На поле Куликовом
4. «Опять с вековою тоскою…»
Опять с вековою тоскою
Пригнулись к земле ковыли.
Опять за туманной рекою
Ты кличешь меня издали;…
Умчались, пропали без вести
Степных кобылиц табуны,
Развязаны дикие страсти
Под игом ущербной луны.
И я с вековою тоскою,
Как волк под ущербной луной,
Не знаю, что делать с собою,
Куда мне лететь за тобой!
Я слушаю рокоты сечи
И трубные крики татар,
Я вижу над Русью далече
Широкий и тихий пожар.
Объятый тоскою могучей,
Я рыщу на белом коне…
Встречаются вольные тучи
Во мглистой ночной вышине.
Вздымаются светлые мысли
В растерзанном сердце моем,
И падают светлые мысли,
Сожженные темным огнем…
«Явись, мое дивное диво!
Быть светлым меня научи!»
Вздымается конская грива…
За ветром взывают мечи…
31 июля 1908
Совпадение лексики и реалий данного стихотворения цикла и первого настаивает на общности персонажа, описываемого ими. «Пригнулись к земле ковыли» – «Кобылица… мнет ковыль», «за туманной рекою» – «Река раскинулась», «Степных кобылиц табуны» – «Степная кобылица //;;Несется вскачь», «Развязаны дикие страсти // Под игом ущербной луны» – «Закат в крови! Из сердца кровь струится!», «И я с вековою тоскою» – «Наш путь…– в тоске безбрежной», «За ветром взывают мечи» – «И ханской сабли сталь…», «Я слушаю рокоты сечи» – «И вечный бой», «Явись, мое дивное диво!» – «О, Русь моя! Жена моя!».
Но первое стихотворение – это Мамай смотрит через реку на Русь и мечтает, что Русь, "жена моя!" опять вернется к нему. Точнее - он заставит её вернуться.. Во втором-третьем стихотворении мы имели описание того, как русские воины готовились встретить этого “жениха”. Третье заканчивается фразой: «…двинулась орда…».
В исходном стихотворении – битва практически закончилась. Мамай ещё мечтает, что «…за туманной рекою // Ты кличешь меня издали;», но нет, кобылицы умчались, татары – кричат, а он остался один, как волк – без своей разбитой орды. Его «взывают мечи», но он, пригнувшись к гриве, “объятый тоскою могучей,” рыщет прочь на белом коне…
Из Примечаний к данному стихотворению в «Полном собрании сочинений и писем в двадцати томах» А.А. Блока:
«
– «Умчались, пропали без вести // Степных кобылиц табуны ...» – Текст, возможно, связан со "Словом о житии и о преставлении Великого князя Дмитрия Ивановича": "... а нечестивый Мамай БЕЗ ВЕСТИ погыбе" (Миллер О. Хрестоматия к опыту исторического обозрения русской словесности. СПб., 1862. Ч. 1. С. 182). См.: Левинтон Г.А., Смирнов И.П. Указ. соч. С. 93 .»
– «... Развязаны дикие страсти // Под игом ущербной луны.» – Мотив "диких страстей" подчеркнут консонансной рифмой (вести: страсти). [«Консонансная рифма – рифма с совпадением согласных звуков и неточным совпадением гласных. Консонансные рифмы следует рассматривать как диссонансные.» Википедия]
"Ущербная луна", по народно-поэтическим представлениям, – основание для тревожных предчувствий (см.: Евреинова Н.Н. Указ. соч. С. 169). Вероятно, в этих строках отразилось восприятие Блоком неблагополучия современной ему общественной жизни (см.: Громов П. А. Блок, его предшественники и современники. М.; Л., 1966. С. 343-344).
[
Боюсь, Мамаю в 1380-ом году было не «неблагополучия общественной жизни» России в начале 20-ого века.
Добавлю:
– «Под игом ущербной луны…» – слово “иго” для русского уха – это прежде всего – “татаро-монгольское иго”.
]
– «... Как волк под ущербной луной ...» – Образ связан со "Словом о полку Игореве", где с волком сравниваются воины и певец Боян: "серымъ вълкомъ по земли", "скачють акы серыи вълци въ поле", "вълци грозу въсрожать по яругамъ", и др .
[ «Слово…» в переводе Заболоцкого:
«
…5.
