Любовь длиною в жизнь
Любовь длиною в жизнь
Сюжет рассказа, списанного автором со слов и дневниковых записок своего коллеги, основан на реальных событиях. Имена героев повествования по просьбе рассказчика изменены. Все возможные совпадения абсолютно случайны.
Твой милый образ, незабвенный,
Он предо мной везде, всегда,
Недостижимый, неизменный,
Как ночью на небе звезда…
(Ф.И. Тютчев)
— Как давно это было, даже трудно поверить — пять десятилетий назад! Но время проскользнуло так скоро, что я и не приметил, — начал свой рассказ сухощавый, седовласый, но еще крепенький на вид Алексей Петрович.
— Был я в то незабвенное время студентом института, что называется, «грыз гранит науки», осваивая врачебную профессию. Жил с сокурсниками в студенческом общежитии на скудную вузовскую стипендию. Иногда мамаша выкраивала из деревенской отцовской скромной зарплаты полтора-два десятка рублей и подбрасывала мне, изредка присылали денежные подарки моя добрая бабушка Катерина, любимая тетушка Марфа. Соседи по комнате подобрались добрые, спокойные, серьезные парни, с несомненными способностями к медицине, старательно и ответственно относящиеся к учёбе. Те давние времена были еще советские, светлые, студенческая пора - беспечная, беззаботная. Я был здоров, жил, учился, веселился, душу грело присущее молодости приятное ощущение бесконечности дороги впереди. Из жалкой суммы стипендии умудрялся выделить деньги и на поход в кино (старался не пропустить ни одного нового фильма; правда, их в то время выходило на экраны не так уж много), и на посещение драматического или музыкального театра, никогда не чурался и дружеской праздничной студенческой вечеринки.
Жизнь, как говорится, била ключом. Единственно, что стесняло мою студенческую жизнь, как я уже отметил, – крошечная стипендия, денег в обрез, ни копейки лишней. Многие студенты жили скромно, без каких-либо излишков. Поэтому немало парней-старшекурсников, которые были лишены весомой родительской материальной поддержки, подрабатывали: кто ночным санитаром в психиатрической больнице, кто в травмпунктах города, кто на «скорой».
На четвертом курсе, устав от безденежья и отчаявшись "считать стипендий скудные копейки" мне пришлось совмещать учёбу с работой: устроился в ночь медбратом в терапевтическое отделение в одну из городских больниц что у старой пожарной каланчи. Отделение занимало второй этаж приспособленного под больницу здания, в своё время построенного под общежитие, и лечилось в нём свыше полусотни пациентов.
Приходил на работу под вечер, переодевался в белоснежный больничный халат, принимал пост у дневной медсестры, раскладывал в ячейки специального контейнера таблетки для вечерней раздачи больным, разносил по палатам градусники, делал инъекции антибиотиков. К этому времени раздатчица пищи уже привозила на бряцающей на весь коридор каталке из больничного пищеблока вместительные алюминиевые кастрюли, заполненные кашей, супом, прочей снедью. Отделение наполнялось бряканьем дверей, шлёпаньем домашних тапочек о линолеум, грохотом посуды. Начинался ужин.
«Постельным» пищу приносил в палату, «тяжелых» кормил с ложки. Перед сном лепил пациентам на грудь, на спины горчичники, ставил банки (в то время они широки назначались при лечении пневмонии для быстрейшего рассасывания очагов воспаления в легких), готовил пациентов к предстоящим утром диагностическим исследованиям: раздавал им пустые скляночки, баночки для сбора мочи, мокроты, бессчётно ставил старушкам очистительные клизмы.
До отхода ко сну оставалось еще час-полтора. Можно было немного и передохнуть, перекусить. Ночной персонал отделения: санитарочки, сестрички дружно группировались в раздаточной, с аппетитом поглощали остатки каши (она всегда оставалась в кастрюле, пациенты ее никогда до конца не съедали), пили густо заваренный чай с молоком, оживленно вели беседу.
