Николаю подфартило, получил на руки огромные деньги. Зарплата, премия, тринадцатая, плюс навар с какого-то перерасчёта сложились одновременно. Кассирша, Анна Григорьевна, долго пересчитывала сумму, сверяясь с разбросанными перед кассовым аппаратом бумагами. Передавая деньги, она сказала: «Иди, дружочек, домой, Танечку порадуй».
– А то! – ухмыльнулся Николай, закладывая хрустящий пакет за пазуху, – держи, скажу, Танюха, купюры – твоё!
С высока поглядывая на толпящийся к кассе народец, он вышел из административного корпуса и направился к четвёртой проходной родного АЗЛК. Но странное дело. Бравое настроение Николая с каждым шагом всё более приобретала оттенок томительной несвободы. «Чё не так-то?» –хмурился он, оглядывая до печёнок знакомую территорию автозавода. Вот механосборочный цех, за ним котельная, за котельной проходная – и чё? Он полез за пазуху и поправил съехавший набок пакет с купюрами – они что ль?
Интуитивно Николай почувствовал, что разлад в настроении каким-то образом связан с пухлым конвертом, едва поместившимся за пазухой, привычной разве что для пузыря «ноль-пять» или фляжки недорогого Командирского коньяка. "Не дури!" – ухмыльнулся он, а может, оскалился, зыркнул по сторонам, будто украл у родного завода важную денежную деталь, и ускорил шаг.
* * *
Пока герой идёт к проходной, у автора есть пара минут порассуждать вот о чём. Странная штука деньги. Вроде бумажки, и весу-то в них никакого нет, а набьёшь карман, будто свинчатку положил – жмёт к низу так, что рукой приходится поминутно ощупывать себя, как бабу, – тута они или куда девались. Ну-да, девались. Куда? – Да мало ли куда!
Случилось автору гостить на Кубе и наблюдать кубинцев в повседневной жизни. Живут они, надо сказать, бедно, но бедность их… весела! Первое, что приходит в голову: бедному, чтобы выжить, требуется эмоциональный допинг: пою – значит, существую. Но есть у кубинского веселья и иные причины. Им нравится быть весёлыми! Они танцуют, поют, устраивают немыслимые карнавалы и в этом видят смысл жизни. Весёлость не помогает им преодолевать жизненные трудности, за которыми кроются вожделенные богатства мира. Она сама есть богатство, которое так легко уничтожить расчётливой логикой ума. Оттого их мало интересуют деньги, они им, в сущности, не нужны. Кубинцу для веселья достаточно взаимной улыбки и лёгкой, не провисающей под тяжестью свинца одежды!
* * *
Не вставляя в контрольную прорезь проходное удостоверение, Николай перемахнул через заградительную рамку турникета, похлопал по плечу заводского привратника – Не серчай, Петрович! – и направился к дому. Жил он не близко, в Печатниках. Автобус, электричка, снова автобус. Долгие ожидания и транспортная толкотня изрядно морочили день, но он старался об этом не думать. Привычка не думать – у станка, в дороге, на диване у телевизора вошла в обиход Николая за неполные десять лет его заводской жизни. Зачем думать, когда всегда есть, что делать: на заводе – фрезеровать ГБЦ*, в пути – глазеть по сторонам, дома – нежиться с женой и смотреть телек. А чё, все так живут, экая невидаль!
Электричка задерживалась. Николай грелся в зале ожидания и рассеянно оглядывал вокзальную теплушку. «Во, блин, тоска, – накручивал он себя, сбрасывая в слова недовольство вынужденной задержкой, – деньжищ уйма, а выпить – ни-ни, вроде как не положено! Танюха-то ждёт, поди. и рюмашки под борщец на стол определила!»
«Да-а, – участливо произнёс кто-то совсем рядом, – это точно: тоска, блин, конкретная!» «Во-во» – буркнул Николай, нимало не интересуясь участливым собеседником. «А ты глянь вправо-то, – напутствовал сострадатель, попуская в голос чуток елея, – вишь, чебурашки размалёванные стоят. Так ты подойди. Они, Колян, пацаны весёлые, враз тоску разгонят. Мамой клянусь, не пожалеешь!»
Пару недель назад коммерческая фирма «Родон» установила в зале ожидания четыре игровых автомата. Станционный человекопоток обещал солидный игровой куш, но вышло иначе. Народ не признал вокзальное новшество. Окрестив автоматы однорукими чебурашками, люди пя;лились на непривычный в российском обиходе размалёванный пластик, но обходили автоматы стороной – охота цацкаться с однорукими бандитами! А если кому и случалось присесть за игровой монитор, так то были люди случайные, как правило, выпившие и неденежные.
Оценив убыток (аренда, то да сё) три автомата из четырёх ликвидировали, но один оставили как образец житейской лотереи: повезло – ты в шоколаде, не повезло – играй, пока не повезёт – сладкое будущее тебе гарантировано! Вот к такому гаранту счастливой жизни и направился Николай.
Он подошёл к автомату, порылся в карманах и, хохмы ради, опустил медный червонец в игровую прорезь. Автомат проснулся и предложил джентльмену, опустившему деньги, начать игру. Своё предложение размалёванный ящик облёк в форму любовного признания. Казалось, он давно ждал этой встречи и безусловно знает, что Николая зовут именно Николай, но из скромности и этикета обращается к собеседнику «на вы». Более того, он бесконечно счастлив видеть Николая и готов щедро вознаградить долгожданного ви-за-ви за сущую безделицу – возможность поиграть с ним в удачу!
