Дорога с мудрым Ли
Никто не возвращается из путешествий таким,
каким он был раньше (Китайская пословица)
На письменном столе деда стояла его любимая китайская фигурка из красного дерева - улыбающийся старец, сидящий на буйволе задом наперёд. Печально, что деда уже не было. Двенадцатилетняя внучка обожала сидеть, окружённая книгами, за его массивным письменным столом и чувствовать, каким интересным человеком он был и как много знал. Тая тоже любила эту статуэтку. Китаец ей казался живым, похожим на старца Ли из её снов. Так она и стала его звать. Она дружила с Ли и многое ему рассказывала, как когда-то своему дедушке. И никогда не спрашивала бабушку Киру, почему он сидит спиной к голове буйвола и лицом к хвосту – она уже это знала от него самого!
Однажды Тае приснился сон, не похожий на прежде виденные. Странно было то, что во сне она чувствовала себя десятилетней китаянкой по имени Тинг. Недавно её родители умерли от страшной эпидемии в их округе, и она осталась совсем одна. Соседи уверяли её каждый день, что приедет тётя или бабушка, которые заберут её к себе. Приносили немного еды и убеждали никуда не уходить и ждать. Тинг всё думала, что её родители где-то под землёй у Жёлтого источника. В это предание все верили, но что там, никто не рассказывал. Так она долго ждала, часто плакала, поняла, что её напрасно утешали рассказами о родственниках и решила уйти из родных мест куда глаза глядят, никому не сказав ни слова. Попрощалась со своей любимой розовой магнолией. Теперь магнолия оставалась единственным любящим её существом. Она расцвела особенно пышно в конце этой зимы, словно прощалась навсегда, отдавая девочке всю свою красоту и аромат. На рассвете Тинг ушла. Шла весь день, изредка присаживалась на какой-нибудь ствол накренившегося дерева, чтобы передохнуть. Отойдя далеко от дома, она испугалась. Местность казалась в сумерках чужой и неприветливой. Когда Тинг совсем изнемогла от усталости, холода, страха и жажды, с ней поравнялся старец верхом на буйволе, точнее, на буйволице. Он был стар, а выглядел весёлым. Он сидел задом наперёд, то есть лицом к хвосту животного, и широко улыбался девочке. Тинг смутилась, но улыбнулась в ответ. Сначала старик подал девочке сухую тыкву с водой, а когда она утолила жажду, мысленно (этому девочка тоже удивилась) пригласил Тинг сопровождать его в путешествии. Она согласилась с хорошим предчувствием, и с особой вежливостью произнесла: «Благодарю вас, почтенный».
Сильными руками странный человек поднял её и усадил на буйвола лицом к дороге. Получилось, что они сидели спина к спине, при этом вели бессловесную беседу. Именно так, не шёпотом, а телепатически. Девочка не всё понимала из того, о чём старец ей рассказывал. Встреча с дедушкой Ли (так он попросил его называть) изменила её план уйти куда глаза глядят – теперь они будут путешествовать вместе и не станут голодать, а смогут пить буйволиное молоко из сухой тыквы-горлянки, которая висела на поясе путешественника. То есть вместе уж точно не пропадут! Тинг умела доить, и теперь она будет выполнять это дважды в день. Так началась для неё новая жизнь, или новый путь – дао, о котором бесконечно мыслил старец. Дедушка Ли сказал на этот раз вслух: «Наше с тобой путешествие продлится 64 дня. Как известно, путь бесконечен, но в данной компании и на этой буйволице мы проведём один полный цикл в 64 дня, а что будет потом, не стоит загадывать, будем наслаждаться дорогой, красотой и совершенствовать себя».
Он пообещал, что Тинг узнает то, что поможет ей в будущей жизни. Когда девочка начинала тосковать и плакать по родителям, старец в утешение объяснял, что смерть – это начало новой жизни и грустить не надо, лучше думать о маме и папе как о начавших новый путь в другом мире и наблюдающих оттуда за своей дочерью. Ведь и Тинг, и Ли тоже сейчас на новом пути.
На этом Тая проснулась заплаканной. И под впечатлением от редкого сна пошла в школу. А вечером нарисовала старца и китаянку на буйволе. Её бабушка была очень удивлена и спросила Таю, откуда она узнала сюжет о мудреце, путешествовавшем по Китаю. Тая смутилась, но сказала правду: видела такой сон.
