Глава 17. Одесситка, Одессит и Доктор наук.
Смазливая девушка, не в пример Одесситу, была дочерью чистокровных евреев – Сары и Мони Циферблат. Девушка обладала шикарными, откровенно-ненасытными губами, стройными, хотя слегка коротковатыми ногами и великолепным бюстом торговки с Привоза. В отличие от балагура-Одессита Одесситка была немногословной. Но если говорила о своих родителях, то только то, что её папа – музыкант, а не часовщик, а мама – папина Муза. И только Одессит знал, что они не есть, а были… И только Одессит и узкий круг знал, что предки Одесситки имели непосредственное отношение к событиям, связавшим судьбы Япончика, Котовского, Майорчика и Фельдмана.
Девушка настолько глубоко окунулась в тему еврейства на закате Российской империи и становления Советской власти, что пошла ещё дальше и в своём юном возрасте могла дать фору любому знатоку истории еврейского народа, которая охватывает почти четыре тысячи лет…
Родители же Одессита были живы, жили порознь и, как они убедили себя, очень даже счастливо. А счастливые мало интересуются судьбами других, даже если речь идёт об их собственных детях. Не исключением стали и его родители…
Доктор наук был настолько поражён видом фирменных чемоданчиков, что не нашёл ничего лучшего, как на бойкое приветствие Одессита, заикаясь промямлить: «Зд-дравствуй-йте». Этого было достаточно, чтобы на столе с лёгкостью фокусника очутились «Шустов», лимон и пару ещё тёпленьких цыплят тапака. В придачу соль, салфетки и нож размером с полмачете из заветного чемоданчика.
Купейный набор под славный коньяк и приличную закуску предполагал оживлённый разговор. И ему, конечно же, было так же далеко до английской церемонной беседы, не выходящей за рамки гидрометцентра, как кукушке до многодетной наседки.
– Карты розданы, господа! – сухие ладони Одессита издали звонкий хлопок, закончившийся интенсивными потираниями, напоминавшими работу мельничьих жерновов. – Давайте же оживим этот «мертвый стол» хорошим коньяком и беседой!
В казино «мёртвым столом» называют стол, за которым уже давно не велась игра. Здесь игра, во всяком случае, игра словами, только начиналась.
– Д-давайте! – Доктору наук ничего не оставалось, как сдаться перед эмоциональным напором молодого человека и достать из пакета качалку «брауншвейгской» колбасы и баночку чёрной икры.
– Вот это ставка! – похвалил широкий жест Доктора наук Одессит и, прищурив левый глаз, добавил: – Или, как говорят в Одессе, Вы щедрый, но платить надо?
Доктор наук не сумел ответить, зато успел покраснеть, словно в крутом кипятке рак.
– Да шучу я, шучу… – опередил заику Одессит и сумничал: – Хотя одессит не шутит – одессит весело грустит.
– А В-вы г-г-р-рустит-те ил-ли н-не од-дес-сит? – ущипнул собеседника учёный, сразу реабилитировавшись за «рака в кипятке».
– Споёмся, – произнёс Одессит вместо ответа, трансформировав рот в широкую голливудскую улыбку. – Классный коньяк ничем не испортишь, тем более хорошей колбасой и чёрной, как море, икрой. Ну что, как говорил мой хороший знакомый батюшка, по единой.
При слове «батюшка» Доктор наук вспомнил, как огорчился после того, как будущий Монах в прямом и переносном смысле переплюнул его, победив в первом споре.
А в это время Одессит с аптечной точностью покромсал колбасу и лимон. Затем при помощи ножа разодрал цыплят и по уровню разлил коньяк в пластиковые стаканчики.
– Прошу к столу, сеньоры и сеньориты! Занимайте места в партере согласно купленным билетам! – Одессит красноречиво посмотрел на верхнюю полку, закреплённую за Доктором наук.
Когда все выпили и закусили, неугомонный Одессит поинтересовался у Доктора наук: – Ну и? Как говорится, много ли надо бедному еврею? Кусочек простого белого хлебца и обычная чёрная икра. Правда и маслица немножечко не помешает.
Верный слуга Урании попытался было ответить, но не успел.
– Ой, только не говорите мне плохо за хорошо! – не унимался Одессит.
Доктор наук и не собирался.