Витязи исправные:
Родились под трубами,
Росли под шеломами,
Выросли, как воины,
С конца копья вскормлены.
Все пути им ведомы,
Все яруги знаемы,
Луки их натянуты,
Колчаны отворены,
Сабли их наточены,
Шеломы позолочены.
Сами скачут по полю волками
И, всегда готовые к борьбе,
Добывают острыми мечами
Князю — славы, почестей — себе!»
…О Русская земля!
Ты уже за холмом.
«…А беда несётся вслед за ним:
Птицы, поднимаясь над дубами,
Реют с криком жалобным своим,
По оврагам волки завывают…»
…8
…А в степи, с ордой своею дикой
Серым волком рыская чуть свет,
Старый Гзак на Дон бежит великий,
И Кончак спешит ему вослед.
9
…И Всеслав, повиснув в синей мгле,
Выскочил из Белгорода зверем —
…И с Дудуток через лес-дубраву
До Немиги волком проскочил.
…И кладёт он жизнь на поле ратном,
Веет душу из кровавых тел.
Берега Немиги той проклятой
Почернели от кровавых трав —
Не добром засеял их оратай,
А костями русскими — Всеслав.
…15
…Тот Всеслав людей судом судил,
Города Всеслав князьям делил,
Сам всю ночь, как зверь, блуждал в тумане,
Вечер — в Киеве, до зорь — в Тмуторокани,
Словно волк, напав на верный путь,
Мог он Хорсу бег пересягнуть.
16
У Софии в Полоцке, бывало,
Позвонят к заутрене, а он
В Киеве, едва заря настала,
Колокольный слышит перезвон.
И хотя в его могучем теле
Обитала вещая душа,
Всё ж страданья князя одолели
И погиб он, местию дыша.
Так свершил он путь свой небывалый.
И сказал Боян ему тогда:
«Князь Всеслав! Ни мудрый, ни удалый
Не минуют божьего суда».
»
Контекст образа «волк» в «Слове…» – хищник. Которому не миновать божьего суда. Как “курянам”, вышедшим пограбить степи, так и Всеславу Гориславичу, принесшему смуту на Русь.
Соответственно, так и Мамаю, над которым “суд” свершился только что.
]
– «... Не знаю, что делать с собою ...» – Содержание строки проясняется связанными с ней словами Германа в "Песне Судьбы": "... я – здесь, как воин в засаде, не смею биться, не знаю, что делать, не должен, не настал мой час!" (СС-8(4) . С. 149).
[
Никакой “засады” – страстного нетепения вступить в битву, помочь, спасти своих в стихотворении, в данной главке, нет. Наоборот, Блоком отчетливо передано ощущение краха, безнадежности. И, что ему теперь – Мамаю, а не воину Боброка! – проигравшему всё, теперь делать и “куда бежать”?! – нечего и некуда. См. чуть выше: «"... а нечестивый Мамай без вести погыбе».
]
– «... Я слушаю рокоты сечи ...» – Слова рокот, рокотать в поэтической традиции XIX в. связываются со "Словом о полку Игореве"; слово рокотать зафиксировано только в этом памятнике ("славу рокотаху"). См.: Евгеньева А.П. Несколько замечаний к истории и употреблению в русском литературном языке слов "рокотать" и "трепетать" // Тр. Отдела древнерусской литературы. Л., 1969. Т. 24. С. 28 .
– «... Широкий и тихий пожар.» – Ср. образ тишины после боя в "Слове о житии и о преставлении Великого князя Дмитрия Ивановича": "... и бысть тишина в Русьской земле".
[
У меня эти слова больше ассоциируют со строкой из второго стихотворения «долго будет родина больна»: там «не первый воин, не последний» не верил, что этой битвой всё и кончится, а здесь прямой намек на: «спустя два года после Куликовской битвы золотоордынцы предприняли поход на Москву, сожгли город.» (Википедия)
]
– «...Я рыщу на белом коне ... // Втречаютсл вольные тучи // Во мглистой ночной вышине.» – Рыщу – слово, характерное для "Слова о полку Игореве"; ср. характеристику Бояна: "... рыщя въ тропу Трояню чресъ поля на горы".
Образ белого коня в иконописной традиции связан со св. Георгием Победоносцем (Егорием Храбрым), воином-великомучеником, драконоборцем; в контексте стихотворения он противостоит табунам степных кобылиц.