На следующую ночь сон продолжился.
Пейзаж стал совсем иным. Холмы сменились полосатыми горами. Это было очень ярким зрелищем: голубые, белые и красные полосы вместо привычных цвета обычной глины. Появились другие деревья, другие птицы. Встречались люди, занятые тяжёлой работой. Когда старик видел, что им очень трудно, он спешивался и приходил на помощь. А если Тинг удивлялась, как дедушка Ли мог помогать всем в непосильной даже для молодых работе и делиться с ними последним, Ли отвечал: «Небо и земля вечно существуют потому, что не эгоистичны, они нужны всем людям и дают радость каждому».
Однажды старец помогал мужчинам в тяжёлой физической работе, а их надсмотрщик заругался на незнакомца и даже замахнулся на старца кнутом, но не ударил, опустил руку под взглядом Ли, когда тот встал во весь рост, оказавшись вдруг могучим, широкоплечим. Пристально, но по-доброму посмотрел на обидчика и как ни в чём не бывало продолжил помогать испуганным работникам. Все притихли. Надсмотрщик отошёл. Позже, когда они тронулись в путь, Тинг спросила дедушку, почему он не ответил хотя бы угрозой на несправедливость своему обидчику. Ли ответил: «Ты видела, он не посмел ударить меня. Человек может быть выше оскорбивших его, простив их. Я простил. Лучше стараться относиться ко всем с добром, даже к тем, кто груб с тобой не потому, что они достойные люди, а потому, что ты достойный человек. А на зло следует отвечать справедливо».
Как-то раз Тинг осмелилась спросить дедушку Ли, почему первые два дня он ехал не как все, а спиной к дороге. Ли ответил, что он решил покинуть свои родные места и направлялся на запад, таким образом прощался с любимым краем холмов, с тёплой погодой и со щедрыми плодовыми деревьями. Для Тинг не место было родным, а её папа и мама, а теперь ей стало спокойно со своим спасителем и не хотелось возвращаться в прежнее жилище. Старец был серьёзен и говорил мало, но улыбался девочке, что её успокаивало. Он начал учить Тинг пальцевому счёту и пообещал таким способом научить считать до тысячи (Тинг тогда не понимала, что это значит) и сказал, что дальше она научится сама. Это оказалось похоже на увлекательную игру. И ученица быстро осваивала счёт.
Удивительно, что Тая всё запомнила и перенесла необыкновенную систему счёта в свою повседневную жизнь, в школу. Учителя и ученики были поражены: такого никто не знал и представить себе не мог. Таю повели к директору на собеседование. Георгий Сергеевич был историком. Он-то знал, что в средние века торговцы на Руси счёт вели на пальцах дюжинами, считая по фалангам, а охотники за пушным зверем в Сибири считали «сороками». На богатую шубу уходило 40 собольих хвостов или 40 беличьих шкурок – оттуда и название.
Георгий Сергеевич слышал, что в Японии и Китае обучают детей и сейчас считать на пальцах рук, но никогда не видел воочию, какой это эффективный и скоростной метод. Счёт ведётся настолько быстро, что напоминает фокус. Все интересовались, где Тая научилась этой премудрости, а она шутя заявляла, что во сне. Ученица стала школьной знаменитостью и, получая знания во сне, передавала некоторые одноклассникам.