Начинался вечерний обход палат дежурным терапевтом. Выполнял его назначения: кому жаропонижающую таблетку, кому пилюлю, снижающую артериальное давление, кому обезболивающий укол, снотворное. Наконец - отбой. Гасился в коридоре общий свет. В отделении наступала тишина. Но редкую ночь удавалось немного прикорнуть, положив голову на процедурный столик. Пытаясь преодолеть сонную дремоту, то и дело приходилось спускаться этажом ниже: к приемному отделению подъезжали машины «скорой», вводили очередного пациента.
Осмотр больного дежурным терапевтом, переодевание его в больничную одежду, проводы в палату для госпитализации. Выполнение экстренных врачебных назначений вновь прибывшему пациенту.
Утром - передача дежурства дневным медсестричкам, бодренькое возвращение в общежитие, торопливый завтрак тощим бутербродом и бегом на лекцию или на первую пару практических занятий. Словом, дела не выпускали меня на отдых, жизнь была заполнена под завязку, для скуки и уныния времени не оставалось.
Между тем наступил ранний апрель, на дворе – оттепель, всё ярче припекало солнце, запахло долгожданной весной. Приближался к концу второй семестр, надвигалась экзаменационная сессия. Мои дежурства в терапевтическом отделении продолжались, я мало-помалу вполне свыкся с ритмом своей жизни, заметно поправил свое материальное положение. Был доволен и вполне счастлив. После занятий в институте с немалым удовольствием бежал на ночное дежурство.
И вот в один из весенних вечеров я, по обыкновению, вошел в больничную палату с контейнером таблеток. Невольно обратил внимание, что на краешке кровати сидела «новенькая». Это была стройная, лёгкая, привлекательная девушка в розовом цветастом халатике, с большими, красивыми глазами, со скромной ниточкой жемчужных бус на шее, с розовыми перламутровыми ногтями на руках. Правильные черты лица ее были просто притягательны! Богатые каштановые шелковистые, чуть вьющиеся волосы эффектно рассыпались по её плечам. Приветливая улыбка в ответ на появление медбрата в палате еще больше украсило ее лицо. Я приблизился к ней, чтобы передать прописанные ей лекарства, и ощутил тонкий сладковатый аромат духов. А подойдя к ней совсем близко, увидел ее красиво очерченные губы, добрые, тёплые карие глаза под густыми, пушистыми ресницами. Забыть этих прелестных, приветливых глаз я уже не мог.
Меня словно насквозь пронзила молния, мурашки пробежали по телу. Дежурство в эту ночь прошло как во сне. Я был очарован ею! Аня показалась мне самой красивой девушкой на свете. Таких мне еще не случалось видеть. Она была обворожительна, ослепительно прекрасна!
Произнеся эти слова, Алексей Петрович оживился, усталые, печальные глаза его заблестели, легкий румянец покрыл чётко выступающие скулы, бледноватые, изборожденные мелкими морщинками щеки. Лицо его засветилось каким-то глубоким внутренним светом.
— Какое милое создание, просто красавица! —- мысленно рассуждал я сам с собой, — продолжал Алексей Петрович. Я увлекся Аней с юношеским пылом, с первого взгляда. Через пару-тройку дней почувствовал, что это не мимолетное юношеское весеннее увлечение, больше, чем влюблённость. Это любовь, полыхнувшая вмиг, как пожар. А через неделю уже понимал, что жить без нее не смогу. Я не ожидал, что любовь придет ко мне так внезапно, так неожиданно, вспыхнет, словно факел во тьме.
С неодолимой силой тянуло к ней. Я с нетерпением, мучительно ждал своей рабочей смены, чтобы как можно скорее увидеть ее. В общежитии по ночам долго не мог заснуть, меня терзали мысли об Анне. Я думал постоянно только о ней, больше ничего в голову не шло. Она постоянно являлась ко мне во сне.
Да, я беззаветно полюбил эту девушку, полюбил всей душой, и никому другому не оставалось места ни в моих мыслях, ни в сердце.
В минуты, когда нам с Аней удавалось уединиться в укромном уголке отделения, я страстно шептал ей:
— Анечка, солнышко ты моё, я люблю тебя, мне кажется, что мы знакомы с тобой уже много-много лет. У меня нет человека, ближе и роднее тебя. Я не хочу расставаться с тобой никогда, я хочу быть с тобой всегда рядом.
