Коньячок цедит маркиз в ожидании актрис.
Все обсосаны конфетки – выбирает он нимфетку.
У неё прикид такой – хоть спляши, хоть запой.
Кто посмеет помешать и красотку отобрать?
В предвкушенье он мурлычет. Щурит глаз и пенис бычит.
Он отнюдь не пустозвон. Ждёт её аттракцион!
… И ещё множество Миров прошёл Дин. Ярких и весёлых – и угнетающе мрачных, исчезающих – и полных жизни.
Гидра помогла Дину залечить его раны после Огнедышащей Земли. И, тем не менее, путь по Гидре оказался самым, пожалуй, сложным. Волны перехлёстывали через берег и часто валили с ног, грозя смыть в кислотный океан. Его испарения обжигали дыхание, высушивали кожу и глаза. Время от времени путь перегораживали непроходимые болота – скопления зелёной накожной слизи. Непроизвольные сокращения мышц вызывали землетрясения и оползни. Сложнее всего было пересекать поля мха и лишайника, они были настолько пропитаны влагой, что угодить в них было всё равно, что угодить в глубокий сугроб. Но худшим испытанием стал ледяной холод и полное отсутствие возможности согреться чем бы то ни было. Оставалось одно – идти и идти, не останавливаясь.
Иногда Дину удавалось выбраться на конвейерную ленту «мигрирующих клеток». Клетки были агрессивны и смертельно ядовиты, но зато позволяли хоть немного сэкономить силы. А Дин к тому моменту был истощён настолько, что Гидра никак не могла ощутить его веса, и клетки игнорировали пришельца, не признавая в нём врага. Дин возносил благодарность Творцам Иномирья за то, что он с рождения оказался наделён такими недюжинными силами и способностью выживать, ибо питался он лишь жёстким, грубым и кислым мхом...
Впрочем, читать об этом безрадостном и однообразном передвижении не менее тоскливо и скучно, чем описывать его.
Через две недели Дин добрался до Города с кокетливым названием «Сердце Иномирца». Город оккупировал зрачок Гидры, а в самом центре зрачка возвышался Маяк для всех, терпящих бедствие, как на теле фантастического животного, так и за его пределами, а также – для всех бедолаг Иномирья, что имели несчастье однажды заглянуть «на огонёк» в эту несусветную провинцию. Впрочем, этот Маяк лишь только приветливо моргал в полумраке, но никого не в состоянии был спасти: всем известно, что спасение утопающих – дело рук самих несчастных попаданцев.
Периодически Гидра смигивала, пытаясь извергнуть соринку, коей являлся Город. Обрушивались с небес ливни. Текли вдоль улиц, по специальным желобам, ручьи, их тщательно собирали в бочки. Слёзы шли на изготовление лекарств, косметических и бытовых химических средств: от снадобий от полового бессилия до мыла и красителей, а ещё - на пиво, спирт и консерванты для заготовки впрок «мяса» – отделяющихся яйцеклеток и кусочков кожи Гидры. А плюс ко всему драгоценные слёзы шли на выделение горючего элемента: в сплаве с океаническими кислотами и с жировыми клетками, коих имелось в избытке, он давал отличное топливо и возможность существовать в ледяном сумраке.
И добыча мха, и добыча мяса и кожи, и добыча кислот была делом настолько же прибыльным, насколько опасным, и Охотники почитались выше других обитателей, а открытие каждого нового сезона Охоты превращалось в праздник.
А в районах сверхопасных для непосвящённых, ближе к лобной части, обособленно селились отщепенцы – те перерожденцы, которые желали сохранить старые обычаи и родовой строй и пытались составить конкуренцию горожанам – правда, безуспешно.