В раннем детстве Тая боялась всего китайского и японского. Это было связано с бабушкиной квартирой, куда родители-музыканты отдавали её на время своих гастролей. Квартира бабушки и дедушки в Толмачах была темноватой. Солнышку трудно проникнуть в окна из-за густых веток деревьев. Мебель старинная из тёмного дерева и много восточных предметов: большие вазы с изображениями драконов, золотых рыбок и цветущих веток, различного размера фигурки и разнообразные шкатулки. На большом письменном столе дедушки стоял каменный цилинь – как объяснили, это охраняющий жилище зверь типа химеры. Тело, похожее на коня, покрыто чешуёй, ноги оленя, голова, как у дракона, и бычий хвост. К такому существу Таисия привыкла с младенчества, потому, что ещё при жизни дедушки, сидя у него на коленях, она рассматривала эту диковину, а дед рассказывал истории, которые, конечно, уже забыты. Китайские и японские картины на стенах – пейзажи с чужой и не очень доброй природой. Там были ледяные водопады, неприветливые горы, корявые сосны, прямой бамбук, хризантемы. Тае нравилась только милая лягушка в болоте, она была совершенно как живая. Ещё были узкоглазые женщины-статуэтки в необычных кимоно с затейливыми деталями – их можно рассматривать бесконечно, что и делала Тая с большим удовольствием. Это всё необычные предметы и другие картины, не такие, как в Третьяковской галерее, куда они нередко заходили. Тая не любила статуэтки божеств. Они пугали её своим видом: то полузмеи-полулюди, то рогатые, похожие на зверей... Крошечные нэцкэ, вырезанные из черепахового панциря и из древесного корня, иногда выглядели хитрыми и весёлыми, а другие были страшноватыми. Например, свернувшийся в кольцо дракон, казалось, готовый атаковать, или грозный воин. Бабушка рассказывала Тае некоторые мифы, предания, чтобы девочке не было страшно. Так Тая узнала, что дракон не зол к тому, у кого находится в доме, наоборот, он охраняет семью от зла, не подпускает к ним плохих людей. Когда Тая отворачивалась, нэцкэ начинали быстро говорить по-японски. Ей слышалось ночами, что китайские воины и божества оживали. Она верила, что если оживут драконы, то непременно унесут её в высокое и тёмное ночное небо. А уж там – как придётся... Дедушка был востоковедом и очень ценил все эти диковины. Почему-то Тая была уверена, что дедушку коварно, хитростью заманили в иной мир эти магические фигурки. А он им доверился, как маленький и наивный. Но о своей догадке она помалкивала. Её и тянуло к бабушке в Толмачи, и вместе с тем отталкивало воспоминание о предметах, казавшихся устрашающими. Особенно не любила просыпаться там ночью. А бабушку обожала и боялась за неё: вдруг эти рогатые уродцы с длинными ушами или полулюди со змеиным телом унесут навсегда и её... В переводе с разных языков имя Кира означало примерно одно: как солнце, сияющая, или луч света. Так и получилось: именно бабушка наполняла светом этот тёмный и необычный профессорский дом.
Кира Викторовна родилась и жила в самом центре Москвы по соседству с Третьяковкой в Малом Толмачёвском, рядом с церковью Святого Николы в Толмачах. Она была востоковедом, как и дед, знала китайский и корейский. Теперь она на пенсии и пишет статьи. Тая обожала гулять с бабушкой по Замоскворечью, слушать рассказы об улицах, о старинных домах. Иногда они заходили в церковь и ставили свечи, Чудотворцу Николаю – самую большую. Бабушка говорила о том, что в давние времена в этой слободе жили татары, они называли Святителя Николая русским Богом. В воображении Таи татары представлялись узкоглазыми «неверными», которые говорили такие слова, как барабан, стакан, шалаш, сундук, чердак, сарай. Из этих-то слов девочка смогла создать маленький неуютный мирок, где и обитали эти странные люди. Татар Тая не боялась. Она, можно сказать, дружила с дворником-татарином Исмаилом. При встрече говорили друг другу «Салам». Бабушка угощала татарина конфетами, а Исмаил дарил Таисии (всегда называл её полным именем) необычные подарки: то бумажный мячик, прыгавший на резинке, то маленького дракона, выструганного им из дерева. Дракона он называл Зилант и потом спрашивал у Таи, как чувствует себя Зилант у неё дома. Это уже взрослой Тая многое узнала о смысле восточных символов. А тогда их опасалась: зубастые пасти открыты, змеиные туловища и крылья... И всё же благодаря Исмаилу Зилант превратился в безобидного. Позже, после уроков в художественной школе, приходя к бабушке, Тая разговаривала с драконом. Кира Викторовна заметила пробудившийся интерес, подарила внучке дракона из тёмно-зелёного нефрита. Тая в благодарность разоткровенничалась и рассказала о том, что дракон, когда радуется Таиным догадкам о китайских существах, поднимает вверх голову и выпускает из пасти видимое только ей прозрачное пламя. Не обжигает, становится весело. Ну уж если Тая что-то делала не так или не понимала его мыслей, дракон оставался неподвижным и суровым, каким видится всем.