В ответ на эти слова моя Анечка глядела на меня ласковым, добрым взглядом и молчаливо, смущенно улыбалась, обнажая свои красивые ровные белые зубы.
Как же я был безмерно, по-настоящему счастлив, когда Анна ответила на мое глубокое, искреннее чувство взаимностью. Как отрадно, светло стало у меня на душе!
Два года назад Аня окончила химический факультет университета, работала лаборантом в одном из институтов города: проводила химический анализ образцов руд и других твердых полезных ископаемых нашего края. Жила с родителями. Отец - уроженец Кузбасса, бывший шахтер. Всю войну проработал электриком в шахте. Мама после окончания торгового техникума в послевоенные годы по распределению была направлена на работу в Кемеровскую область. Там и познакомилась со своим будущим мужем. Сыграли свадьбу. По возвращении в родной город заведовала продуктовым магазином в одном из городских предместий. У Ани два младших брата.
Так началась у меня новая жизнь, жизнь, наполненная безмерной радостью, глубокой, всепоглощающей любовью и одновременно… волнениями и тревогой.
Печалили меня неутешительные результаты медицинского обследования, которые показали, что Аню ждёт серьезная и опасная хирургическая операция на сердце — митральная комиссуротомия. Подобные операции в те времена в нашем городе только начинали выполнять, были новинкой. Серьезный опыт в их выполнении у местных хирургов еще отсутствовал. Но иного выхода не было: без хирургического лечения прогноз для жизни Анны был безрадостным. Тяжелые раздумья о предстоящем хирургическом вмешательстве мучили меня, стоили многих бессонных ночей и уныния.
Вот как описала нашу встречу и свое заболевание в дневниковых записках она сама — сказал Алексей Петрович и, порывшись в ящике своего стола, протянул мне толстую общую тетрадь в зеленой, немного потертой по краям дерматиновой обложке.
Я с интересом раскрыл её и погрузился в простое, душевное повествование Анны:
«...Прожили мы с Алёшей в браке уже много лет, писала она. Но подробности первой встречи с ним до сей поры свежи в моей памяти. Познакомились в больнице. Меня тогда положили в терапевтическое отделение на обследование с одышкой. Алёша (студент 4 курса мединститута) подрабатывал здесь в ночь медбратом. Симпатичный русоволосый медбратик, интеллигентный, улыбчивый, доброжелательный, в аккуратно пошитом белоснежном халате, в светлой рубашке уже при первом появлении в нашей палате произвёл на меня весьма приятное впечатление. И он с первого дня моего пребывания в отделении обратил на меня внимание, смотрел на меня всегда такими ласкающими глазами, с необыкновенной нежностью. Завязалось знакомство.
Живо помню, как однажды Алексей спросил моего разрешения провести аускультацию (выслушивание) моего сердца. Как я узнала позднее, он интересовался во время учёбы вопросами кардиологии, в частности, пороками сердца. Алёша довольно долго, как мне показалось, выслушивал меня, прикладывая головку фонендоскопа то в одну, то в другую точку, выслушивал лежа на спине, на левом боку, на выдохе с задержкой дыхания. При этом он вполголоса произносил какие-то непонятные для меня в то время слова: «хлопающий первый тон», «диастолический шум», «пресистолическое усиление», «акцент второго тона на легочной артерии» (это я уже потом узнала значение этих медицинских терминов, когда Алеша по моей просьбе популярно объяснил все звуковые феномены моего больного сердца).
Наконец, закончив аускультацию, он произнёс:
— У вас, Аня, выраженный митральный стеноз. Студенческий случай!
Я впервые слышала такой загадочный, необычный и непонятный для меня диагноз и воскликнула:
— Митральный стеноз! Какое поэтичное название, доктор! А что это такое?
— Это серьезный порок сердца, поражение двухстворчатого клапана. Но вам об этом, я думаю, подробно расскажет лечащий врач, Аня.