Тут в разговор вмешалась Одесситка, заступившись за учёного: – Не надо мучить попутчика – вам ещё вместе раздражать соседей храпом.
– Я н-не хр-роп-плю, – обиделся Доктор наук.
– Конечно, волки не воют, воробьи не чирикают, обезьяны не едят бананы… – Одесситка с улыбкой начала перечислять животных с ассоциативными глаголами.
– Ладно, ладно, давайте вернёмся к товарищу «Шустову», а то он уже заскучал, – поспешно предложил Одессит, словно опасался перерастания односоставных предложений в бесконечный ряд.
Вскоре бутылка была уничтожена. Доктору наук показалось, что он знает Одессита и Одесситку триста лет, а что будет через триста лет никому не известно.
Под разговоривший даже Доктора наук коньяк южнопальмировцы поведали учёному, что они альпинисты и толкинисты. Подвыпивший Одессит похвастался, что прекрасно владеет мечом, а Одесситка объявила, что Вильгельм Телль и Робин Гуд по сравнению с ней как лилипуты супротив Гулливера.
Но при всей откровенности Одессит и Одесситка скрыли, что их источником существования являются карты. На пару парочка зарабатывала очень и очень. Деньги любят все, но взаимностью они отвечают немногим. Одессит и Одесситка были их любимчиками.
Поймав пьяный кураж, девушка вообще заявила, что может легко из лука на лету пронзить бабочку и пригвоздить к ближайшему дереву. Доктор наук, естественно, засомневался и, конечно же, поспорил с Одесситкой. Но пари девушкой не было принято с уклончивой мотивировкой, что ей не удастся в силу сложившихся обстоятельств продемонстрировать своё мастерство. Учёному было понятно почему. Фирменный чемоданчик увозил Одесситку в будущее. Она думала, что Доктор наук остаётся в прошлом.
Учёного так и подмывало поговорить о путешествии во времени при помощи кориозаморозки, но вместо этого он неожиданно для самого себя задал не тот вопрос.
– А г-где в-вы п-познак-комил-лись? – поинтересовался изрядно подвыпивший Доктор наук, не предполагая, что станет свидетелем обычной одесской перебранки.
– Как в анекдоте… – усмехнулся пьяными глазами, Одессит. – На Дерибасовской, под фонарем! И фонарь тогда не работал.
– Я могу и обидеться, – надула жадные губы Одесситка.
– Только не говорите мне за испорченные нерви, а то я виставлю счёт за вирванные годы, деточка! – шутливым тоном произнёс Одессит.
– В Одессе только поц говорит девушке за вирванные годы.
– Ой, только не надо равнять меня с поцом, а то я таки сделаю Вам больно.
– Лучше сделай больно своей тёте Рае: не покупай у неё на Привозе тухлых толстолобиков. Они преданы прилавку и эксгумации не подлежат.
Далее в ход пошли родственники и многочисленные знакомые с обеих сторон. Не скоро, ой-вей, не скоро, сочная, как одесские абрикосы, перепалка превратилась в курагу умиротворения.
Когда Одессит и Одесситка вдоволь покуражились, Доктор наук решился и спросил без обиняков: – А в-вы п-почему р-реш-шил-ли п-под-дв-вергнуть себ-бя к-криз-замор-розке?
– Откуда Вы узнали наш секрет, товарищ брюнет? – опешила пьяненькая Одесситка, ответив по-еврейски вопросом на вопрос.
– У м-мен-ня т-такой же ч-чем-моданчик.
– А я уж подумал, что мы имеем дело с Вольфом Мессингом, который, видите ли, приходится мне дальним родственником по линии тёти Хаи из Польши… – сел на любимого коня Одессит.
– З-з-зачем? – перебил его Доктор наук, настаивая на получении ответа касательно криозаморозки.
– Зачем Вольф Мессинг приходится мне родственником? Ладно, ладно, шучу. Просто мы хотим сказать Одессе здрасте через триста лет и провести детскую экскурсию: «Вместе весело шагать…».
– А от-ткуд-да вы уз-знал-ли об э-этой к-комп-пан-нии? – поинтересовался Доктор наук.
– Из надписи на заборе, – широко, коньячно, улыбнулся Одессит.
Из его слов нельзя было понять, шутит он или говорит правду.
– Н-на з-заб-боре?
