Да, сегодня, 27 ноября 2023 года, исполнилось ровно десять лет, как мне дали вторую жизнь. Первую мне дал врач, мастер на все руки, именно он, терапевт Алексей Михайлович Нечаев, единственный врач Херпучинской больницы, принимал роды у первородящей Александры Щербаковой. А второй жизнью я обязан врачу-хирургу, профессору из НИИ кардиологии имени Мешалкина Александру Михайловичу Чернявскому. Как мне сообщили два дня назад, ныне он возглавляет это уважаемое медицинское учреждение.
Десять лет уже довольно большой срок, согласитесь, уважаемые читатели. За этот срок можно многое сделать. Можно и подводить итоги. Помню, много лет назад в Хабаровске профессор Григорий Леонтьевич Александрович устроил 10-летний юбилей своей кафедры хирургии Хабаровского медицинского института. Меня пригласили на этот юбилей, куда были приглашены выходцы с этой кафедры, в том числе ставший профессором и ректором института Андрей Григорьевич Росляков. Я уже не помню цифр, сколько больных лечилось за десять лет в хирургической клинике, сколько произведено операций, сколько написано научных работ и сколько успешно защищено диссертаций. Но это было в большом количестве, уверяю вас. Хирургическая клиника в 11-й больнице была известна всему Дальнему Востоку. И вполне заслужено, что ныне это медицинское учреждение носит звание «имени профессора Г.Л.Александровича».
Но там отмечал юбилей целый коллектив – профессор, доцент, много ассистентов, аспирантов. А в моем случае я лишь один. Но, как было изречение и даже кинофильм - «И один в поле воин». Там речь шла о нашем разведчике в тылу врага, т.е. о войне. И в моем случае шла война, но не с врагом, а с немощным состоянием, в котором я оказался. И мне кажется, эту войну я выиграл. Но окончательно судить об этом можете вы, уважаемые читатели.
Недавно я написал заметку о писателе Борисе Полевом, авторе знаменитого романа «Повесть о настоящем человеке». И решил пересмотреть фильм, снятый по этому роману в первые послевоенные годы. У меня неплохая память, поэтому многие сцены из этого знаменитого фильма я запомнил на всю жизнь. Особенно мне запомнились два эпизода из этого фильма. Первый, когда комиссар, которого играл артист Охлопков, на каждое возражение Маресьева о том, что он не сможет повторить поступок потерявшего стопу летчика русской армии периода Первой мировой войны, который после этого снова стал летать, отвечал сомневающемуся: «Но ты же советский человек!» А второй эпизод, когда летчик Алексей Мересьев после ампутации обоих стоп тренировался на сделанных ему протезах, учился не только ходить, но и танцевать, и добился своего. Строгая комиссия признала его годным к летной работе, и он снова стал летать истребителем и сбивать самолеты фашистов.
Сейчас я уже в солидном возрасте, и просмотр таких фильмов вызывает у меня слезы на глазах. Это бывает у большинства стариков, и этих слез не стоит стыдиться. Сентиментальность в пожилом возрасте не является чем-то постыдным, это один из симптомов склероза.
Почему я об этом пишу, спросите, уважаемые читатели. Да просто недавно у меня состоялась переписка с моей землячкой, женщиной намного младше меня, которую я в прошлом если и видел, то только мельком, как и она меня. Знаю о ней лишь со слов других земляков и из прошлой с ней переписки. Она почти всю жизнь проработала в сбербанке, в том числе в постсоветское время. В эти годы сбербанк своих сотрудников не обижал, заработная плата в нем была намного больше, чем в большинстве бюджетных организаций, где всю жизнь работал я. Замужем не была, после выхода на пенсию уехала из Хабаровска в Краснодарский края, жила вначале в столице края, где купила квартиру, а последние пару лет живет в Анапе.
Контакты мы с ней поддерживали в «Одноклассниках», вначале несколько раз в месяц обменивались сообщениями. Последние пару лет она пропала в «Одноклассниках», хотя я видел её фотографии под другим акаунтом. А недавно вдруг получаю от неё письмо в тех же «Одноклассниках» с напоминанием о дне рождения у еще одной нашей землячки. Я ответил, что помню, и в ответ спросил, почему она исчезла с сайта и поменяла акаунт. Ответа я не получил, вместо этого она спросила о моем здоровье.