Дин взошёл на подвесной мост из толстой, прочной, гибкой кожи. Мост был сконструирован весьма искусно, выглядел впечатляюще и изящно. Его поверхность покрывали татуировки-рисунки из жизни обитателей. А под ним застыло удивительное море: стеклянистая полусфера нежнейшей голубизны с витиеватыми пастельными разводами - от бледно-лилового до лимонно-жёлтого, с редкими рубиновыми вкраплениями, светившимися из глубины подобно лазерным фонарикам. Сферу покрывал тонкий слой прозрачнейшей влаги, она порою слегка морщила, порою образовывала маленькие водовороты, но чаще была настолько гладка, что в ней можно было уловить своё отражение. Дин плёлся по мосту и, несмотря на усталость и измождение, искренне любовался красотой Глаза Гидры, и думал, что зрелище было бы ещё более великолепным и впечатляющим, если бы им любоваться с вершины Маяка – центральной и самой высокой точки Города…
… Дин не без сожаления миновал небольшое затемнённое кафе «У Прекрасного Моста» на окраине, которое устроило себе выходной, и заставил себя прошагать дальше. Прибытие Дина в единственный в Городе ресторан-варьете было встречено радостными возгласами и громкими рукоплесканиями. Его приветствовали все как один, словно он был лучом света, способным развеять непробудный мрак существования. И Дин, будто избалованный вниманием киноактёр, поднял руки в приветствии и одарил посетителей широкой, лучезарной улыбкой.
Впрочем, живущие в «Сердце Иномирца» никак не почитали себя обделёнными и несчастными. Напротив, они жили полной и бурной жизнью, дружно и благожелательно к новичкам. В ресторане, именуемом просто и со вкусом «У Маяка Жизни», собиралась пёстрая компания перерожденцев, попадавших сюда волей случая в разное время. Уродство притягивалось уродством, завязывались знакомства, создавались причудливые союзы, рождались невообразимые дети.
К Дину тут же подскочил метрдотель… нет, не подскочил. Трудно передать словами, как передвигался Сороконог, но плавности и мягкости его движений можно было позавидовать.
- Ах, ах, ах. Вы новичок? О, это излишний вопрос! Я вижу вас впервые, значит, вы недавно прибыли! По такому случаю следует бесплатное угощение. О, у нас редки подобные гости! Бьюсь об заклад – если человек попал сюда, то это не просто так, значит, человеку это очень нужно. Не смею утруждать расспросами, хотя мы все любопытны и падки на новости из Внешнего окружения - всё успеется, всё созреет. А пока я – в вашем распоряжении, всё, что пожелаете: комнату для временного проживания, пока не обзаведётесь постоянной, все удобства, тёплый душ. Оплатой послужат ваши рассказы – мы не дикари, информация ценится у нас превыше всего. Но… прежде - не откажите в милости, скажите, издалека ли вы? И что за путь проделали по Миру – ваша одежда истрёпана и прожжена кислотами, вы худы, бледны, исцарапаны… ах, ах, ах.
«Он не сомневается в том, что я задержусь тут надолго, вернее – навсегда», - подумал Дин и невесело улыбнулся кончиками губ. – «Случается, что от слишком доброжелательных и ласковых хозяев уйти сложнее, чем от враждебных и агрессивных».
- Благодарю вас, любезный. Одинокому путнику, претерпевшему столько мытарств, так необходимы и тёплый душ, и тёплая еда, и тёплый приём. Я тоже в своё время расспрошу вас о вашем Мире, о его жителях и обычаях. Сам же я прибыл издалека, с другого Края Иномирья, от самого Союзного Кольца, а на Гидре «приземлился» практически на самой оконечности.
- Ах, ах, ах! – снова заахал Сороконог. – Вы покинули оазис ради сомнительных приключений, или вас гнала судьба?
- Объедините обе причины.
- Ах, ах, ах! Редчайшее невезение – «приземлиться» здесь после Союза. Практически невозможно выжить. Вам крепко повезло – у вас справный организм. Из наших постоянных жителей редко кто выбирается за пределы Глаза, хотя парусники имеются практически у всех. Даже строительство моста шло со скрипом. Ох, простите, не смею отрывать от пищи – вот она и прибыла!
