2001 год
Ольга Шевелева
Владимир Дмитриевич резко остановил машину: «Вот они гуляют, видите?» И действительно, пара рыжих пятнистых оленей бродила метрах в 30 от дороги. Шум машины не произвёл на них никакого впечатления. Когда я выпрыгнула из машины и пошла к ним, одновременно приводя в готовность видеокамеру, они не испугались и продолжали неспешно ощипывать листики, изящно изгибая стройные шейки и поглядывая на меня влажными коричневыми глазами: «Чего ты от нас хочешь?» Во мне же боролось два взаимоисключающих желания: смотреть подольше и подойти поближе, ведь я впервые жизни видела так близко на свободе этих очаровательных животных, так близко, таких доверчивых… Желание подойти пересилило, и, бормоча про себя что-то вроде «Милые оленчики мои, наконец-то я вас увидела!» – я приближалась до тех пор, пока расстояние не сократилось до 10 метров. После этого олени повернулись и пошли прочь – не побежали, а пошли, продолжая пощипывать листья со встречных кустов.
«Я вас сейчас отвезу ещё в одно место, если повезет, зубров увидим, - пообещал Владимир Дмитриевич, - хотя рановато, они ближе к вечеру из лесу выходят». Но зубров, надо сказать, мы не увидели, а вообще-то они часто выходят на поля. Даже три зубрицы, у которых появились этой весной телята, уже покинули свои тайные лесные убежища и присоединились к общему стаду.
Два дня, проведенных мною в национальном парке Орловское полесье, были полны радости и удивления. Я увидела столько, что пытаться рассказать об этом в рамках одной статьи – почти безнадёжное дело. Я не знаю, есть ли где-нибудь ещё подобное место, но попробую объяснить, чем же оно такое особенное. Так вот, больше всего здесь поражает смешение всего и вся: масса посетителей (в парке практически свободный режим посещения) - и непуганные дикие животные, которые ведут себя так, словно их ни разу в жизни никто не обидел; древний, овеянный легендами Святой колодец - и обязательный «токинг-вокинг» в руках у каждого работника парка; перекалённая жарким июльским солнцем сосновая «грива», где поздняя земляника дошла до состояния сухофруктов, и рядом – камнем добросить – настоящее, совершенно полноценное болото с подобающей ему экосистемой, включая уток и цапель.
Впрочем, последнее – признак профессионализма тех, кто выбирал место для организации национального парка. Один из критериев, которому (желательно) должна отвечать будущая особо охраняемая территория – это разнообразие форм рельефа, которое автоматически обеспечивает существование бок о бок самых разных экосистем и, соответственно, максимальное биоразнообразие. Орловское Полесье вполне отвечает этому требованию: ведь оно лежит на стыке двух природных зон. Если вы посмотрите на подробную физическую карту бывшего Союза, то увидите, что леса, характерные для северной половины его европейской территории, южнее вдаются в лесостепь широкой косой полосой, следуя по левобережью Десны, и тянутся вплоть до Украины в направлении Шостки и Новгорода Северского. Это и есть Полесье. Причем на широте Орловской области восточный край этого «заблудившегося» лесного массива как ножом срезан: дальше – степь. Если провести перпендикуляр к этому краю, то следующим лесным массивом, который вам встретится, будет Усманский бор под Воронежем – до него поболее трёхсот километров.
Здесь, на стыке леса и степи, в былые времена существовали бок о бок великан северных лесов - лось и дрофа – степная пернатая великанша. И того, и другую уже вернули на эту землю. Но обо всем по порядку.
Национальный парк «Орловское полесье» был создан в январе 94 года. Ему ещё нет и восьми лет, а сколько сделано! Находятся злые голоса, которые говорят: тоже, парк – вотчина губернатора Строева. Взял да и объявил национальным парком место, где родился, и вбухивает туда деньги. Да, вбухивает. И правильно делает. Просто здесь двойное везение – повезло Егору Семёновичу, что родился он в невыразимо прекрасном уголке земли русской (маленькая деревенька Строево и теперь стоит, как стояла). Повезло и Орловщине, что сын её не оказался Иваном, родства не помнящим. И дай Бог каждому из нас хоть на десятую долю оставить по себе такую же память. Егор Семёнович не вечен, как и все мы. А парк будет жить. Это понимают жители окрестных населённых пунктов. И когда (хотя и не часто) губернатор с высокими гостями проезжает к парадной резиденции, расположенной в парке (но отнюдь не бросающейся в глаза), люди по-доброму провожают глазами машину: «Егор Семёныч поехал…»
Территория парка занимает 2 района области, Хотынецкий и Знаменский, и составляет более 84 тысяч га. Собственно лесных массивов на текущий момент около 37 тыс. га, и это количество постоянно растёт за счёт высадки леса на землях, наименее ценных в сельскохозяйственном отношении. На территории парка довольно много деревень, достаточно и пахотных земель. А зачем в национальном парке пахотные земли? А затем, что множество полей, засеянных овсом, картошкой, топинамбуром и другими культурами, по осени люди не убирают. А «убирают» их кабаны, олени, зубры. И поэтому в Орловском Полесье сытно и счастливо живёт такое множество животных, которое прокормить естественным образом эта земля не могла бы. По результатам зимнего учёта 2001 года в Орловском Полесье обитают около 60 зубров, под сотню лосей, почти полста благородных оленей и восемьдесят пятнистых, под 300 кабанов и за 300 косуль, зайцев тысячи две, есть и рыси, и волки.