Все мои земляки на сайте «Одноклассники» в курсе, что я на инвалидности после сложной операции на сердце, что у меня культя сердца и синтетическая заплатка на нем. Что у меня протез правого тазобедренного сустава, а левый я не успел прооперировать до инфаркта миокарда. Что у меня сердечно-сосудистая и почечная недостаточности и я живу за счет ежедневного приема 8 жизненно-важных лекарственных средств. И уже 5 лет я передвигаюсь на костылях.
Ничего я это ей на стал говорить, лишь написал, что мне выходить на улицу в такую жару и особенно подниматься пешком на 4-й этаж дома-сталинки без лифта очень трудно. На что мне моя землячка заявила, что я нытик и таких, как я, полно. А через некоторое время добавила, что по слухам, которые она слышала от земляков, я, когда был большим начальником в здравоохранении края, не проявлял сочувствие к ним.
Я малость оторопел от таких слов. Она что, решила, что я хочу от неё сочувствия, рассказав о своих проблемах с выходами на улицу? Вот уж от кого, но от женщины, на которую обижалась даже её мать за бесчувственность (знаю со слов другой землячки, более близко знакомой с их семьей), я не собирался принимать. Но больше всего меня огорошило её мнение, основанное на чьих-то слухах, о моем равнодушном отношении к просьбам земляков. Поэтому последнее, что я написал ей, это просьбу привести примеры, кому из земляков я не помог, будучи большим начальником. Естественно, и на эту просьбу я ответа не получил.
Я знаю, что большинство авторов мемуаров стараются приукрасить свою жизнь, опустить неприятные факты из неё, если они и были. Есть и у меня мемуары, и там я постарался с полной откровенностью написать о себе, все, что со мной случилось в этой жизни. Честно написал, что у меня была судимость за наезд на человека со смертельным исходом. Судимость была условная и снята по УДО через полтора года. Да и вина моя была относительная, мужчина в состоянии тяжелого алкогольного опьянения переходил дорогу в неположенном месте в условиях темной ночи, не обращая внимание на движущийся транспорт. Я был ослеплен фарами встречного автомобиля и поздно заметил человека перед своим автомобилем. При этом ехал с разрешенной скоростью. И хотя в любой европейской стране судом в этом ДТП был бы признан виновным потерпевший, я признал свою вину, оплатил все расходы на погребение. И обо всем этом я написал честно в своих мемуарах. Думаю, многие бы просто упустили бы этот факт, ведь судимость снята и искать в суде дело о наезде никто не будет, тем более что прошло уже 20 лет.
Так что честно я описал и все, что связано с моим обширным инфарктом миокарда, после которого образовалась аневризма левого желудочка. Аневризмой называется по медицинской терминологии грыжа, какие бывают на камерах автомобиля. Те, кто имеет автомобиль, знают, что они часто лопаются, если на них не наложить заплатку. Вот такую синтетическую заплатку и наложили мне на левый желудочек, перед этим аневризма была иссечена. Операция была рискованная, около 10% больных умирают во время этой операции на открытом сердце. И хотя я знал, что операционная летальность высокая, согласился на операцию, так как хотел жить. А вот с аневризмами люди лишь в 10% доживают до 5 лет. К тому же у меня в полости сердца был тромб, который был удален во время операции. А с тромбом в сердце 100% летальность в течение года.
И хотя оперирующий хирург в НИИ имени Мешалкина, профессор А.М.Чернявский, сделал операцию блестяще, но мой уже порядком износившийся организм сам по себе стал давать сбои, с которым мне и врачам пришлось бороться. Я вместо обычных 2-х дней в реанимации пробыл 5 суток, и потом начал борьбу за жизнь уже в палате.
