Прости, красавица, но я другою околдован.
На муки горестные ею коронован,
На вечные скитанья обречён -
Искать судьбу, с которой обручён
по глупости…
Пока Дин терпеливо ждал своей очереди перед кабинкой, состязания начались. Глашатай с высокого постамента зачитывал из длинного списка, свёрнутого в рулон, причудливые имена и замысловатые регалии претендентов:
«Горный Орёл, владелец острых когтей и длинного клюва, против Шизописа, владельца летучих голландцев, первая пара! Летящий-Под-Облака из дома Стратосфера, владелец аэроплана, против Чесночного Магната Пападжора, владельца чесночных плантаций, вторая пара!..» - и так далее, в том же духе.
Горный Орёл, и впрямь, вышел в перчатках, усыпанных длинными загнутыми шипами и в шлеме, напоминающем птичью голову с клювом. Именно эта голова его и погубила – Шизопис ловко сумел подобраться сзади, ухватился за клюв, и Орёл, не успев содрать когтями его кожаный нагрудник, оказался на лопатках. Да, трубадуры, в самом деле, бились отнюдь не высоким слогом поэзии, а руками, ногами, дубинками и прочими запрещёнными в благородной борьбе предметами, и бились не на жизнь, а на смерть.
«Неужели сия дама того стоит?» - мимолётно усмехнулся Дин, натягивая мягкий кожаный комбинезон и шлем с маской – всё это почти напрочь скрыло и поменяло и его лицо, и фигуру. В этом облачении он мог оказаться как совершенным красавцем, так и совершенной образиной, но если дама шла на такой риск, значит, в этом была для неё особая прелесть.
- Аск, ты уверен, что Эльвира настолько хороша, что ради неё стоит рисковать телом и духом?
- А как жа? – удивился Аск.
Попутно Дин разглядывал претендентов в соседних кабинках. Они выглядели слишком гладкими и сытыми, а потому не слишком опасными. Однако Дин отметил для себя юношу, переодевавшегося рядом. Тот бросил на него мимолётный, но яростный взгляд. Юноша был хорошо сложён, крепок телом, белокур и голубоглаз.
- Патрик из дома Горных Эльфов, - шепнул Аск уважительно. – Главный претендент на энтом турнире!
Дин терпеливо дожидался схватки первого квалификационного тура. Наконец подошла его очередь, глашатай с тумбы выкрикнул: «Василий из дома Динь-Динь, владелец вершины Ля-ля, против Тяжеловеса Бумса, владельца транспортной мастерской!»
Толпа недоумённо зашумела, люди затолкались, пытаясь разглядеть новичка, сиятельная подалась вперёд. Дин, излучая спокойствие и жизнерадостность, спустился на арену. Тяжеловес был и взаправду тяжеловесен, он пытался подавить своей мощью и отчаянно размахивал тяжёлой дубиной, но Дин ускользал легко и очень скоро нанёс решающий удар сзади под коленки. Бумс рухнул, как подкошенный. Глашатай провозгласил победу новичка, и Дин ощутил, как под маской дама соизволила благосклонно улыбнуться.
Точно так же запросто он уложил на лопатки остальных претендентов – легко, изящно, непринуждённо и весьма милосердно, стараясь не причинять увечий и ран. Лишь один раз он вынужден был вместе с ловкостью и изобретательностью применить силу – против Летящего-Под-Облака, ибо тот обладал маленьким, хитро замаскированным гравитопом, и виртуозно спасался от нападений в воздухе, а на земле легко уклонялся. Если бы так продолжалось далее, их обоих бы просто обсмеяли и дисквалифицировали.
Наконец Дин рассердился, подпрыгнул, чтобы достать пугливого летуна над землёй, сшибся с ним – удар оказался так силён, что Летящий с грохотом шмякнулся оземь. «Сотрясение мозга обеспечено, с полётами придётся завязать», - мимоходом констатировал Дин. – «И поделом. Не умеешь драться – не берись». Толпа уже не скрывала восторга и бурно свистела и стучала колотушками, зато соперники просто-таки излучали бешенство и досаду.