Помимо вышеописанных полей, на кормление зверей уходит за год 250 тонн зернофуража, тонн по 40 тонн капусты, морковки и кормовой свёклы. Для заповедника, понятно, такие приёмы, а главное, объёмы искусственной подкормки недопустимы. Но ведь здесь и не заповедник. Здесь – Эдемский сад. «Здесь зверь человека не боится, - поясняет заместитель директора национального парка Кощеев Юрий Алексеевич, - он видит в человеке не врага, а кормильца». Был случай, что молодой зубр пришёл на двор к одной старушке да и поселился в закуте. Пришлось работникам парка его оттуда выдворять. А бывают и печальные случаи. Зверь, он ведь не различает, какие поля для него человек посеял, а какие для себя. Пришли к одному селянину на огород по осени зубры и стали кормиться, как привыкли. Тот сел на коня и попытался их прогнать, да только зубр – зверь опасный. Дал рогом, и смерть коню. Хорошо хоть не хозяину…
Потравы случаются частенько. Во время нашей экскурсии я подслушала краткий диалог работницы парка и её начальника
- Токинг-вокинг сломался, а без него, как без рук.
- Починим.
- Насчет кабанов проверили – действительно, поели свёклу у него…
- Много?
- Всю.
- Да-а… ну ладно, как-нибудь компенсируем.
Ну, любят кабаны корнеплоды копать, что тут поделаешь. А пятнистые олени – те любят лазать в загон свинарника и там кормиться. А вот передо мной «рассказ в картинках». Трое ветвисторогих благородных оленей вышли из лесу и держат путь на огороды. Вот перелезли через изгородь – точь в точь деревенские мальчишки, решившие пошалить на чужом огороде, где, как известно, всегда огурцы слаще. Вот кормятся. Вот заметили фотографа – паника! Стыдно: благородные, а по чужим огородам шарят… Великолепные прыжки через изгородь – один…второй…третий… И вот олени уже подходят к лесу – идут спокойно, с достоинством, думают, что никто их не видит.
Фотохронику парка вообще стоит посмотреть, чтобы не воспринимать как данность дома, дороги, обустроенные родники и прочее. Раньше здесь был посёлок торфоразработчиков. Потом его бросили, и он тихо разрушался, да и в деревнях окрестных жизнь ключом не била, мягко говоря. Парк вдохнул новую жизнь во всё. Фотографии впечатляют. Они размещены парами: вот здание жилого дома, до и после. А вот контора – до и после. А вот то место, где теперь парадный въезд в парк. А вот кафе… а вот медпункт… и так далее.
Гордость парка – зубры. Кстати сказать, Владимир Дмитриевич Казьмин, зам.директора по науке, кандидат биологических наук, покинул Воронежский биосферный заповедник и стал единственным пока работником научного отдела Орловского Полесья именно ради зубров. Это уникальные животные, почти целиком истреблённые человеком в 20-х годах 20 века (был момент, когда во всем мире их оставалось 12 особей) и человеком же воссозданные вновь - сейчас их в мире более 3000. Но беда в том, что в питомниках зубры утрачивают свойства диких животных. Для полноценного существования они должны жить в природе. Именно такую задачу – создание вольной популяции зубров – поставил перед собой парк и успешно выполняет её.
Есть ещё более грандиозные планы. Когда-то в восточноевропейских степях носились табуны тарпанов – диких лошадей. Их истребили ещё в 16-м веке. Считалось, что это вид утрачен навсегда, однако, в глухих деревнях Польши и Белоруссии были обнаружены лошади, ведущие свой род от тарпанов и очень их напоминающие. При помощи новейших достижений генетики удалось восстановить «обратным ходом» первоначальные свойства предков. Такие лошади есть в Голландии. Парк уже имеет договорённость о передаче ему нескольких тарпанов, но дело задерживает ящур с вытекающим из него карантинным режимом. Новичков ждут роскошные вольеры для передержки площадью по 100 га.