Мне надо было тренировать сердце, вернее, то, что он него осталось. А это могла быть только ходьба. Вначале я ходил по палате, потом по коридору, каждый раз увеличивая пройденную дистанцию на 10-15 шагов. Но сердце было слабым, появился выпот в правой плевральной полости как следствие сердечно-сосудистой недостаточности. Тогда я вспомнил о способе борьбы с венозной недостаточностью, предложенную академиком Микулиным. Он не медик, конструктор авиационных двигателей, очень логично мыслящий человек. Став, по его мнению, к 60 годам полной развалиной, он задумался о здоровье и придумал свою методику оздоровления, наблюдая за поведением животных. И благополучно прожил до 90 лет. Написал книгу о своей методике оздоровления, которую я прочитал в 80-е годы. Мне пришлось вспомнить советы этого академика, и упорно следовать им. И результат пришел очень быстро. Моя лечащая врач была удивлена, придя на работу в понедельник, что за выходные у меня в плевральной полости исчез выпот. Если бы она знала, что я делал для своего оздоровления в эти выходные дни, потому что очень хотел покинуть стены НИИ имени Мешалкина, где мне подарили вторую жизнь. Конечно, не так истязал себя, как Мересьев в фильме «Повесть о настоящем человеке», иначе мое сердце бы просто не выдержало.
А потом, уже после возвращения в поселок Молодежный под Тюменью, у меня случилось новое осложнение, которое далеко не сразу было правильно оценено врачами. Вначале мне в бывшем больнице водников, названной громко Западно-Сибирским медицинским центром, поставили диагноз правосторонней нижнедолевой пневмонии и стали её лечить. Все это происходило в первые дни после Нового года, когда в больнице лишь одни дежурные врачи, сменяющие один другого. Я не очень хороший клиницист, но отличить клинику воспаления легких от сердечно-сосудистой недостаточности могу. Я говорил об этом врачам, которые раз в день заходили в палату, где я лежал один. Но они не соглашались со мной, и тогда я понял, что должен сам бороться за свою жизнь. Я настоял на выписке из этой больницы, сын с родственником на его автомобиле перевезли в областную больницу, где меня спасли от инфаркта, и там я получил необходимое лечение. Затемнение в нижней доле правого легкого, которое расценили как пневмонию, оказалось инфарктом этой части легкого, и требовало совсем другого лечения. Почти неделю мне капали в небольших дозах нужный препарат, я был связан с капельницей, как новорожденный с пуповиной. Даже в туалет ходил вместе со стулом, на котором стоял дозатор, регулирующий число капель в минуту.
Когда меня выписали из больницы, я уже мог сам ходить относительно свободно, но не торопясь. И снова начались мои прогулки, теперь уже по поселку. Снова я постепенно увеличивал пройденную дистанцию, но уже не на 10-15 шагов, а на столько же метров. Операция с аппаратом искусственного кровообращения, при которой лишь голова и мозг получают достаточное снабжение, а остальные органы по остаточному признаку, привели к сбою работы всех внутренних органов. Вот и пришлось мне постепенно, по шажку восстанавливать нормальную работу всех систем организма. Нормализовать работу кишечника мне удалось только через полгода, до этого я принимал слабительные. Но вот работа почек, одна из которых у меня была после операции, так и не восстановились полностью, и теперь прием мочегонных для меня стал жизненно-важным на всю оставшуюся жизнь.
Но не только мочегонные относятся к жизненно-важным для меня препаратам. И все семь остальных, что я принимаю в течение дня, из этой категории. Вообще мне очень часто проходилось жить с болью. Приступы мочекаменной болезни, которые случались совершенно неожиданно, среди полного здоровья, меня преследовали 15 лет. Потом были приступы стенокардии. Что уж тут говорить, когда случился обширный инфаркт и было ощущение, что мне в грудь забили осиновый кол. А был еще случай, о котором я хочу написать чуть подробнее.
Это произошло в то время, когда я находился в реанимации после операции на сердце. Вдруг ночью возникло состояние, что я не мог вдохнуть полной грудью, и стало не хватать воздуха. Я сказал об этом медсестре, которая была в палате, та ходила к врачу доложить обо мне. Но никакой реакции не последовало. А такое состояние не проходило. Утром дежурные врачи поменялись, я снова о проблемах с дыханием сказал другому дежурному. Ноль реакции. А дышать становилось почти невозможно, нехватка воздуха ощущалась явственно. В конце концов второй доктор обратил внимание, что на мониторе, к которому я был подключен, идут данные, что в крови у меня маленькое содержание кислорода. Тогда забили тревогу. Привезли палатный рентгеновский аппарат, сделали снимок, который показал напряженные пневмоторакс.
