Сегодня опять ночь плохо спала. Можай. Нет, лучше о другом.
Так что там? Берет. Надо взять его. Очень приличный. Такой большой оранжевый блин тонкой ажурной вязки. Его носят, сдвинув на затылок. Там есть еще черный. Можно и то , и другое взять. Представляю себя в своем коротком черном плащике с длинным вязаным шарфом и в этом берете. Классно.
Да… Что же ты, Можай, сделал со мной? Сократил. И, как какую-нибудь пенсионерку, посадил на домашний телефон, посредником. Говорят, его уже два раза видели в кафешке с новенькой, которую он вместо меня принял… То есть, заменил, задвинул. «Они же из разряда простейших. Их на свеженькое тянет», - говорит моя подруга Лика. Да, только вот без этого простейшего я… Впрочем, пора вставать.
Отвратительная зубная паста. Очень холодная. У меня стынут губы, и где-то в гортани и грудной клетке гуляет сквозняк. Что же будет? Вчера я умолила его по телефону об одной встрече. Одной-единственной. И еще не придумала слова.
Я включаю зажигание и, как-то сразу все выдохнув из себя, вливаюсь в импортно- отечественный поток автомобилей, плыву навстречу моему солнцу. А оно вон, в центре площади Молодежи. Издали сияет роскошными оконными витринами, белизной колонн и необозримой парковкой. Высожу и механически нажимаю на пульт. За спиной жалобно пискнула моя стареющая «Мазда».
Люблю шапинг. Еще издали, как предвкушение, ощущаю внезапную легкость в ногах от желания вбежать в танцующие двери. У меня выпрямляется спина, электризуются и пощелкивают на голове волосы и расширяются ноздри, когда я вступаю в дышащий огнями и ароматами зал европейской парфюмерии. Из сотен мерцающих под стеклом флаконов я выбираю еще один маленький к моей коллекции Дольче Габбана.
Но снова иглой в сердце возникает склоненное надо мной лицо Можайского, голые, сильные плечи и ледяной свет из-под ресниц…
Можай, какие же мне слова найти для тебя? Нет, прочь. Об этом позже…
И я взмываю на экскалаторе ввысь, - мимо отдела джентльменских нарядов, хотя тысячи женщин устремляются туда, но столько же - мимо.
Вперед - в дамский Нэв Лоок. Там сегодня скидки.
Вот где я дышу по-настоящему, так, что, кажется, сейчас выскочу из собственной грудной клетки.
Передо мной переливается океан разноцветными волнами льна, шифона, атласа, бархата и кашемира. Вот нежно-розовые юбки-тюльпаны с легкой кисейной драпировкой, вот терракотовые со множеством каких-то там воздушных наслоений, вот прямые юбки с гофрированными оборками. А вот пошли брюки: широкие, укороченные, откровенно прозрачные. «Самые модные брэнды года!» - ликует световая реклама. Я примеряю лаковые брючки со сквозной молнией и двумя очаровательными кармашками сзади. Только такие брючки способны подчеркнуть округлость моих бедер, стройность ног.
Да если еще приложить к бедру сумочку-клатч из сверкающей черной кожи, перехваченной посередине крупной ромбовидной брошью с голубыми камушками…
Нет, поздно думать, кто-то внутри меня уже решился, и если я уйду без этой сумочки, то он все равно заставит меня вернуться… И я покупаю сумочку-клатч вместе с брюками. Лечу дальше и рядом со мной в зеркальных стенах летит вся розовая и почти счастливая девушка-двойник. А в отдаленных зеркалах, не отставая, вслед за нами плывет знакомая холодная тень…
В отделе шляпок я покупаю свои вымечтанные береты и, наконец, почти не дыша, вступаю в глубокую нишу сокровенного, женского, скользящего, почти неосязаемого. Из множества стильных боди с подвязками, прозрачных топов и пеньюаров я замираю перед кружевным двухцветным бельем. Потом, с участившимся пульсом, захожу за ширму и примеряю его. Гламур!... Но в это время мой мобильник отстукивает знакомый марш. Звонит Можай: «Я внизу, у фонтана». Вот так, очень коротко. Как умеет только он.
Ничего больше не видя и не соображая, прыгающими пальцами я натя гиваю на себя свитер, с ужасом осознавая, что так и не придумала, что я ему сейчас скажу, выскакиваю из примерочной из примерочной и , бестолково роняя один пакет за другим, несусь к кассе. Достаю кошелек и … тут, металлом вонзаясь в мой мозг и разрывая и руша мое маленькое пространство, где я еще могла быть счастливой, раздается сигнал. Кассирша бледнеет, оглядывается по сторонам, подходят охранники в черном. И вдруг до меня доходит, что на мне, под моим свитром, французское белье, - вот оно, покалывает тело. Второпях я забыла его снять.
Дальше все идет как предначертано. Меня, всю в слезах и соплях, ведут к администратору, потом Можай платит ему какую-то сумму и, проходя мимо, говорит, наклонясь ко мне, тихо и смертельно спокойно: «Так ты еще и воровка». И уходит.
«Можай», - говорю я, но вместо у меня выходит: «Мо-а-а-й»… У меня нет больше сил, и я сползаю по стене вниз. «Нормально», - говорю я, улыбаясь ему вслед и стукнув зубами от внезапного озноба.
А напротив меня в зеркальной нише сидит на корточках в окружении разноцветных пакетов девушка - мой двойник. Черные мокрые дорожки бегут и бегут у ней из глаз к подбородку…