Когда моя бабушка-животновод, делала новую запись в своем ежедневнике, там вся суть сводилась к тому, насколько ее случай сам по себе интересен и необычен, поэтому для любого мало-мальски соображающего геронтолога случай ее личного долголетия сущий клад и находка, поэтому любой ученый за это непременно ухватится, включив в свою очередную работу. Но для нее самой казалось чудом срок ее жизни годов так примерно уже с 80, а в сущности и того много раньше, если как-то исхитриться и суметь прочесть ее записи, которые и тогда уже начинались еще довольно прямо, но конец каждой строки непременно загибался кверху или книзу листа. И в этих своих воспоминаниях общим всегда было только одно. Как же она невероятно интересна нашей науке.
Так мне сегодня во сне показали абсолютно другое. И тема тоже другая совсем. Это не пришел почему-то на репетицию очередного сочинения митрополита Илариона назначенный на программу дирижер. И тут я, из гущи народа громко призываю срочно призвать дирижера, которого я лично знаю, поэтому вполне могу за него поручиться в итоге. Он музыки пока не знает, конечно (она ведь только что и написана автором), но точно успеет вложить в себя эту нетленку к премьере.
И ведь Цинман начинает работать с оркестром и хором. Дальше - премьера. Зал почему-то совсем не ММДМ. Больше похож на кинотеатр "Баррикады" или просто оперный театр Станиславского и Немировича-Данченко. Синие кресла, и сцена что-то совсем небольшая. Но исполнителям места все же хватает. Дальше Цинман всем действием управляет. И у него все отлично выходит. Вначале он еще явно волнуется, поэтому гривой волос сильно трясет, подражая и Бетховену, и Паганини сразу. Потом волнение явно спадает. И в тихих кусках дирижер даже садится на стул, и управляет оркестром с него. Хор поет непрерывно, поскольку им много написано нот для распевов. Но Цинман успешно справляется с этой нагрузкой внезапной.