К столику оголодавшего Дина подплыл… подлетел… и вновь затруднительно было обозначить способ передвижения официанта, являвшего собой настоящего Шмеля в дивной полосатой «шубке», с отличными шелестящими крыльями, удобно лежащими на спине. Полуруки-полулапы уверенно и привычно обхватывали обширный поднос, на котором, в костяном блюде, возвышалась горка аппетитно пахнущего мяса, обильно политого розоватым соусом, а также – объёмистая бутыль с золотистым напитком и стопка коричневато-жёлтых лепёшек.
- Недурно, очень недурно! – удивился Дин. – И замечательно весело!
И впрямь, завсегдатаи ресторана и ели, и веселились с одинаковым аппетитом. Пили пиво, поедали мясо, танцевали, громко шутили, обнимались и целовались, не обращая внимания на соседей, менялись партнёрами. Некоторые подходили к Дину, представлялись, приветливо и ободряюще хлопали его по плечу руками или тем, что должно было ими быть, улыбались, обнажая ряды острых зубов или жёстких дёсен, подёргивая усиками-антеннами или рудиментами жвал, поздравляли с прибытием, желали приятного аппетита, предлагали свои услуги. От мелькания лиц и тел и обилия пищи у Дина слегка закружилась голова. Ещё немного – и он влюбится в это местечко.
- Прочь, дайте человеку насытиться! – зашипел Шмель и замахал крыльями, подобно вентилятору. Посетители немедленно рассеялись.
- Вот надоеды. Вы простите их, у нас редки новенькие вашего ранга.
На подиуме, овалом выдающемся в зал, появились танцовщицы. Стайка маленьких лысоголовых девушек совершенного сложения, гладеньких, точно целлулоидные куколки, в одних набедренных повязках и изукрашенных татуировками с макушки до пяток. Они танцевали слаженно и виртуозно. Длинные тонкие хвостики выделывали следом за ними сложнейшие движения, согласно вычерчивали в воздухе некий узор.
- А это кто? – полушёпотом поинтересовался Дин у Шмеля, взглядом указывая на важного тучного господина за соседним столиком в богатом кожаном костюме с инкрустациями, довольно причудливого покроя, вздыбившего крепкий, пушистый хвост. Господин держал изящной рукой высокий бокал с коричневатой жидкостью и не спускал жадных глаз с подиума. Вот господин выделил взглядом одну из девушек, кивнул и плотоядно облизнулся. Лакированные усы встопорщились, глаза прищурились, позолоченный хвост нетерпеливо дёрнулся.
- О, это маркиз Котомур! – округлив глаза, с благоговением произнёс Шмель. – Замечательный и знаменитый в прошлом детектив! С недавнего времени – мэр нашего великолепного города!
Заметив краем глаза внимание к своей персоне, Котомур неспешно повернул голову и приветливо улыбнулся Дину, кивнул ему: - Прелестное зрелище, не правда ли?
Надеюсь, мы с вами пообщаемся в скором времени, выясним все, так сказать, обстоятельства и обсудим грядущее. А пока – наслаждайтесь едой и замечательным обществом. Спешить некуда. – И маркиз Котомур, снова углубившийся в изучение прелестей маленьких танцовщиц, поднялся вместе с бокалом коньяка и медленно направился в сторону танцующих.
И Дин отдал должное угощению. Оно и впрямь было недурно. Мясо Гидры походило на мясо, пухлые лепёшки на муке из сушёных выделений и мха действительно напоминали лепёшки – нечто среднее между просяными и овсяными, ну, а острая приправа к блюдам была острой приправой. И пиво ничуть не отличалось от нормального пива. А ему, две недели питавшемуся холодными «полуфабрикатами», пища показалась прямо-таки райской.
