Вскоре после окончания Гражданской войны в разорённой стране возобновились попытки наладить производство тракторов. Казалось бы, эти начинания должны были увенчаться быстрым успехом: советская власть состояла из рьяных сторонников технического прогресса. Ещё в 1918 г. «отец» российского тракторостроения Яков Мамин встречался с Лениным и получил от него горячую поддержку в деле развития отечественного тракторостроения.
Три первые советские модели тракторов – «Гном» (с 1924 г. - «Карлик») Мамина, «Запорожец» Леонарда Унгера и «Коломенец-1» Евгения Львова – были очень похожи. Они воплощали три принципа: максимальная простота конструкции, максимальная ремонтопригодность и «всеядность» двигателя. Иными словами, первые советские трактора были ориентированы на технически малограмотного пользователя (т.е. в тракторе должно было нечему ломаться), его можно было починить без ремонтной базы, силами сельского кузнеца, а заправляться он мог сырой нефтью или е ё смесью со скипидаром или спиртом. И, разумеется, трактор мог использоваться не только для пахоты, но и для привода мельниц, молотилок, насоса, пилы и т.д.
Конструкция и технические характеристики первенцев советского тракторостроения много раз приводились в литературе, и подробно останавливаться на мощности их моторов и особенностях устройства не имеет смысла – желающие легко могут найти это на просторах интернета. Поклонники техники 1920-х годов подчёркивают преимущества «Карлика», «Запорожца» и «Коломенца-1» перед зарубежными машинами, заключавшиеся в том, что они гораздо лучше подходили для советских условий, чем американские и немецкие - более высокопроизводительные, но дорогие, сложные, работающие на бензине, керосине или солярке (которые были в страшном дефиците), требующие технической грамотности крестьян и развитой ремонтной базы. «Карлик» состоял из 300 деталей («Запорожец» - примерно из такого же числа), а их главный конкурент того времени «Фордзон-Путиловец» - из 3000. «Первенцы» не имели никакого гидро-, пневмо- и электрооборудования. В концепции сверхпростого трактора это был не минус, а плюс.
В СССР оставалось некоторое количество тракторов, закупленных за границей ещё до Первой Мировой войны, и после Гражданской войны ряд машиностроительных заводов взялись малыми сериями изготавливать их копии. В 1922 г. комиссия Госплана по тракторостроению пришла к выводу, копии тракторов «Эмерсон», «Фаулер» и «Хольт», кустарно выпускавшиеся заводами в Нижнем Новгороде, Москве и Петрограде, «совершенно непригодны» для использования – из-за дороговизны, некачественной сборки и сложности обслуживания. Только «Форзон», выпускавшийся могучим Путиловским заводом, был неплох, но очень сложен и дорог.
В 1923 г., после появления советских «первенцев», их, разумеется, сравнивали с копиями иностранных машин, и действительно, сравнения были в пользу отечественных производителей. Осенью 1923 г. Петровская сельскохозяйственная академия устроила соревнования «Запорожца» и «Хольтом» - одним из самых лучших и массовых тракторов того времени. «Запорожец» выиграл, потратив на вспашку десятины земли 30 кг сырой нефти против 36 кг керосина у «американца». В 1925 г. «Запорожец» выиграл соревнование с «Фордзон-Путиловцем», впоследствии ставшим первым массовым советским трактором. «Запорожец» вспахал участок быстрее и потратил 17,6 кг нефти, а «Фордзон» - 36 кг керосина.
Так почему же советская власть отказалась от отечественных разработок, и сосредоточилась на иностранных машинах?
На первый взгляд, объяснение простое и логичное. Во-первых, все три «первенца» выпускались кустарным способом из-за отсутствия нужных станков и оборудования. В результате масштабы производства были крайне малы, а себестоимость машин - очень высокой. Маминский «Карлик» стоил 3000 рублей – больше, чем тяжёлый гусеничный «Ганомаг» WD-50 производства Харьковского паровозостроительного завода. Второе: маломощные «первенцы» были бесполезны для Красной армии, а чисто гражданские машины советское государство заказывать не хотело. И, наконец, третье: «Гномы», «Запорожцы» и «Коломенцы-1» разрабатывались для небольших крестьянских хозяйств, и были слишком маломощными для больших полей коллективных хозяйств.
СМИ неоднократно описывали мытарства Мамина, создателя «Карлика» - который, как упоминалось выше, встречался в Лениным и получил от него «добро» на производство тракторов. Ну, 1918-19 г. – понятно: Гражданская война была в разгаре, и производить что-либо, кроме оружия, невозможно (хотя именно в 1919-м Мамин строит первый «Гном»). Но в 1920-м Мамина выгоняют с собственного завода. Почему? Да потому, что он был «буржуем»: завод-то до революции назывался «Специальный завод нефтяных двигателей и тракторов Я.В. Мамина». Как бывший «эксплуататор», Мамин лишается продовольственного пайка; чтобы не умереть с голоду, он работает пастухом. Советская власть в некоторых случаях пыталась использовать бывших капиталистов – владельцев заводов, но почти всегда это заканчивалось плохо: «классовая ненависть» бывшим хозяевам была слишком сильной.
