. С разных концов то попеременно, то хором доносились громкие призывы:
— Огурцы! Огурцы!
— Сладкие помидоры!
— Мясо! Свежее мясо!
— Рыба! Рыба! Рыба!
Сверху это движение напоминало пчелиный рой. Он вибрировал и жужжал, как живой организм.
— Яблоки, дэвушка! Очэнь сладкий! — кареглазый продавец с густыми черными усами протянул мне огромное бордовое яблоко.
— Спасибо, не надо, — отмахнулась я от него.
Мне ничего не нужно. Я просто зашла поглазеть. Ноги сами свернули в переулок, заполненный торговыми палатками и стихийными развалами. Толпа людей, текущая по нему, впадала в большую площадь и разливалась тонкими струйками по торговым рядам. Ее течение принесло меня прямо к тележке со сладкой ватой. Седой старичок с веселой улыбкой делал очередное сахарное облако для мальчика лет семи, завороженно наблюдавшего за процессом. Я остановилась, засмотревшись на то, как почти из ниоткуда возникают розовые паутинки. Дед взглянул на меня, хитро подмигнул, свободной рукой достал с витрины уже готовую вату и протянул её мне. Я послушно взяла угощение и полезла в рюкзак за деньгами, но старичок махнул, мол, не надо. Кивнув ему "спасибо" я поспешила дальше, чувствуя себя неловко от такой щедрости незнакомого человека.
Я шагала с ватой как с олимпийским факелом, держа её перед собой на вытянутой руке, чтоб не обляпаться. Сладкого не хотелось. Но через некоторое время рука сама потянулась к розовому сахарному облачку, оторвала от него кусочек и засунула в рот. Ммм... Как вкусно! Я зажмурилась от удовольствия, но насладиться моментом не успела, потому что сразу в кого-то врезалась.
— Простите!
Я открыла глаза, но вместо живого человека увидела перед собой манекен. Губы растянулись в улыбке. Смешно получилось. И как я его не заметила? Уж больно фильдеперсовый у него был прикид. Несмотря на жару, на манекене была надета меховая шапка-ушанка, а на шее висел красный шарф крупной вязки. Образ дополняли солнечные очки с жёлтой оправой в форме звёзд и салатовые, цвета "вырви глаз", шорты. В одной руке манекен держал метлу из прутьев, на другой висела маска для плавания. Вместо обычной трубки к маске скотчем была примотана курительная.
Прямо за манекеном на торце большого стеллажа висели соединенные белой резинкой варежки. На каждой варежке алым огнем горела вышивка "Ежовая". Стеллаж занимал почти всю стену и был заполнен всякой всячиной. На одной из полок прямо по центру стояла большая клетка для птиц. В клетке лежал объемный пакет, похожий на упаковку кошачьего корма. Да и название у него было подходящее — "Птичку жалко". Я улыбнулась, вспомнив кадры из Шурика, и заметила рядом с клеткой невзрачную жестяную банку с надписью "Пепел". А под ней мелкими буквами было написано: "Для посыпания головы". Ого! Это что? Я взяла банку в надежде прочитать инструкцию к содержимому, но задела рукой коробку, лежащую рядом. Коробка с громким шумом упала на пол. Я быстро подняла ее и поставила на место, как будто ничего не случилось. Оглянулась. В палатке по-прежнему никого не было, и я продолжила разглядывать необычные товары.
На коробке с надписью "Свистки" был нарисован жирный зеленый рак. Прямо перед ней стоял большой пузырек из темно-коричневого стекла. Надпись на этикетке гласила: "Мышкины слезки. Применять строго по инструкции!" Два пузырька изумрудного цвета рядом стояли как братья-близнецы. Однако, надписи на них были разные: на одном "Правда. Горькая", а на другом "Ложь. Сладкая".
Всю нижнюю полку стеллажа заняла длинная серая пластина, похожая на инфракрасный обогреватель. Рядом с единственной кнопкой, расположенной на нем, было написано "Обогрев души, ВКЛ".