Дин взмок в своём неудобном и уже изрядно драном «мешке», гордо именуемом доспехами. «После турнира я сброшу не менее двух килограммов вместе с потом», - подумал он. – «И кому это взбрело в голову - ладить из чудесного мирка 21 века такую дикую мешанину из убогих представлений о средневековье?»
Его последним противником стал тот самый белокурый Патрик. Он был по-настоящему хорош собой, он был чем-то похож на Дина – взбалмошный юноша, возжелавший обладать многоопытной дамой. Дину не хотелось выводить его из строя, но иначе не победишь: либо ты его, либо он тебя – Патрик оказался силён, напорист, хладнокровен и не в меру серьёзен. Дин вздохнул с сожалением: «Придётся потрудиться!»
Поединок долгое время не приносил явных преимуществ ни тому, ни другому. Оба успели несколько выдохнуться к концу турнира, а силами обладали практически равными. Дину пришлось пойти на сближение. Он схватился с Патриком вплотную, прижал к себе, пытаясь зацепить ногами его ноги, чтобы не дать оторваться, и сцепил руки с дубинкой на пояснице.
- Слушай, друг, у меня деловое предложение, - выдохнул Дин ему в лицо. Оба тяжело пыхтели, тщетно пытаясь стронуть друг друга с места.
- Трус, ты боишься меня! – с презрением и торжеством прошипел Патрик ему в ухо, безуспешно силясь оторваться.
- Нисколько. Просто мне позарез нужно проникнуть в Ночную Свежесть! Подсоби, друг, и я клянусь – не трону Эльвиру кончиком мизинца.
- Морской волк тебе друг! – страстно откликнулся Патрик, и лупанул Дина дубинкой по спине так, что искры полетели из глаз. Дин ловко вышиб ногой из его руки дубинку – Патрик взвыл, но Дин ещё крепче прижал его к себе. Они стояли, сплетясь, как два неистовых любовника. Патрик скалился, стараясь укусить Дина, и Дин сделал новую попытку прийти к консенсусу.
- Я не хочу причинять тебе ущерба, обещаю, Эльвира будет твоя. Мы вместе проникнем в дом. Ты подменишь меня на ложе. Согласен? Только дай мне уложить тебя на лопатки – я сделаю это нежненько!
Патрик взвыл от отчаяния, унижения и обиды. Дин сделал подножку, опрокинул его на камни, прижал плечи: - Готово, друг, теперь тебе ничего другого не остаётся, как согласиться!
Дин встал и, воздев руки, победителем прошёлся по арене. Вид его был плачевен. Дыры и порезы в комбинезоне открывали неприглядную картину: тело было отнюдь не похоже на нормальное человеческое тело: пыль перемешалась с потом и кровью из многочисленных ссадин, и трухой истёртой кожи одеяния, образовав бурые потёки. Затем глашатай подхватил его под руку и торжественным шагом повёл вверх, к ограде. Другой служитель нёс следом его одежду. Сиятельная Эльвира к этому моменту уже исчезла с веранды. Дин оглянулся: Патрик побитой собакой стоял на четвереньках в пыли, готовый выть и кусать камень. Дин подмигнул ему и помахал рукой.
Патрик недолго боролся с собой. Он перекувырнулся через голову, подскочил и ринулся вслед. Нагнал Дина почти у самых ворот: - Ты не обманывал? Ты сделаешь, как обещал? Если ты до неё дотронешься, я тебя убью!
Дин обнял его за плечи, и так они вошли в ворота.
- Так не положено, – пытался возражать привратник.
- Я победитель? Значит, диктую я, приятель. Патрик-Эльф мой самый лучший друг! Без него я – ни ногой! Устройте лучше нам обоим душ, да погорячее!
- Разумеется, не запущу же я вас грязными в дом! – проворчал проводник. – Только учтите, придётся мыться вдвоём в одной купальне – у меня указания лишь на одного претендента!