Выяснилось, что я с детских лет страдаю вялотекущим ревматизмом с сформировавшимся и вовремя не распознанным митральным пороком сердца — митральным стенозом. Хотя в народе и считается, что ревматизм — болезнь суставов, но, как говорят доктора, ревматизм лишь лижет суставы, а кусает он сердце. Вот и у меня с годами произошло воспалительное сращение створок двухстворчатого (митрального) клапана, что привело к сужению (стенозу) отверстия между предсердием и желудочком сердца. Сужение было критическим: на грани отёка лёгких. Мучила страшная одышка, сердцебиение. Не могла пройти без отдыха и сотни метров: в груди всё клокотало от застоя крови в лёгких. Суженное отверстие препятствовало её оттоку. На мою удачу в это самое время в городе начали проводить операции на сердце. Оперировали два известных в городе хирурга в торакальном отделении железнодорожной больницы. Недели через две обследование в терапии было закончено, мне предложили хирургическое лечение и перевели к ним в хирургическое отделение.
Операция митральной комиссуротомии проведена на работающем сердце, прошла успешно. Митральное отверстие расширено, сращения створок клапана рассечены, сохранился правильный сердечный ритм, который, по словам докторов, довольно часто срывается при данном пороке сердца. Алёша навещал меня в палате. А вскоре я была переведена на долечивание снова в терапевтический стационар, где он работал.
Наше знакомство с Алёшей продолжилось, а моё общение с ним стало более тесным и желанным. Я понимала, что нравлюсь Алексею, и я симпатизировала ему. Через месяц, в конце июля, меня выписали из больницы, и мы несколько вечеров провели с Алёшей вместе: гуляли по набережной Ангары, любовались ночным городом, катались на катере, говорили обо всем на свете.
Алёша успешно сдал экзамены летней сессии, переведен на пятый курс, начались летние каникулы, он уехал к родным в свою деревню. Но не смог там долго гостить (говорил потом, что заскучал без меня) и через неделю возвратился обратно.
Вскоре он из общежития перебрался ко мне, в квартиру моих родителей. С этого момента и началась наша с Алешей семейная жизнь.
На первых порах начинающейся для меня новой жизни я неожиданно пробуждалась среди ночи с ощущением какого-то необыкновенного, приятного, радостного чувства. В первые секунды я не понимала, отчего у меня так тепло на душе. Но через мгновение, полностью очнувшись ото сна, осознавала причину своей глубокой сердечной радости: у меня есть Алёша, он рядом, он будет со мной всегда!
В положенное время у нас с Алёшей родился сынок. Моя не совсем нормально протекающая беременность и сложное родоразрешение после перенесённой операции на сердце – это отдельная история: были и волнения, и тревоги, и слезы, и, наконец, долгожданная радость материнства. Как это прекрасно и волнительно чувствовать себя мамой! Ребенок еще более сблизил нас, и все трудности мы с Алёшей вдвоём смогли успешно преодолеть, и теперь наша жизнь с ним катится, как плавный ручеёк. Я бесконечно счастлива, что мне суждено столь горячо и искренно любить и быть взаимно любимой и желанной. Это дар судьбы!»
— Да, позади уже полвека нашей с Аней совместной супружеской жизни, — продолжал свой рассказ Алексей Петрович. — Улеглись с годами любовные страсти, юношеские душевные терзания, поутихла удаль молодости, жизнь наша с Аней вошла в привычное русло, в спокойную колею, что зовется простым человеческим счастьем. Были, конечно, и размолкви - куда без них по жизни! Но мы были с ней неразлучны, всюду вместе, делили пополам и радости, и неприятности, хорошее и плохое. Для меня эти годы промчались, промелькнули, как одно мгновение: так тепло и уютно мне рядом с этой женщиной. Вся её жизнь в минувшие годы посвящена сыну и мужу. Анна — верный друг, преданная жена, любящая и заботливая мама. Её любовь больше выражается в добрых делах и поступках, в заботе о нас, нежели в словах. Мы с сыном обласканы и согреты теплом её многострадального сердечка.
Аню отличает непоседливость, неугомонность, хлопотливость, неистощимое жизнелюбие, необыкновенная аккуратность в быту. Все у неё в доме по полочкам, по коробочкам, по целлофановым мешочкам. Всё постирано, проглажено и разложено по своим местам.