Два слова, что это за состояние. По неизвестным причинам в плевральную полость попадает воздух, и он давит на легочную ткань, которая спадается. Давление воздуха увеличивается, он оттесняет в другую сторону средостение вместе с сердцем, и не дает нормально функционировать другому легкому. Потому я и ощущал нехватку воздуха.
Меня отвезли в перевязочную, вызвали врача-хирурга, который под местной анестезией вставил в плевральную полость дренажную трубку, наружный конец которой поместил в баночку с водой. И та забурлила от выходящего из плевральной полости воздуха, и я снова мог дышать полной грудью. А вот когда на меня в реанимации (!!!) долго не обращали внимание, мне захотелось вообще перестать дышать, может, тогда кто-то посмотрит на меня. Но я отогнал от себя предательские мысли.
А что такое глоток свежего воздуха, я хорошо помнил еще со времен службы на подводной лодке, причем довольно старой, послевоенной постройки, дизель-электрической, в которой многие современные системы еще не устанавливались. И во время похода на боевую службу лодка весь световой день находилась под водой, и лишь ночью всплывала, провентилировать отсеки и зарядить аккумуляторные батареи. И к моменту всплытия воздух в субмарине был спертый, ведь к недостатку кислорода в нем и избытку углекислого газа примешивались запахи солярки, немытого человеческого тела да и, что греха таить, газов из кишечника. И когда после всплытия по отсекам распространялся свежий морской воздух, это было ни с чем не сравнимое удовольствие. Примерно тоже самое я испытал, когда вздохнул полной грудью.
Вообще народная мудрость права, когда молвит, что спасение утопающих - дело рук самих утопающих. Там же, в реанимации, у меня произошел срыв сердечного ритма. Все же часть сердечной мышцы отрезали, подшивали синтетическую заплатку к оставшейся части и, видимо, нарушили проводящие пути сердца. Вот и произошел срыв ритма. Обычные лекарства не восстанавливали его. Вызвали заведующего реанимацией. И я дал ему совет. Зная, что мне в прошлой жизни при нарушениях ритма помогает препарат панангин (смесь магния и калия, которые воздействуют на сердечные сокращения и нормализуют ритм), я предложил ему сделать укол с этим препаратом. На что он ответил, что в сыворотке моей крови и так повышенное содержание магния, куда еще вводить. На что мне пришлось сказать, что у меня врожденная магниевая недостаточность, и, хотя в сыворотки магния много, но в клетках моего организма – мало. Сказал, что мне это разъяснила профессор Наталья Владимировна Воронина еще в Хабаровске, которая первая и поставила диагноз врожденного состояния. Мне сделали укол панангина, и ритм восстановился.
Сравнивать 25-летнего Мересьева с 66-летним Щербаковым нельзя. По крайней мере, по состоянию здоровья. Но вот приложенные им усилия, чтобы вернуться в строй, и мои, можно сравнивать. Только вот строй у нас разный. У него строй летчиков-истребителей, а у меня строй пенсионеров-инвалидов. У него задача сбивать самолеты противника, а вот какие задачи появились у меня, надо было думать.
Вначале я занялся составлением генеалогического древа, связывался с родственниками, и в конце концов мои усилия увенчались успехом. В нашем родословном древе больше 1100 человек, почти у 600 из них есть фотографии. Созданное в интернете на специальном сайте, генеалогическое древо доступно всем, кто в нем состоит. Надо лишь иметь адрес электронной почты.