«Во даёт!» – вежливость автомата сбила Николая с толку. Никогда с ним так вертляво не цацкались – ну, умора!
– Не будь дураком, красавчик, сам видишь – фартит! – подшепнул ему участливый собеседник.
– Лады, – Николай повёл плечами и сел перед игровым монитором.
С первым заданием (выбором ставок) он кое-как справился и благоразумно оставил в игре единственный, брошенный в автомат червонец. Далее предстояло выбрать игровую фишку. Не придумав ничего лучше, Николай ткнул палец в правую кнопку. Автомат раскрутил рулетку – ах-ах-ах! – и… остановил биту против фишки, которую выбрал Николай. «Получите выигрыш!» – пропел он. И тотчас в лоток на уровне паха играющего ссыпалась, подобно камнепаду с горы, груда червонцев.
По громкой связи объявили прибытие электрички. Николай выскреб выигрыш и хотел отойти, но что-то помимо воли, густое и тяжёлое, мешало ему сосредоточиться на главном: домой, скорее домой, к Тане! Горсть червонцев оттягивала вспотевшую от волнения ладонь. Вдруг странное существо, притоптывая лапками, пробежало у самых ног Николая и шмыгнуло за автомат, оставив за собой на кафельном полу мокрые грязные следы. «Крыса что ли? – Николай почесал затылок. – Да я…»
– Не надо! – шепнуло сердце.
– Тань, я токмо разок!
Он достал из хрустящего пакета новенькую сторублёвку и поставил на игру. Кон подвис на полторы тыщи рублей – сумма равная его дневному заработку! Николай выбрал фишку. Рулетка завертелась…
* * *
Светало. Он никак не мог попасть ключом в замочную скважину. Звонить не решался. Таня наверняка спала, да и что он ей скажет, грязный с головы до ног и смертельно напуганный приключившейся несправедливостью.
Но вот ключ провернулся, Николай вошёл в прихожую и через приоткрытую дверь в гостиную увидел, что Таня сидит за накрытым столом. Две чистые тарелки, бутылка водки с несорванным сургучом, пара салатниц, прикрытых белыми салфетками, на табурете кастрюля, видимо, с борщом…
Подойти, упасть перед женой на колени, сказать: «Прости Тань, прости, родная, горько мне, ох, как горько!..» Но как? Ноги не слушались и вязли в половицах.
– Та-ань…
* * *
Таня, бедная Таня, собрала в кулачок силы, оставшиеся после ночных метаний по ближним улицам, звонков в дежурную часть и натужного бабьего рёва. Она встала и подошла сама.
– Завтра, Коля, всё завтра. Помою тебя и спать!
То, что Николаю обещана крупная выплата, Таня знала. «Кто-то на заводе пронюхал про деньги, собрал дружков, Колю отследили и ограбили. Нынче время лихое, с них станется, – думала она, соскребая грязь с мужа, – его били или столкнули с платформы… – она представила, как Николай падает на рельсы и едва не вскрикнула от ужаса, – и он потерял сознание».
Нет, Танечка, нет, милая, никто твоего мужа не бил и не сталкивал с платформы. Всё, что выдала ему добрейшая Анна Григорьевна, он проиграл, вернее, добровольно вручил (какая уж тут игра) однорукому представителю фирмы «Родон». К слову сказать, где-то в середине «игры» Николай проявил-таки характер и ужаснулся: «Что я делаю?..» Но! Власть однорукого бандита уже сомкнулась над ним. Подобно невольнику-гребцу на галере, он выгребал, выгребал, выгребал дрожащей рукой из-за пазухи сторублёвки, пока чудо-пазуха не обмелела, и размалёванная железная сволочь не напутствовала бывшего в употреблении друга словами: «Доброй тебе дороги, дружище!»
Дружище? Он сказал: «Дружище»?! На Николая такая накатила хлябь, что взвыл он, как перебитая палкой собака, вывалился из теплушки и побрёл по путям, шатаясь, как пьяный, куда глаза глядят…
Март, холодрыга. Поезд сзади: стук-постук-перестук. Подался Коля в край, да кто ж в темноте разберёт, край это или уже не край. Короче, полетел он с насыпи кувырком вниз, вздыбил мартовский ледок и обвалился прямиком в сточную жижу. Ещё головой приложился к сброшенному с путей пасыноку.
Как труп лежал, настыл весь. Слышит, голос вьётся над ним, свиристит, будто жаворонок в небе: «Выбирайся, Колян! А не выберешься сейчас – хана тебе, дружище, ха-на, на, на…».
Очнулся Николай, с силами собрался, выбрался. Мокрый, в грязи весь – какая уж тут электричка. Пошёл пёхом, наудачу: цапанут менты – не цапанут. Не, не цапанули. Подфартило...
* * *
Таня отвела Николая в спальню, уложила в постель, перекрестила, перекрестилась сама и прилегла рядом.
– Спи, Коля, я тебя всю ночь ждала! Спи.
*ГБЦ – Головка блока цилиндров (часть транспортного средства для передвижения по той или иной надобности).