Конечно же, прошедшие годы не обошли ее стороной, — немного пополнела, погрузнела, на висках, в чудесных волосах её красиво заблестело серебро, — но Анна, как и в былые времена, остаётся интересной, яркой, манящей женщиной.
Она всегда находит время, чтобы уделить внимание своему внешнему виду: сделать модную прическу, яркий маникюр, привлекательный макияж. От неё всегда веет тонкими духами. Аня умеет скромно, но со вкусом одеться, при случае примерить элегантную обновку, дополнить свой образ невесомым шелковым шарфиком на шее, эффектными аксессуарами, со вкусом подобранной, неброской бижутерией. И это не есть страсть к нарядам и украшениям. Это естественная потребность её, как женщины, выглядеть элегантно, красиво. Аня никогда не забывает пригласить меня в драматический или музыкальный театр, в кино, на выставку, отправиться в летнюю пору потанцевать на городской бульвар. Она большой любитель почитать свежие газеты, журналы, сделать из них интересные для себя вырезки, посмотреть познавательные передачи по телевизору, послушать радио, посидеть на досуге с кроссвордом на свежем воздухе на лавочке у фонтана. Аня всегда имеет независимое суждение, своё мнение о происходящих в мире и в стране событиях.
Да… меня поначалу привлекла и покорила её броская девичья красота,трогательная застенчивость, притягательное внешнее обаяние, а позднее еще в большей степени пленила её женская добрая, отзывчивая, сострадательная душа, беспредельное великодушие, преданность и верность в любви.
Я не перестаю благодарить судьбу, что со мной по жизни идет рядом эта дорогая сердцу женщина — моя обожаемая и вечно любимая подруга, с которой мы делим нашу жизненную дорожку пополам!
Алексей Петрович замолчал. Глаза его радостно блестели и продолжали светиться каким-то глубоким ликующим светом; морщинки заметно расправились на его лице, осенённом счастьем и внутренней гармонией. Лицо Алексея Петровича словно помолодело.
— Да… как же быстро проходит жизнь! — продолжил он через минуту. — И чем дольше я живу, тем чаще и чаще чувствую вокруг себя какую-то нарастающую пустоту. Уходят в мир иной дорогие моему сердцу люди: мать, отец, родственники, друзья, одноклассники, сокурсники, коллеги по работе. Порой меня охватывает безмерная грусть и тоска по покинувшим меня людям, с которыми десятки лет бок о бок шел по жизни. Бывают моменты, когда душу наполняет угнетающее чувство сиротства. И какое это счастье, что в этот трудный, в сущности, завершающий отрезок жизни у меня есть любимая Аннушка, моя отрада, моё солнышко, бесценное сокровище. Как я счастлив, что судьба дарит мне возможность провести остаток жизни своей, окруженным её душевным теплом, неустанной женской заботой и житейской надежностью.
— Знаешь, коллега, — продолжил Алексей Петрович, — о чем я, старый, седой, думаю на склоне лет? Трудно чувствовать свое разрушение, не легко свыкнуться с мыслью, что ты выбываешь из строя, что жизнь утрачивает былой интерес. Но я продолжаю мечтать, — а человеку свойственно и никогда не поздно мечтать! — я продолжаю мечтать о том, чтобы судьба отпустила нам с Аней еще какое-то время, чтобы наша с ней жизненная дорожка скоро не кончалась… Ведь жизнь так хороша!
Алексей Петрович смолк, глубоко вздохнул и долго молчал в какой-то думе - выражение лица его вновь приняло грустный и печальный вид, - потом чуть дрогнувшим, хриповатым голосом произнес:
— Я всегда желал покинуть этот мир раньше Анны, чтобы не быть свидетелем её ухода. Для меня это было бы слишком мучительно, невыносимо горько и больно! А как будет - одному Богу ведомо. Никто не знает, сколько нам отпущено погостить на этом чудном белом свете… Да, как же коротка человеческая жизнь! Наше временное гостевание здесь слишком скоротечно. Но что поделать? Нет на Земле ничего вечного. Всё, имеющее начало, имеет и конец. Даже твердейшая, неприступная скальная глыба и та через века, в должный срок, превращается в бесплодный песок и сухую удушливую пыль…
2024 г.