Завершив эту работу, я снова задумался. К этому времени я уже переехал в Подмосковье и составил другую семью с женщиной, близкой мне по духу и не испугавшуюся взять под свою крышу пожилого мужчину с культей сердца. Еще перед отъездом в Новосибирск на операцию, я завершил написание своих мемуаров, считая, что могу и не вернуться. А мне хотелось оставить для потомков свое жизнеописание. Вот это описание я рассказал своей новой супруге. Она сочла его интересным не только для себя, но и для людей за пределами моих близких родственников. И к празднику 23 февраля сделала подарок - зарегистрировала меня в качестве автора на литературном сайте Проза.ру. Тогда была опубликована моя первая глава из мемуаров. Я не волновался, будет ли она кем-то прочитана или нет. Просто было приятно сознавать, что пишу не в стол. И какое же было мое удивление, что около полусотни читателей прочитали мой опус. Дальше – больше. Каждый день я публиковал очередную главу, и число читателей на моей странице увеличивалось.
Еще когда я не был зарегистрирован в Прозе.ру, у меня появились контакты с моими земляками, одним из которых был известный хабаровский поэт, член Союза писателей России, Александр Урванцев, а второй землячка, с которой мы учились в одной школе и которая хорошо знала моих родителей – Татьяна Чеботарь. Урванцев задумал издать к 150-летию родных поселков Херпучи и Оглонги книгу с воспоминаниями земляков. Он попросил написать мои воспоминания о моем отце, многолетнем директоре школ в обоих поселках – семилетки в Оглонгах и средней школы в Херпучах. Я их написал, и вначале послал Татьяне для просмотра. Та, в свою очередь, показала их своему знакомому, многолетнему редактору в издательстве. Именно он одобрил написанное мной и добавил, что у меня есть способности к написанию коротких рассказов. Об этом мне написала Таня и предложила попробовать писать такие рассказы. И я загорелся, так появились мои первые небольшие миниатюры и новеллы, сюжеты для которых я взял из своей интересной жизни.
И когда у меня появилась своя страничка в литературном сайте, наряду с публикацией очередных глав своих воспоминаний я опубликовал и эти миниатюры и новеллы. О том, что я стал автором на литературном сайте, я написал и Урванцеву, и Чеботарь, а от них стали узнавать другие наши земляки, и стали читать мои произведения. Они писали свое мнение о них в «Одноклассниках», а так как в странице в литературном сайте была и моя фотография, кто-то из земляков написал, что на ней я похож на Эрнеста Хемингуэя.
Я задумался. Мной было прочитано несколько произведений этого американского писателя, у которого особо понравилось «Старик и море». Чтобы оправдать свое внешнее сходство со знаменитым писателем, я решил написать рассказ «Старик и река». К этому времени я уже много прочитал историй, как осваивался Амур в нижнем его течении, мои предки – прадед и прабабка были в числе первых переселенцев и основателей большого села на высоком правом берегу Амура – Больше-Михайловское. Когда я работал над генеалогическим древом, мне прислали материалы об этих моих предках. Они и легки в основу моего первого рассказа. В нем появились реальные исторические персонажи – Геннадий Невельской, основатель города Николаевска-на-Амуре, будущий адмирал Макаров, выпускник Николаевского-на-Амуре мореходного училища. По мнению читателей, рассказ получился интересным и познавательным. Я изменил только название на «Царь-рыба». Есть рассказ по таким названием у Виктора Астафьева, но он не запатентовал такое название, поэтому я и счет возможным назвать своё произведение. Ведь в нем одним действующим лицом является калуга – самая большая в мире пресноводная рыба, поистине царь-рыба.
Когда число моих рассказов и читателей увеличилось до нескольких тысяч, мой родной дядя Володя, работавший в Санкт-Петербурге в НИИ технологии судостроения и судоремонта (увы, почти 2 года назад он покинул этот мир от ковида), предложил на базе типографии своего института напечатать мою «Повесть о настоящем Учителе», в которой я описал жизнь моего отца, которого Володя очень уважал. Я согласился, послал в типографию страницы своей повести, и через месяц уже держал напечатанную книгу в своих руках. Её я разослал некоторым родственникам и землякам, тем, кто учился у отца.
Одним из получателей книги стал мой виртуальный друг в «Одноклассниках», мой земляк из района имени Полины Осипенко, историк, доктор исторических наук, заведующий кафедрой Красноярского Университета, профессор Сергей Тихонович Гайдин. Он стал к этому времени моим постоянным читателем на литературном сайте. Мы познакомились с ним случайно, он захотел иметь книгу воспоминаний моего другого дяди, видного партийного и государственного деятеля советского периода Виктора Степановича Пастернака, тоже нашего земляка. Книгу ему я выслал.