Тем временем экспозиция на подиуме поменялась. Девушки убежали с кавалером за занавес, а им на смену вышла новая красотка. Она была не намного выше и крупнее. Она была изящна и легконога. Она была томна и грациозна, и полна достоинства и сознания собственной неотразимости, хотя её коготки не были позолочены, а губы и волосы не были выкрашены. Дину, не так давно покинувшему Мир собакоидов, не составило труда понять, откуда прибыла сия дива. Она прошлась колесом по подиуму, плавно взлетела в воздух, закружилась волчком. Зрелище и впрямь было прелестным. Вот остроухие музыканты отыграли бравурную мелодию, перешли на медленную и чувственную.
Дива небрежно прикурила у Лягушкоротого за ближним столиком, бросила томный взгляд в сторону новоприбывшего, и затем вспрыгнула на стол Дина. Покачивая бёдрами, прошлась по кругу. Отбила точёной ножкой сложную чечётку, сделала двойное сальто в воздухе, приземлилась на шпагат – короткая лёгкая юбочка разлетелась, взметнулись кружева, пышные золотистые волосы волной окутали маленькую грудь.
Посетители следили за новой танцовщицей с явным восхищением. Дин улыбнулся ей и зааплодировал. Она благосклонно кивнула чужаку и пощекотала его за ухом тонкими золотистыми пальчиками с длинными, опасно заострёнными и загнутыми чёрными ногтями, тщательно отполированными. Бутылка и бокалы с пивом не шелохнулись – настолько легки и виртуозны были её движения.
На этом танец закончился. Дива вновь сделала сальто высоко в воздухе, приземлилась на полу на полусогнутые ноги и убежала за занавес, рассылая по пути воздушные поцелуи.
- Нравится? – Зашептал Лягушкоротый, внезапно появляясь сбоку и изгибаясь дугой. – Только пожелайте – и я уступлю её вам. На время. После сочтёмся.
- Это входит в сервис? – осведомился Дин, наслаждаясь пивом.
- Скажем так, это моя личная услуга. По большой дружбе. Сообщите заблаговременно.
- Такая дружба дорогого стоит, - усмехнулся Дин. – Благодарствуйте. Я загодя сообщу о своём желании и своём выборе. Пока что мне необходимо восстановить утраченные силы. Выспаться в тепле и сухости. Принять душ и сменить нательное бельё.
- В таком случае, не буду назойливым. Вам повезло, что я здесь - позвольте вручить ключи от свободного номера. Третий этаж городской гостиницы, «Кожанистан», номер сразу за конторкой. Пользуйтесь, не теряйте времени даром. – Беспрерывно кланяясь и кивая, Лягушкоротый, припрыгивая, отправился по своим делам.
А Дива, тем временем успевшая переодеться в зеленоватый кожаный комбинезон, не спеша проскользнула между столиками и присела рядом с Дином.
- Моё имя – Левик, - представилась танцовщица из Доггерза, изящно встряхиваясь и позвякивая браслетами.
- Дин Ди, - представился Дин. – А этот, - Дин кивнул в сторону Лягушкоротого, - ваш покровитель?
- У меня нет покровителей, - небрежно отмахнулась Левик. – Я – сама по себе. Моё положение достаточно устойчивое, я умею постоять за себя. У меня острые когти и опасные зубы. А каким оружием самозащиты владеешь ты, чужестранец?
- Разве здесь необходимо оружие? – удивился Дин. – Окружающие так гостеприимны.
- Гостеприимство тоже может стать оружием. Особенно, в маленьком, замкнутом мирке, откуда трудно вырваться.
- Не сомневайся, я вырвусь. Как бы ни был замечателен ваш Мир, у меня принцип – нигде не задерживаться надолго. Дела, красавица!
- От вездесущего радушия хозяев Гидры нелегко уйти, – усмехнулась Левик. – Оно окутывает, подобно ядовитому, липкому облаку испарений Гидры. У тебя уже имеются ключи от номера, Дин Ди?
- Разумеется. Хозяин позаботился.
- Идём туда.