Тем временем сны о путешествии продолжались. Тинг не считала дней, поэтому не знала, сколько из 64 они уже проехали. Она лишь в начале пути спросила, куда они направляются, на что старец строго ответил: «У хорошего путешественника нет точных планов и намерения попасть куда-то». Это озадачило девочку, она не совсем поняла старца, но больше не задавала вопроса и о том, куда они приедут и что будет с ней потом. Она была уверена в своём мудром спутнике и спокойна. Считала уже хорошо, повторяла вслух высказывания Ли и пыталась думать о загадочном, спрашивала о разном, но не всегда дожидалась ответа. Он, к примеру, так говорил:
«Все существа в разной степени несут в себе инь и ян, наполнены ци и образуют гармонию».
Теперь она стала иначе задавать вопросы, не так прямо, мол, а что это? Она могла спросить является ли ветер, дующий в лицо, той самой ци… Или вдруг говорила как бы про себя: в нашей буйволице больше чего: ян или инь? Если Ли понимал, что она задумывается и сама ищет ответ, то есть работает, тогда помогал, объяснял смысл своих слов. Тинг через несколько дней освоилась и стала много болтать, что явно мешало старцу думать. Он заметил, что стоит говорить, если слова говорящего могут изменить тишину к лучшему. Хорошо бы это всем иметь ввиду. Над такими не простыми фразами Тинг задумывалась и запоминала их.
Когда Тинг бывала не в духе, раздражённой какой-то мелочью и ни о чём не размышляла, дедушка Ли говорил: «Душа, могущая господствовать над своими настроениями, есть сильная душа. Ты ведь хочешь быть сильной?». Она успокаивалась, ведь ей хотелось быть сильной. Иногда Тинг было стыдно, что мудрец ей помогает, учит её, совсем не нужную ему девочку-найдёныша, тогда она хмурилась, тихо лила слёзы и долго молчала. Однажды сказала: «Что было бы со мной, если бы я так и не встретила вас? Наверное, блуждала бы и умерла». Ответ её озадачил:«Помни, то, что случается, случается вовремя».
Как-то в ответ на пустяковое действие Тинг старец сказал: «Не твори напрасное». Она знала, что есть плохой поступок и хороший, но что есть напрасный, было загадкой…
Тая хорошо запоминала сны и иногда рассказывала бабушке о длинном путешествии. С радостью находила в альбомах семейной библиотеки пейзажи, птиц, животных, виденных во сне. Кира Викторовна стала ей легко подыгрывать, поняв, что это единственная возможность привлечь внимание внучки к восточной культуре и избавить её от прежних страхов. Тая сразу приняла бабушку в игру как мудрого китайца, ей понравились её яркие и интересные рассказы о Китае, Кореи и Японии. Именно тогда ей открывался чудесный мир символов, восточных понятий и художественных образов. Пробуждалось любопытство к культуре Восточной Азии. Кира Викторовна деликатно и очень постепенно приоткрывала этот необычный мир внучке, чтобы у той всегда оставались вопросы, сравнимые с головоломками. Она-то знала характер Таи – если та чем-то увлечётся, то не оставит вопросы без ответов, а будет их искать... Она рассказывала о своеобразии взглядов восточных философов. Для простоты китайцев, японцев, корейцев называла «они», противопоставляя им европейцев, русских, называемых «мы». Касалась и темы любви. У нас любовь играет первостепенное место в жизни. Возможно, христианство этому помогло. Любовь имеется везде, ею дышат все люди. Но понимается она по-разному у них и у нас. Они любовь будто прячут, не демонстрируют и не говорят о ней, мы же считаем её движущей силой жизни, творчества и поэтому пристально рассматриваем, анализируем, воспеваем в искусстве это чувство. Вот характерно, что в понятие самого желанного, о чём может мечтать человек, они включают карьеру, богатство, спокойствие, долголетие, радость. А о любви ни слова. Однажды бабушка спросила о снах с китайцем.
- Скажи, во сне девочка и старец Ли попрощались?
