ТОЛТЕК. АЭРОМИР.
ОДА ПЯТНАДЦАТАЯ.
СВОБОДА.
15-1.
Васили Порфирьевич Силин,
Именно таково имя нашего героя!
Он — Архитектор и Путешественник среди миров.
Однажды окунувшись в мир иной, он не способен был на том остановиться и вынырнув из океана взмыл в эфир…
В чём суть его мечты и устремлений?
Не ломайте копья. Я вам обозначу.
Свобода!
Но может ли свобода стать целью? Ведь это средство, вы скажете. Да будет так.
Свобода творчества. Свобода любить. И любования, и восхищения, души свобода —
Это чувство.
Но как же его обресть?
Ветер бурлит в небесах. Катятся вдоль горизонта облаков буруны. Василий Силин вышел на нашу сцену снова весь.
Средство — Архитектура! Она — один из способов. Пусть реет ветер, и облака струятся, словно стяги, а Миры кружатся, завихряются и мерцают. В сердце творца рождается радость.
Что есть эмоция?
Дрожь, порыв?
Реакция на чувство.
Реально ли всё вокруг?
Вот ты — линеен — следуешь из пункта «А» в пункт «Б», и внутренняя ясность создаёт поток событий и кажется незыблемой сегодня.
Ты — от и до понятен сам себе, и всё тебе понятно.
Но вот — изменяется данность по пути и сразу же всё явное — становится не верно.
Вот эта линия карандаша на плоскости бумаги реальна или нет?
А кирпич? А влага озера? А ствол ветвистый древа? А отражение, блики, тени? А сон?!
Ты — тяготенья раб и яви, иль ты — есть эфемерное облако частиц и нитей, струящихся по-над линией горизонта?
За что ухватишься размышлением, взглядом, иль желанием?!...
Только чувство! Прозрение навсегда останется реальным.
Наитие явно ли?
Так, что же ты чуешь?
15-2.
Василий, стиснув голову, — неподвижен.
Как муторно совсем не понимать основы…
Всё рухнуло и превратилось в зыбкость.
Вчера ещё он рисовал фигуры, формы, а сегодня?
Не в силах даже из своей тарелки, где сад висячий по-над головой Наяды — небоскрёба, упасть на землю!
Всё здесь — эфемерно, и даже женщины плоть и форма, вдруг, подобна лампе, изнутри горящей собственным светом...
Вчера любить пытался он незнакомку. И вечер казался выигранным! Был выбран ресторан. Она взошла на трон его мечты, и согласилась к танцу! Что ещё?!
По небу развернулось, как будто бы полотно Ван Гога — всё в сияньях! Всё! — в завихрениях неведомых ветряных потоков. Её силуэт на террасе тонкий был так реален… Василий лишь тронул её и по пальцам прянул ток энергий живых, извивы потекли горящих нитей. Василий завороженно созерцал свои ладони…
А тут, вдруг, и неба занавес вздрогнул, и раскрылся, и жёлтые лимоны звёзд глаза им ослепили!
Её развернул к себе он.
Откуда спальни, вдруг, опустился к ним полог непроглядный?
И он — слепец — на ощупь формы гладил.
Гусиная кожа бёдер белых, живот и грудь…
Через мгновение, руки провалились в пустоту.
Нет! Вот же она! Вот — осязаема снова! Живот её дрожит, и прикосновений алчет. И губы жадные, ловят шёпот губ…
Язык его — вот-вот играет с языком незримым… или это не язык?!
Да! Вот опять — дрожь вожделенная — трепещет под пятернёю.
И сердце бУхает, в пустоте грудной, как в колоколе пест, и выпрыгнет вот-вот душа чрез горло…
Сжать мякоть куполов звучащих, — соски ладони жгут!
Дрожание животов, дыханий перехваты, стоны, рыки… размеренному ритму неподвластны. Чем дышишь ты? — Ей!? А чем она?... — Тобой?! Или собою?
Опять трепещет сердце! Нет, нет, нет, нет, то — груди вспархивают в такт проникновеньям!
А горлом ты хватаешь комья вздохов, спазм за спазмом. То в глуби тела теплота, то снаружи прохлада… Чуешь?! Гортань проталкивает силы жар в живот глоток за глотком!
Стучит о сердце сердце, и груди льнут к груди и бёдер крылья, вмиг распроставшись вширь, взмахнули невзначай — распахивая к наслаждению чертоги.
Заполонить её! Заполнить как бокал! Закупорить сосуд собою и, не расплёскивая, тысячу раз подбросить, — взбить эликсир, коктейль, хаому — да! и, взболтав пестом, взогнать в ней пену пунша!
На! На! На! Ещё! Ещё! Ещё!
Дождаться тёмноты тенет. Тех, что всего тебя накроют, до самой маковки — и пропитают болван гранёного, хрустального графина кристальной телесной оболочки …
Вот — рот её! Возьми его своим! И перелей! Из одного бокала содержимое прямиком в другой!
Возогнанный тобою эликсир, воспененный в ней, пусть заполнит оба тела — до кончиков волос! И общий всплеск воскурится к небу!
Дыханье в темноте… Прерывистое… Пот прозрачный струиться по изгибам плоти…
Василий очнулся.
Опять — один!
Опять в нём — мОрок?!
Или же наяву Она?
Чу! — шум воды.
Под струями и в брызгах — реальная!
Прозрачна! Словно отблеск зеркальных крыл небесных…
Исчезла?!
По коридору мокрые следы ведут…
Её здесь нет!
Лишь острых крыл сияние!…
15-3.
За окнами мерцает белый свет.
Вот, только ночь была…
И снова — ночи нет.
Она — вся в белом покрывале. Вся — светиться.
Высоких крыльев ореол над плечами — точно Ангел!
Да, кто же она?!
Василий вздрогнул…
Сон!
***