Дин удивился такой быстроте, но не стал перечить. Сороконог с Лягушкоротым проводили их внимательными взглядами, переглянулись и кивнули друг другу.
Они вышли во влажный туманный сумрак, и отправились вдоль берега, окаймлённого чахлыми хвойными деревцами неясного генезиса. Справа расстилалась мерцающая гладь, слева тянулись длинные двухэтажные дома на высоком фундаменте, из труб тянулись дымки, образуя над жилым кварталом пряную кисею – это горели слёзы Гидры, даря тепло и свет обитателям Города.
Редкие прохожие не обращали на них никакого внимания – уж чего только они не насмотрелись за свою жизнь на Гидре. Незнакомцем больше, незнакомцем меньше, какая разница? А человек это или перерожденец – в сумраке не понять.
Путь преграждала чёрная громада арки – она отделяла один район от другого. Сбоку чадил тусклый фонарь, рождая расплывчатый круг света. Под аркой царила непроглядная темень.
- Погоди, - остановила Левик. – Я разведаю. Стой в тени сосны. Не шевелись.
Она пошла вперёд, активно принюхиваясь, её ноздри хищно раздувались, уши ходили ходуном. Дин усмехнулся, выждал и пошёл следом, не таясь и не глуша шаг – ему было интереснее наблюдать за Левик, чем думать о какой-то неведомой опасности, которой он не ощущал.
В тот самый миг, когда Дин ступил в круг света перед аркой, готовясь пересечь его и полностью погрузиться во мрак, с крайнего деревца на его спину спрыгнул кто-то бесформенный и почти невесомый, но вооружённый цепкими, липкими лапами. Затем – ещё один присосался к руке, третий оседлал ногу. Дин ощутил, как присоски рвут ткань и впиваются в кожу. Он крутанулся, стряхивая нападающих. Кожа в местах их прикосновений горела огнём. Но существа больше не собирались нападать поодиночке. Они изменили тактику. Теперь они сливались воедино, образуя нечто вроде огромного осьминога, ощетинившегося щупальцами-присосками. И этот осьминог готовился к прыжку. А у Дина внезапно закружилась голова.
Левик успела уйти довольно далеко, но, обладая быстротой реакции и острым слухом, уловила ситуацию мгновенно. Следующего нападения на Дина не последовало, ибо теперь нападала Левик. Яростно рыча, она взлетела и бросилась на безмолвного врага. Дин ещё успел увидеть, как она грызла, кусала и рвала на куски извивающиеся щупальца, как они отлетали, продолжая корчиться в конвульсиях. И он понял, почему она не красила ногти и губы. А потом он потерял сознание.
Дин пришёл в себя на берегу моря-зрачка. Левик, встав на четвереньки, тщательно вылизывала его «ожоги» - Дин чувствовал, как её слюна проникает в кожу и нейтрализует впрыснутый яд.
- Трепансаны-отщепенцы. Конкуренты Котомура. Они хотели тебя украсть, - говорила Левик сквозь зубы. – Ублюдки! Теперь все кланы организуют за тобой настоящую охоту. Ну, теперь ты можешь встать и идти? Оставаться долго тут, без прикрытия, не слишком разумно.
Дин кивнул, поднялся, отряхиваясь, и они быстро, насколько могли, миновали арку.
Сразу же за аркой показалась срединная гостиница с яркой вывеской «Кожанистан». Она отличалась от жилых домов высотой – в ней было целых три этажа, она была обтянута ярко и безвкусно раскрашенной кожей.
Дин и Левик поднялись на третий этаж.
- Дай ключ, - потребовала Левик, протянув руку. Открыла дверь и вошла первая.
Номер оказался недурён. Широкое ложе, резная мебель из окостеневших тканей, приятного розовато-серого оттенка: шкаф, стол и пара кресел, несколько небольших светильников по стенам, обшитых кожаными панелями. Вид из окна на Маяк и стеклянное Море, переливающееся в вечерних огнях всеми цветами радуги. Но Левик занялась делом весьма странным: стала вынюхивать стены. Её чуткие ноздри ходили ходуном, волосы на шее вздыбились.