- Чудеса, оказывается, бюрократы имеются и в Мистикане! – Дин подмигнул Патрику, и тот соорудил в ответ кривую ухмылку.
Служитель-бюрократ «устроил» им горячую ванну в комфортабельной полукруглой комнате с видом на далёкое море. Посреди комнаты источал аромат пряных трав небольшой бассейн. Дин пощупал воду, с отвращением стянул с себя одежду, швырнул на руки другому служителю и с удовольствием плюхнулся в воду.
- Ты что, действительно собираешься предложить мне залезть в бассейн вместе с тобой? – сморщился Патрик.
- Почему бы нет? Не знаю, как ты, а я устал, нуждаюсь в передышке и, к тому же, терпеть не могу грязь! – Дин усмехнулся. - А что, разве у вас не в моде однополая любовь? Странно. Это так забавляет и обновляет впечатления!
Патрик нехотя повторил маневры новообретённого друга. Вода выплеснулась на каменный пол. Служитель-«банщик» передёрнулся, хмыкнул, и снова застыл в невозмутимости.
- После мытья вы найдёте праздничные одежды в соседней комнате: предстоит вечеринка в честь победителя! Убедительно прошу не слишком задерживаться, Сиятельная с гостями будет ждать! – сказал он надменно и вышел из комнаты.
- Слушай, ты не покажешь мне хотя бы часть своих приёмов? – вдруг попросил Патрик. – Ты дрался потрясающе красиво. Такого я ещё не встречал на Мистикане.
- Откуда ты, приятель? Разве ты не мистиканец из дома Горных Эльфов?
- Я пробрался инкогнито со Скаранди, - неохотно признался Патрик и добавил не без гордости: - Я – истинный эльф.
- Ого, далеко забрался! Такова слава сиятельной Эльвиры? – удивился Дин.
- Нет. Просто дома… не сложилось, - смущенно буркнул он.
- Да, из дома частенько убегают от сложностей, - согласился Дин.
- Так как же, покажешь? – нетерпеливо повторил Патрик.
- Слишком много хочешь. И Эльвиру, и приёмы.
- Клянусь, откажусь от Эльвиры! Только покажи! – в голосе Патрика слышались мольба, одержимость и та же страсть, с которой он боролся за право обладать прекрасной дамой. И Дин согласился. Наскоро облачившись в сверкающие обтягивающие одежды, они приступили к обучению.
Патрик был сметлив, ловок, изворотлив, и всё схватывал на лету. Не было сомнений, что в следующий раз он запросто победит всех соперников и по праву завоюет свою долгожданную ночь. Они так увлеклись, что служителю ещё дважды пришлось их приглашать, намекая с укоризной на неприличное поведения кавалеров, мающихся гостей и сверх меры терпеливое ожидание Сиятельной.
Гости рассредоточились по обширной, светлой гостиной. Кто-то играл в карты, кто-то усиленно пытался напиться лёгким, пряным мистиканским вином, кто-то обнимался с подружкой, кто-то крутился вокруг хозяйки, которая возлежала на ложе из зеленоватого атласа. Она единственная изо всех оставалась в маске, скрывая лицо до того последнего мига, когда останется наедине с избранником. От неё исходило магнетическое томление и свет, особый холодный свет, готовый вспыхнуть нестерпимым жаром…
Дин направился к ней. Он шёл, гости расступались, застывали беззвучными, плоскими фигурками, а неподвижный взгляд хозяйки сквозь прорези чёрной маски был полон восхищения, нетерпеливого ожидания, истомы и достоинства. Дину чудился взгляд Саэры, зовущей его на небеса следом за собою.
Вошедших приветствовали нестройными криками «Браво!», «Виват!», а Дин всё шёл к ней и шёл, словно к горизонту, преодолевая бесконечное расстояние. Эльвира протянула ему руку, из прорезей сверкнуло на миг пламя – но только на миг, и тут же ушло, словно не бывало. Дежавю исчезло без следа. Дин поцеловал ароматную, узкую кисть. Эльвира рассмеялась мягким, грудным смехом, указала на ложе рядом с собой.