Неужели такое множество животных – и нет браконьеров? Есть, есть, заверили меня. И рассказали о браконьерах. Этот рассказ напомнил мне, как один мой знакомый из Словакии на вопрос, есть ли у них мафия, совершенно серьёзно ответил: была, но на них подали в суд, и теперь проблема решена. Так вот орловские браконьеры – примерно такой же степени крутости. За всё время ни разу не убили ни лося, ни зубра. Случалось – кабана. Да и то больше «залётные» браконьеры-калужане..
Чем и как отличается калужский мужик от орловского – про то ещё Тургенев писал (его портрет, кстати, висит в кабинете директора парка вместе с портретами Ленина и Строева). «Они, калужане, - говорит директор парка Николай Гурьянович Солдатов, - всё, что можно уже у себя перестреляли, последнего воробья скоро прикончат!» Ему это не безразлично – ведь территория парка граничит с Брянской и Калужской областями. Брянская область организовала на стыке с Орловским Полесьем заказник. А вот Калужская область глуха к призывам создать у себя парк или заказник, который завершил бы формирование единого блока особо охраняемых территорий. «Это невозможно, - отвечает администрация, - народ просто восстанет, если лишить его возможности охотиться».
Но вернемся к Орловскому Полесью, совмещающему несовместимое, где между домами бродят наседки с цыплятами, а рядом нежатся на солнышке кошки и не проявляют никакой агрессии, а под эстакадой пилорамы живут четыре зайца. Рёв пилорамы их абсолютно не пугает. Не пугают и собаки, которые нет-нет да и появляются вблизи. Такое впечатление, что обе стороны – и зайцы, и собаки – знают: всякая охота запрещена.
Да что зайцы! А вы видели вблизи страуса? Его тело – как взбитая черная пена, такими пышными, воздушными, легкими перьями оно покрыто. Теперь понятно насчёт страусовых перьев, украшавших роковых женщин конца 19-го века… А глаза у страуса огромные, опушённые невероятно длинными, черными, красиво изогнутыми ресницами (где там девице, которая провозглашает в рекламе, что её взгляд такой выразительный…). Но разглядывать страуса следует с осторожностью. Незаурядная физическая сила плюс некоторая вздорность характера делают его сложным питомцем даже для Любови Михайловны Глебовой, которая уже все повадки его изучила. «Вот, видите, агрессирует – поясняет она, - это ему обидно, что те парочкой, а он один». Те – это серокрылая добродушная красавица красавица Анфиса и её счастливый избранник. Любовь Михайловна входит в вольер (очень большой, страусам есть где побегать) и кормит своих питомцев прямо из рук. Снимаю, стараясь держаться подальше от обделённого судьбой чёрного гиганта, который что-то подозрительно прицелился клювом в мою сторону…
- А как они будут тут жить зимой?
- А вот для них какой дворец строится, – указывают мои провожатые на почти готовый дом, похожий на коттедж нового русского, - там всем места хватит.
Это правильно замечено. Ведь страусов скоро станет больше: в инкубаторе уже лежат два громадных страусиных яйца, и в них незримо подрастают маленькие страусята. Вот вылупятся - Любовь Михайловна и о них позаботится. У неё в этом плане опыт редкий. Многим ли приходилось ухаживать за дрофятами-подростками?
Про дрофят – это отдельная история. Яйца дрофы привезли по весне из Саратовской области работники Орловского КПР. При этом отбор яиц не принёс никакого ущерба природе – брались только яйца из брошенных родителями кладок (такое, к сожалению, случается, когда дрофу-наседку потревожат при полевых работах). Набрали 12 яиц. Если штуки три вылупится, считайте, что повезло – говорили знающие люди. Как везли яйца, согревали в дороге, как пестовали их в инкубаторе, установленном непосредственно в комитете, как выкармливали, как ловили для них мелкую летучую живность серьёзные дяди и тёти - госчиновники, это словами не описать. Удалось получить, сохранить и передать в парк 9 птенцов. Когда я познакомилась с этими очаровательными малышами, им было около 2-х месяцев (разумеется, вылуплялись они не в один день). Ростом уже побольше курицы (а взрослая дрофа весит до пуда); окрас – красивые мелкие волны, то ли коричневые по бежевому, то ли наоборот. На крылышках –черные отметины. Пока непонятно, самцы или самочки, Любовь Михайловна опасается, что большинство окажется самцами. Это станет очевидно, когда у «мальчиков» начнут пробиваться усы. Не удивляйтесь, взрослые самцы дрофы – усатые.