- Нашла! – наконец вскричала она шёпотом. Когтём поддела одну из панелей, выковыряла некий предмет и аккуратно водрузила панель на место.
- Подслушивающее устройство, – пояснила она с отвращением. – А ты, чужемирец, думал, что наше радушие так уж бескорыстно? Теперь – порядок. Ты можешь располагаться, незадачливый турист. Отдыхай.
- Ты уже уходишь?
- А на что ты рассчитывал?
- На дружескую беседу, - улыбнулся Дин. – Если тяжкий труд телохранителя не вымотал тебя…
- Хитрец! – но внимание Дина было ей приятно.
… Дверь скрипнула внезапно. Левик оскалилась и отпрыгнула в сторону. В щель двери просочилось несколько гибких теней с очертаниями мелких юрких зверьков, мохнатых и зубастых.
- Хыррр-тын-арр! – прорычала Левик яростно. Надо отдать ей должное: в качестве личного телохранителя она была великолепна! Снова Левик среагировала на опасность быстрее Дина: несколько молниеносных ударов руками и ногами – и разодранные зверьки упали, обливаясь желтоватой кровью. Затем она вызвала коридорного, чешуйчатку-хамелеона, которого от испуга бросало то в синий, то в алый цвет.
- Уберите трупы! – гневно приказала она. – Хозяин поплатится за то, что посмел позволить этим тварям сюда проникнуть!
- Это был… местный вариант тараканов? – осведомился Дин.
- Это были воспитанники Сороконога, - мрачно отозвалась Левик. – По-существу, паразиты. Грязные дела! Слушай меня, Дин. Теперь тебе ничто не угрожает, и Сороконог, и конкуренты присмиреют и до утра оставят тебя в покое.
- Как и ты? Я заскучаю!
Левик снова улыбнулась: - Скучать не придётся: не жди, что они отбросят попытки добыть тебя. Я организую охрану и вернусь к утру. А пока… Пока жди официального визита. Скоро тебя посетит Мэр Сердца. Подготовься – визит может показаться… не вполне обычным.
И Левик выскользнула за дверь.
Дин успел принять душ – вода пахла так же пряно-кисловато, как и Глаз Гидры, и прекрасно очищала безо всяких моющих средств. Приглушил свет. Сделал несколько медитативных упражнений. И только лёг в чистую, благоухающую постель, пытаясь расслабиться хотя бы на пару минут, чтобы восстановить тонус мышц и душевное равновесие без помощи сна, – как в дверь незамедлительно постучали. Дин даже не успел ответить «Войдите» - дверь сразу распахнулась с грохотом, и в номер торжественно вошёл сам Котомур. Он был в роскошном, расшитом кожаном костюме, бархатном берете и с позолочёнными коготками и усами.
Котомур прошипел через плечо невнятные ругательства – дверь осторожно закрылась, а в коридоре послышались приглушённые приказы и топот поспешно убегающих ног: это воцарились на пост телохранители достоуважаемого Мэра. Дин поспешно вскочил, одёргивая потрёпанную одежду, и Котомур милостиво кивнул ему: - Не вставайте так резко, друг мой. Даже можете снова лечь – понимаю, как вы устали с дороги, как опечалены диким приёмом. Приношу извинения за моих подданных.
Котомур так и сказал – «моих подданных». Он мнил себя даже не мэром – а не иначе, как Королём. Существовало во Временной Спирали время, когда Дин тоже мог сказать о леолльцах: «мои подданные»… Как далеко это было.
- Я принимаю извинения и не сержусь. В каждом Мире свои трудности, - Дин не думал ни ложиться, ни садиться. Он облокотился о подоконник – против света выражение его лица было неприметно. Но Котомур прекрасно улавливал все нюансы и в полной темноте. Единственное, что ему мешало – непомерно возросшее самомнение.