В сентябре 1921 г. Мамин всё-таки добивается права прохода на завод: в Москве его продолжают считать директором предприятия. Он обнаруживает, что станки куда-то вывезены. Куда? Продать их в то время было невозможно, да и станки были старыми, никому не нужными. Скорее всего, станки просто вывезли и выбросили в овраг или в Волгу. Значит, завод был разукомплектован с политической целью: не позволить настырному Мамину наладить производство тракторов.
Мамин вновь апеллирует к Москве: в «Известиях» появляется статья о безобразиях, чинимых саратовским начальством, не дающим исполнить мечту Ленина – наладить производство советских тракторов. Статья подействовала: Наркомзем выделяет балаковскому заводу кредит и отправляет Мамина в Германию для закупки станков и оборудования. Но факт разгрома завода ОГПУ не расследует, виновных не ищут и не наказывают – многомесячный недопуск директора завода на своё предприятие и факт вывоза станков не признаются уголовным преступлением. Почему? Потому, что саботаж против НЭПа – тотальный: если начать за него наказывать, нужно «шерстить» всё советское региональное начальство.
Саратовская бюрократия не только не признаёт поражения, но и наносит ответные удары. Пока Мамин отбирает немецкое оборудование, балаковская газета «Красный набат» 25 июня 1922 г. сообщает, что его завод начал (безо всякого Мамина) выпуск трактора «Титан». Первый экземпляр которого получает, разумеется, местный колхоз. «Такой громадный успех, созданный упорным стремлением выйти из тупика членами правления кооператива Расцетовым, Александровым, членами заводоуправления Добартом, Байхертом, Орловым, а также и тов. металлистами, мог быть выполнен, только приложив к «Титану» титанические усилия воли и сознания. Без всякой «заграницы», при невозможных уродливых условиях жизни, без оборотных капиталов, без копейки помощи от каких-либо учреждений вне Балакова создан "Титан"».
Т.е. не нужен ни Мамин – создатель завода и конструктор трактора, ни заграничное оборудование: всё делаем сами, при помощи кувалды и известной матери. Правда, кто разработал «Титан» и как его сделали при отсутствии станков – «Красный набат» не объясняет. Иначе пришлось бы признать, что «Титан» просто собрали из деталей «Гнома», хранившихся на заводском складе, и сам «Титан» - это и есть «Гном», правда, получивший новое имя в соответствии с большевистской манией величия.
В январе 1923 г. из Германии прибывают закупленные станки. Но профсоюзы заводов № 17 и № 18 (бывшие заводы Якова и Ивана Маминых) по наущению балаковского и саратовского начальства, выступают против возвращения Мамина на работу!
И Мамин навсегда покидает Балаково. Тракторный завод он открывает в Марксштадте (Республика немцев Поволжья), в бывшей мастерской сельскохозяйственных машин братьев Шеффер. Новое предприятие получает название «Возрождение»; на нём начинается производство тракторов «Карлик», технологически близких «Запорожцу».
Опять же: изгнание Мамина из Балаково и фактический захват его заводов непонятно кем не расследуется и не наказывается. Разумеется, никаких тракторов «Титан» там больше не производят. Саботажники победили, и Москва это «съела». Что неудивительно: недовольство НЭПом среди партийцев повсеместно, и не только в Саратовской губернии.
В 1924 г. «Возрождение» начинает выпуск тракторов. Станков закуплено мало, кредиты выдаются крайне скупо, в результате темпы производства крайне малы, а цена тракторов высока. Но крестьяне его покупают, и даже выстраиваются за ним в очередь. Как покупают «Запорожец» и «Коломенец-1» (последний – хуже из-за очень низкого качества).
Из-за этого «Коломенца-1» оставим вне поля зрения, а «Запорожец» прошёл через те же мытарства, что и «Гном»/«Карлик». Его начали выпускать на Кичкасских заводах сельскохозяйственного машиностроения № 14 и № 11 – бывших мастерских, построенных немецкими колонистами, затем на Токмаковском заводе «Красный прогресс».
«Беда» «Запорожца» была в том, что его разработал не «пролетарский Кулибин», а сын владельца Экипажной фабрики Леонард Унгер, не бежавший после октябрьского переворота за границу, а оставшийся на бывшем своём предприятии в должности инженера. Его напарником в разработке трактора инженер бывшего «Южного завода общества А.Я.Коопа» (в советские времена - госзавод № 14) Герхард Ремпель – тоже не «пролетарий» .
«Запорожец», получивший несколько призов в СССР и привлекший внимание на выставке в Персии, выпускался в количестве всего 20 машин в месяц (примерно столько же, сколько марксштадтский «Карлик») и стоил дорого - 1800 рублей. Но на него, как и на детище Мамина, выстраивались очереди. Но в очередях не было представителей колхозов. «Первенцы» были объявлены – и об этом писали советские газеты – «кулацкими» тракторами. Как будто техническое изделие может иметь классовые признаки…
В 1925 г. СНК принял решение о прекращении производства «Карликов», «Запорожцев» и «Коломенцев-1»: единственной моделью, которую должны были выпускать в СССР до пуска новых тракторных заводов, был «Фордзон-Путиловец». Который, вспомним, вчистую проиграл «Запорожцу» (а значит, и его «собратьям») на соревнованиях.