.Что придает птенцам особенную прелесть – это нежные, немолчно звенящие голоса, словно несколько тихих крохотных колокольчиков. Любовь Михайловна предлагает питомцам подкрепиться – на выбор, как на праздничном столе, несколько салатов из фруктов, овощей, зелени. Пока мы наблюдаем за дрофятами, зам.начальника отдела информации Орловского КПР Александр Григорьевич Дудиков по старой памяти «косит» по траве огромным мягким сачком кузнечиков и прочую живность для малышей – без «мясного» им нельзя (кстати, говяжий фарш и рыбу дрофята получают обязательно).
А неподалеку причаливает к страусиному загону трактор, везущий бревна – это начинают строить загон для дрофят, ведь малышовский домик с маленьким двориком им уже тесен.
Это, пожалуй, вторая отличительная особенность парка - здесь всё в движении, жизнь бурлит. Два дня как привезли… десять дней, как родился… завтра заканчиваем… - самые обычные фразы. Акт творения и видоизменения происходит просто на глазах, как в индийской мифологии. Самым ярким примером этого стал ещё мокренький, не более двух часов назад родившийся оленёнок, которого мы увидели в огромном, на 60 гектаров, загоне пантового хозяйства. Мамка малыша испугалась нас и убежала со стадом (а стадо, кстати, в 300 голов). Маленький же ещё не успел разобраться, в каких родственных отношениях он находится с иными существами, и отнёсся к нам с полным доверием.
А сколько малышей-зверят увидели мы в зоопарке! Зоопарк богатый – больше сотни животных, в том числе очень редких. Здесь есть даже олень Давида, легендарный ми-лу китайских императоров (мне и в голову не приходило, что его можно когда-нибудь увидеть вживую). Впервые увидела и живого северного оленя – но это печальный опыт: подаренные зоопарку северные олени в нашем климате не прижились и почти все погибли (так вот почему их никогда не бывает даже в самых «крутых» зоопарках!). И ещё: вы обращали внимание, что лося – самого что ни на есть русского зверя – в наших (и не наших) зоопарках никогда не бывает, так же, как и глухаря? А разгадка такая. Лось употребляет в пищу 50 дикорастущих растений, и все они ему равно необходимы. Если лишить его привычной пищи и посадить на обыкновенное сено (что отлично переносится другими травоядными), то он хиреет и в конце концов погибает. Подобрать же ему необходимый рацион в необходимых пропорциях – это не в силах человеческих. И с глухарём точно такая же история.
В зоопарке Орловского Полесья лоси есть, но уже видно, что животные находятся не в лучшей форме. «Выпускать их надо, - вздыхает Владимир Дмитриевич, - выпускать! Не могут они в неволе…».
Зоопарк – удовольствие дорогое. Только корм для животных обходится 6 тысяч в день. А плата за входной билет символическая – 15 рублей. Но в Орловском Полесье считают, что он обязательно нужен. За последний год зоопарк принял 40 тысяч посетителей. Едут отовсюду: в Орле нет своего зоопарка, нет его и ни в одной соседней области, за исключением Липецкой. Так что вольерный зоопарк Орловского Полесья – подарок для орловских, брянских, калужских, курских детей и взрослых.
Есть в парке свой женьшенарий – хозяйство, где разводят не только легендарный корень, но и другие лекарственные растения. Есть люмбрикарий – хозяйство, где навоз и органические отходы перерабатываются калифорнийским червём. Полученное экологически чистое удобрение идеально для женьшеня, который не приемлет ни химии, ни стандартной органики.
Есть утиная ферма. Она имеет своё маточное стадо, но вообще-то ферма – это место, «открытое для посещения» диких уток. Их здесь кормят-поят, а отложенные утками яйца укладывают в инкубатор: выход птенцов при этом намного выше, чем в естественных условиях. Этой весной было выведено 600 утят. По осени подросшие птенцы улетят вместе со взрослыми птицами. Уток в парке много, что и неудивительно: ведь уютные водоёмчики Орловского Полесья имеют общую площадь зеркала воды более 2000 га.
Есть прудовое хозяйство, где когда-то выращивали товарную рыбу, а теперь решили превратить его в объект для спортивного рыболовства: в пруды запущено 17 видов рыбы, любой из которых – радость для рыболова.
Заложен дендропарк «21-й век», где крупные древесные породы высажены полосами, образующими в плане римскую цифру XXI. Правда, прочесть её в силу огромных размеров можно будет только с летательного аппарата – размер её 750 на 250 метров.