- Вот-вот, – подхватил Котомур, оглаживая свои бока и завивая подрагивающий пушистый хвост. Хвост на этот раз был рыжевато-полосатым. – Вы понимаете, как сложно держать в подчинении такой разномастный народец, у каждого свой норов и родовые привычки. Иногда приходится прижимать к ногтю. Да-с. – И он, вытянув руку, полюбовался перламутровыми когтями.
Дин молчал выжидающе, и Котомур, нервно дёрнувшись, продолжал: - Мне очень, да, очень недостаёт надёжного и умного помощника. Не просто умного – высокого ранга разумности. Вы понимаете, о чём я. Нет нужды ходить вокруг да около. Мы – не вырожденцы, отнюдь. У нас существуют прекрасные подкожные лаборатории и военные мастерские.
Котомур развалился в кресле, положив роскошный хвост на подлокотник.
- Того, кто сумеет влить свежую кровь в обитателей Сердца, кто сумеет обновить Мир генетически, оплодотворить… ммм… самок качественным семенем, изменив судьбу и поспособствовав прогрессу – того ждёт блестящее будущее, такое же блестящее, как и будущее Гидры. Ну, и всяческие блага, увеселения, ублажения. Он станет богоподобен. Близок Королю. К примеру, я могу подарить ему танцовщицу Левик.
- Это долгий процесс, - заметил Дин. – Он потребует не только всей жизни, но и всех жизненных сил. Не каждый выдержит, несмотря на ублажения.
- Не каждому и предлагается стать наместником Короля Гидры. Скажу больше – укреплённая Гидра сможет стать неким самоходным орудием, способным пробить брешь в обороне соседних Миров. Войску Короля останется лишь пройтись победным маршем, даже не затратив сил на завоевание! Какова перспектива, а?
Котомур выпрямился, лупя хвостом по спинке кресла, любуясь собой и произведённым эффектом.
«И у этого – имперские амбиции!» - подумал Дин, но смеяться ему больше не хотелось.
- Мои планы и устремления далеки от осёдлости. Боюсь, что не смогу дать немедленно однозначный ответ. Я – штатский лекарь, непоседа – но человек сугубо мирный. Войны не для меня. Мания величия – тоже.
- Надеюсь, вы поразмышляете на досуге – времени у вас отныне в достатке. Охраны тоже в достатке. До скорого свидания.
Котомур упомянул об охране с особенным нажимом, и Дин понял, что это фактически означает арест. Котомур встал, стряхнул с костюма несуществующие пылинки, взмахнул хвостом и пошёл к двери.
- Да, кстати, - обернулся он. – В наших силах взять то, что нам не хотят давать. И тогда я не позавидую строптивцу.
Его глаза, прежде прикрытые, сверкнули насмешливо. Котомур покинул номер не менее торжественно, чем вошёл в него. А Дин немедленно рухнул в кровать.
Дин не стал размышлять. Ему требовалось забыться во сне – и немедленно, иначе его рефлексы и скоростные реакции упадут до нуля. Охрана? Тем лучше, она позволит ему отдохнуть без вторжения местных «тараканов»…
А через час в номер ворвалась Левик, встрёпанная и встревоженная. Глаза её горели красными сигнальными огоньками – Бог знает, какими ещё «грязными делами» пришлось ей заниматься за пределами номера Дина.
- Можешь не говорить ничего, Дин. Я всё знаю. Но ты не купился на его грязные посулы! Тебе не нужен его грязный притон!
- Ты весьма поэтично обрисовала ситуацию. Но что они хотят от меня? Конкретно?
- Разве мэр не сообщил?
- Напротив, он был предельно откровенен. Я просто был утомлён и плохо соображал.
- Понимаю, ты меня испытываешь. Не доверяешь. Что ж, это твоё право. То же, что и от других новеньких, Дин: выход на новые спирали, кровь, яйцеклетки и образцы тканей для опытов, новую информацию. И вечное рабство. Ведь ты – человек.