Сергей Тихонович и предложил мне напечатать в издательстве своего Университета сборник с моими произведениями. Я не очень долго сопротивлялся, и вскоре в издательство ушли мои рассказы и другие работы о Дальнем Востоке, уроженцем которого я являюсь. Две небольших заметки были и моих земляков – Любы Хохловой и Саши Манякина. Так была издана вторая моя книга под названием «Возвращаясь к историкам».
Когда я узнал, что Александр Урванцев серьезно заболел и по этой причине оставил мысль о издании книги к 150-летию родных поселков, я, уже имея кое-какой опыт издания книги, решил взять инициативу на себя. Связался со многим своими земляками, попросил их написать свои воспоминания о жизни и людях в наших поселках. Пять материалов у меня к этому времени уже было. Во-первых глава, из книги моего дяди Виктора Степановича, где он рассказывает о жизни в Херпучах у своей старшей сестры, когда учился в 8 классе. Во-вторых, воспоминания о школе другого земляка, и тоже Виктора, только с другим отчеством и фамилией – Виктора Тимофеевича Глотова, рассказавшего о жизни в годы войны. В-третьих , мой материал о моем отце, тот самый, что я посылал Урванцеву. И, в четвертых, мой рассказ об истории Херпучинского прииска, самого крупного золотодобывающего предприятия в Хабаровском крае, написанном тоже по просьбе Урванцева. И, наконец, стихи самого Саши Урванцева о родных местах. Еще несколько человек поделились своими воспоминаниями, в том числе Татьяна Чеботарь и учительница Ангелина Шохина (Черкашенинова), которая сама закончила эту школу, и вернулась сюда учительницей, а потом стала директором школы, проучившись и проработав в этих стенах почти полвека. Так появился альманах «По волнам нашей памяти», название которому дала тоже наша землячка, Зоя Девятова. Книга тоже была издана в издательстве Красноярского Университета. Как и к первой моей книге, предисловие написал Сергей Тихонович Гайдин. На этот раз у книги был твердый переплет и много фотографий поселков разных лет. Обе книги разошлись по моим землякам. И если для этого мне пришлось в первый раз отправить почти полторы сотни бандеролей, то альманах помогли распространить земляки Галя Коршунова, Александр Манякин и Альбина Зиганшина. У дам пишу их девичьи фамилии, с какими запомнил их при жизни в поселках.
Теперь у потомков моих земляков есть книга, в которой они могут узнать о жизни своих предков за последние 50 лет существования наших поселков. Я получил больше сотни письменных и устных благодарностей за издание этого альманаха. И это я считаю самым важным в своей жизни. Тем более что мои две книги разошлись не только по моим землякам и их потомкам, но есть в поселковой и школьной библиотеках, в районной библиотеке района имени Полины Осипенко, а также в краевой научной библиотеке, которая в настоящее время носит другое название, но расположена там же – на углу Комсомольской площади и улицы Муравьева-Амурского в Хабаровске. На заставке фотография полки в этой библиотеке.
Потом из-под моего пера вышли еще две книги, которые стали интересны и моим землякам, и коллегам по работе и просто дальневосточникам. В них наряду с реальными историями из жизни моих земляков и некоторых организаций, в том числе родной для меня городской больницы № 11 города Хабаровска, миниатюры, новеллы и рассказы, написанные вашим покорным слугой. В них рассказывается об известных в Хабаровске и на Дальнем Востоке людях – Г.Л.Александровиче, В.С.Вернике, Е.Д.Бацуновой, Л.С.Шетенко, моих коллегах-врачах Л.В.Штука, Б.С.Дульмане. Народная пословица гласит – «Что написано пером, не вырубить топором». Так что память об этих людях останется на века, не умрет с уходом из жизни нашего поколения. И это я тоже ставлю себе в заслугу. Так что мне кажется, подаренные мне десять лет жизни я использовал с пользой. Вы согласны со мной, уважаемые читатели?