- Я вижу тебя впервые! Кто ты, незнакомый герой? Здесь не часты гости, ты – просто сокровище – ты сумел не только победить, но и развеселить меня! Как ты смог достичь Мистикана?
- В сравнении с тобой, несравненная, все сокровища – ничто. Достичь Мистикана несложно, сложнее – понять, почему он так далёк от Союза Миров?
- Так ты из Центрального Кольца?
- Угадала.
- Который же из Миров – твоя родина? Сулла, Магнит, Ромашка, Мария, Гуринторн, Фракия, Клео?
- Ты неплохо осведомлена о Мирах, сиятельная. Но не упомянула Леоллу.
- Была осведомлена, Василий, многие наши сведения об Иномирье давно устарели. Но одно осталось неизменным – ось, на которую наматывается наше время…
Чистый голос Эльвиры странно дрогнул, в нём прозвучала лёгкая хрипотца и горечь, Дина вновь обдало волной воспоминаний, но женщина тут же рассмеялась, хлопнула в ладоши - и светская вечеринка продолжилась. Гости ели, пили, смеялись, танцевали и хлопали полунагим танцовщицам на небольшой сцене, покрытой пёстрыми коврами. Танцовщицы были смуглы, полногубы, курчавы и гибки, с широкими бёдрами и полной грудью – явно не уроженки Мистикана. Маленький оркестрик состоял из арфы, флейты, скрипки и ударных, музыканты играли увлечённо и виртуозно, как и положено коренным обитателям Мистикана.
Дин тоже увлёк Эльвиру в танце.
- Расскажи мне о себе, Василий, – потребовала Эльвира. Танцевать с ней было легко и приятно, она оказалась воздушна, двигалась мягко и раскованно.
- Моя жизнь проста. Родился без отца, обожаемый матерью. Обрёл отца, потерял любимую. На Леолле сделали меня Правителем – но счастье Правителя оказалось неполным. Не хватило маковой росинки, и вот я ищу её теперь среди Миров.
- Надеюсь, ты найдёшь её здесь, – прошептала Эльвира. – Скажи, я тебе нравлюсь?
- Ты прекрасна, я уверен. Ты не можешь не быть прекрасной, Эльвира. Ты излучаешь красоту и радость.
- Льстец…
Вечер закончился мадригалами и одами, которые важный писарь тут же заносил на длинные свитки. Дину тоже предложили представить на суд гостей экспромт.
- Я не поэт, благородные жители Мистикана. Но не считайте меня интриганом.
Не покорять явился я и не смущать. Мой удел – искать и догонять.
Прошу простить корявость слога: слишком ухабиста была дорога.
И смысл в поиске утрачен. Перелицован, переиначен.
Распят над центром бездорожья. Горит ожогами на коже.
И поцелуй, дарованный изгнаннику, не излечит губ израненных…
Гости зашумели недоумённо. Стих оказался чудным и непонятным, а главная неясность заключалась в том, является ли он мадригалом в честь сиятельной? Это стоило обсудить! Эльвира нахмурилась: странная тоска гложет путника, но излечит ли она её? Она встала и медленно пошла к Дину, пристально вглядываясь в его лицо из-под причудливой маски, делающей её лицо похожим на диковинное насекомое, и негромко заговорила. Ответные строчки рождались свободно и просто, и Дин ощутил мимолётный укол совести.
Простое желанье – позвать тебя взглядом,
Простое желанье – побыть с тобой рядом,
Простое желанье – почувствовать телом,
Каким ты бываешь жарким и смелым.
Простое желанье раненой птицы –
Снова и снова в небо стремиться…
Крылья разбитые. Взорванный мост.
Стреноженный шаг. Ремни в перехлёст…
Чарующий голос капризной Эльвиры рождал ощущение чуда, ткал из простых слов тончайшую вязь волшебства. Дин понял, что именно дом Сиятельной Эльвиры – средоточие Мистикана, душа и сердце. И Эльвира по праву гордилась своим Миром.