[
В первом стихотворении Мамай мечтал привести в покорность Русь – как объездить “степную кобылицу”, здесь – под ним покорный его воле “белый конь”. И в чём противостояние?
]
Строки вместе с тем соотносятся с образом всадника-мстителя в повести Гоголя "Страшная месть": "... кто середи ночи ( ... ) едет на огромном вороном коне? какой богатырь с нечеловечьим ростом скачет под горами, над озерами ( ... )"; "... остановился конь и всадник ( ... ) и тучи, спустясь, закрыли его". (Гоголь Н.В. Полн. собр. соч. Т. 1. С. 272). См.: Паперный В. Указ. соч. С. 64.
[
Какой здесь “мститель”? Потерявшийся, растерянный, не обращающий внимания на незаконченную ещё, ещё идущую вокруг него битву…
]
Ср. также образ заблудившегося ночного всадника в статье "Безвременье" (1906; СС-8(5). С. 75) и стих. "Белый конь чуть ступает усталой ногой ... " (1905; т. 2· наст. изд.). Возможно, строки включают и реминисценции из "Четвертой симфонии" Андрея Белого "Кубок метелей" (М., 1908), в которой многократно обыгрывается образ летящего в небе всадника на белом коне. См.: Левинтон Г.А., Смирнов И.П. Указ. соч. С.94.
[
Когда не понят базовый образ – остается гадать… И притягивать ассоциации за уши. Где вот, здесь «образ летящего в небе всадника»?
]
– «Вздымаются светлые мысли...» – Ср. характеристику Бояна в "Слове о полку Игореве": "... аще кому хотяше песнь творити, то растекашется мыслiю по древу( ... )".
[
Не вижу вообще никакой связи.
]
– "Явись, мое дивное диво! – Образ, вероятно, включает различные реминисценции: литургическую (в Службе св. Софии Божественная Мудрость величается "дивным чюдом"; см.: Левинтон Г.А., Смирнов И.П. Указ. соч. С. 88-89), фольклорную (былинная формула: "чудо чудное, диво дивное"), восходящие к древнерусским литературным памятникам- "Слову о погибели земли Русской" (" ... земля Руськая! И многыми красотами удивлена еси ( ... ) польми дивными ( ... ) селы дивными"), "Слову о полку Игореве" и "Задонщине" (образ дива: "Дивъ кличеть вьрху древа"; "Кликнуло Диво в Руской земли" - ср. ст. 4 данного стихотворения: "Ты кличешь меня издали ... ").
[
«Моё дивное диво!» – это ещё одна параллель с первым стихотворением. Там он обращался «О, Русь моя! Жена моя...», здесь к тому же образу, к тому же адресату взывает: «Моё дивное диво!».
У героя стихотворений – Мамая! – не получилось силой взять её, сделать её своей “степной кобылицей”, он потерпел крах, проиграл битву и пытается что-то переосмыслить: «Быть светлым меня научи», но перед ним лишь «вздымается конская грива», и, как грива – “вздымаются” “светлые мысли”. Я уж не говорю, что “светлое” обычно не “вздымается”, потому что в этом глаголе слишком явственен хаос, (что ещё раз сразу подчеркивается кошмарной “рифмой”: «мысли – мысли»), но и “свет” удержаться перед ордынским темником не может: «…падают светлые мысли, //Сожженные темным огнем».
И остается с ним лишь то, с чем он на Куликово поле пришел.
Было:
«…ханской сабли сталь»
Осталось:
За ветром взывают мечи…
И в «Слове…» “див”, который “кличет” – противостоит русичам. (перевод Заболоцкого):
«Кличет Див над ним с вершины древа,
Кличет Див, как половец в дозоре,
За Сулу, на Сурож, на Поморье,
Корсуню и всей округе ханской,
И тебе, болван тмутороканский!
5
И бегут, заслышав о набеге,
Половцы..»
Но всё это ассоциации второго порядка малости. А первое, что вспоминается при словах “явись, мое дивное диво” – у меня, по крайней мере, – это слова Александра Пушкина:
« Творец
Тебя мне ниспослал, тебя, моя Мадонна,
Чистейшей прелести чистейший образец…»
У Пушкина – “Исполнились мои желания”, у Мамая – нет.
]