Вообще на литературном сайте у меня опубликовано свыше 5200 произведений на разные темы, по данным самого сайта, у меня свыше 136 тысяч читателей, и каждый день прочитывается свыше тысячи моих произведений, а суточный рекорд 5800 (13.11.2022) произведений, а с учетом, что каждый день прибавляется около 60-80 новых читателей, получается, что многие читают по несколько произведений, и кто-то из них мои постоянные читатели. И хотя это мне ничего не дает, кроме морального удовлетворения, все равно приятно.
А теперь, когда мне уже исполнилось 76 лет и сегодня я отмечаю 10-летний юбилей своего второго дня рождения, я рад, что не опустил руки после получения обширного инфаркта, рискнул пойти на операцию, исход которой был неясен, преодолел все осложнения и сейчас живу полноценной жизнью для состояния моего здоровья. Кому-то, как моей землячке, бросившей мне упрек (кстати, она одна из немногих, которые отказались иметь альманах, мол, пыль будет собирать, как она ответила мне на предложение иметь книгу), моя теперешняя жизнь кажется скучной и неинтересной, но вести другую я не то, что не хочу, я просто не могу. До сих пор каждый день у меня что-то болит. Я не могу стоять на двух ногах больше 3 минут, дальше надо сесть из-за сильных болей в пояснице. Их причина в том, что моя левая нога из-за разваливающегося тазобедренного сустава на 3 см короче правой, где стоит металлический протез. И когда я стою на двух ногах, позвоночник искривляется, отсюда и боли в пояснице. И передвигаюсь на костылях, испытывая боль во многих суставах рук и ног. Ведь подагра, которую мне поставили более 20 лет назад, никуда не делась. А пройдя десяток метров, вынужден останавливаться из-за одышки. Но я хожу и хожу, ведь движение – это жизнь.
На этом я заканчиваю свое очередное повествование о своей жизни. Спасибо, что прочитали.
Я человек прагматичный, никогда не загадывал слишком далеко и тем более не мечтал о чем-то несбыточном. Поэтому, когда мне сделали операцию и я более-менее восстановился, думал о том, чтобы дожить до 70 лет. Потом поставил цель дожить до 5-летнего юбилея второго дня рождения. Затем до 7-летнего юбилея (7 для меня хорошая цифра), потом до 75-летнего юбилея, далее до следующего дня рождения, и последний срок, до которого собирался дожить – до 10-летнего юбилея второго дня рождения. И коль я дожил, поставил следующую цель – 77-летний юбилей. У меня вообще по-другому считаются юбилеи, не как официально – 50, 75 и 100 лет. Я веду отсчет с 33 лет, затем 44, 55, 66, 77, 88 и 99 лет. Так что хочу дожить пока до 77 лет, а там как Бог решит…
Мне очень нравится песня «Уходим», которую написал шансонье Сергей Трофимов. И завершить свой рассказ я хочу словами из этой песни.
Вот и прожил я свой век на этом свете,
Жил по совести, и Бог тому судья.
Всё пронзительней закаты и рассветы,
И всё реже навещают сыновья.
Сыновья теперь от многого свободны,
Я, наверно, не учитель им уже.
Что-то главное утрачено сегодня
На каком-то неприметном мираже.
Припев:
И пускай сегодня прошлое не в моде,
Я скажу по-старомодному сейчас:
"Мы уходим, мы уходим, мы уходим.
Дай вам Бог пожить, ребята, лучше нас".
Наша Родина была скупа на милость,
Как издёрганная нищетою мать.
Сколько жизней, сколько судеб не сложилось,
Я, наверное, не смог бы сосчитать.
Но когда беда стояла у порога,
Мы обиды забывали в тот же миг.
Не случайно на иконах образ Бога -
Вечно терпящий и просветлённый лик.
Припев.
Мы, наверное, во многом ошибались
И во многом разобраться не смогли,
Но по совести и чести жить пытались
И для вас Отчизну берегли.
И пускай сегодня прошлое не в моде,
Я скажу по-старомодному сейчас:
"Мы уходим, мы уходим, мы уходим.
Дай вам Бог пожить, ребята, лучше нас!"