Что же ты, странник, чудишь, колобродишь?
Что ты теряешь, и что ты находишь?
Что тебя мучит, и что напрягает?
Кто тебя водит в Мирах и сжигает?
Бежишь от себя, бежишь от спасенья,
Сбросить не хочешь тяжёлые звенья.
Влачишь за собою путы похмелья,
Но не отринешь жестокое зелье.
Крылья разбитые. Взорванный мост.
Стреноженный шаг. Ремни в перехлёст…
Воцарилась тишина...
Гости почтительно и восхищённо захлопали, затем начали понемногу расходиться, бесшумно скользя и пятясь. Но ещё раньше Эльвира взяла победителя за руку и повела по узкой, резной галерее в свою опочивальню. Слуга нёс следом блюдо с фруктами и бутыль с вином. В саду, параллельно галерее, журчал по каменистому склону и дарил влагу довольно широкий ручей. Вдоль ручья светились крупные, душистые ярко-белые цветы. В небе высыпали неправдоподобно большие звёзды, колоритные, точно карнавальные фонарики. Словно всё здесь было немного нарочито и преувеличенно. Попискивали фумигаторы, отпугивающие крупных ночных насекомых.
Они вошли в комнату, многочисленные свечи в серебряных канделябрах освещали мозаики и ковры, множились в зеркалах. Слуга поставил блюдо на низкий мраморный столик и вышел, кланяясь и пятясь. Наконец-то Дин и хозяйка остались одни в опочивальне с широкими окнами, глядящими в дивный, дышащий прохладой и ароматами цветов, сад. А на балконе с витой лесенкой, спускающейся вниз, к мосткам через ручей, уже прятался и маялся, выжидая, нетерпеливый Патрик.
- Почему ты решил сражаться за меня?
- Я не стану хитрить и лгать, о, прекрасная. Я тоже вижу тебя впервые. А о турнире узнал незадолго до первого боя.
- Вот как? Значит, ты авантюрист? Или себе на уме?
- И то, и другое, по всему.
- Меня это не пугает, напротив, интригует. Ну, продолжай, я жду объяснений. Если ты прибыл в Мистикан не из-за моей красоты, значит, тебя волнует и влечёт нечто иное!
- Ты проницательна и умна настолько же, насколько прекрасна. Я – случайный человек в Мистикане, меня забросила сюда судьба и погоня за фантомом. Я следую из Мира в Мир, чтобы достичь Замирья.
- Этот ужасный Край? Кишащий чудовищами, страшными и жестокими людьми, беспощадными варварами, равнодушными к любви и красоте?
- Они стали такими, поскольку вынуждены бороться за существование. Невзгоды никому не удлиняют жизнь, а порой ожесточают. Но чем скорее я попаду туда, тем лучше для меня и для всех окружающих.
- Как, ты ещё не успел прибыть, но уже желаешь убежать? Ты только ради этого прошёл весь турнир, зарабатывая синяки и снося удары?
- Прости, сиятельная, мой путь определён не мною. И часы, отмеряющие мою жизнь, тикают слишком громко и упрямо.
- Ты столь нетерпелив и любопытен? Ты – полная противоположность мистиканцу, загадка. Но мне по душе разгадывать загадки!
- Позволь задать встречный вопрос, сиятельная. Почему вы, любознательные и подвижные мистиканцы, не путешествуете по дальним Мирам? – спросил Дин.
- Потому что возврата назад, в единственный и неповторимый Мистикан, лучший из Миров, уже не будет. Любое новое путешествие – дорога в один конец. Потому-то мы и обновляем без конца старые дороги, - ответила Эльвира.
- Я уважаю ваши обычаи. Но сам я не домосед, и ветер странствий гонит, толкает в спину и заманивает всё дальше и дальше от дома. Позволь мне воспользоваться Дверью, сиятельная!