- Это было странное прощание. Тинг сквозь слёзы благодарила старца, говорила, что он спас её и многому научил, а он добро улыбался. Вокруг головы Ли сияло яркое свечение, а потом и вся его фигура стала излучать свет. Девочка подумала, что это солнце, но день был пасмурный, моросил мелкий дождь. Спросить старца об этом необычном сиянии вокруг него Тинг так и не решилась. Ли произнёс: «Помни, кто берёт — наполняет ладони, кто отдаёт — наполняет своё сердце. Всегда держи сердце готовым быть наполненным и наполняй его». Он начал таять и исчез, оставив сияющий луч и хорошее предчувствие. Я проснулась счастливой, но больше никогда не видела продолжения сна. Что стало с Тинг, не знаю…
Тая взрослела, в ней происходила метаморфоза: от детского страха и неприятия чуждого ей искусства – сначала к интересу и постепенному его пониманию, а потом и к увлечённости открывшимся миром. Училась в художественной школе. Позже брала частные уроки по китайской каллиграфии и живописи. Таисия колебалась, стоит ли ей продолжать дело бабушки и деда, или стать художницей. И всё же выбрала востоковедение, как того хотела бабушка. Окончила Институт стран Азии и Африки, стала синологом. А потом выросла и в хорошего художника, хотя и не дипломированного. В живописи и графике сначала следовала китайским традициям, а позже расширила темы и технику и любила экспериментировать.
Уже после смерти любимой Киры Викторовны она создала в её память удачные серии картин, в которых нетривиально обыграла китайскую символику. Вертикальные узкие картины-свитки получились лаконичными, наполненными воздухом – без него картина не дышит, а значит не живёт. Её работы называли медитативными. Она не копировала популярные в Китае сюжеты, но позволяла себе использовать китайские символы. Сочетала графику и пастель, что не свойственно японской и китайской живописи. Как ей удавалось так искусно и неожиданно объединить «наше и их», оставалось загадкой. В её работах появился любопытный сплав восточного изящества и славянской фантазии. Она получала удовольствие от творчества и не ставила целью стать успешной и богатой, вспоминая то, чему учил девочку Тинг в детских сновидениях мудрый Ли (или это был сам великий Лао-цзы?). И только с годами она поняла, как значительны оказались её детские сны. Сирота Тинг была лишена старших, способных передать ей знание. Но и Таисии, жившей в иной среде, эти познания были полезны.
Слова Ли, обращённые к Тинг, выражали такую мысль: «Делать полезные вещи необходимо, но помни, что часто душевный подъём, радость, экстаз приходят от делания бесполезного. Он приходит через творчество, любовь, медитацию. Не старайся всё созданное свести к денежному выражению, помни, что мощная энергия, наполняющая любящего человека или творца, больше значит, чем материальная награда. Кажущуюся бесполезность можно сравнить с большой кроной дерева. Благотворным бывает отдых в её тени. Ты будешь создавать именно такое, что порадует и притянет людей».
Когда уже взрослой Тая была влюблена и создавала серию картин на тему любви, она размышляла о том, как по-разному трактуется любовь у нас и у них. Вспоминала рассказы Киры Викторовны. У китайцев любовь мужчины и женщины воспринимается как уважение, проявление почтительности к мужчине и внимании к женщине с непременным выполнением традиционных ритуалов. Это уважительное сожительство людей, проявляющих заботу и доброту друг к другу. Будто из сложного, яркого, многоцветного чувства любви убрали очень важные его составляющие: горячность, игру, пылкую страсть – то есть то, что способно и причинить боль, душевные муки, и в то же время дать ощущение полёта, счастья быть вдвоём, словом, оживить равномерное и незаметное течение серой жизни, привнести в неё яркость и остроту. Именно это и есть пульс, сильное биение сердца. У них, в их трактовке любви, будто остались правила совместного проживания, что похоже на жизнь в казённом доме. В то же время она видела множество эротической графики у японцев и китайцев, но это было так далеко от любви в нашем понимании. Опять-таки, это одностороннее состояние – всего лишь сексуальное притяжение женщины и мужчины друг к другу, а не проявление полноты всех составляющих любви.
В тревожные моменты жизни во сне Таисии всё же являлся старый Ли. Он не пропал навсегда. Обычно он восседал под густой кроной дерева. Был совершенно спокоен и серьёзен, а вокруг его головы сиял свет – такой ореол виден у людей высокой духовности. Он не произносил слов, только смотрел на взрослую Тинг (Таю?) и мысленно отвечал на её вопросы. Однажды Тая ложилась спать и думала о своей любви к Антону... Ей так хотелось заглянуть в будущее, и она вела воображаемый разговор со старцем Ли, спрашивала, знает ли он, что есть любовь между мужчиной и женщиной. Так заснула и увидела сон. Старец не рассказывал о себе, говорил, что девушка сама должна встретить любовь, возможно, и отразить её в творчестве (и не обязательно только в живописи) – тогда это будет её особенная удача. Соединение уважения, дружбы и страсти может называться любовью. Счастливая взаимная любовь – это труд души любящего, и ей ещё предстоит познать это.