Трактора, производимые в первую и последующие пятилетки, в колхозы не поступали. Колхозы были нищими структурами, и платить за технику они не могли. Трактора поставлялись в машинно-тракторные станции (МТС), которые были государственными организациями. Им колхозы платили за обработку земли. Работники МТС были госслужащими, т.е. привилегированным сословием на селе, которые в 1930-е гг. даже производили аресты колхозников. Только Никита Хрущёв в 1959 г. приказал расформировать МТС, а их техника была принудительно продана колхозам (что их разорило).
Советские «эксперты» иногда пишут, что «Карлики» и «Запорожцы» к 1930-м гг. якобы «устарели». Они устарели разве что для полей Оклахомщины, на которых машины подобного типа использовались в первые годы ХХ века. А последний «Запорожец» использовался аж до 1958 г., после чего был сдан в музей в полном порядке и готовности к работе – ни одно челябинское или сталинградское изделие не сохраняло работоспособность 30 лет. Стоит вспомнить о знаменитом немецком тракторе Lanz Bulldog – настолько популярном, что теперь во многих странах трактора называют «бульдогами».
Он был сконструирован в 1921 г. для разорённой войной и репарациями Германии по тому же принципу, что наши «Гномы» и «Запорожцы»: с максимально простым двигателем, способным работать на любом топливе и с калильным зажиганием. Так вот, «бульдог» уже после Второй Мировой войны выпускался не только в Германии, но и в Бельгии, Испании, Франции, Польше, Австралии и Аргентине. Причём в Западной Германии его выпускали до 1959 г., а в Аргентине – аж до 1979! Как это его советские аналоги умудрились «устареть» к 1925 г.? Просто «бульдог», как и «Карлики» с «Запорожцами», выпускался для небогатых и не очень технически грамотных крестьян, и в этом качестве ему была суждена очень долгая жизнь. Которую «собратьям» насильственно прервали враги НЭПа в 1925-м.
История первых советских тракторов наглядно показывает, что для советской власти подъём сельского хозяйства был на втором месте. Главным было воспитание человека нового, коммунистического общественного строя, однако, феодальная психология "волостных писарей" этому сильно мешала.
Автор публикации Евгений Трифонов 2021 г.
Сегодня в Беларуси с тракторами, как и с продуктами питания, проблем нет, правда есть проблемы с крестьянством, в хозяйствах нехватка кадров....
Что же касается новаторов, то их в Беларуси можно на пальцах одной руки пересчитать, потому как "волостные писаря", игнорируя указания Президента гнобят новаторов всеми доступными им способами...
После своего недавнего облета территории страны на вертолете Александр Григорьевич Лукашенко обратил внимание на вымочки вдоль мелиоративных каналов, которые из за нерадивости должностных лиц зарастают древесно - кустарниковой растительностью.
В результате государство тратит миллионы рублей на возвращение таких участков в сельскохозяйственный оборот. Эти миллионы вполне можно считать "вертолетными", потому как хозяйства без "ценного указания" со стороны главы государства, разглядевшего огрехи с вертолета, даже при наличии мощной техники, заниматься вымочками не желают.
На мой взгляд тому есть две причины:
Во первых, к тому времени, когда к засоренному кустарником участку может пройти техника, посеянные весной культуры поднимаются и начинают колоситься, поэтому проход техники наносит посевам серьезный ущерб, грозящий недобором урожая.
А во вторых, механизатору зарплата идет от вспаханных гектаров, в этом отношении кустарник пахать, даже в сухое время, ему сильно не выгодно.
Думаю следует в каждом районе создавать специализированные предприятия, которые бы целенаправленно занимались этими самыми вымочками и другими "проблемными" участками.
Предвижу закономерный вопрос: а из каких источников финансировать работу таких предприятий?
- Скажу так, участок плодородной земли с водой это настоящий Клондайк. На таких участках великолепно растут например арбузы, однако за арбузами нужно ухаживать, а в хозяйствах лишних людей нет.
Есть еще одни вариант использования вымочек - если сдавать эти небольшие участки в аренду, то арендатор, возделывая например ревень, может с лихвой окупить любые затраты. Еще более интересный вариант, это выращивание уникального дерева павловнии. Стоимость кругляка павловнии составляет 250 евро за куб, а цена куба обрезной доски 600 евро. Сорт сантонг выдерживает морозы до -30 градусов. Ценность павловнии в том, что после срезки достигшего спелости дерева, оно очень быстро восстанавливается, давая прирост до трех метров за лето.
В общем, при желании можно эти вымочки превратить в райские уголки, где выращивать все то, что радует глаз и приносит доход.
Это особенно важно именно сейчас, когда сельское население сосредоточено в агрогородках, в результате чего огромные территории фактически обезлюдели и на них стали селиться украинские медведи, которые бегут от войны...
Думаю предприятие ООО "Полевой механизированный комплекс" могло бы заняться этими вымочками и их рациональным использованием...