Есть родники, чистейшие, обустроенные каждый по-особому. Придумывали и воплощали в жизнь «проект» каждого родника студенты художественного факультета. Есть родник «Сова», где вырезаны из дерева совушки, есть «Михалыч» – деревянный мужичок у родника страсть как похож на одного местного дядьку; есть родник «Журавль», где «журавль» не такой, как на обычных деревенских колодцах, а вырезан и раскрашен в виде гигантской птицы- журавля. У многих родников – стол с лавочками, где-нибудь за кустиком обязательно ящик для мусора. Родники активно посещаются, но вокруг очень чисто. Почему? А потому, объясняют мне, что уборка по всем дорогам и площадкам частых посещений проводится дважды в неделю – в пятницу (для дорогих воскресных гостей-туристов) и в понедельник – после гостей, среди которых, увы, не все оказываются достаточно цивилизованы. В особо посещаемых местах уборка ежедневная.
Парк гостеприимен на редкость. Для того, чтобы приехать сюда с палаткой и пожить, например, на берегу первого большого пруда, который восстановлен силами национального парка (а когда-то здесь был (и опять будет) каскад из 4-х прудов) ничего не требуется. Никакого разрешения, никакой платы. Приезжай и живи, любуйся, наслаждайся чудесной орловской природой. Просьба одна – не пакости только, не вреди, не порти Дома, в котором тебя так радушно приняли. Когда будешь уезжать – увидишь у дороги: «Спасибо за посещение! Счастливого пути!»
Чего же не хватает ещё нашему Эдемскому саду? Ведь в настоящем Эдеме первые люди общались с Богом, и в этом был главный смысл существования и сада, и людей. Наверное, не случайно в и Орловском Полесье есть святое, издавна почитаемое место, без которого парк был бы, как тело без души, как храм без креста. Место это освящает собою парк и придает ему смысл и некой высшей духовности, и неразрывной связи с теми, кто жил до нас на этой земле. Зовётся оно – Святой колодец.
Есть здесь часовня, у которой по большим праздникам проходит церковная служба. Есть кровля над источником, перила, ограждающие водную гладь, настолько прозрачную, что воды и не видно – словно ничем не покрыт кипящий белый песок родников. Есть купальня-купель, где каждый может обдать себя из деревянного ведра святою водой, уносящей все недуги телесные и душевные. В будние дни здесь мало людей, и стоит удивительная тишина. И можно бесконечно глядеть на невещественно прозрачную, чистую воду и думать о главном – о том, о чём в городской суете, как правило, не думается.
Одно плохо – все деревья у Святого колодца увешаны тряпичными ленточками. Современный россиянин, потерявший веру предков и обретший взамен неё что-то маловразумительное, не очень-то отличает христианство от язычества, молитву от ворожбы, Бога от сатаны, Христа от Будды… С этой древнеязыческой азиатской дикостью – развешиванием лоскутков у святого места – оказалось очень трудно бороться. Увещевания священника на эту тему результата не дают. И самое неприятное то, что лоскутки эти – не пустая шалость. Деревья, на которых они особо густо навешаны, засыхают. То есть, заряд зла в лоскутках вполне реален. То есть, своей цели эти «паломники» достигают вполне: свою отрицательную энергетику при помощи лоскутков «сливают» – куда? в Святой колодец?! Очень на нас похоже, мы, россияне, в массе своей так же и в плане экологии действуем.
Но побывайте здесь на престольный праздник, на Казанскую, и поймёте – жива Россия, и всё она одолеет. Таким был этот «престол» и сто, и двести лет назад, только одежда на людях маленько поменялась.. Но об этом празднике нужно говорить отдельно, и я обязательно о нём расскажу.
А о парке что ещё добавить. Если услышите, что всё здесь так хорошо, потому что в деньгах купаются, не верьте. Зарплаты здесь не выше, чем в других заповедниках и парках – рублей 700 на всё - про всё, отсюда неизбежные проблемы с кадрами. Материальная база? Жаловаться грех, конечно, но у УАЗика, на котором мы рассекали глубокие лужи на ухабистых лесных дорогах, хронически не закрывалась правая задняя дверца, а при попытке отъехать от оленьего питомника у машины ни с того ни с сего намертво заклинило все четыре колеса, так и пришлось идти в деревню за трактором. Да и некоторые другие прорехи в материальном благосостоянии я заметила. Так что секрет успеха не только в материальной помощи областной администрации, хотя и она, конечно, дорогого стоит. А в чём секрет? В любви к родной природе, в порядочности, неравнодушии, труде людском…
В Евангелии на эту тему так сказано: плоть – ничто, только дух животворит.
(Материал из Интернет-сайта)