Был период, внесший новизну в чувства и в понимание разницы между «их» и «нашей» жизнью. Родители Таисии были православными и немного опасались, что дочь под влиянием атмосферы дома в Толмачах попадёт под слишком сильное влияние китайской и японской культуры. Они старались показать дочери-школьнице и красоту православия, иконописи, высокую духовность трудов святых отцов. Тая стала ходить в расположенные рядом с домом церкви. Ближайшая – Святителя Николая в Толмачах и церковь иконы «Всех скорбящих радость» на Большой Ордынке. Она почувствовала, что азиатское понятие энергии ци и способ её обретения совсем не то, что у православных обретение духовной силы, дающей и силу физическую, то есть ту самую цельность, которой добиваются истинные целители душ и тел человеческих. Сравнивать эти понятия трудно и, наверное, не нужно. Если ци можно накопить физическими упражнениями, то в православии обретение душевного тепла и высокого чувства радости даётся с помощью духовной практики, т.е. молитвы и добрых дел, с помощью приведения в равновесие своего психо-физического состояния. Стяжание духа святого у верующих – это преображение человека с помощью молитвы и соответствующего поведения, достигается не так просто и не всеми. Земля и все существа имеют оберегающее их биополе, или ауру, ту самую защиту, без которой разрушается здоровье, а на Земле происходят разные катаклизмы. Всё так связано! В детских снах старец Ли обращал внимание на физическое и духовное равновесие, на окружавшую человека красоту. Учил чувствовать красоту не только глазами, но и душой. В этом было сходство с нашей религией.
Тая часто вспоминала эти моменты из необычного путешествия Тинг и училась наяву наполнять себя высоким молитвенным духом и чистыми мыслями, видеть вокруг проявления высокой энергии. Постепенно перед Таей раскрылась глубина русской философии и православного искусства. Ей захотелось связать или как-то уравновесить то, что составляло духовность обеих культур. Она видела на многих иконах лучистое сияние (ореол, мандорлу) вокруг святых, Христа и Богоматери. Нашла изображение ореола в китайской, в японской буддийской живописи. В Индии такие образы никого бы не удивили, поскольку были вполне обычным явлением для буддистов. Она поняла, что путешествие во сне было вовсе не с простым китайцем, а с тем, кто считался высоким духом.
Однажды ей, уже взрослой приснился сон. Старец Ли обратился к ней впервые не как к Тинг, а как к Таисии. Он сказал, что она будет счастлива и посоветовал найти цветок магнолии и украсить им свадебный наряд. Он был грустным, но улыбался, без слов давая понять, что это их последняя встреча. «Рисуй и пиши. Так ты сможешь выполнить предначертанное и познать себя. Помни, что Земля прекрасна, а люди несовершенны, но такими были созданы, чтобы самостоятельно искать свой путь и изменяться». В мае с женихом они поехали в Сочи по делам и к друзьям, которых давно не видели. Так всё сложилось, что там и решили пожениться. Платье Таисия украсила цветущей магнолией. В Сочи она цвела в изобилии. Это же символ чистоты, любви, хорошего вкуса – прекрасный ароматный белый цветок.
Таисия открыла выставку своих картин и свитков и одновременно презентацию сборника стихотворений о любви с графическими иллюстрациями. В центре зала был портрет чёрной тушью: хитро улыбавшийся старец Ли ехал спина к спине с девочкой-китаянкой на буйволице. Трёхметровый горизонтальный свиток – эмакимоно – лежал на большом столе. Это была повесть в искусном рисунке с малыми вкраплениями цитат старца Ли. Свиток рассказал о путешествии китаянки Тинг с мудрым старцем. Муж Таисии, синолог Антон Андреевич, открывал выставку. Посетители проявили большой интерес к необычным работам. Книги разошлись моментально, некоторые свитки были подарены. Таисия помнила, что не всё является товаром, есть что-то «бесполезное», что так необходимо в нашей жизни и украшает её.
Москва, 2023г. (Фото из интернета).