Эльвира вскрикнула и подскочила, точно ужаленная.
- Ты даже не желаешь взглянуть на меня? – Эльвира гневно сорвала с себя маску.
На Дина глянула разъярённая красавица с огромными серо-зелёными глазами, капризным алым ртом и роскошной гривой волнистых каштановых волос. – Ну, что теперь скажешь? Я не хороша? Смотри дальше! Скажешь, любовники испортили меня? Я никого не любила, Василий, моя душа чиста, а постельные упражнения – всего лишь постельные упражнения.
Эльвира говорила и сдирала с себя, как отжившую змеиную кожу, шёлк, бархат, кружева и украшения, пока не осталась в ажурных чёрных чулках, алых туфельках и алом сетчатом лифе. Полная грудь взволнованно вздымалась. На её шее остался висеть маленький железный ключ на шёлковом шнуре. Потом раскинула руки и покружилась, давая возможность собой полюбоваться. И любоваться было чем.
- Да, ты хороша, - прошептал Дин. Ему почудилось в изгибах бровей и губ что-то знакомое и жгучее до боли, до крика, в блеске глаз – магнетическое сияние иного, внемирного существа. Ему это кажется? Или так оно есть, Тера вновь дразнит его?
- Значит, ты не уйдёшь? Ты нравишься мне, я хочу, чтобы ты остался и увидел мою душу…
- Я прикоснусь к тебе и затем уйду, сиятельная, и ты мне поможешь. А пока иди сюда!
Дин протянул к ней руки, глядя в её глаза властно и повелительно, и загипнотизированная Эльвира, покачиваясь, пошла на зов.
- Я не останусь одна, Василий? Обещай мне, что я не останусь одна! Я слишком одинока в своём Доме. И я боюсь одиночества, потому что могу подарить на ночь своё тело, но душу мне подарить некому!
- Конечно, ты не останешься одна, прекрасная Эльвира! Ты будешь любимой и желанной навсегда, ты достойна этого, а твоим принцем окажется белокурый эльф, прекрасный не меньше чем ты сама, – говорил Дин, увлекая её на ложе и целуя плечи и грудь, а попутно ловко освобождая нежную, белую шейку от тяжёлого украшения. Изнемогая от страсти, Эльвира не почувствовала этого, не увидела она и того, как с балкона в комнату шмыгнул Патрик.
- Сиятельная, позволь мне скинуть одежду, рядом с тобою она кажется позорным и постыдным предметом! – говорил Дин, а затем попятился назад и, наконец, выскользнул из комнаты. А тем временем изголодавшийся по любви Патрик с пылом набросился на Эльвиру, не давая ей возможности разглядеть его или возразить.
Дин шестым чувством отыскал каморку, отделённую от остального дома металлическими стенами, где была заперта Дверь, достояние – и проклятие Эльвиры Ночная Свежесть: многие желали обладать ею, но не находилось смельчаков жить с ней в этом доме, рядом со столь опасным сокровищем.
Вскрыть этот ларец ему не составило труда. Оставив ключ у порога, он плотно запахнул за собой дверцу, и она захлопнулась со щелчком.
Ну, Боги Иномирья, я ухожу! Прорываю завесу, пронзаю Пространство – оно здесь такое зыбкое, ненадёжное, слабое и сговорчивое. Даже не имея Силы, я ощущаю его податливость, его желание быть прорванным, как девственница желает стать женщиной, ибо странные, капризные и избалованные мистиканцы до сих пор не научились гулять по Мирам…
Перед внутренним взором Дина вновь возникла Тера, и жгучее желание обожгло его. Он знал – его желание настолько велико, что Дверь поддастся ему. Так и случилось. Он шагнул, вминаясь в плотное, гуттаперчевое Пространство, вогнал в него руки, раздирая, будто резиновую оболочку. Оболочка оказалась не единственная, но Дин упорно прорывался сквозь все преграды, и вот Дверь послушно отозвалась, и Дин бесстрашно шагнул в открывшийся чёрный провал.