– Конечно! В Одессе правду пишут только на стенах и на заборах, – вклинилась в разговор девушка и издала нечто напоминающее смешок.
– Зн-начит в-вместе в б-буд-дущее.
– Таки да, – согласился Одессит.
– Зн-начит п-пари сост-тоится?
– А то, – заверила девушка. – Кто выиграет, тот получит любую вещь из чемоданчика проигравшего в будущем.
– Н-на т-том и п-порешим…
Одессит храпел как биндюжник, повторяя порывы морского ветра или размашистые движения кисти маститого мариниста. Ему снилась… Конечно же, ему снилась неповторимая Одесса. Её воздух, в котором ароматов было не меньше, чем живущих в городе национальностей, настраивал на романтический лад. В безоблачном небе величавое Солнце водило свой ленивый хоровод.
Одессит шёл по Французскому бульвару, потягивая воздух, словно кальянный микс.
– Огорчите белочку – покупайте семачку! – выкрикивала женщина с немыслимой скоростью рекламируя товар.
Она почти наполнила лузгой маленькое пластмассовое ведёрко.
– Не будь среди пьяниц изгоем – порадуй белочку запоем, – с этими словами к ней приблизился Одессит. – Как Вам, мадам, такая реклама за крепкий градус?!
– Моё дело семачка. За водку пусть болит голова у дятла.
– Ну-с, алкоголь в сторону. Таки почём нынче спокойные нерви?
Спокойные нервы стоили недёшево, но маслянистые, пузатенькие семечки небольшого размера не оставляли шанса их не купить.
– Это не серьёзно, пани, или в Вашей семачке ядра – чистый изумруд?
– Молодой человек, в наше время можно экономить на всём. Но, я, конечно, дико извиняюсь, экономить на нервах – не может себе позволить даже Ротшильд. Прислушайтесь к моим годам: покупайте семачку и кушайте на здоровье.
– Умаслили, так умаслили, но не столько Вы, сколько Ваши мудрые годы.
Рассчитавшись, Одессит продолжил путь, на ходу лузгая семечки. И тут к нему подбежал повзрослевший и похудевший приятель из банды «Япончики». Одессит его сразу не признал. Между ними состоялся колоритный диалог.
– Я громко извиняюсь. Сдаётся, мы вместе портили фасады поцам на Пересыпи или? – начал приятель.
– Или…
– Ой-вей, только не цепляйте кольца кальмаров на мои нежные уши.
– Я что-то плохо не понял?
– Да всё Вы поняли. Благодаря Вашему родственнику наша банда сдулась как первомайский шарик, вместо того, чтобы быть на слуху у всей Одессы и на языке у последнего шмока. За плохо хорошо не скажешь. Шлимазл, ты был не прав, сливая тему мусору.
– Здрасьте Вам через окошко! Вы хотите научить меня жить, товарищ с манерами дешёвки. С хутора выехали, но в Одессу так и не приехали.
– Держите Ваш язык на привязи. Я могу сделать его за короче, чем у Герасима.
– Я что-то не то услышал. Меня не надо цеплять за больно.
– Таки в воздухе запахло кровью. Буду немножечко портить Вам лицо.
– Не с Вашей монументальной рожей… Как говаривал Микеланджело, главное для скульптора отрезать всё лишнее. В Вашем случае обрезали только децел на восьмой день, так что придётся изрядно потрудиться…
Одессит задёргал во сне руками и застонал, разбудив Одесситку. Та вышла в тамбур.
«Счастье – это сигарета, которую можно выкурить сразу, а можно растянуть удовольствие», – вспомнила фразу, сказанную однажды Одесситом, девушка.
Она с неспешностью ленивца выкурила сигарету и вернулась в купе. Одессит уже угомонился. Видимо, разборка закончилась. Одесситка сразу заснула, по-детски засопев.
Доктор наук даже храпел заикаясь, но по-богатырски. Соседнее купе оценило дуэт по достоинству, но без аплодисментов…
Многонациональная Одесса! Кто-то скажет – плавали, кто-то – знаем, а я скажу так: тока не надо нам рассказывать.
Здесь не только на рынках делают базар. Здесь от люка до Дюка и щоб Вы провалились с Вашим еврейским счастьем у наши одесские катакомбы…
Велком ту Одесса! Ласкаво просымо! Таки да!