В стеллаж упирался небольшой, но широкий прилавок, совершенно пустой. Вдруг на него запрыгнул кот медно-рыжего цвета с большими зелеными глазищами. Я протянула руку, чтобы его погладить, кот замурлыкал и подсунул под нее свою мохнатую голову. Он был явно домашний — чистый и в ошейнике. На ошейнике висел медальон.
— Ну-ка, сейчас узнаем, как тебя зовут, — сказала я коту. — Ёшкин. Ну конечно! И как я сразу не догадалась!
Я улыбнулась и вдруг заметила, что из-за прилавка за мной наблюдает тот веселый старичок, который угостил меня ватой.
— Здасте... Эээ...
От неожиданности я растерялась и не зная, что сказать, ляпнула первое, что пришло в голову:
— Спасибо за вату.
Старичок хихикнул и исчез за тюлевой занавеской, скрывающей глубины палатки. Оттуда послышался шум. Что-то брякнуло. Что-то дзынькнуло. Кот издав любопытное "мурк" спрыгнул на пол и убежал в направлении шума. Внезапно из-за прилавка вылетела небольшая коробка. Я инстинктивно протянула руки вперед и поймала ее.
Коробка была увесистая, пыльная, надписи съедены временем — не разобрать. Я смахнула с неё пыль и заглянула внутрь. Там на деревянных опилках лежала стеклянная банка-цилиндр, завинченная крышкой. Совсем обычная. Но почему она такая тяжёлая?
— Это банка пустых обещаний, — услышала я скрипучий голос. Седой старичок сидел на прилавке прямо напротив меня.
— Если ты чувствуешь её тяжесть, значит выполнила не все обещания, которые давала себе, — весело сказал он.
Я молчала, задумчиво глядя на банку. Неужели я не выполнила СТОЛЬКО обещаний?
— Но вообще, я искал другое. Сейчас! — старичок выхватил у меня коробку и снова скрылся за тюлем.
Я стояла, как статуя, ошарашенная происходящим, и вдруг мне показалось, что кто-то за мной наблюдает. По спине пробежал холодок. Я осторожно повернулась и увидела маски, очень похожие на человеческие лица. Так много масок, что стену за ними было практически не видно. Они, как смайлики, изображали разные эмоции. Я подошла к ним поближе, и уже хотела было примерить одну, как услышала радостный голос:
— Вот она, родимая! — старичок вынес очередную коробку, очень похожую на предыдущую. Надписи на ней тоже были нечитабельны. Я взяла её в руки. Коробка была такая лёгкая, как будто пустая. Внутри на папиросной бумаге лежала маленькая стеклянная баночка в форме армуды.
— А в этой что? Невесомость? — спросила я.
Старичок опять засмеялся. Он вообще хохотал по поводу и без.
— Нет, — он достал армуду, и та чудесным образом поместилась у него на ладони. — Это... лёгкость бытия.
Я не отрываясь смотрела на изящный пузырёк, и мне вдруг нестерпимо захотелось взять его с собой.
— А-а... Сколько она стоит? — спросила я, пытаясь оценить, хватит ли мне денег на это чудо.
Старичок добродушно улыбнулся.
— Она бесценна!
Он взял мою руку и положил армуду мне на ладонь.
— Каждый раз, когда почувствуешь себя тяжело, подержи её в руках, и тебе станет легче.
Старичок посмотрел мне в глаза. Взгляд его словно проникал в душу, но при этом был очень добрым и успокаивающим. Ноги стали ватными. Я почувствовала слабость во всем теле, подумала, что сейчас упаду в обморок, и зажмурилась. Старичок снова захохотал. Этот смех становился все громче и интенсивнее, пока не зазвенел в ушах, а потом вдруг стих.
— Дэвушка? Дэ-вуш-ка? — услышала я настойчивый голос с восточным акцентом и открыла глаза. Вместо чудесной лавки передо мной был обычный прилавок с фруктами.
— А?..
— Яблоки брать будэте? Сладкий! — кареглазый продавец с чёрными усами протягивал мне яблоко.
— Не-е-ет... — медленно протянула я, и почувствовав в руке армуду, засмеялась.