- Ты волнуешься, Левик? В чём дело? Ты боишься за меня? Но я способен за себя постоять. Если я сказал «нет», значит – нет! Однозначно.
- Ах, Дин! Ты не понимаешь. Люди здесь всегда редкость, но ты – человек особый. Думаешь, Мэр упустит случай?
- Увы, уже не думаю.
- Тебя разменяют и используют генетический материал для экспериментов.
- Ты отлично осведомлена. Тебя пускают в мой номер. Ты – их орудие?
- Ты верно понял.
- Но почему же ты решила меня предостеречь? Почему спасала и продолжаешь спасать?
- Я вижу твою Силу. Ты не примитивный чужак. Ты вовсе не прост. Тебя ведёт по Мирам Провидение и Великий Творец.
- Ты говоришь, как Оракул.
- Увы, я всего лишь перерожденка. Но я веду свою родословную от тех доггерзов, кто помнит Хозяина.
Дин внезапно мягко улыбнулся, и его лицо озарилось – у Левик посветлело на душе.
- Я вижу - ты не просто перерожденка, ты удивительная и очаровательная женщина, - с благодарностью прошептал Дин. – Спасибо тебе. С таким личным телохранителем и душевным другом не страшны никакие передряги. Тебе можно доверять. Ты предана, как истинный доггерз. Ты могла бы стать моей спутницей в странствиях и попутно подыскать себе местожительство менее скудное и унылое.
- Правда? – Левик печально улыбнулась. – Спасибо. Я хотела бы уйти с тобою, Дин. Но я навсегда привязана к Гидре и её маленькому обществу. Мы зависим друг от друга. К тому же, город не так уж и скуден на события, время от времени появляются новички. И я ими «занимаюсь», опережая конкурентов и отщепенцев.
Левик вдруг напряглась, её острые уши встали.
- Они готовятся и скоро придут сюда. Они не стали долго ждать, они решили, что я уже усыпила тебя. Дин, тебе нужно уходить.
- А ты? Не хотелось бы оставлять после себя недобрую память, Левик. Я не обреку тебя на страдания и гонения?
- Пустяки. Я не рабыня. Я – свободный и самоценный житель Сердца. Я имею право поступать так, как захочу. И сейчас я намерена их отвлечь. Дин, у тебя всего десять минут. На вот, набрось мой плащ! На Маяке очень холодно.
И Левик сбросила с себя зеленоватый кожаный плащ.
- Спасибо за заботу. Так ты полагаешь, что я знаю, как улизнуть?
Левик засмеялась: - Не хитри со мною. Дверь на Маяке, Дин. Единственный выход. Под окном гостиницы небольшой причал. Там мои лодки – одна ярко-красная, другая - под цвет глаза. Выбери её. Пять минут – и ты на Маяке. Ну, иди же!
- Недолго же я пробыл в вашем благословенном Сердце. Не суждено мне вкусить его прелестей в полной мере. Равно как и отдохнуть от невзгод путешествия.
- Ты немного потерял, - презрительно бросила Левик, но в её голосе сквозила бесконечная грусть.
- Мне нечем отблагодарить тебя, но я не хочу запомниться чёрным равнодушием. Мой путь близок к завершению. Позволь мне подарить тебе часть своей энергии, Левик, когда-нибудь она даст тебе импульс к дальнейшему развитию, которого ты лишена здесь, а потом – зачать ребёнка, близкого к человеку.
Он помедлил, обнял Левик и поцеловал в мягкие, нежные губы. Мимолетное воспоминание о Даари на миг кольнуло болью утраты. Левик закрыла огромные глаза и вздохнула. Поцелуй наполнил её тело новой силой, память – новыми воспоминаниями, голову – жаждой знаний, сердце – целительной мудростью…
…Она с грустью наблюдала, как Дин вылезает в окно, а затем развернулась к двери в номер, выпустила когти и приготовилась встретить своих напарников.